Дитя Дьявола

Алексей Дымов, 2018

Молодого журналиста отправили на стажировку в Богом забытый городок. Но скучная провинциальная жизнь оказалась совсем не такой. Мог ли подумать Михаэль, что найдет там красивую подругу, старинный рыцарский замок, кучу неприятностей, одержимых бесами животных, а заодно, совершенно неожиданно, станет отцом?

Глава 11

— Ну, и зачем надо было так напиваться?

Каждое произнесенное слово девушки словно отпечатывалось на многострадальной голове Михаэля новым ударом боли. Память отказывалась повиноваться, лишь с великой жалостью к своему никчемному хозяину, сквозь марево пьяного тумана, напомнила, как Майер поднялся с дивана, разбуженный упорной барабанной дробью по входной двери и впустил в дом обеспокоенную Анжелику.

— Ты меня вообще слышишь? — чья-то добрая рука положила на лоб мокрую тряпку.

Головная боль немного отступила.

— Михаэль?

Парень с трудом разлепил тяжеленные веки. Он находился в своей спальне, на своей, уже родной кровати. Рядом, с тревогой в глазах, присела Аллен. Странно, до этого момента он точно вспомнил, что лежал на диване, на первом этаже. Как же очутился здесь?

Журналист попытался сказать «привет», однако пересохший рот и язык, в совокупности издали лишь невнятное мычание. Озабоченность на лице добровольной сиделки увеличилась многократно, и она поспешно сменила компресс на лбу больного на более холодный.

— Совсем плохо, дорогой?

Михаэлю стало стыдно. Собственноручно, если можно так выразиться, напился до чёртиков, а теперь за ним ухаживает красивая девушка и переживает о его самочувствии. Стыдно-то как, но при этом до дрожи приятно. Значит, кое-кому еще нужен.

Отрицательно качнуть головой оказалось проще, чем сказать словами, однако головная боль от этого слабого движения набросилась с новыми силами. Михаэль застонал.

— Сам виноват, — упрекнула девушка, правда, с заботой в голосе, — не стоило так напиваться. Переделали твою статью, и что? Теперь всё? Конец света? Ведёшь себя как избалованное дитя.

— Прости… — С трудом прошептал «больной».

Анжелика лишь глубоко вздохнула, будто заранее прощая все прегрешения парня.

— Хочешь воды?

Пить хотелось невыносимо, словно пробыл в жаркой пустыне несколько дней подряд. Пересохшие губы снова подвели и Михаэль лишь быстро кивнул. Девушка подошла поближе и подложила под спину парня подушку, чтоб удобнее было пить. Опять в голове Майера возникла ассоциация-сравнение себя с тяжелобольным пациентом, заставившая недовольно нахмуриться. Анжелика уже повернулась к столику, на котором стоял стакан и кувшин с водой, и не видела изменившееся лицо журналиста. Стоит отметить, что никакой посуды раньше на столе не стояло, значит, молодая подруга не только довела (или дотащила?) Михаэля до второго этажа, но и успела сходить за водой, предугадывая будущие желания проснувшегося с похмелья человека.

Пока Майер размышлял об этом, Аллен налила воды в стакан, и протянула его жаждущему. Стакан опустел до обидного быстро.

«Надо будет купить стаканы большего размера» — с сожалением подумал немец.

— Полегчало? — поинтересовалась девушка, забирая стакан.

Действительно, живительная влага оказала свое чудесное действие, спасла горло от засухи и немного прояснила сознание. Вот только, одного стакана явно не хватило, но просить добавки у заботливой девушки совесть не позволила.

— Да. — Губы растянулись в улыбке. — Спасибо тебе, большое. Спасительница!

Щеки Анжелики покрылись румянцем от смущения. Заслуженная благодарность и похвала приятна всем без исключения, а девушкам особенно. А когда Михаэль взял ладонь Анжелики в руку и поцеловал её пальчики, она ещё сильнее смутилась, окончательно покраснев, и заговорила:

— Тогда вставай, приходи в себя, а вечером заходи ко мне. Я хочу тебе кое-что показать. Сюрприз. А сейчас мне пора идти. Ещё куча дел. До встречи, дорогой!

И выскользнула из комнаты, крикнув из коридора:

— Не провожай.

Михаэль и не собирался. Он, только услышав, как захлопнулась входная дверь за девушкой, едва доковылял до стола, и, забыв о нормах приличия, прижался губами к горлышку кувшина. И не успокоился, пока полностью не опустошил его до дна. После чего, весьма довольный собой, добрался обратно до кровати. Лёг на бок и заснул.

* * *

— Это тебе, — шикарный букет цветов перекочевал их рук Майера в ладони Анжелики. — Еще раз извини, что тебе сегодня пришлось со мной нянчиться.

— Не зря же я подрабатываю няней! — рассмеялась девушка, уткнувшись носом в бутоны цветов. — Как вкусно пахнут! — с восторгом добавила она.

— Я готов всю жизнь иметь такую замечательную няню, — с улыбкой отметил немец.

— И не мечтай! — возмущенно фыркнула Аллен. — Мне неугомонных детишек и на работе хватает. Другое дело, самостоятельный и солидный мужчина, который будет сам, лично, нянчится со мной.

Звонкий смех девушки разнесся по веранде её дома, обещая весёлое и доброе продолжение вечера.

— Проходи, располагайся.

— А как же прогулка?

— Только не сегодня, — извиняясь, улыбнулась Анжелика. — Так ты зайдешь? Или подождешь здесь?

На широкой веранде располагались удобные и уютные скамьи со спинками и деревянным столом. Всю мебель окрасили в приятный белый цвет. Погода радовала приятной вечерней прохладой и Михаэль решил остаться тут, а не входить в душное помещение.

— Я быстро! — умчалась в дом коллега журналиста.

Не обманула. Майер только комфортно обустроился на скамье, рассматривая редких в этот час прохожих, как хозяйка вышла на веранду с большим подносом в руках. На нём немец разглядел заварочный чайник, серебряные ложечки, несколько фарфоровых чашек, а так же две стеклянные вазочки. В одной лежали печенье, а во второй — несколько видов пирожных. Пока девушка освобождала поднос, изысканно расставляя посуду и лакомства на столе, Майер решил поинтересоваться:

— Значит обещанный сюрприз: чаепитие вдвоём на веранде? Здорово придумала. Если б предупредила заранее, я свечи бы прикупил. Вечер при свечах. Романтично.

Девушка хитро улыбнулась, и, склонившись над столом, быстро чмокнула удивлённого парня в нос.

— А вот и не угадал! — довольно сообщила она.

— Как же так? — подыгрывая подруге, журналист притворно схватился за сердце. — Какой тогда сюрприз? Разве может быть что-то неожиданней и желанней, чем чай с очаровательной девушкой?

— Может! — Аллен присела рядом с парнем и игриво толкнула его локтем в бок. После того, как тот поднял руки вверх, добровольно сдаваясь на милость победительницы, девушка наполнила две чаши ароматным чаем и схватилась за пирожное. Михаэль, отпив пару глотков чая, последовал примеру подруги, и тоже отдал должное сладкому угощению.

— Вчера вечером, возвращаясь, домой, между прочим, усталая и злая, я кое-что нашла. Попробуй угадать, что именно?

Так как, рот журналиста в этот момент оказался занят последним куском пирожного, ему пришлось отрицательно замотать головой и выставить перед собой ладони, мол, сдаюсь. Анжелика Аллен недовольно скривила личико от такой наглой и стремительной капитуляции, но, глотнув травяного напитка, сменила гнев на милость:

— Сейчас принесу. — И ушла в дом.

Когда Майер попробовал шоколадного печенья, хозяйка вернулась. В руках она держала маленького, симпатичного котёнка.

— Смотри! — Счастливая девушка на вытянутых руках показала домашнего питомца. — Правда, он милый?

Будь Михаэль лет на пятнадцать-двадцать моложе, возможно, он бы разделил восторг подруги. Но сейчас, во взрослом возрасте милые зверушки его не трогали.

— Да, — вежливо выдавил из себя Майер, рассматривая представителя семейства кошачьих.

Белый, как свежевыпавший снег, котенок висел на руках своей новой владелицы и с интересом рассматривал немца своими малюсенькими, голубыми глазками. На кончике правого уха, белая шерсть уступала место тёмно-серой, что делало котёнка лишь симпатичнее и забавнее. А если к этому добавить розовый носик, которым котенок ко всему принюхивался, потешно шевеля усиками, становилась, абсолютно понятна полная и безоговорочная влюблённость Анжелики в своё новое чадо.

— Он сидел на дороге грязный и холодный, — тем временем рассказывала девушка, будто оправдываясь — Я не смогла пройти мимо и взяла его с собой…

«Весь город страдает от жары», — усмехнулся про себя Михаэль, — «а котёнок у неё замёрзший»

— Сначала я думала, что он серого окраса, но представь себе моё удивление, когда помыв его, я поняла что он совершенно белый!

Аллен ещё долгое время рассказывала о своём котенке с ненужными подробностями. Майер вежливо кивал, поддакивал, с ужасом осознавая, что начинает ревновать к живому клубку шерсти. Девушка тем временем, уделяла всё свое внимание лишь ему, коту: держа его на руках, гладя, прижимая к груди, либо давала ему возможность поймать свои пальцы, поставив его на стол. На обеденный стол, между прочим! Где всё ещё находились недоеденные лакомства и чай.

К тому времени, когда законы приличия заставляли покидать гостеприимный дом, и отправляться восвояси, Михаэль внутренне кипел от ревности и негодования. А девушка и не думала прекращать сюсюкаться со своим зверьком. Еще больше «дров в огонь» подбросили последнее предложение Анжелики.

— Спасибо за вечер, — уже спускаясь по ступенькам с веранды, поблагодарил журналист, оборачиваясь. — Завтра погуляем вечером?

— Ой, не получится, — так и не спустившись с веранды, смутилась Аллен, словно и не было до этого вечерних прогулок. — Я хочу завтра побольше времени с ним повозиться.

Девушка нежно погладила котенка, восседающего на её плече, и с улыбкой чмокнула его в носик.

С какой-то внутренней обидой, Михаэль отметил, что раньше на прощание она целовала его, а сегодня…

— Но, если хочешь, заходи вечером, — добавила Аллен, быть может, заметив недовольное лицо парня. Хотя, наступившая ночь, этому никак не способствовала. — Посидим, как сегодня, чай попьём, поболтаем. Приходи, мы будем рады.

Сухо распрощавшись, Михаэль в весьма скверном настроении побрёл домой. Появилась мысль отыскать вчерашнее заведение и пропустить там парочку стаканов, но внутренний голос в содружестве с гордостью отклонил такое предложение, несмотря на возмущение едкой обиды, что терзала в груди. К тому же, из головы ещё не выветрились воспоминания о симптомах утренней «болезни», весьма неприятных и запоминающихся. Одним словом, журналист возвращался домой в ужасном настроении, с недовольными мыслями. Однако только через пару минут, он понял, что до этого его жизнь была чрезвычайно радостной и совершенно свободной, несмотря на проблемы на работе и наивную ревность к девушке…

Не успел он свернуть за ближайший угол, как разглядел в полутьме до нервного тика знакомый невысокий силуэт.

— Привет. — Сказала Кэрри.

— О, господи!!! — застонал немец, хватаясь за голову. — Опять ты! Зачем ты меня преследуешь? За что-о?

Парень хотел поспешно ретироваться, продолжив путь, когда девочка с недетской силой схватила его за руку.

— Отпусти! Я тебе уже много раз говорил, что не буду тебе отцом.

— Я помню, — с ледяным спокойствием заявила сиротка. Михаэль вырвал свою руку, но что-то в тоне ребенка заставил его не торопиться с уходом.

— Теперь, послушай, что скажу тебе я, — медленно, по слогам, словно читая текст, проговорила Кэрри.

— А если я больше не хочу слушать полоумные бредни несмышлёного ребёнка? — С вызовом заявил Михаэль.

— Тогда, люди, которые тебе дороги — пострадают. Сильно. Тебе ведь сильно нравится Анжелика Аллен?

— Да как ты?.. Да как ты смеешь!.. Угрожать вздумала?! — Майер, сжимая кулаки, неконтролируемо дернулся к наглой пигалице. И тут же застыл на месте, когда увидел, что из-за спины девочки вышел здоровенный пёс, с ярко горящими во тьме глазами и раскрытой пастью, из которой доносилось тихое рычание.

Немец торопливо отступил на несколько шагов назад, страшный пёс же, похоже, не собирался нападать и дисциплинированно сел у ног ребёнка.

— Иди, посмотри на свою ненаглядную, — последовал приказ и у журналиста даже на секунду не возник вопрос, о ком идёт речь.

На ватных, не гнущихся ногах, Майер выглянул за угол здания. Анжелика до сих пор находилась на веранде, развлекаясь с котёнком. В льющемся свете окон её дома, он рассмотрел всё отчётливо, и внутренне вздохнул с облегчением: с девушкой всё в порядке и никакая опасность ей не грозит.

Обрадованный подобной новостью, Михаэль собрался покинуть «наблюдательный пункт» и со всей строгостью отчитать избалованную девчонку за жестокие шутки, когда услышал новый приказ:

— Через монокль посмотри.

Всё тело покрылось холодным потом от страшной догадки, дрожащие руки никак не могли отыскать карман, а потом вытащить оттуда кусочек стекла. Наконец, немец справился с этим, а вот приложить монокль к глазу никак не решался. Кэрри не торопила, возможно, опасаясь, что от её оклика парень вообще выронит волшебный предмет.

Кое-как совладав с собой, и водрузив монокль на правый взгляд, Михаэль разглядел страшную картину.

Анжелика Аллен в этот момент обнимала своего котёнка, прижимая его к своей шее. Однако, благодаря линзе перед глазом, немец рассмотрел, что вместо котёнка в руках девушки притаился противный бес, больше всего похожий на краба. Вот только повыше панциря, где у обычного членистоногого располагались глаза и рот, у чудовища имелась небольшая голова, которую он повернул на сто восемьдесят градусов и уставился на журналиста, наглой усмешкой показывая кучу мелких и острых зубов. Клешня, острая как метательный нож, медленно прикоснулась остриём к беззащитной шее счастливо улыбающейся девушки, говорившей что-то своему питомцу.

Рядом с замершим Михаэлем встала и Кэрри. Судя по всему, она видела всю картину, происходящую на веранде, целиком, без всякого стекла. Журналист, если честно хотел бы не видеть, но был не в силах оторвать монокль от глаза.

— Бесы, выбирая жертву, могут на краткие мгновения принимать свою родную внешность в человеческом мире. Этого им вполне хватает, чтобы нанести несовместимые с жизнью раны.

Кэрри сказала свою фразу всё также спокойно, буднично, как если бы рассказывала о погоде на завтра. После чего ненадолго замолчала, выдерживая лишь одной ей понятную паузу.

— А пожирают её уже в привычном для вашего глаза облике.

Холодное спокойствие в словах Кэрри немного привело Михаэля в чувство. Он убрал монокль обратно в карман, и со скрежетом сжав зубы, спросил:

— Бесы едят людей?

— Иногда. Ради развлечения.

— Так, ладно. Чего ты хочешь? Чего добиваешься?

— Совсем немного, самую малость. Ты должен меня удочерить.

— Зачем тебе это?

Ответ девочки поражал своей простотой.

— Хочу, — пожав плечиками, ответила она. — Я всегда получаю то, чего желаю.

— Нельзя получить всё то, что хочется! — с укором возразил немец.

— Пока у меня получается. Ведь, правда, па-по-ч-ка? — Кэрри с интересом посмотрела сверху вниз на будущего отца, который продолжал наблюдать за верандой. Аллен совсем недавно зашла в дом.

— Правда, — обреченно согласился тот, и зашагал вперед.

— Ты куда?! — с удивлением воскликнула девчушка.

— Забрать это кошачье чудовище… Пока не случилось непоправимое.

— Стоять! — И когда Майер остановился, пояснила. — Без моего приказа, котёнок не навредит девушке. Можешь не переживать. Но он будет жить у неё, дабы ты не передумал. Кстати, никому не говори ни о бесах, ни обо мне. Особенно ей, — Кивок в сторону дома Аллен. — Пусть продолжает любить своего котика, а ты с нынешнего момента будешь любить только меня. Не против?

— У меня есть выбор? — с ехидцей спросил Михаэль.

— Естественно! Выбор есть всегда и у всех. Правда не все и не всегда его видят. В данной ситуации ты можешь воспротивиться, и тогда белый котенок получит свежую, тёплую кровь.

— Прекрати!..

— Хорошо. Значит, ты меня удочеряешь?

— Да.

— Тогда пошли домой. Тебе еще на чердаке мне спальню обустраивать. Кровать найдем?

— В доме помимо моей, еще три есть, — недовольно сообщил Майер, шагая к дому.

— Превосходно, — девочка пошла рядом. — Возьми меня за руку.

— Вот ещё! Обойдешься.

— Тогда, я прикажу котёнку… — лениво проговорила Кэрри.

Дальнейший путь Михаэль преодолел, крепко держа девочку за руку. Как добросовестный родитель, опасающийся, что родное дитя нечаянно потеряется. Кэрри буквально светилась, упиваясь своей победой. Далеко не сразу журналист заметил пропажу страшного пса. Покрутив головой по сторонам, и убедившись в его отсутствии, немец не удержался, выпуская на волю скопившуюся злость:

— А ты не боишься, что я тебя сейчас просто-напросто убью? — сквозь сжатые зубы процедил он.

Подражая тону девочки, немец задал вопрос легко и свободно, походя. Хотя, внутри сам вздрогнул от подобной дерзости, в деталях представив, как его ладони сжимаются на хрупкой шее обнаглевшего ребёнка.

— Раз ты используешь такие приёмы, то и мне можно. — Сам себя приободрил парень.

Судя по реакции, девочка приняла вопрос близко к сердцу, полностью поверив в возможность представленного действия, так как резко остановилась, выдернув свою руку из ладони спутника. Майер не стал её разубеждать и принялся ждать. Девочка продолжала стоять, словно мраморное изваяние, усиленно думая. Видимо, такой вариант событий в её планах не просматривался.

— Ты не сделаешь этого, — придя к такому выводу, Кэрри вновь ухватила спутника за руку и повела за собой.

— Почему же? — удивился Майер, решив играть роль жестокого человека до конца. — Тебя не станет, мне не придется собирать документы на удочерение, бесам никто не даст приказ вредить моим близким. Я снова свободен. И все счастливы.

— Наивный! — Возмутилась она. — Без моего контроля бесы начнут нападать на каждого встречного! Так что, твоей миловидной подруге не поздоровится одной из первых.

— Подожди, — Михаэля осенило. — Ты хочешь сказать, что три погибших ребёнка из приюта, три жестоких убийства мерзкие бесы совершили под твоим личным контролем? Так что ли? Или, вообще, по твоему приказу?

— Я такого не говорила! — прикрикнула Кэрри, но немец сразу понял, что угадал. Попал в самую точку.

— Значит, в тот раз, когда ты кормила бесов собственной кровью, мне ничего не привиделось. Всё — сущая правда. Но, похоже, ты их не кормила, а подкармливала, или правильнее сказать прикармливала? Дабы они тебя слушались и привыкли к человеческой крови. Ведь даже обычный лесной медведь, существо по сути травоядное, испробовав человеческую кровь однажды, начинает охотиться за новой порцией!

— Я дала им свою кровь, чтобы насытить, иначе они начинают искать новую добычу намного раньше, — сокрушённо призналась девочка. — Им нужна не столько сама кровь, сколько магическая сила, проявляющаяся при кровопролитии.

— Опять лжешь. Если по городу шастают кучи разных чертей, бесов и демонов, то даже всей твоей худющей тушки не хватит им на завтрак! — В тот момент Майер не вспомнил, как неправдоподобно много и долго кровь вытекала из порезанной руки Кэрри, а та даже не побледнела и не выглядела ослабевшей. Девочка недовольно фыркнула, оставив упрёк без комментариев. А Михаэль продолжал вести арифметические подсчёты.

— Если допустить, что в городе около пятидесяти бесов, а жертв их голодного произвола всего три… За пару недель? То можно предположить, что они легко справляются с чувством голода. Да и так ли им нужна человеческая плоть, коли они в том, загробном, или в каком они мире живут?.. человеком не питаются? Так как Кэрри не отвечала, продолжая равномерно шагать вперёд, Михаэль продолжил:

— К тому же, стоит добавить, что все три тела убитых ребят хорошо сохранились, как бы кощунственно это не прозвучало. Но, в нынешнем свете, и дураку понятно, что твои бесы оставляют после убийства слишком много несъеденной пищи. Получается, они охотятся не для пропитания, как ты утверждаешь, а для чего-то иного. Малолетняя спутница промолчала, Михаэль, шагая за ней, тоже умолк, пытаясь сам «переварить» только что сказанные открытия.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, — задумчиво попросил журналист, — У меня сейчас созрело два варианта. Либо бесы убивают просто ради забавы, либо лишь по твоему указу. Я склоняюсь к последнему. Во-первых, ты только что заявила, что без твоего приказа бес ничего не сделает, а во-вторых, все три жертвы из сиротского дома, где как раз ты и живешь собственной персоной. Чем тебя эти трое так обидели, что ты на них бесов натравила? Хватит играть в молчанку! Отвечай! Кто-то внутри Михаэля поспешил напомнить, что с сегодняшнего дня дрессировщица бесов будет проживать именно у него в доме, а не в приюте, и возможно, что следующей жертвой станет её новый сожитель. Прогнав панический страх внутреннего голоса, немец прикрикнул на девочку, требуя ответа.

— Ничем не обидели, — пробормотала девчонка. — Человек проживает свою жизнь так же, как и последующую, так же, как прожил и предыдущую. Круговорот бытия. От него никуда не деться. Если ты погиб от насильственной, мучительной смерти, то и в следующей своей ипостаси умрешь точно так же. Хоть естественно, не знаешь об этом. И никогда не вспомнишь.

— Весьма мрачная и тоскливая перспектива, — проворчал немец. — Одно радует, если твои пёсики меня всё-таки сожрут, я потом оживу в другой жизни. Но какая здесь связь с моим вопросом?

— Самая прямая. Все трое погибших знаменитые личности в прошлом. Даже имена остались такие же. — Видя, что будущий отец не совсем понимает, Кэрри пояснила. — Жила раньше одна такая воительница, звали её Жанна. Фамилию сам угадаешь?

Михаэль, конечно, сразу понял о ком идёт речь. Великую Жанну д’Арк мог не знать лишь совершенно необразованный человек. Исторические источники уверяли, что она погибла заживо сожжённая на костре по приказу инквизиции. Много разных слухов и легенд дошло с той поры. Например, говорили, что Жанну казнили за мужские штаны. В том смысле, что она клялась, что больше никогда не наденет мужскую одежду. Но нарушила свой обет, не без помощи своих врагов, которые всё подстроили. В подобный абсурд с одеждой Михаэль не верил, куда проще и понятнее считать, что погибла она, сражаясь за свою веру, за свою страну. Другая легенда нравилась намного больше. Палач признался, что разбирая костер, после казни, нашёл в нем совершенно не тронутое огнём сердце Жанны, причём все дальнейшие попытки его уничтожить ни к чему не привели. И сердце попросту выбросили в реку Сену. Но достоверно известно лишь то, что её причислили к лику святых.

Все эти сведения быстро пронеслись в голове журналиста.

— А Ричард и Эдуард? — Журналист помнил имена всех трех жертв из приюта — Тоже знаменитые личности?

— Конечно, — кивнула девочка.

— Не могу вспомнить таких, напомнишь?

— И не подумаю, — воспротивилась Кэрри, как раз приближаясь к крыльцу дома Михаэля.

— Допустим, все три ребёнка раньше, в прошлой жизни погибли насильственной смертью. Хотя подобное правоохранителям вряд ли объяснить. Только причём тут бесы? Причём тут ты?

— А помочь? — наигранно возмутилась Кэрри. — Им всё равно погибать с мучениями. Рано или поздно. Так лучше сейчас, пораньше. Чтоб долго не ждать. И чтобы меня повеселить.

Пока немец «переваривал» новое признание, девочка взобралась на веранду.

— Повеселить? Да ты вообще понимаешь, что творишь? Твои бесы убивают живых людей! С твоей подачки, по твоему приказу. Это уже не игры. Ты же убийца!

— Надеюсь, ты не станешь кому-либо об этом говорить? Для твоего же блага. И для блага твоих близких.

— Я тебя прошу, усмири своих бесов. Не надо больше жертв. Хорошо, я буду твоим отцом. Вместе мы справимся, найдем способ уничтожить, или может изгнать кровожадных бесов. Можем обратиться к священникам, расскажем им всё. Они помогут.

Кэрри резко развернулась, едва не падая с лестницы. Волосы её трепыхались, как от сильного ветра. Крылья носа раздулись от гнева, перекосившего лицо. А вместо глаз возникла тьма, которую Михаэль видел в первый день приезда в Бринстоун. Страшнее этого чёрного взгляда, журналист ничего в своей жизни не встречал. Тело занемело от ледяного ужаса, парализуя весь организм, включая запнувшееся сердце. Ватные ноги предательски подкосились, не в силах удержать на себе вес туловища.

— Никогда не упоминай при мне этих шарлатанов! — прозвучал жёсткий, твёрдый, чужой голос с губ Кэрри. — Если я захочу, я буду убивать всех, кого увижу. И запомни. Теперь здесь я главная. Если я что-то приказываю, ты выполняешь. А если будешь прекословить, ты знаешь, что случится.

Девочка бесцеремонно, чувствуя себя новой хозяйкой, вошла в дом Михаэля, захлопнув за собой дверь. Немца отпустило сразу же, как только она отвернулась от него. Однако, ещё пару минут парень приходил в себя.

— Да ты враг всех людей на земле!!! — В сердцах воскликнул он, отдышавшись. И тут же закрыл себе рот ладонью, осознав, что орёт посреди улицы, как ненормальный. Повезло, что в столь поздний час, уже окончательно стемнело и случайных прохожих не оказалось. Михаэль осмотрелся по сторонам, с особой тщательностью к дому соседки-бабушки. Но даже там бессменного сторожа не оказалось — кресло-качалка на веранде пустовала и в окнах свет не горел. Вздохнув с облегчением, немец вошёл в свой дом.

…Или уже не в свой?

* * *

— Пожалуйста, подождите. — Женщина средних лет, предложила Михаэлю присесть в одно из кресел, а сама вошла в кабинет директрисы. Журналист, после знаменательной встречи, итогом которой оказалось незапланированное отцовство, находился здесь второй раз. В тот, предыдущий раз, мадам Джонс ничем не выдала своего отношения к статье Михаэля, словно и не читала её вовсе. Хотя по её ещё более надменному и холодному, чем обычно, тону, становилось понятно, что она с тем выпуском внимательно ознакомилась. Хорошо что, по крайней мере, игнорировать не стала, и довольно быстро выдала обширный список документов, обязательных для усыновления детдомовского ребенка. Возможно, находясь на работе, играть в молчанку ей показалось не слишком профессионально, несолидно, или просто женщина умеет держать своё мнение глубоко в себе, в отличие от шерифа Дуэйна.

Усаживаясь в предложенное кресло, журналист с усмешкой вспомнил, какое удивление вызвала на работе его просьба подготовить необходимые бумаги. А когда вскрылось, для чего именно они нужны, коллеги на Михаэля смотрели, как на умалишённого. Молодой парень, не успев приехать в новый город и устроиться на работу, начинает удочерять девочку, о существовании которой пару дней назад даже и не знал. Весьма странно, если говорить официально. Ещё долго вся контора шепталась за спиной, порождая всё новые слухи. Кое-кто даже предположил, что Михаэль приехал за своим родным ребёнком, которого бросил после его рождения. А направление в их контору с предыдущего места работы — всего лишь отвлекающий маневр. Причем, самое интересное, никто из сотрудников не задумался, о том, для чего этот хитрый отвлекающий маневр вообще нужен, и что мешало потенциальному кровному отцу попросту приехать и забрать своё дитя.

Забавно было наблюдать за всеми выдуманными домыслами и предположениями. У Михаэля даже настроение поднялось, однако, ближе к вечеру, когда он встретился взглядом с удивленной, ошарашенной внезапной новостью Анжеликой, расположение духа скатилась к подошве ботинок. Девушка при этом ничего не сказала, не спросила и в будущем старалась всячески избегать встреч с журналистом. И её легко можно понять! Да и ни каких слов оправданий, уместных объяснений Михаэль так и не смог отыскать, потому тоже не искал с ней общения.

— Мистер Майер, можете войти, — Выйдя из кабинета директрисы, женщина приоткрыла дверь, приглашая посетителя.

Михаэль вздохнул, отгоняя воспоминания и, быстро поднявшись, уверенно вошёл в кабинет.

— Благодарю, — Похоже, он двигался несколько стремительнее, чем следовало в данной ситуации. Женщина едва заметно скривилась, и, пропустив его внутрь, закрыла за собой дверь.

— Добрый день, — вежливо поздоровался парень, оставшись наедине с директрисой. — Вот, я собрал все бумаги.

Михаэль аккуратно положил папку на стол.

— Здравствуйте, мистер Майер. Садитесь. — Мадам Джонс сразу открыла папку, рассматривая документы. — Вы так и не признаетесь, с чего вдруг решили стать приёмным отцом?

В предыдущий раз мадам директор так же строго интересовалась этим вопросом, намекая на молодость потенциального отца, и тонко надавливая на его неопытность в воспитательном поприще. Напоминала также, что детей чаще отдают паре супругов, а не одному, одинокому родителю. Предлагала подумать некоторое время, подождать. Михаэль, не ожидавший такого напора, тогда наплёл много разного, суть которого свелась к тому, что девочка Кэрри ему чрезвычайно приглянулась. А потом, устав оправдываться, сам пошёл в наступление, недовольно потребовав точного ответа: «Почему ему не позволяют удочерить девочку?» Директриса пошла на попятную, сказав, что никаких препятствий в данном деле не видит, однако, потребовала собрать весьма много разных документов. Михаэль подозревал, что слишком много, но спорить не стал. И лишь позже сообразил, что приюту, и в частности директрисе, возможно, не выгодно, когда сиротки обретают своих приёмных родителей. Ведь на содержание каждого ребёнка, приют получает определённую, весьма желанную, сумму денег. А если всех детей заберут в семьи? Приют станет никому не нужным…

— Здесь нет никакой тайны. И мой ответ не изменился. Я хочу заботиться об этой прекрасной девочке. И я имею на это право.

— Не стоит ругаться, — спокойным холодным голосом сказала Джонс. — Никто вас не отговаривает. Мы всегда рады, когда детишки обретают полноценную семью.

Глядя в лицо собеседницы, журналист про себя отметил, как сильно «радуется» глава сиротского дома. С подобной мимикой всеобщего отчуждения и легкого недовольства, в самый раз только похороны посещать… Собственные, желательно. А ещё это специальное ударение на «полноценную» семью, довольно заметный укол.

— Все бумаги на месте, — подвела итог женщина. — Через пару дней будут готовы последние документы. А сейчас вы можете забрать Кэрри домой. Официально.

На последнем слове директриса сделала заметное ударение: очередная насмешка в адрес парня. Дело в том, что после подачи заявления на удочерение, девочка, ни в какую не желала оставаться ночевать в приюте. Слёзы ребёнка и уговоры кандидата в отцы победили строгие правила приюта. И Кэрри оставалась в приюте только в дневное время. Опять же формально, а фактически, даже днём частенько находилась у отца.

— Спасибо. Наконец-то! — приходилось играть роль радостного отца.

— Постойте! — Мадам Джонс остановила немца, встававшего со стула. — Не хотите ли усыновить и Алекса?

— Алекса?

— Брата Кэрри, — с неудовольствием объяснила директриса. — Ну и память у вас, Майер!

Конечно, журналист знал, что у Кэрри имеется брат. Он сам читал в досье. Но в свете последних событий как-то совершенно позабыл об этом. Точнее, просто и не думал вовсе.

— А надо? — потерянно спросил он.

Похоже, даже непробиваемая директриса удивилась.

— Вы меня спрашиваете? Мне-то откуда знать, что вам нужно?

«Воспитание тебе нужно! Слово держать научиться. И ремня пару раз. Посильнее» — мысленно проворчала Джонс, елозя в кресле.

Глядя на сильно задумавшегося парня, она сказала:

— Нетактично разделять родных брата и сестру. Кэрри мало с кем контактировала из детей. Да и Алекс тоже. Они всё время вместе играли. Вдвоём. Обычно, в таких случаях берут обоих детей, дабы не травмировать ребятишек.

Слушая женщину в пол уха, Михаэль усиленно размышлял. По логике получалось, что Алекса так же стоит усыновить. Как минимум для того, чтоб не вызывать не нужных подозрений и пересудов. С другой стороны, Кэрри про брата ни слова не говорила, указаний не давала, а значит…

— Нет. Не хочу, — ответил Майер. — Слишком большая ответственность, как вы меня предупреждали. А с двумя детьми, боюсь, я не справлюсь. Может быть позже, через какое-то время. Но ничего обещать не могу. Не знаю, как там, в будущем будет.

— Хорошо. Как скажете. Пойдемте, я провожу вас к вашей дочке. — И женщина первой покинула кабинет.

…Приблизительно через пятнадцать минут, новая семья, отец и дочь, образцово держась за руки, вышли из «сиротского дома мадам Джонс».

— Здорово, — тихо заявила Кэрри, — теперь я свободна. У меня есть семья, и сегодняшнего дня меня будут звать — Кэрри Майер. Звучит! Правда, папочка?