Все как всегда

Алексей Калугин, 2000

Как трудно молодому поколению понять привязанности старшего… А конфликт непонимания повторяется между каждыми новыми поколениями в новом своем витке. И не так важно, что непонятно новому поколению: езда в переполненных электричках на дачный огород или путешествие на глиссере в родной город…

Алексей Калугин

ВСЕ КАК ВСЕГДА

Первые лучи восходящего солнца очистили поверхность озера от предутренней туманной дымки. Отразившись от холодного голубого зеркала, лучи брызнули на траву, заиграв переливами красок в больших, размерах с горошину, каплях прозрачной росы, повисших на острых кончиках широколистой осоки. В близлежащей роще чирикнула какая-то птаха, проснувшаяся раньше всех; сначала робко, с сонливой хрипотцой в голосе, затем — уверенно, громко, чисто. Кроны деревьев ожили всполохами крыльев и птичьей многоголосицей.

Из коттеджа на берегу озера вышли двое. Худощавый пожилой мужчина, одетый в голубые потертые джинсы и легкую спортивную куртку, шел на полшага впереди. Второй был раза в два моложе, лет тридцати, в ярком, разноцветом и бесформенном пляжном наряде. В руках он нес туго набитую авоську. Они шли через луг, ногами сбивая с травы росу и оставляя позади себя среди матового блеска две темно-зеленые дорожки.

— Все-таки жаль, что Илюша не захотел поехать со мной, — не оборачиваясь, сказал пожилой.

— Ты же знаешь, отец, что на выходные он вместе с классом едет в Альпы, — извиняющимся тоном ответил молодой.

— Альпы, Альпы, — недовольно проворчал пожилой. — Чего он не видел-то в этих Альпах?

— Может быть, как-нибудь в другой раз. — Лицо у молодого было таким, как будто у него отвратительно ноет зуб, но он тщательно старается скрыть это от окружающих, не подавать вида. — Может быть, в следующие выходные…

— А, — безнадежно махнул рукой пожилой. — Каждую неделю одна и та же история: то Альпы, то Гималаи, то Большой каньон… Вы-то сами с Галиной почему не хотите съездить хотя бы раз?

— У меня дела, — начал оправдываться молодой. — Надо по работе кое-что сделать. Галине в доме надо прибраться, за продуктами съездить…

— Дела, дела, — передразнил пожилой. — Вы же родились там! Там ваша родина!

— Ну перестань, отец, — поморщился молодой.

— Что — перестань? Оторвались от корней и не хотите сами себе в этом признаться. Живете, как бирюки, в медвежьем углу.

— Ну какой же это медвежий угол? Вокруг полно соседей.

— Что это за соседи, до которых полдня надо топать?

— На глиссере — две минуты.

— На глиссере… Сосед должен жить за стеной, чтобы ты слышал, как он своего сына за «двойку» ругает, как у него собака лает…

— Отец, давай не будем снова спорить. У нас разные представления о домашнем уюте.

Пожилой снова махнул рукой и недовольно цокнул языком.

Они вышли к серой, блестящей полосе автострады. Чуть в стороне стоял прозрачный, похожий на аквариум павильончик остановки рейсовых глиссеров. В павильончике уже сидела пожилая супружеская пара. Рядом с ними на скамейке стоял большой, туго набитый черный портфель с потускневшей медной застежкой на широком кожаном языке и ручкой, обмотанной синей изоляционной лентой.

— Доброе утро, Мария Кирилловна! Доброе утро, Петр Леонидович! — церемонно поздоровался пожилой.

Конец ознакомительного фрагмента.