Этой ночью шел снег

Алексей Рябчиков, 2023

Он вернулся в город свести счеты. Но случайно встретил ее. Чем закончится эта снежная ночь?

2.

Я помню то утро, но я до сих пор не понимаю, как я мог на нее так сорваться.

Я помню, что открыл глаза от звонка будильника и подумал:

«А на хера мне это все надо?» Имея в виду работу за 20000.

И эта мысль вертелась в голове до утреннего этапа кухни, где я не стал ничего есть: ныл желудок. Я лишь налил себе Пуэр. Я думал, что он поднимет мне настроение, но каждый глоток был гвоздем в крышку гроба моего настроения: «Что дальше?», «Зачем мне это?», «Чем все закончится и когда?»

Именно в этот момент на кухню вошла вечно улыбающаяся и счастливая Аня, в черной форменной юбке и белой блузке, напевая про счастливые страницы Влади.

— Че не ешь? — спросила она, наливая себе Пуэр из заварника.

— Неохота.

Она села напротив меня, усмехнулась, улыбнулась.

— Ты чего такой смурной? — не унималась она.

— Ничего, — я вложил в этот ответ всю свою тоску, но она не поняла, лишь огрызнулась:

— Какие мы злые!

Я стал осматривать кухню. Я, честно, не искал, к чему придраться, но эти четыре буквы сами бросились мне в глаза. «Kofe». И только тут я заметил, что этими четырьмя буквами исписаны все обои.

— Ты читала эту надпись? — тут же возмутился я.

— Какую? — она обернулась, мельком взглянула и тут же снова уставилась на меня, повторив вопрос: — Какую?

— На обоях.

Она снова обернулась.

— Ну, надпись, да надпись, — пожала она плечами.

— То есть тебя там ничего не смущает?

— Нет. А что?

— А кто их выбирал?

— Мы с мамой на рынок пришли, тебе же тогда было некогда. Ей понравились с Эйфелевской башней.

— С Эйфелевой, — поправил ее я.

— Ну, с Эйфелевой. А мне с кофем, вроде как под стиль кухни. Кофе — кухня.

— Надо их убрать и переклеить.

— Зачем? Красивые же обои.

— Надпись прочитай.

— Ты че с утра со своей надписью завелся?!

— Ты ее прочитай!

— Ну, там написано «кофе».

— Да! Там написано «кофе»! На каком языке?

— На английском.

— «Кофе» на английском через «си» пишется!

— Ой, ну надо же, какие мы знатоки. У всех через «си», у нас будет, — она оборачивается, — через «Ка». Какая разница-то? Год висят и еще повисят.

— Ты понимаешь, что этим мы показываем нашу тупость. Дешевые обои и неправильная надпись! Может быть, тебе нравится быть дурой, мне нет. Я хочу, чтобы у нас все было четко!

— До этого ты эту надпись каждое утро читал, а тут, надо же, она неправильная.

— Вот именно, она меня бесит каждое утро. Кофе. Должно быть через «си». Но ты как какая-то дура, выбрала себе…

— Я не позволю тебе так со мной разговаривать! — рассердилась она и встала. — Ведешь себя по-скотски.

«Ведешь себя по-скотски» — это ее последние слова, сказанные мне лично.

В обед она мне позвонила, мы перебросились парочкой малозначащих фраз, вроде таких: «Как дела? Ел? Вовремя приедешь?»

Вовремя приедешь? Если бы я приехал вовремя… Я задержался на четыре часа, подъезжал к подъезду уже около девяти и тогда ощутил нечто странное. Я не знаю, как это объяснить, но я точно чувствовал, что что-то случилось. Позже, когда несколько раз прокрутил эти события в голове, я понял, что свет в наших окнах горел только в комнате, а Аня боялась темноты, поэтому зажигала свет везде, когда была одна.

Я помню, как поднимался на третий этаж, помню запах жареных беляшей из 34 квартиры на втором, помню, как нечто не давало мне открыть квартиру, помню, как вошел и позвал ее, помню мертвую тишину в ответ.

Из комнаты вышла ее сестра, толстая брюнетка.

— Аня умерла, ее машина сбила, — сообщила она. — Мы звонили тебе, но ты был недоступен.

Я сел в коридоре. Просто сел на пол, надеясь, что это все дурацкая шутка.