Ход конём
(15 июля 1918 года)
В Самаре Дутову удалось приватным образом встретиться с Каппелем и представить ему Туманова в новом качестве своего офицера для поручений. Уделив положенное вежливостью время воспоминаниям совместной службы на Западном фронте, офицеры вернулись к своим служебным делам: атаман отправился знакомиться с руководством Комуча, Каппель продолжил подготовку марша русско-чешского отряда, которым он командовал, на Симбирск[12], а Туманов, условившись с ним о вариантах связи, скрытно повёл свой отряд на Ставрополь, начав путь в сторону Казани.
Дутов вернулся из Самары в Оренбург 19 июля 1918 года главноуполномоченным Комуча на территории Оренбургского казачьего войска, Оренбургской губернии и Тургайской области[13] и вскоре по возвращении отправился в Омск — налаживать контакты с властью в Сибири. О его личном резерве никто в войске уже и не вспоминал.
Конный марш в 300 верст[14] не предполагал особых хлопот, сплошной линии фронта как таковой не было, боевые действия велись в основном вдоль железных дорог, да стояли гарнизоны в крупных поселениях и городах. Тем не менее Туманов принял решение прокладывать маршрут движения отряда вдали от трактов и населенных пунктов, используя для скрытности и маскировки леса, проезжие балки, овраги и ночное время. Почти до самого Мелекесса двигались по территории, подконтрольной Комучу, обходя сам город как можно восточнее.
Походный порядок был определён следующий: в светлое время авангардом впереди двигались двое дозорных, затем — основной состав отряда с вьючным обозом из трёх лошадей и арьергард из двух же верховых. Ночью порядок менялся: впереди двигался сам Туманов, следом колонной по одному — весь отряд с замыкающим-дозорным. Через каждые три часа делали часовой привал, выставляя караул. Если местность была открытой, то день пережидали в первом же укрытии, а ночью навёрстывали упущенное. В попадавшихся в стороне от маршрута деревеньках по потребности разживались нехитрой снедью, отправляя двух пеших.
Железную дорогу с Мелекесса на Бугульму пересекли без происшествий, предварительно изучив режим перемещения дозорных разъездов и прикрывшись темнотой безлунной ночи. Пройдя лесным массивом восточнее Тахталов, спустились к открытой местности Спасска и двинулись к Камскому устью, рассчитывая переправиться через Каму в районе Табаева — Епанчино[15]. Но на месте планы пришлось перестраивать — дозор заметил пикеты красноармейцев на паромной переправе через Каму. Крутизна и открытость берегов, течение и ширина реки делали незаметную переправу вплавь крайне сложной, а риск обнаружения и возможного преследования подтолкнул Туманова к решению переправиться паромом.
Отряд двигался без знаков различия, документы на красноармейцев были выправлены Тумановым еще в Оренбурге, поэтому в колонне одвуконь подошли к переправе, выждав, когда паром подтянулся к левому берегу и выпустил на берег пару подвод с лесом. На берегу грелись у костра два красноармейца в солдатских шапках, дымя самокрутками и накинув на плечи шинели — вечерело, от реки тянуло прохладой. Завидев приближающийся отряд, караульные подобрали винтовки и оба-двое встали у дороги, с интересом наблюдая за всадниками. Пропустив скрипевшие на подъём подводы, Туманов подъехал к посту и, кинув руку к козырьку фуражки, бодро поинтересовался:
— Как служба, товарищи?
— Здравия желаем, товарищ. — Старший караула ответил на приветствие и, не удостоив ответом на вопрос, бдительно поинтересовался: — Что за отряд? Куда следуете?
— К председателю местного сельского совета, товарищ. По распоряжению командования производим расквартирование частей, прибывающих на укрепление фронта. Скоро наступление, слыхали, наверное? Кто местный председатель, как его найти?
— Чего так много-то вас? Вами как раз и фронт усилить можно, — неулыбчиво пошутил второй караульный.
— В каждом поселении приказано оставить наблюдающего за выбранными помещениями. Вот у вас, если подберем подходящее, и оставим бойца.
— Ну, двигайте по улице, найдете Бикмухаметова, с ним говорите, он председатель. — Караульные утратили особый интерес к всадникам, придвинувшись к затухающему костерку.
Паромщик настороженно зыркнул на запыленных верховых, но, ничего не спросив, махнул рукой: заезжай, мол. Отряд погрузился на паром, паромщик заскрипел воротом, мотая смазанный дегтем трос, волна упруго застучала в деревянные борта.
— Как вашего председателя зовут, отец? — обратился к паромщику Туманов, протянув тому папиросу.
— Нурмухамат зовут. Только нет его в селе, на покосе он. — Паромщик отвечал нехотя, сунув папиросу за ухо и продолжая крутить на ворот.
— Давай подмогнём, абзы, зачем в одну спину гнёшься. — Аюпов и Нуртдинов подошли к паромщику и вдвоём налегли на ворот.
— Рахмат, улым, не сломайте ворот, уплывем до Волги тогда… — Паромщик был рад неожиданным помощникам.
Прощаясь, Туманов сказал паромщику:
— Увидишь Бикмухаметова, передай ему: на обратном пути заеду, не будем сейчас его искать… — И, не ожидая ответа, повел коня с парома.
На берег отряд съехал уже в сумерках, быстрым аллюром пропылил через село и выехал за околицу, а за первым же поворотом свернул с дороги левее, в ближайший лесок. Теперь до самой Казани никаких преград на пути не было, оставшиеся 65 верст прошли за два дня. Туманов вёл отряд к деревне Горки, что от Казани была в 4,5 версты и недалеко от которой, в лесу, находилась пасека архиерейского подворья, достаточно скрытая от посторонних глаз, где могли разместиться два десятка верховых, так что для его отряда места там было с избытком.
Про пасеку Туманов в своё время узнал так[16]. В начале июля 1914 года от отдела генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба его в качестве специалиста по рукопашному бою командировали в Казань, где проводили курсы для военных разведчиков. Тему преподавал князь Константин Александрович Голицын[17], молодой человек двадцати одного года от роду, всего год назад закончивший Александровский лицей. Однако, несмотря на молодые годы, он был отменным бойцом, впитав с пелёнок родовую культуру рукопашного боя. Занятия вёл азартно, легко входил в кураж, был легок и быстр в движениях и имел уникальную технику удара, причем практически любой частью своего тела, чем успешно пользовался против нескольких противников. Своим коньком считал использование в бою подручных средств, легко демонстрируя это, отбиваясь пехотной лопатой от четырех рослых бойцов, вооруженных винтовками со штыками, превосходящих его ростом и весом.
С Тумановым они подружились быстро, проведя несколько показательных спаррингов для курсантов. Продолжили общение уже на архиерейской пасеке, куда были приглашены лично управляющим архиерейского подворья, служившим ранее у Голицыных и случайно встретившим князя в городе. За застольем в большой гостевой избе князь тактично поинтересовался, откуда у Туманова такие навыки боя, а узнав о родовой воинской культуре сибирского рода Тумановых, почтительно приложил правую руку к сердцу в знак уважения. Расстались тогда друзьями. А через месяц начавшаяся война раскидала их по границам империи. Сейчас Туманов рассчитывал разместить на пасеке свой отряд, так как в Казань он собирался ехать один, одному было проще провести необходимую разведку.
