Вечная кровь

Алексей Евтушенко, 2023

Когда в 2011 году вышла в свет книга Алексея Евтушенко «Колдун и Сыскарь», читатели немедленно захотели продолжения истории. И вот дождались. Встречайте! Частные сыщики Андрей Сыскарев и Ирина Москвитина, а также охотник за нечистью Симай Удача из Москвы 1722 года, снова с нами. Им предстоит разгадать тайну перехода в другое измерение и вступить в схватку со злом, рожденным еще во времена легендарной Атлантиды. И всё это в удивительном городе, которого нет ни на одной карте нашей страны. Содержит нецензурную брань.

Глава 4

Куда ведет след

— Все-таки это удивительно, что здесь так чтут традиции, — сказал Андрей, когда они расположились на открытой веранде ресторана. — Даже старые названия по-польски дублируют. Обычно у нас все наоборот.

— Что имеем — не храним, потерявши, плачем, — кивнула Ирина. — Да, здесь не так. За это Княжеч и люблю. Он всегда стоял наособицу. Но мне другое удивительно.

— Что? — спросил Андрей.

— Год назад у нас была деревня Кержачи. Сейчас — город Княжеч.

— Не понял, — признался Сыскарь. — Извини, торможу.

— Похоже звучат? — догадался цыган. — А если звучат похоже, то и все остальное может похожим образом сложиться.

— Молодец, — сказала Ирина.

— Бабская мистика какая-то, — фыркнул Андрей. — Похоже звучат… Скажите еще — в рифму. Внутреннюю. Фу. Не верю.

— Дело хозяйское, — весело согласился Симай Удача. — Мне вообще по удочке. Что будет, то и будет. Однова живем.

— По удочке — это как? — заинтересовалась Ирина.

— Эх, ты, — сказал Сыскарь. — А еще секретарь на всю голову славного сыскного агентства «Поймаем. ру». Стыдно.

— Пошляки, — секунду подумав, догадалась Ирина и уткнулась в меню. Но тут же не выдержала и рассмеялась.

Подошел вежливый официант, принял заказ: ченахи, салаты (огурчики-помидорчики), хлеб, две кружки местного светлого разливного пива «Княжеч» и бокал белого сухого вина для Ирины. Кроме них, на веранде почти никого не было. Только в дальнем углу слева чокались рюмками с беленькой двое коротко стриженных молодых людей. Блондин и брюнет. Брюнет повыше и поплотнее, блондин пониже, худенький. Что-то отмечали. По едва заметным признакам, понятным лишь ему, и нескольким долетевшим словам и обрывкам фраз Сыскарь понял, что это его коллеги. Точнее, бывшие коллеги, потому что сам он уже довольно давно ушел из полиции. Но по привычке продолжал обращать внимание на «своих».

Пиво и впрямь оказалось выше всяких похвал — свежее, вкусное, с едва заметной горчинкой.

— Как ты на них вышел? — спросил Андрей. — На наших клиентов, я имею в виду.

— Я понял, — сказал Симай. — Парочку дел вместе провернули. Вполне законных. Он был впечатлен, что цыгане его не кинули.

— Не кинули, — повторил Сыскарь. — Надо же. Гляжу, ты быстро адаптировался, словечек нахватался. И вообще. Выглядишь вполне современно.

— Стараюсь. Не так уж это оказалось и трудно. Да что я тебе говорю, ты и сам, помнится, не особо растерялся, когда на триста лет назад нырнул.

— Все-таки есть разница, — сказал Андрей.

— Нету, — возразил Симай. — Тут главное помнить, что люди особо не изменились. Все так же хотят лове и справедливости. Причем одновременно.

Посмеялись.

— Ты уже придумал, с чего начнем? — спросил Симай.

— Сам что думаешь?

— Ты спец. Но я бы для начала проверил, не загуляла ли деваха. Родителям веры нет, неизвестно, как они ее прижимали. Надоело, терпелка у молодых да ранних быстро ломается, вот и ушла — поминай как звали. Сплошь и рядом такое.

— Правильно мыслишь, — кивнул Андрей.

Ирина достала блокнот, черкнула короткую запись и сказала:

— Надо еще раз с подругами и друзьями поговорить. С одноклассниками. И обслуживающим персоналом. Шофером, что нас вез, секретарем в доме, или кто он там.

— Это само собой, — сказал Андрей. — Странно, что ни компьютер, ни соцсети ничего не дали. Обычно хоть какую-то зацепку, хоть намек можно найти. Молодежь беспечна. А тут — сплошные котики, ми-ми-ми и обычные девичьи глупости в личной переписке.

— Ничего вы, грубые мужики, в наших нежных девичьих глупостях не понимаете, — сообщила Ирина.

— Ясное дело, — согласился Андрей.

Принесли ченахи.

Некоторое время все молча ели. Ченахи оказались выше всяких похвал, и Андрей сам не заметил, как умял весь немалый горшочек, время от времени запивая еду пивом.

— Да пошел он на хрен! — долетело из угла, где сидели менты. — Я ему кто, мальчик на побегушках? Давай-ка лучше еще по пятьдесят…

— Давай. И по пиву!

— Легко.

Со стеклянистым звуком стукнулись друг о друга рюмки.

Неожиданная мысль впрыгнула Сыскарю в голову, словно рисковый пассажир в тронувшийся вагон поезда. Как раз и официант подошел.

— Еще четыре пива, — сказал Андрей. — Два нам и два вон за тот столик, — он показал глазами.

— Хорошо. Что-нибудь еще?

— Пока все.

Ирина и Симай с интересом посмотрели на Андрея.

— Мне кажется, эти ребята могут нам помочь, — сказал он негромко. — А могут и не помочь. Скоро выясним.

Официант принес пиво. Сначала за их столик, потом за «ментовский». Оттуда на них с удивлением посмотрели. Андрей отсалютовал кружкой. Две кружки поднялись в ответ.

— Пойду, поговорю, я скоро.

Он прихватил свою кружку и подошел к чужому столику:

— Здравствуйте, есть минутка?

— Мы тебя знаем? — спросил блондин.

— Вряд ли, — Сыскарь поставил на стол кружку с пивом, протянул руку, улыбнулся дружелюбно. — Андрей Сыскарев. Из органов ушел капитаном.

— Бывший коллега, значит, — протянул блондин. — Понятно.

Но руку в ответ протянул и даже привстал с места:

— Толя. Что ж, присаживайся Андрей Сыскарев.

— Можно — Сыскарь, — сказал Андрей.

Брюнета звали Юрой. Андрей не ошибся. Оба оказались операми УВД города в звании старших лейтенантов. Отчего они в разгар рабочего дня обедают с водкой в кафе-ресторане, Андрей благоразумно спрашивать не стал. Да и водки ребята выпили, как он обратил внимание, пока что в меру — по сто пятьдесят максимум.

— Частный сыщик, — повторил блондин Толя, когда Андрей сообщил, чем зарабатывает на хлеб насущный, и показал удостоверение. — Да еще из Москвы. По делу приехал или так, погулять? В Княжеч многие погулять приезжают, особенно последнее время. Модно стало. Архитектура, брусчатка, девчонки красивые, то, се.

— По делу. Можно сказать, командировка. Но город мне действительно нравится.

— Всем нравится, — сказал немногословный Юра и добавил: — Ты приехал и уехал, а нам здесь жить и работать.

— Э…

— Не обращай внимания, — усмехнулся Толя. — У Юры иногда бывают пророческие настроения, — он обернулся через плечо, посмотрел на Ирину и Симая, которые делали вид, что оживленно беседуют. — А это кто?

— Вместе работаем. Можно сказать. Коллеги.

— Кругом одни коллеги, — буркнул Юра. — Жопу спрятать некуда.

— Так что надо-то? — прямо спросил Толя. — Ты ж не просто так пиво поставил и подошел. Узнать что-то хочешь.

— Хочу, — не стал скрывать Андрей. — Меня интересует, не пропал ли кто-нибудь за последние три дня. Из взрослых людей. От шестнадцати до шестидесяти. Заявления граждан.

— Сводку надо смотреть, — сказал Толя задумчиво.

— Это проблема?

Толя и Юра молчали, потягивая пиво. Андрей полез в карман, достал и выложил на стол стодолларовую бумажку:

— Диктофона у меня нет, скрытой камеры тоже, документы мои вы видели. Ребята, мне действительно нужна инфа. Человек пропал, я его ищу.

— Заявление на человека было? — поинтересовался Юра, и Андрей заметил, что деньги как-то совершенно незаметно исчезли со стола.

— Мне сказали, что не было. Но всякое может быть.

— Если не было, зачем тебе сводка? — искренне удивился Юра.

— Я тебе потом объясню, — сказал Толя. Он явно соображал быстрее товарища. Перевел взгляд на Сыскаря:

— Хорошая мысль… коллега.

— Спасибо.

— Три дня, значит?

— Да.

Толя и Юра переглянулись, Толя медленно закрыл и открыл глаза. Юра достал из внутреннего кармана смартфон, включил, полистал:

— Та-ак, сейчас поглядим… Это не то, это ребенок, нашелся, слава Богу… Еще ребенок… Ага, вот. Вчера заявление принято. Некая Наталья Романовна Дерюгина. Мать. Заявила, что пропал сын Олег. Семнадцать лет. В школе характеризуется положительно, приводов нет. Три дня назад ушел из дома и не вернулся.

— Им уже кто-то занимается? — спросил Андрей.

Толя и Юра засмеялись.

— Ага, — сказал Юра. — Землю роют. Ты прямо как неродной. Три дня всего прошло, ты что? Загулял хлопец, скорее всего, самый возраст. Проголодается — вернется.

— Поговорить можно с матерью? Как там ее…Дерюгиной Натальей Романовной.

— Почему нет, — сказал Толя. — Запиши. Дерюгина Наталья Романовна, улица Глубокая, дом одиннадцать, квартира шесть. Телефон…

Он продиктовал телефон Дерюгиной, потом они обменялись телефонами друг друга. «На всякий случай», — сказал Толя. И Сыкарь охотно согласился, что случаи могут быть разные. Допили пиво, после чего товарищи опера подозвали официанта, расплатились и ушли. Судя по всему, весьма довольные встречей. «А чего им быть недовольными? Сто баксов просто так на дороге не валяются, — подумал Сыскарь, — а тут, считай, сами в руки упали». Он вернулся за свой столик.

— Поймал что-нибудь? — спросил Симай.

— Пока не знаю…

Он набрал номер телефона Дерюгиной. Женщина ответила почти сразу. По одному ее голосу — взволнованному и громкому было сразу понятно, что она ждет звонка. Хоть какого-нибудь.

— Да! Кто это?!

— Наталья Романовна?

— Да-да, алло, это я, кто это?!

— Успокойтесь, пожалуйста, Наталья Романовна, не кричите так, я вас прекрасно слышу. Меня зовут Андрей. Андрей Сыскарев. Здравствуйте. Мы можем поговорить?

— Вы… кто вы?

— Андрей Владимирович Сыскарев. Бывший капитан полиции, а ныне частный сыщик. В числе прочего занимаюсь поиском пропавших людей.

— Полиция поручила вам найти моего Олежку?!

— Скажем так, я ей помогаю в этом деле. Мы могли бы встретиться и поговорить?

— Да! Да! Конечно!

— Когда и где?

— Я дома сейчас, взяла неделю отпуска… Можно у меня, если вам удобно.

— Удобно. Со мной будут двое моих коллег, ничего?

— Ничего. Только… — голос женщины потерял взволнованность, в паузе, которая возникла, слышался если не скрытый стыд, то явное смущение. Как будто собеседнице неудобно было в чем-то признаваться.

— Что? — спросил Андрей. — Если вам неудобно, давайте встретимся в другом месте, никаких проблем.

— Мне удобно. Просто… Понимаете, холодильник пустой, мне вас и угостить нечем. Только чай.

— Господи, Наталья Романовна, ничего не надо. Мы… — он представил себе, что переживает мать, чей сын исчез три дня назад, и от него нет ни малейшего известия. Сидит на телефоне, небось, обзванивает, кого может, включая больницы и морги. Не спит и не ест. — Может быть, вам привезти чего-нибудь?

— Нет-нет, что вы… — испуганно начала она.

— Хлеба и молока возьмем обязательно, — прервал Андрей безапелляционно. — Ждите нас дома, никуда не уходите, мы скоро будем. Адрес правильный? — он продиктовал.

— Да…

— Ждите.

— Все, расплачиваемся и поехали, — сказал он, пряча телефон. — Поговорим с женщиной по имени Дерюгина Наталья Романовна. У нее ровно три дня назад пропал сын по имени Олег. Семнадцать лет. В школе, как мне было сказано, характеризуется положительно, приводов в полицию не было.

— Так вот зачем ты к тем двоим подсел! — воскликнула Ирина. — Но как ты догадался, что они…

— Менты? — Сыскарь засмеялся. — Ну, это сразу видно.

Симай коротко свистнул и махнул рукой официанту. Тот подошел с каменным лицом, спросил, не выдержав:

— Вы людей всегда свистом подзываете или только собак?

— Принеси-ка нам расчет и не лезь в фуфырь, — добродушно сказал цыган. — Там все равно пусто. Я все выпил.

— Что ты с ним так? — спросила Ирина, когда молодой человек ушел за расчетом. — Нормальный, вроде, парень.

— Извини, привычка, — ответил Симай. — Но если бы не ты, я даже извиняться бы не стал.

— Какой ты был, такой и остался, — фыркнула Ирина. — Дикарь средневековый.

— Ага, — демонстративно расправил грудь Симай. — Я такой. Главное, что заметил, девкам нравится. Что тогда, что сейчас.

— Вот именно, что девкам, — сказала Ирина.

— Люблю девок! — с энтузиазмом воскликнул Сыскарь. — Молодых, горячих и этих…как его… Без комплексов, вот!

— Любить, Симай, можно женщину. А тех, о ком ты говоришь, можно любить трахать. Или, смягчая формулировки, любить с ними проводить время.

— Во загнула! — восхитился кэрдо мулеса. — Люблю тебя — не могу.

— Ладно вам, — прервал их пикировку Андрей. — Скажите лучше, улица Глубокая далеко отсюда?

— Не помню такой, — сказала Ирина. — Посмотри по карте.

— Полчаса скорым шагом, — подсказали сбоку. — Лучше взять извоз… То есть, я хотел сказать, шофера.

Андрей повернул голову. Рядом с их столиком приостановился человек, который, видимо, только что поднялся на террасу ресторана. Был он молод, среднего роста, говорил со странным едва уловимым акцентом, который Андрей не смог определить, и был также довольно странно одет: длинный застегнутый на все пуговицы какой-то неимоверно старомодный темно-серый с зеленоватым отливом плащ, широкополая черная фетровая шляпа, на ногах — изрядно заляпанные грязью ботинки. И не джинсы, а черные брюки. Тоже, кстати, заляпанные грязью. Не так, чтобы очень сильно, но заметно. Хм, на улицах, вроде, чисто…

— Шофера? — переспросил Андрей. — В смысле, такси?

— Да, разумеется, — поспешно согласился нежданный советчик. — Я не местный, извините.

После чего поспешно отошел, сел через два столика на свободное место и принялся с интересом оглядываться по сторонам.

— Он прав, — сказал Симай. — Вызовем такси.

Ехать оказалось действительно недалеко. Впрочем, как успел заметить Сыскарь, в Княжече все было недалеко. По московским меркам, разумеется. Компактный город. И в тоже время удивительно разнообразный. Вот только что их окружали хоть и старые, прошлого и позапрошлого веков, но вполне респектабельные и даже местами шикарные здания в пять и более этажей, а ноги ступали по хорошо отремонтированным плиточным тротуарам и тщательно уложенной брусчатке проезжей части. Теперь же, всего в каких-то двух километрах, плитка и брусчатка превратилась в изношенное, все в ямах, заплатах и трещинах асфальтовое покрытие, а двух-и трехэтажные дома выглядели не просто старыми — откровенно дряхлыми. Причем казалось, что таковыми они пребывают уже не первое десятилетие. Облупившаяся штукатурка грязно-охряных и серых стен, ржавые водосточные трубы, покосившиеся входные двери, лохмотья некогда белой краски на оконных рамах, дерево которых давно почернело от дождей и нужды.

Улица Глубокая сначала ныряла довольно глубоко вниз, а затем карабкалась вверх, полностью оправдывая свое название. Двухэтажный дом под номером одиннадцать находился примерно в середине спуска. Они расплатились и вышли из такси.

— Тусклое местечко, — сказал Симай, оглядываясь.

— По-разному люди живут, — философски заметил Андрей и пошел в арку, ведущую во двор и к лестнице на второй этаж.

Квартира Натальи Романовны Дерюгиной была под стать дому — невзрачной и обшарпанной. Одна, хоть и довольно большая комната на втором этаже, маленькая, не более четырех квадратных метров, кухонька. Имелась тесная прихожая с вешалкой для одежды на стене, покрытой дешевыми бумажными обоями желтоватого цвета, имелась и шаткая дверь, ведущая в совмещенный с ванной санузел.

— Не разувайтесь, — предупредила Наталья Романовна, когда они вошли и представились. — Все равно убираться надо. Проходите в комнату. Чаю?

— Обязательно, — улыбнулся Сыскарь и протянул женщине пакет с продуктами.

— С молоком, свежими булочками и сахаром. А?

Через пять минут все сидели за большим овальным столом в комнате и пили чай. Разговор сразу наладился. Наталья Романовна, уставшая сорокалетняя женщина с робкой улыбкой, жила одна с сыном Олегом.

— Муж давно ушел, — сообщила он бесхитростно. — Когда я Олежку еще носила. Да и не муж он был — так, на погулять. Хотя я надеялась, конечно. Пришлось одной сына растить.

— А ваши родители? — участливо спросила Ирина.

— Сирота я, — объяснила Наталья Романовна. — Мама с папой рано умерли. Мне девятнадцать всего было. Девчонка, можно сказать. Сначала папа, потом и мама почти сразу. Не выдержала разлуки. Эта квартира, — она обвела взглядом комнату, — от них мне досталась.

После недолгих расспросов выяснилось, что друзей у ее сына Олега практически не было. Он катастрофически не совпадал со своими сверстниками в школе и на улице. Рос без отца, любил читать книжки (в основном, фантастику), много сидел в интернете, спортом не увлекался (хотя хилым и болезненным его назвать было нельзя), к деньгам был равнодушен, учился всегда очень хорошо. И если первое в этом не самом благополучном районе города случалось сплошь и рядом, то последнее особенно не нравилось местной шпане, которая училась с ним в одной школе. А точнее, не училась, проводила время. Олега не трогали только потому, что он здесь родился и вырос, и считался, вроде как, своим. Знакомая формула: семья не без урода, но это свой урод.

Хорошая учеба легко проверялась отметками в дневнике. Любовь к чтению — обилием бумажных книг на полках и электронных в памяти старенького компьютера. Что же касается его остальных качеств, то судить о них со слов любящей матери было, вероятно, опрометчиво, но Андрей почему-то Наталье Романовне верил. Было видно, что женщина говорит искренне. В том смысле, что старается быть объективной и максимально помочь следствию.

«Помочь следствию, надо же. Знала бы она, что на самом деле исчезновение ее сына заинтересовало нас лишь постольку поскольку… Но — нет. Не надо ей об этом знать, лишнее».

Вслух Андрей спросил:

— Наталья Романовна, Олег все вам про себя рассказывает? То, что его волнует, интересует, беспокоит? Или он скрытный по натуре?

— Как вам сказать… Он не скрытный. Это я на работе все время, лишнюю копейку заработать стараюсь, сыном некогда заниматься, даже поговорить толком… То времени нет, то сил. Я уж и так Богу благодарна, что он таким хорошим вырос. Не хулиган, ни вина, ни пива не пьет, не курит, мне помогает, чем может, — она вздохнула, поднялась, достала из ящика письменного канцелярского стола, на котором стоял монитор компьютера, общую тетрадку, протянула. — Вот, нашла сегодня утром. Может быть, это поможет?

«Офигеть, — подумал Сыскарь, уже догадываясь, что это. — В наше время?!»

Это действительно был дневник. На бумаге. Заполненный еще подростковым, не до конца оформившимся, но вполне красивым и разборчивым почерком. Просто какой-то чудной сюрприз. Словно встретил в подмосковном лесу енотовидную собаку, пригляделся, — а это натуральный енот.

Он сразу посмотрел в самый конец и прочел запись от шестнадцатого сентября, последнюю в дневнике. «Согласилась! Завтра, завтра! завтра!! на том же месте. Спасибо Тебе, Господи!»

И кто это таинственная «она»? Просмотрел еще несколько записей. Не то, не то…

— Может, мы комп глянем пока? — предложила Ирина.

— Чтобы времени не терять, — добавил Симай.

— Гляньте, — рассеяно кивнул Сыскарь, — отчего же не глянуть…

Ага, вот оно! Длинная запись от двадцать пятого августа.

«Сегодня собирал грибы и познакомился с девушкой. Смешно звучит, но уж как есть. Она была не одна, с компанией. Богатенькие явно. Устроили пикник на моей любимой поляне. Хотя никакая она не моя, конечно. Близко я к ним не подходил — так, посмотрел из-за деревьев. И вдруг слышу сзади голос: «Ой, это у вас грибы? Можно посмотреть?» Я обернулся и, кажется, на несколько секунд остолбенел — такой она мне показалась красивой. Нет, не показалась. Она и была красивой. Красивой и какой-то… родной, что ли. Не знаю, как сказать. Я ничего и не сказал — просто молча протянул ей корзину, как дурак. Она заглянула в нее, засмеялась, и от ее смеха у меня на какое-то время остановилось сердце. «О, много. Вы, наверное, хороший грибник. Тут же все подчистую выгребают, наверное. Город-то рядом». Я ответил что-то вроде «места знать надо», а потом меня, как толкнуло. «Хочешь, — говорю, — забирай. Дарю. Я себе еще насобираю». Потом только сообразил, что она ко мне на «вы» обращалась, а я к ней сразу на «ты». Нехорошо получилось. Тут ее позвали, она ушла, и так я узнал имя. Самое красивое имя, которое я когда-либо слышал. Данная Богом».

— Скажите, — Андрей обратился к Наталье Романовне, которая встретила его взгляд все теми же встревоженными глазами. — Ваш сын ничего не говорил о своем знакомстве с девушкой по имени Богдана? Богдана или Дана.

— Богдана? — она нахмурилась, вспоминая.

— Вот, посмотрите, здесь про нее написано, — он показал запись в дневнике.

Она неуверенно взяла тетрадку, опустила глаза, мучительно зашевелила губами. Покраснела. Снова подняла глаза, в которых по-прежнему плескались тревога и боль.

— Мне…понимаете, у меня болезнь, дислексия. С детства. Мне очень трудно читать. Почти невозможно. Сразу начинает болеть голова и… — она умолкла, отдала тетрадку Андрею. — Я потому вам и показала, сама не смогла прочесть. Говорите, Богдана? Нет. У них в классе, кажется, есть девочка с таким именем, но они давно знакомы.

— Вы в поведении своего сына ничего необычного не заметили за последний месяц?

Она горько вздохнула.

— Я же вам говорила — то времени нет, то сил… Хотя… Мне показалось, что он как-то радостней стал, что ли. Улыбался чаще. Недавно схватил меня в охапку и давай по комнате кружить. Я ему: «Ты с ума сошел, отпусти!» А он смеется: «Как хорошо жить, мама!»

— Это не шестнадцатого сентября было?

Женщина задумалась:

— Вы знаете, кажется, — да, шестнадцатого. Как вы догадались?

— Еще один вопрос. Наталья Романовна, ваш сын любил собирать грибы?

— Да, очень. Любил, знал, где растут, разбирался в них. Домой приносил, я их жарила, мариновала. Все меньше на еду денег тратить.

— А где собирал, ездил куда-то?

— Да ну, куда ездить? Вокруг Княжеча-то полно грибов в лесах, знать только надо места. Он в Горькой Воде часто собирал. Я говорила ему, чтобы не ходил туда, нехорошее это место, но он… — ее глаза вдруг расширились, она подняла ко рту сжатый кулак, закусила палец. — Вы думаете… Вы думаете, он там пропал? В Горькой Воде, или в Черногорье забрался и… там исчез?!

«Все-таки голова у нее явно слабовата, — подумал Сыскарь. — Жалко бабу. Но тут ничего не поделаешь. Спасибо хоть правду говорит».

— Мы пока ничего такого не думаем, — сказал он веско. — И вам не советуем заранее расстраиваться и волноваться, — он посмотрел в спины Ирины и Симая. — Ребята, нашли что-нибудь?

— Пусто, — не оборачиваясь, ответила Ирина. — Нет зацепок.

Симай же обернулся и явно хотел что-то сказать, но, поймав предостерегающий взгляд товарища, передумал.

— Хорошо, — сказал Сыскарь. — Наталья Романовна, спасибо за чай и честные ответы. Мы пойдем, делом займемся. Еще один вопрос напоследок. Ваш сын религиозен? В Бога верит?

— Да, — ответила она просто. — По воскресеньям мы в церковь на службу всегда вместе ходили… ходим, — поправилась она. — А что, это имеет значение?

— Пока не знаю, — он поднялся. — Телефон не выключайте, пожалуйста, и держите при себе. Дневник мы с собой пока возьмем, ладно? Потом вернем.

— Конечно, конечно, берите.

— Фотографии Олега нашли? — спросил Андрей у Ирины и Симая.

— Есть несколько, — ответила Ирина. — Сгодятся. Я перебросила себе.

— Вы не против? — он посмотрел на Наталью Романовну, которая испуганно переводила взгляд с него на Ирину и обратно.

— Что вы, что вы, берите все, что надо. Только найдите моего Олеженьку, пожалуйста, найдите его, я, вот… подождите, — она метнулась на кухню и быстро вернулась, зажимая в кулаке две пятитысячные купюры. — Вот, возьмите, копила ему на новый компьютер, только сейчас зачем? Возьмите!

— Наталья Романовна! — повысил голос Андрей. — Прекратите немедленно это безобразие и спрячьте деньги. А то мы обидимся.

— Спасибо, спасибо вам… — у нее задрожали губы, и Андрей, Ирина и Симай поспешили покинуть квартиру.

Когда вышли на улицу, часы показывали половину пятого. Дождя не было, но небо заволокло низкими серыми облаками. К тому же заметно похолодало, и сразу становилось понятно, что вокруг уже сплошная осень, а впереди только зима.

— Рассказывай, — потребовал Симай.

— Когда здесь темнеет? — Андрей, посмотрел на небо.

— Часа через два.

— Нормально, успеем.

— Что успеем? — поддержала Симая Ирина. — Может, действительно расскажешь?

Они дошли до крохотного чахлого сквера с одинокой скамейкой. Уселись, и Андрей вкратце поведал о своих догадках и показал записи в дневнике.

— Ты думаешь, они могли тайно встречаться? — в голосе Ирины слышалось недоверие. — Так, чтобы никто не знал и не догадывался? В наше-то время? Ни одного снимка в соцсетях и даже просто в памяти компа? Как такое может быть? Я видела их аккаунты. Ни малейшего намека.

— Зато здесь, — Сыскарь щелкнул ногтем по тетрадке, — их хоть отбавляй.

— А я верю, — сказал Симай. Он откинулся на спинку, закинул ногу за ногу, сдвинул шляпу на затылок. — Правильно ты, Андрюха, рассуждаешь. Богом данная — это и впрямь Богдана. Кто же еще? Имя редкое, даже для Княжеча. Он пишет, что пикник, на котором она была, устроили явно богатенькие детки. А наша Богдана из богатой семьи. Он же, наоборот, из бедной. Даже очень бедной, я бы сказал. Они из разных сословий. Небо и земля. Встретились. Любовь вспыхнула, как сухой хворост жарким днем. От одной искры. Так бывает, уж я-то знаю. И что им делать? Родителям не расскажешь, сразу в штыки, а то и дверь на запор. Я ее родителей имею в виду. Друзьям-подругам — засмеют. Да и нет их особо, друзей-подруг сердечных. Начнешь по сети общаться — тут же вычислят, все станет известно. Значит, строжайшая тайна и… как это слово, забыл, кон…конп… — он прищелкнул пальцами.

— Конспирация, — подсказала Ирина.

— Во! Она самая. Опять же, это страшно интересно. Завлекательно. Знают только они и больше никто. Запретный плод! И только они его вкушают. Чистый кайф! — закончил он словечком, которого от него совершенно не ожидали ни Андрей, ни Ирина, и поцеловал пальцы, сложенные щепотью. Потом секунду подумал и восхищенно добавил:

— Эй, а если они убежали? Едут сейчас в поезде где-нибудь за тыщу верст… Россия-то велика по-прежнему.

— Паспорта, деньги, вещи, — сказал Андрей. — Все на месте, мы проверяли. Забыл?

— Помню, — сказал цыган. — Но лично меня это бы не остановило.

— Кто бы сомневался, — сказала Ирина. — Ты на триста лет вперед прыгнул, как к себе домой, а они дети. Без денег и документов пропадут.

— Надо ехать в эту Горькую Воду, — сказал Андрей. — Оглядеться, пока не стемнело. Есть у меня подозрение, что они там могли встречаться. Далеко это?

— Здесь все близко, — сказал Симай. — Только сначала давай на нашу квартиру заедем.

— Зачем?

— Пистоли возьмем, — просто ответил кэрдо мулеса. — На всякий случай.

Ирину они оставили дома, хоть та и возражала. Впрочем, не особенно упорно. Видимо, в глубине души понимала, что туда, куда двое мужчин направляются с оружием, девушке лучше не ходить. Особенно, на ночь глядя.

— Откуда дровишки? — поинтересовался Сыскарь, вытаскивая магазин и передергивая для проверки затвор двенадцатизарядной Беретты-86.

— Разжился по случаю. У меня такой же. Не беспокойся, стволы чистые, крови на них нет. А если и есть, то не в России.

— Утешил, — пробормотал Андрей. — Кобуры?

Симай развел руками.

Спрятали оружие за ремнями под куртками, рассовали фонарики и запасные магазины по карманам, вышли на улицу, где уже ждало вызванное такси (после некоторого размышления машину решили оставить в распоряжении Ирины). По дороге до Горькой Воды водитель, безошибочно распознав в Андрее приезжего москвича, охотно делился страшными легендами о лесопарке:

— Назвали так, потому что много горьких слез матери за своих деток, тут пропавших, за столетия пролили. Целый пруд набрался тех слез. Красивый. Но вода и впрямь горькая.

— Лилии там цветут? — спросил Андрей.

— Что?

— Лилии, говорю, цветут в пруду?

— Не знаю, не видел, — таксист не оценил иронии. — Княжечане редко туда ходят, всегда так было, сколько себя помню.

— Так там что, и впрямь люди пропадают? — сменил тон Сыскарь.

— Натурально, — важно кивнул таксист. — В позапрошлом году дочка моей соседки пропала. Катька. — Четырнадцать лет. Три дня не было, мать поседела. Обыскали все, до самого Черногорского массива дошли. Ноль. Никаких следов.

— Так и не нашли? — поинтересовался Симай.

— Почему, нашли. Через неделю в другом городе. Оказывается, с матерью поругалась накануне и махнула к подружке. У той как раз родители уехали, оставили ее одну, — он засмеялся.

Симай и Сыскарь промолчали.

Конец ознакомительного фрагмента.