Вечная кровь

Алексей Евтушенко, 2023

Когда в 2011 году вышла в свет книга Алексея Евтушенко «Колдун и Сыскарь», читатели немедленно захотели продолжения истории. И вот дождались. Встречайте! Частные сыщики Андрей Сыскарев и Ирина Москвитина, а также охотник за нечистью Симай Удача из Москвы 1722 года, снова с нами. Им предстоит разгадать тайну перехода в другое измерение и вступить в схватку со злом, рожденным еще во времена легендарной Атлантиды. И всё это в удивительном городе, которого нет ни на одной карте нашей страны. Содержит нецензурную брань.

Глава 2

Исчезнувшая

Северо-восточный ветер ерошил Яузу, и солнечные блики во множестве прыгали по серо-голубой водной ряби, заставляя щурить глаза. «Хороший денек, — подумал Андрей. — Чего не скажешь о неделе в целом. Да что там о неделе. Не будем кривить душой — весь год не задался».

Андрей Владимирович Сыскарев по прозвищу Сыскарь, высокий мужчина тридцати лет, с длинными сильными руками и острым худым лицом, на котором выделялись внимательные, чуть насмешливые серые глаза, стоял на Лефортовском мосту, облокотясь на перила, и курил. В речной воде отражалось голубое московское небо сентября и белые пухлые облака. Бабье лето в этом году не спешило уступать место осенней непогоде, — всю последнюю неделю было тепло и сухо. Сыскарь докурил сигарету, привычным щелчком отправил окурок в Яузу, тут же пожалел об этом (нечего мусорить в родном городе, пижон!), вздохнул и направился через мост на левый берег, к Лефортовскому парку. Торопиться ему было решительно некуда, поэтому мысль выпить где-нибудь кофе показалась весьма конструктивной.

В этом районе Сыскарь не был несколько лет и не помнил, есть ли в парке какое-нибудь заведение, где ему дадут кофе. Можно было проверить с помощью смартфона, но там заканчивался заряд аккумулятора, и Сыскарь не хотел лишний раз его включать. Вдруг важный звонок, а он не сможет ответить?

Заведение в парке было. Он сел за столик на открытом воздухе, жестом показал молодой темноволосой официантке, что желает сделать заказ. Девушка подошла и положила перед ним меню.

— Двойной «американо», какой-нибудь вкусный рогалик и пепельницу, — сказал Сыскарь.

— Рогаликов нет. И у нас не курят.

— Тогда два блина с икрой. По-нашему, по-русски. И пепельницу.

— У нас не…

— Тогда буду вынужден использовать в качестве пепельницы блюдце, — Сыскарь посмотрел на бейджик, приколотый к белому фартуку с кружевами. — Вас Таня зовут? Очень хорошо. Замечательное имя. А меня Андрей, — он улыбнулся самой своей обаятельной улыбкой. — Вы давно здесь работаете, Танюша?

— Второй день, — официантка неуверенно улыбнулась и чуть покраснела.

— Второй день! Прекрасно. Значит, это вы по незнанию. Уверен, что если вы обратитесь с этим вопросом к вашему непосредственному начальству, то оно безоговорочно разрешит мне курить здесь, на открытой террасе. Потому что такова воля клиента, а она, как известно, закон. Который в данном случае выше того идиотского антитабачного закона, который некогда приняла наша, несомненно, уважаемая, но не всегда мудрая Госдума. Согласны со мной? Вот и чудно! Жду вас с кофе, блинами и пепельницей. Да, чуть не забыл! Раз уж я к вам зашел, и вы так любезны, что разрешили мне курить, принесите заодно пятьдесят граммов коньяка.

— Какого?

— Плохого не нужно точно. «Мартель» есть у вас?

— Да.

— Вот и принесите.

Он благосклонно кивнул. Официантка Таня улыбнулась более уверенно и отошла от стола. Сыскарь посмотрел ей вслед, с усмешкой отметил, что амплитуда покачивания бедер у девушки за последние несколько минут стала гораздо замысловатее, и подумал, что заказывать в кафе французский коньяк, который с вероятностью пятьдесят на пятьдесят окажется подделкой, но заплатить за него придется, как за настоящий — чистое пижонство. А, черт с ним. В конце концов, если разобраться, он и есть пижон. Не такой, что пробы ставить негде. Но не без. Иначе зачем бы ему таскать на безымянном пальце левой руки золотой перстень-печатку с изумрудом, подаренный не кем-нибудь, а самим государем-императором Петром Алексеевичем Романовым?

Он глянул на перстень. Солнечный луч, пробившись сквозь листву, заставил сиять изумруд с выгравированным изображением Петра Первого, сидящего на троне в царской одежде со скипетром и державой в руках. Андрей знал, что написано по золоту вокруг камня: «Царь и Великий князь Петръ Алексеевичъ всея России».

Круто. Правый берег Енисея может обвалиться от зависти. Таскать на руке такую цацку… А с другой стороны, почему бы и нет? Все равно доказать, что перстень настоящий, невозможно. Сам же камень, золото и работа хоть и стоят денег, но не заоблачных.

Официантка Таня принесла кофе, пепельницу и коньяк. Андрей отпил глоток коньяка (нормальный «Мартель», повезло), запил кофе (горячий, черный, сладкий, что еще надо?), закурил и стал вспомнинать, как год назад вместе с новым своим товарищем Симаем пил кофе в подмосковном имении князя Василия Лукича Долгорукого и слушал историю о молодой княжьей воспитаннице Дарье Сергеевне и французе Бертране Дюбуа, состоявшем на службе у царя Петра Алексеевича. На дворе стояло лето одна тысяча семьсот двадцать второго года, и он, Андрей Сыскарев, выходец из двадцать первого века, все надеялся, что спит или все происходящее ему блазнится; наваждение вот-вот пропадет, и он снова окажется в своем времени.

Но — не пропало.

Пришлось многое повидать и через многое пройти — такое, что, как он думал раньше, существует только в кино и книжках, прежде чем «государев колдун» Яков Вилимович Брюс сумел вернуть его домой. А заодно перебросил туда и Симая Удачу, беспечного московского охотника за нечистью, который возжелал увидеть фантастическое будущее своими глазами. И увидел. Где теперь Симай, интересно? Что-то давно не звонил, цыганская его душа, а сам Андрей позвонить ему не может, поскольку последний известный Андрею номер не отвечает. Может, случилось что не слишком счастливое? Да нет, вряд ли. Не тот человек кэрдо мулеса*. Он сам кому хочешь несчастный случай устроит, только тронь.

* Кэрдо мулеса — дословно «сделанный мертвецом (пер. с цыганского). Человек, рожденный от женщины и варколака — ходячего мертвеца.

— Спасибо, — сказал Андрей, когда ему принесли блины.

— Что-нибудь еще?

«Номер вашего телефона», — чуть было не произнес он. Но не произнес. Когда-то он не отказался бы от случая завести интрижку с симпатичной официанткой (пара-тройка встреч, постель, ненапряжное расставание), но теперь не хотелось. И не только теперь. Давно уже. Весь последний год, прямо скажем. «Старею, что ли?» — подумал он, а вслух сказал:

— Нет, спасибо. Можете сразу счет.

Официантка Таня чуть заметно пожала плечами и удалилась, всей спиной выражая равнодушие.

«Брось, голуба, — подумал Сыскарь, — я ничего тебе не обещал. И даже не намекал».

Смартфон в кармане запел, когда он выпил коньяк и доедал второй блин. Номер был незнакомый.

— Слушаю, — сказал он в микрофон специальным «скучным» голосом.

— Здрав будь, боярин Андрей свет Володимирович! — бесшабашно раздалось на другом конце.

— Симай? Это ты?!

— Он самый. Как живешь — хлеб жуешь?

— Твоими молитвами. Как раз сижу в Лефортовском парке, жую блины с икрой, пью кофе с коньяком, тебя вспоминаю. А тут и ты сам, явился — не запылился. Пусть не собственной персоной, что было бы несказанно приятней, но хоть голос, — и на том спасибо.

— В Лефортовском? Это над Яузой?

— Ну.

— Помню такой. Я там однажды в одна тысяча семьсот двадцатом году от рождества Христова, зимой, чуть пьяный насмерть не замерз. Хорошо, лихие люди мимо шли, ограбить захотели. Тут я и проснулся, — он весело засмеялся. — А сабля, слава тебе Господи, при мне была. Не пропил.

Сыскарь представил себе, что мог сделать кэрдо мулеса, одним сабельным ударом снимавший голову оборотню, с лихими московскими людьми, и усмехнулся. Хорошо, если живы остались.

— Одному ухо отрубил, — словно отвечая на его мысли, поведал Симай. — Как апостол Петр рабу в Гефсиманском саду. А второму нос. Убивать не стал, пожалел. Чай живые люди, не упыри какие-нибудь. Слушай, я вообще-то по делу тебе звоню. Ты как, очень занят сейчас?

Все-таки как быстро люди адаптируются к новым обстоятельствам, подумал Андрей. Особенно люди молодые. Всего год с небольшим прошло с тех пор, как Симай Удача попал в Москву двадцать первого века из лета одна тысяча семьсот двадцать второго года и — на тебе. Спокойно пользуется мобильным телефоном, ездит на машинах, вполне вероятно, летает на самолетах, очень может быть, что освоил компьютер и говорит современным языком.

— Ты компьютером научился пользоваться? — спросил он.

— Нахрена он мне? Нет, ну как, могу письмо написать-отправить-получить, в интернете найти что-нибудь, кино там скачать… И вообще, у меня смартфон, в нем все есть, что надо. Зачем спрашиваешь?

— Просто хотел узнать, насколько ты приспособился к нашей жизни. И чем вообще занят. Смартфон у него! Охренеть.

— Нормально приспособился. Люди, знаешь, если разобраться, не сильно изменились за триста лет. Что цыгане, что русские. Да и все остальные тоже. Но ты не ответил на мой вопрос.

— Ничего такого, что я не мог бы перенести.

— Отлично! Есть для тебя работа. Для нас обоих, я тоже подписался. Ловэ отвалят — на три хорошие свадьбы хватит и одни похороны.

— Наши?

— Что — наши?

— Похороны наши, спрашиваю? Шутка.

— Я догадался. Ты не в настроении, брат?

— Да как сказать… Ерунда, нормально все.

— Насчет ловэ не сомневайся, Люди уважаемые, слово держат.

Так, уважаемые люди, держащие слово. Это что же, с криминалом Симай связался? Впрочем, неважно. Если сам заказ не криминальный, все равно, откуда деньги. Работа есть работа.

— Что за дело?

— Человека надо найти.

— Что за человек?

— Девочка пропала у людей. Дочка.

— Подробности?

— Не по телефону, брат Андрюха. Давай, приезжай, тебе все расскажут и покажут. И дорогу оплатят по-любому. Самолет.

— И куда лететь?

— А я разве не сказал? — искренне удивился Симай. — В Княжеч. Здесь я сейчас. Знаешь такой город?

— Слыхал. Правда, не был ни разу.

— Ну вот! — обрадовался Симай. — Заодно и побываешь. Он того стоит, поверь. И вообще, не виделись давно мы с тобой. Так прилетишь? Я встречу.

Княжеч. Хм. Почему бы и нет, в конце концов? Не тот человек Симай, чтобы согласиться на гнилое дело. Опасное — да, вполне возможно. Но не гнилое.

— Прилечу, — сказал он. — Завтра. Надо посмотреть рейсы на Княжеч и взять билеты.

— Завтра так завтра. Но не затягивай, лады? Время уходит.

— Завтра утром буду. Возьму билеты — сообщу.

Сыскарь ждал, что его товарищ спросит, один он прилетит или с Ириной, но Симай не спросил.

— Жду, — сказал он коротко.

Смартфон издал короткую грустную трель и вырубился — кончилось электричество.

— Молодец, — сказал ему Сыскарь. — Выполнил свой долг с честью.

Он расплатился, оставив щедрые чаевые (денег было мало, но понты — наше все), и покинул заведение.

Частное сыскное агентство «Поймаем. ру», которым владел Сыскарь и где он был фактически единственным оперативником (те, что нанимались им для выполнения разовых заданий, не в счет), переживало не лучшие времена. Всего год с небольшим назад их было двое — Андрей и его друг и напарник Иван Лобанов. Но Иван погиб после столкновения с гигантским волком, на поверку оказавшимся колдуном-оборотнем по имени Григорий. Затем колдун Григорий, получивший от дьявола силу и дар почти вечной жизни, дабы избавится от назойливого частного сыщика и конкурента (Григорию нужно было завладеть девушкой Светланой, в которую был влюблен Андрей), забросил Сыскаря в прошлое — в Москву одна тысяча семьсот двадцать второго года. Чудом вернувшись обратно, Андрей с Симаем вступили в схватку с Григорием и почти победили. Во всяком случае, Григорий исчез и не давал о себе знать. Как исчезла без малейшего следа и вся та жуткая нечисть, с которой Сыскарю и Симаю пришлось столкнуться и сражаться в заброшенной церкви близ села Кержачи. И не только она. Там, в восемнадцатом веке, по подмосковным лесам, как у себя дома, шастали оборотни и упыри, а с французским вампиром Бертраном Дюбуа Андрей познакомился лично.

Не говоря уже о мертвом неупокоенном цыганским таборе, встреча с которым оставила у частного детектива и бывшего опера из двадцать первого века неизгладимое впечатление. Здесь же, дома, когда все закончилось, ни вампирами, ни упырями с вурдалаками, ни оборотнями, ни даже банальными лешими, русалками или домовыми даже и не пахло. Напрасно Симай думал, что его навыки профессионального охотника на нечисть пригодятся и в будущем. Не пригодились. По одной простой причине — никакой нечисти не было тут и в помине. То ли те чудовища, с кем вступили в смертельную схватку в заброшенной церкви Андрей, Симай и отец Николай, были последними в этом мире. То ли они столь умело прятались, что обнаружить их не было никакой возможности. Да и зачем? «Не буди лихо, пока оно тихо» говорят на Руси. И правильно говорят.

Помыкавшись у Андрея дома и соскучившись от безделья едва не до запоя, Симай ушел с первым попавшимся табором искать своих цыганских приключений и познавать новый мир. Личная жизнь Андрея не ладилась. Работа, после всего, что с ним случилось, казалась пресной и не стоящей сил, затраченных на ее выполнение. Ничего не происходило.

До сегодняшнего дня.

Он сам не знал, почему, но ему показалось, что звонок Симая — это не просто предложение хорошо оплачиваемой, но рутинной работы. За этим звонком ему чудилось нечто большее. Новые возможности? Тайна? Другая, требующая крайнего напряжения разума и всех чувств, жизнь? Он не знал. И даже справедливо предполагал, что никакая это не интуиция, а просто подсознание играет с ним в старую игру под названием «обмани себя сам».

Ну и ладно, пусть играет. В конце концов, хоть какая-то движуха, и он действительно ни разу в жизни не был в Княжече.

Насвистывая какой-то полузабытый мотивчик, Сыскарь вошел в квартиру, поставил смартфон на зарядку, и тот немедленно зазвонил. На дисплее выскочило фото Ирины. Усмешка, веснушки, синие глаза за стеклами очков, все дела.

— На проводе, — сказал он в трубку по возможности веселым голосом.

Отношения с Ириной последнее время застряли в мертвой точке. С тенденцией к негативной динамике. Как личные, так и рабочие. Личные, потому, что его попытка сближения с женщиной, которой он был не безразличен, но к которой сам не испытывал особых чувств, провалилась. И дело было не в Ирине, а в нем. Что-то, видно, сломалось в Сыскаре той штормовой ночью в заброшенной церкви. Сломалось и никак не хотело восстанавливаться, срастаться. Как следствие, — отношения рабочие тоже оставляли желать лучшего. Тут уж одно из двух: либо не заводи с подчиненной тебе сотрудницей личных отношений вообще — либо, если уж завел, они должны быть близкими к идеальным. Потому что влюбленные друг в друга люди хорошо делают одно дело, если и оно им по нраву. И наоборот.

Тем не менее, Ирина Москвитина, «секретарь на все руки и голову» в частном сыскном агентстве «Поймаем. ру» работу не бросала. Хотя с ее талантами давно могла найти себе место получше во всех отношениях.

— Почему ты не уходишь? — спросил однажды Сыскарь прямо.

— Из агентства или из твоей жизни? — посмотрела она ему в глаза. — Это первый вопрос. И тут же задаю второй, чтобы два раза не вставать. Ты этого хочешь?

— Блин с чебурашкой, — сказал он. — Я не знаю, что ответить.

— Вот видишь. И я не знаю.

— И что нам делать?

— Почему нормальные мужчины, если их не устраивает положение вещей, всегда стремятся что-то немедленно сделать?

— Наверное, потому, что они нормальные. Чего же, сидеть и ждать?

— Ну, мы же не просто сидим. Работаем.

— С такой работой иногда кажется, что лучше бы сидели, — буркнул он.

— А еще говорят, что у женщин отсутствует логика, — вздохнула она. — Тебе приключений не хватает, адреналина? Или просто хандра одолела?

— Ты ушла в сторону. Я вообще-то первый спросил.

— Сыскарь, завязывай, а? Тебе хочется пожаловаться на жизнь, но ты не знаешь, как сделать так, чтобы жалобой это не выглядело. Потому что мужчины типа не жалуются. Вот и начинаешь… «Почему ты не уходишь», — передразнила она. — Потому что некуда, понял? Где я еще такого идиота начальника найду, который платит мне зарплату даже тогда, когда касса пустая?

Она все еще надеется, подумал он. Надеется, что все у нас получится. А я? А я не знаю. Думаю, что нет. Скорее всего.

«Вот без этого «скорее всего» нельзя было обойтись? — спросил он себя. — Что за самообман? Ты любил Светлану. Он погибла, и спасти ее ты не смог. Всех спас, может быть, даже Россию и мир, а любимую девушку не смог. Кстати, друга тоже не спас, если уж начистоту. Это по-прежнему болит. Ты думал выбить клин клином, заменить Светлану Ириной, тем более что Ирина сама к этому стремилась, можно сказать, на всех парусах. Но не вышло. Так вот, пора честно, прямо и громко признать. Не вышло! Но ты не говоришь, ты прячешься за этими вот «скорее всего» и прочим словоблудием. Трус! Ага, трус, признаю. А что делать, если страшно? И потом. Никто ее возле меня не держит, в конце концов. Сама остается. Пока, во всяком случае».

Подобным самокопанием он занимался не раз. И всегда приходил к одному и тому же выводу: в данной ситуации он ничего не может сделать. Да и не хочет. Так что Ирина права: пусть все идет, как идет. Куда-нибудь эта кривая выведет обязательно. Потому что на то она и кривая…

— Ты где сейчас? — спросила она.

— А ты с какой целью интересуешься? — неожиданно он и в самом деле развеселился. Вероятно, подействовал разговор с Симаем, который, хоть и не прямо, но как бы пообещал новые перспективы и горизонты. Словно бы ветерком бодрящим повеяло после него.

— Шутим? Или просто коньяка выпил? Клиент потенциальный нарисовался. Хочет личной встречи.

— Что ему надо? Жену в неверности уличить?

— В общем, да. Ревнивый папик. Самому сорок девять, ей двадцать шесть. Детей нет. Год как женаты.

— Девяносто против десяти, что уличит. Даже девяносто семь против трех.

— Девяносто восемь против двух. Так берем заказ? Наши расценки его не слишком устроили, но, думаю, заплатит.

— Еще и жадный. Ясно. Нет, пока не берем. Пусть ждет, если хочет. А не хочет, обращается в другое агентство.

— Ух ты. Никак что-то интересное у нас?

Все-таки, другой такой нет и вряд ли будет, подумал он. На лету ловит. И тут же решил, что возьмет Ирину с собой в Княжеч, хотя еще минуту назад не знал этого.

— Вроде того. Город Княжеч знаешь?

— Я даже там жила некоторое время. Недолго, месяца четыре. Но все-таки.

— О как. Не знал.

— Ты многое обо мне не знаешь.

— Значит, тем более летим вместе. Будешь гидом.

— С удовольствием. Город — полный отпад и восторг. Хотя и не всем москвичам нравится.

— Почему?

— Не любят нас там.

— Можно подумать, нас в других местах любят.

— Это да. Так, когда летим?

— Завтра. Закажи билеты на утренний рейс. Чтобы там быть уже в восемь-девять.

— Хорошо. Где встречаемся, у тебя, у меня или в аэропорту?

Он помедлил с ответом и, наконец, выбрал нейтральный вариант.

— Я за тобой заеду утром, во сколько скажешь. Позвони, когда возьмешь билеты.

— Да уж позвоню, — с едва заметной иронией сказала она и прервала связь.

«Я скотина или нет?» — подумал он. И, так и не найдя ответа на этот вопрос, пошел собираться.

Аэропорт Княжеча был новым, с иголочки, и казался пустым. Его возвели сравнительно недавно, рассчитывая, с одной стороны, на увеличение пассажиропотока, а с другой потому, что старый, построенный еще в пятидесятых годах прошлого века, даже с имеющимся пассажиропотоком уже не справлялся. В результате получилось с большим запасом. Очень большим. Но — красиво, ничего не скажешь.

Симай уже ждал их, они увидели его сразу, как только вступили в зону прилета (получать багаж обоим было не нужно, все уместилось в ручной клади). Кэрдо мулеса стоял, прислонясь плечом к бетонной колонне и сложив руки на груди. На нем были новенькие синие джинсы, алая рубашка с расстегнутым воротом, горчичного цвета пиджак и темно-зеленая шляпа с узкими полями, сдвинутая на затылок. На ногах — черные лакированные туфли. Был он гладко выбрит, смотрел весело, и его зубы при улыбке все так же ослепительно сияли.

— Андрюха, товарищ бесценный! Ирина свет Алексеевна, боярыня! — громогласно провозгласил Симай, раскинул руки и двинулся навстречу.

Обнялись, поцеловались по-русски, троекратно.

— Как долетели?

— Нормально, — сказал Андрей. — И не заметили.

— Еще бы ты заметил, — сказала Ирина. — Дрых как сурок.

— Что делать, жизнь научила. С нашей работой никогда не знаешь, придется спать ближайшей ночью или нет.

— Это точно, — сказал Симай. — Не работа, а сплошная беда. Но я каждый раз поражаюсь вашей отваге. Как вы летаете? Мне однажды пришлось сесть в самолет и за этот час я, честно, поседел. Ибо — жуть. Вон, смотрите, — он снял шляпу, и Андрей действительно заметил в угольно-черной густой шевелюре товарища несколько серебряных нитей, которых, вроде бы, раньше не было.

— Я слышала, цыгане рано седеют, — безжалостно заметила Ирина. — К тому же, помнится, ты утверждал, что кэрдо мулеса вообще живут быстрее обычных людей. Другой обмен веществ.

— Да, — гордо выпрямился Симай. — Мы, кэрдо мулеса, живем недолго, но ярко. Хотя лично я знал одного, который утверждал, что помнит, как Михаила Федоровича Романова бояре на царство венчали, — он посмотрел на Ирину с Андреем и добавил. — Это дед государя Петра Алексеевича.

— Я помню, — сказал Сыскарь…

Квартира, куда Симай доставил их не на такси, а на черном BMV с шофером — молчаливым и крепким на вид парнем лет двадцати, располагалась, как понял Андрей, почти в самом центре города. Дом в три этажа, построенный лет сто пятьдесят, а то и двести назад, выходил фасадом на короткую (Сыскарь окинул ее взглядом всю — от начала до конца) мощенную брусчаткой тихую улицу, один край которой упирался в парк, а другой — в поперечную улицу — более широкую и оживленную, с трамвайными путями в обе стороны и небольшим рынком.

— Хороший рынок, — сообщил Симай. — Я там, бывает, харч беру. Все свежее и недорого.

— А почему не в магазине? — спросила Ирина.

— Это в ваших супермаркетах, что ли? — презрительно оттопырил губу Симай. — Я вообще не понимаю, как вы там можете хоть что-то покупать. Ведь чистую отраву продают! Да еще и не поторгуешься. Нет, вот вы мне скажите! — горячо воскликнул он. — Я все могу здесь понять, в этом вашем двадцать первом веке. Женщины по улицам летом за малым не голые ходят, машины, самолеты, кино, компьютеры, интернет, оружие небывалое, как в страшной сказке, полеты в космос, телевизоры, смартфоны эти в руках у всех подряд… Но почему в магазине я не могу торговаться?! Это же против самой человеческой природы! Нет, при государе Петре свет Алексеевиче такой херни не было!

— Так вон же рынок, сам говоришь, — кивнул Сыскарь в конец улицы. — Это продуктовый. А есть и вещевые, и всякие. Торгуйся — не хочу.

— Только это меня пока и спасает, — буркнул Симай. — Пока.

Трехкомнатная квартира на втором этаже выходила четырьмя окнами на улицу (она так и называлась Парковой, поскольку начиналась от парка) и еще тремя (два в комнате и одно кухонное) в небольшой аккуратный внутренний двор. Посреди двора рос старый каштан, достающий верхушкой до крыши.

— Красиво, — прокомментировала Ирина. — Каштан внутри квадрата стен. Красиво и необычно. Хоть картину пиши.

— В этом городе много необычного, — сказал Симай. — Можете мне поверить.

— Ты был здесь раньше? — спросил Андрей. — Я имею в виду…

— Я понял. В те времена? Был. Однажды, — Симай посмотрел на часы. — Расскажу как-нибудь. Поехали, нас ждут. Тут недалеко.

Они спустились вниз, сели все в ту же BMV, и водитель плавно взял с места. Свернул направо, на оживленную улицу, которая метров через триста принялась карабкаться все круче и круче вверх. Слева — фасад к фасаду — теснились старинные (так показалось Андрею) трех-и четырехэтажные дома, справа, за оградой, мелькала зелень парка, уже тронутая желтизной осени.

— Это тот же парк, что внизу? — спросил Сыскарь. — Сюда тянется?

— Ага, — ответил Симай. — Старейший парк в городе. Он так и называется — Старый.

— Кайфовый парк, — сказала Ирина. — Помню его. Один из лучших парков в моей жизни.

Подъем закончился одновременно с брусчаткой. Дальше шел асфальт. Машина свернула налево, затем еще раз налево на пустынную улицу, по обе стороны которой тянулись особняки разной степени исторической ценности, и остановилась у богатой, чугунной на вид, ограды, выполненной в орнаментально-растительном стиле — сплошь лепестки, стебли и листья. Наверху, впрочем, острые, в виде копий, навершия — так просто не перелезешь, отметил про себя Сыскарь.

Они вышли. За оградой высился трехэтажный темно-коричневого кирпича особняк с красной черепичной крышей. От запертых ворот и калитки к широкому крыльцу вела мощенная диким камнем дорожка. Далее — четыре ступеньки, две колонны дорического ордера по бокам, поддерживающие балкон на втором этаже, и мощные под цвет стен металлические двери.

Машина, шурша шинами, тронулась за их спинами с места и скрылась за ближайшим поворотом.

— Что хоть за люди? — спросил негромко Сыкарь, оглядывая дом. — Криминал?

— Да нет, больше бизнес, — ответил Симай. — Хотя бизнеса без криминала в наше время не бывает. Да и никогда не было. Но бизнес хороший. С деньгами и связями люди.

«Что же они с деньгами и связями дочку не уберегли?» — хотел спросить Сыскарь, но не стал. Он подумал, что на них наверняка сейчас смотрят видеокамеры, а человека, умеющего читать по губам, найти не так уж сложно.

— Понимаю, — только и сказал он.

Симай нажал кнопку звонка, и калитка бесшумно распахнулась. Затем, когда они ступили на крыльцо, точно так же автоматически открылась дверь, и Симайонс Удача, Ирина Москвитина и Андрей Сыскарев вошли в дом.

Их ждали. Молчаливый молодой человек, чем-то похожий на шофера BMV, в котором они ехали, проводил их по коридору в обширную гостиную на первом этаже.

Высокие, не меньше четырех метров, потолки. Лепнина. Выложенный темно-коричневой глазурованной керамической плиткой (все тот же растительный орнамент) камин, в котором горит живой огонь. Гобелены со сценами средневековой охоты на стенах. Внушительный дубовый стол на выгнутых ножках-лапах у стены с высокими арочными витражными окнами (опять цветы и листья!). Два старинных кресла у камина и небольшой инкрустированный столик там же. На столике — бутылка минеральной воды, два наполненных наполовину бокала, две чашки кофе и хрустальная ваза с тремя яблоками и двумя грушами. Хрустальная же пепельница. В креслах — мужчина и женщина. Женщина — лицом к вошедшим, мужчина — спиной. То, что это мужчина, можно было догадаться по левой руке, свисающей с подлокотника так, что видны темно-серый рукав костюма, ослепительно-белая манжета рубашки с бриллиантовыми запонками, и крупная кисть, поросшая черными короткими волосами. На безымянном пальце — золотой перстень с камнем (судя по цвету, аметистом), между средним и указательным — дымящаяся сигарета. На женщине — светло-фиолетовое длинное платье и домашние туфли. Русые волосы подняты наверх и заколоты. Не старая, до сорока. Глаза темно-серые, глубоко посажены, смотрят внимательно. Тонкий прямой нос, узкие губы без помады, косметики почти не видно.

Все это Сыскарь привычно отметил, пока они, в сопровождении молодого человека, шли от дверей к камину по дубовому, сработанному под старину, паркету, отполированному до зеркального блеска.

— Здравствуйте, — тщательно выговаривая буквы, сказала женщина, когда все трое подошли и остановились. Смотрела она при этом только на Сыскаря, бросив на Ирину короткий равнодушный взгляд.

Значит, с Симаем они уже сегодня виделись, подумал Андрей, поскольку Удача на приветствие не ответил. Интересно говорит. Без акцента, но словно русский ей не родной. Впрочем, может, так и есть.

— Доброе утро, — сказал он и позволил себе чуть улыбнуться, проверяя женщину на свое «фирменное» обаяние. — Кажется, еще утро.

— Здравствуйте, — сказала Ирина и небрежно огляделась.

Правильно, подумал Сыскарь. Нормальные люди, пусть они будут сколь угодно серьезные, предлагают гостям сесть. Мы в любом случае гости.

— Извините, — произнесла женщина, помедлив, и перевела взгляд на молодого человека. — Иван, подай гостям стулья.

Мужчина продолжал сидеть к ним спиной. Только рука с перстнем и горящей сигаретой на две секунды исчезла и появилась вновь на подлокотнике, а над спинкой поднялся клуб голубоватого дыма.

Когда все трое сели, женщина продолжила:

— Меня зовут пани Стефания Король. Можно пани Стефа. В основном, вы будете иметь дело со мной. От меня получать инструкции и деньги, мне докладывать о проделанной работе и о том…

— Одну минуту, — сказал Андрей.

— В чем дело? — нахмурилась пани Стефа. — Я еще не закончила.

— Возможно, и не придется, — он широко улыбнулся. — Давайте договоримся сразу, чтобы потом не было недоразумений. Как нынче принято выражаться, на берегу. Мое имя — Андрей Владимирович Сыскарев. Друзья и враги зовут Сыскарь. Клиенты — Андрей или Андрей Владимирович. Вы, так как мы, судя по всему, почти ровесники, можете звать Андреем. Так вот. Докладываю о проделанной работе я только один раз, но в двух случаях — когда она выполнена полностью, и, когда выполнить ее не представляется возможным. Далее. Никаких инструкций от клиентов я не получаю, поскольку действую абсолютно самостоятельно, на свой страх и риск. Я могу попросить о помощи или об услуге, но только в интересах дела. Что касается денег, то, если мы договоримся, вы заплатите мне один раз сегодня и второй — после того, как я найду вашу дочь. У вас дочь пропала, я правильно понял?

— Да, — сказала пани Стефа. — Дочь, — ее голос едва заметно дрогнул. — Богдана… — она взяла бокал и сделала несколько торопливых глотков.

— А если не найдете? — спросил мужчина и поднялся с кресла. — Это не вам, продолжайте.

Теперь Сыскарь увидел, что в правой руке, возле уха, он держит смартфон и, судя по чуть отстраненному взгляду, внимательно слушает какого-то собеседника.

«Но не настолько внимательно, чтобы не услышать меня».

Мужчина сделал круговой жест левой кистью. Молодой человек по имени Иван подошел к креслу и развернул его на сто восемьдесят градусов. Мужчина благодарно кивнул и уселся, продолжая держать смартфон возле уха.

— Если не найду, верну аванс. За вычетом, разумеется, накладных расходов, — ответил Сыскарь.

— Я понял, — сказал мужчина в трубку. — Спасибо, будем думать. Перезвоню.

Он выключил смартфон, положил его на столик, затянулся сигаретой и выпустил дым к потолку.

— И каков аванс? — спросил. Был он явно старше всех здесь присутствующих. Лет за пятьдесят, среднего роста, полноватый, широкоплечий, с редкими, словно прибитыми пылью, коротко стриженными волосами.

— Треть от всей суммы за работу.

— Коля… — произнесла пани Стефа.

— Подожди, Стефа.

Женщина молча налила себе воды и откинулась на спинку кресла.

О как, подумал Сыскарь, значит, все-таки, есть тут не только хозяйка, но и хозяин.

— И сколько вы хотите за всю работу? — спросил хозяин.

— Если найду за неделю или меньше, начиная с завтрашнего, дня, тридцать тысяч долларов. Аванс — десять тысяч. Если потребуется больше недели, то с каждым днем сумма будет уменьшаться на тысячу долларов. То есть, если на поиски уйдет десять дней, вы заплатите двадцать семь тысяч. Две недели — двадцать три тысячи. И так далее, вплоть до двадцати дней, когда сумма, за вычетом аванса, становится нулевой. После этого поиски прекращаются, и аванс возвращается. Или не возвращается, если есть результат. Не важно, хороший или плохой.

— То есть? — нахмурился мужчина. — Что значит, хороший или плохой?

— Он имеет в виду, что наша девочка может оказаться мертва, — сказала тихо пани Стефа. — Так?

— Увы, — кивнул Сыскарь. — Как ни неприятно об этом говорить, такое случается. Не часто. Но случается.

— Звонков о выкупе не было, — резко сказал мужчина и затушил сигарету в пепельнице.

Сыскарь едва заметно пожал плечами.

— Сима, — мужчина посмотрел на Симая.

— Что, Николай? — цыган сидел на стуле в свободной позе, забросив ногу за ногу. Только шляпу снял и держал ее небрежно за поля двумя пальцами.

— Ты уверен в этих людях?

— Как в себе, — твердо ответил кэрдо мулеса, даже сел ровнее.

— Уверенности мало, — сказала Стефа. — Нам нужно, чтобы вы нашли нашу девочку.

— Приложим все силы, — сказал Сыскарь. — Это единственное, что я могу вам обещать.

— Хорошо, — сказал мужчина после непродолжительного молчания. — Мы принимаем ваши условия. Подождите.

Он поднялся и вышел из гостиной.

— Я бы не советовала вам нарушать условия нашего соглашения, — сказала пани Стефа. — Но не подумайте, что это угроза. Просто… просто мы очень любим свою дочь, и… — она умолкла и снова припала к бокалу с водой.

«И сочтем глубочайшим личным оскорблением, если вы попытаетесь нас обмануть», — мысленно закончил фразу Сыскарь.

Вернулся мужчина и положил на стол пачку долларов.

— Ваши десять тысяч, — сказал он. — Забирайте.

— Спасибо, — Сыскарь, не считая, спрятал деньги во внутренний карман куртки. — Как я понимаю, мы начали работать?

— Да, — сказал Николай.

— Тогда у меня сразу вопрос. Ваша дочь жила с вами?

— Разумеется.

— Нам хотелось бы осмотреть ее комнату. А также посмотреть содержимое компьютера, телефона, планшета… Вообще любого гаджета, принадлежавшего ей, где есть чип и память.

— Мы уже смотрели, — сказала пани Стефа. — И очень внимательно. Увы, ничего.

— И все-таки.

— Проводи их, Стефа, — сказал Николай.

В сопровождении хозяйки дома детективы вышли в прихожую и по широкой каменной лестнице поднялись на второй этаж. Сквозь витражное арочное окно на промежуточной площадке между первым и вторым этажом лился разноцветный утренний свет.

Комната Богданы, расположенная с восточной стороны особняка, была площадью, как прикинул Сыскарь, около тридцати квадратных метров и выходила окнами и балконом в сад. Высокие потолки, тяжелые светло-голубые шторы и дорогие обои в бледно-синих фантастических цветах. Широкая деревянная кровать у стены, вычурная люстра с множеством хрустальных висюлек, зеркальный шкаф-купе, несколько полок с книгами, компьютерный стол, кресло и два стула с высокими спинками возле журнального столика. Газовый, покрытый изразцами, камин. На стене над кроватью — картина в раме. Портрет Богданы Король. Написано тщательно, даже искусно, но без художественного блеска. Умело раскрашенная фотография по большому счету. Правда, девушка красивая, ничего не скажешь. Взяла все лучшее от мамы и папы.

— Компьютер можно включить? — спросил Андрей.

— Конечно, смотрите. Там нет пароля, — ответила хозяйка дома.

— Ирина, займись.

— Хорошо.

— Почта и соцсети в первую очередь, — напомнил Сыскарь.

— Да.

— Когда вы в последний раз видели вашу дочь? — он повернулся к пани Стефе. Та негодующе дернула плечами (не понравилось слово «последний» в данном контексте, догадался Сыскарь, ничего, это по-русски, потерпит), но ответила:

— Три дня назад. Семнадцатого сентября. В первые сутки мы беспокоились, конечно, но не очень сильно. Дело в том, что накануне у нас был разговор… как бы это сказать… В общем, мы поспорили. Она требовала большей свободы, мы с отцом возражали.

— Ей было мало свободы?

— Видимо, она так считала. Мы с Николаем думали иначе.

— Подругам, друзьям звонили?

— И не раз. Никто ничего не знает. Она просто не вернулась домой. Телефон отключен и отследить его невозможно. Пробовали те, кто в этом очень хорошо понимает. Ничего. Планшет тоже был с ней… — голос пани Стефы дрогнул, она прижала ладони к лицу и заплакала. Тихо и очень-очень горько.

— Ну-ну, — Андрей осторожно подвел безутешную мать к креслу, усадил. — Мы найдем ее, обязательно. Но нам потребуется ваша помощь.

— Да, разумеется… — в руке пани Стефы невесть откуда появился платок, она прерывисто вздохнула, вытерла глаза. — Все, что вам нужно.

— Телефоны и адреса всех знакомых вашей дочери. Родственников, друзей, одноклассников — всех, кого только можете вспомнить. Подробный отчет по тому дню, когда она не вернулась домой. Где была, во сколько должна была вернуться, во что была одета, что имела с собой. Писать не обязательно, можно на диктофон. Ее фото. То, на котором она, как вы считаете, больше всего на себя похожа. Желательно на бумаге и в электронном виде. Вы сильно накануне… э-э… поспорили?

— Вы имеете в виду, не поругались ли мы?

— Именно это я имею в виду.

— Я бы не сказала, что мы поругались. Мы даже пришли к компромиссу. Раньше ей разрешалось возвращаться домой не позже одиннадцати, а теперь договорились на двенадцать. Да и вообще… Никто не хлопал дверью, не кричал и не впадал в истерику. Под конец разговора Даночка нас даже поцеловала, пожелала спокойной ночи… И утром была в хорошем настроении… — из глаз пани Стефы снова чуть не потекли слезы, но она справилась с собой, поднялась. — Извините, я пойду к себе. Приготовлю вам список знакомых и отчет о том дне и фото. Кстати, можете взять в ее компьютере, какие вам подойдут. Она… она похожа на свой портрет, — пани Стефа посмотрела на стену с портретом. — Я потом посмотрю, и мы распечатаем лучшие.

— Конечно, — сказал Сыскарь.

Когда они покинули особняк семейства Король, на часах было без четверти два. За оградой у калитки уже стоял далеко не новый, но вполне приличный на вид «форд», возле которого курил их давешний водитель. Он передал Сыскарю ключи:

— Коробка — механика. Справитесь?

— Без проблем.

— Тогда счастливо.

— И тебе не хворать.

Они уселись в машину. Сыскарь — за руль, Ирина рядом, Симай — на заднее сиденье. Двигатель завелся легко. Сыскарь тронулся с места, развернулся в конце пустой улицы и, демонстрируя хорошую зрительную память, поехал назад без навигатора.

— Какие наши планы? — спросила Ирина.

— Сначала поесть, — ответил Сыскарь. — Лично мне на голодный желудок плохо работается. Где в этом городе можно вкусно пообедать, Симай?

Цыган весело рассмеялся.

— Проще сказать, где нельзя. Давай домой, поставим машину, и я отведу вас в прелестное местечко.

— А зачем ставить машину? — удивился Сыскарь. — Пить я не собираюсь.

— Не в этом дело, — сказала Ирина. — Просто грех по Княжечу в первый день ездить на машине. Лучше ногами, больше увидишь. Да, Симай?

— Правду глаголешь, — согласился тот. — Но и по кружке-другой пива — не помешает. Пиво здесь хорошее.

— Что, неужели не хуже, чем триста лет назад? — усмехнулся Андрей.

— Если и хуже, то не сильно.

От дома на Парковой до того места, куда отвел их Симай, оказалось около двадцати минут неспешной ходьбы, и Сыскарь действительно не пожалел, что они пошли пешком. Город Княжеч был красив той старинной красотой, которую не хочется рассматривать из окна автомобиля. Узкие, запутанные, мощенные гладкой темной брусчаткой улицы. Трех-пятиэтажные дома, по одному виду которых понятно, что построены они сто, двести и больше лет назад. Арочный каменный старинный мост, переброшенный через речку Полтинка. Запах кофе, шоколада, цветов на клумбах, тонких женских духов и хорошего табака (здесь многие мужчины курили трубки).

— Странно, — сказал Андрей, когда они, перейдя реку, свернули на тенистую от уже начинающих желтеть кленов, улицу, названную в честь композитора Мусоргского. — Слышал, что Княжеч похож на Питер. По-моему, совершенно не похож. Мне сначала показалось, что, скорее, некоторые старые районы Москвы напоминает. Замоскворечье, арбатские переулки… Но сейчас вижу — нет. Совсем другое.

— Конечно, другое! — живо поддержал разговор Симай. — Москва — какая была, вспомни? Избы да изредка усадьбы. Плетни, заборы. Петухи кричат, свиньи в лужах валяются. Каменных домов — раз-два и обчелся. Тротуары хорошо если деревянные… Деревня, одним словом. Только большая — пока из конца в конец пройдешь, три раза напьешься, пять подерешься, два протрезвеешь, семь охренеешь. А тут и триста лет назад сплошь каменные дома стояли вдоль улиц. Хотя город был гораздо меньше. Здесь, где мы сейчас идем, уже поля начинались. То есть, это я к чему? Не могут быть похожи города, которые росли совершенно по-разному.

— Ого, — сказала Ирина. — Да ты, Симай, гляжу, знатоком архитектуры и градостроительства стал?

— А то, — важно сказал цыган и, не выдержав, рассмеялся. — Просто у меня память хорошая. Тут недавно как раз один знаток при мне рассуждал на эту тему — о схожести и различиях между Москвой и Княжечем. Я и запомнил. К слову, вы знаете, что у них один небесный покровитель?

— Святой Георгий, что ли? — спросил Андрей.

— Он самый… Так, вот мы и пришли.

Сыскарь поднял голову. Они стояли напротив трехэтажного дома, часть первого этажа которого и открытая веранда рядом, были заняты кафе-рестораном. «Под нашей горой», — было написано на вывеске крупно. И ниже, по-польски, мельче: «Pod naszą górą».