Жулик

Алексей Авшеров, 2021

Алексей – нонконформист, игнорируя социум, живет по своим законам. Его криминальные наклонности развились после тюрьмы, куда он попал в молодости по надуманному делу. Цель героя – независимость, которую дают только деньги. Освободившись, он становится обеспеченным человеком, но развал совка сводит на нет его усилия. Но Алексей остался верен мечте и не сдался. В 90-е сокурсник предлагает ему работать вместе. Он соглашается и переходит вслед за Костиком из одной организации в другую. Так Алексей оказывается в Фонде развития нанотехнологий и прогресса, где занимается финансовыми операциями и на фоне окружающего его жулья выглядит даже порядочным человеком. Жизнь героя, полная авантюризма и приключений, может быть интересна носителям альтернативных взглядов. Непросто складывается у него с женщинами. Отношение к ним, довольно непопулярное в век оголтелого феминизма, формировалось под влиянием Сына Неба. Несмотря на перипетии, Алексей достигает своей цели. Содержит нецензурную брань.

Глава 2

ПЕРВЫЕ ГОРЕ-РАДОСТИ

В 1980-м СССР жил под девизом «Citius, altius. fortius!». Благодаря Олимпиаде абитуриенты получили лишний месяц на подготовку, и это спасло меня.

На последнее занятие к репетитору я поехал вместе с папой. Из десяти задач по алгебре я с грехом одолел половину, по физике и того меньше.

‒ Посмотрите, ‒ преподаватель раскрыл перед отцом тетрадь, ‒ нельзя за три месяца пройти школу!

‒ Какие у него шансы? — спросил родитель, пошуршав листиками.

‒ Математику, может, и вытянет, а по физике тройка в лучшем случае!

Возвращались молча, и я старался не смотреть на отца.

Дома, обсудив поездку, мама разрядила гнетущую атмосферу легким скандалом:

‒ Догулялся? Отец не пристроит — осенью загремишь в армию! Не дури, иди куда велят.

Я хорошо понимал маму. Если выбор института разногласий не вызывал, (папа работал начальником в МАПе), то специальность оставалась камнем преткновения в семейной дискуссии.

Склонностей к чему-то я не испытывал. В детстве мечтал стать летчиком, пожарным, потом танкистом. К семнадцати годам желания иссякли. Теперь я хотел пожить в свое удовольствие, не обременяясь ни новыми знаниями, ни трудностями их получения. Оценив науки, я выбрал экономику, как наименьшее зло. К тому же факультет считался бабским, и там я надеялся потерять тяготившую невинность. Не радовал высокий проходной бал, однако плюсы перевесили, и, наперекор родне, я подал документы туда.

Подошли вступительные экзамены, время крушения надежд, либо воплощения их в жизнь. Сдав физику на пять и алгебру на четыре, вопреки прогнозам, я досрочно поступил на экономический.

Первый день студенческой жизни запомнился далеким от учебы событием. В ожидании лекции я сидел у двери и с любопытством наблюдал, как аудитория наполняется молодежью. В числе прочих во шла девушка и в поиске свободного места расположилась рядом. Выглядела она бесподобно! Высокая, не ниже 170 см, стройная, затянутая в нежно-голубой «Wrangler» девица расстегнула ворот ветровки. Время остановилось. С замирающим сердцем я смотрел, как под длинными тонкими пальцами бегунок молнии открывает большой красивый бюст, затянутый в нейлон водолазки. Я замер, боясь пошевелиться, в брюках моментально стало горячо и тесно. «Какая телка!» — в голове вихрем пронеслись похотливые мысли, и я лихорадочно стал искать повод для знакомства. Выяснилось, что мечту мою зовут Наталья Касацкая и учиться она будет в параллельной группе.

Забегая вперед, скажу: мечта сбылась. Спустя три года я все-таки познал Наташкины прелести, не испытав при этом ничего нового: восторг от первого секса пропал вместе с невинностью годом раньше.

Учебная рутина свела на нет эйфорию от поступления. Рано вставать и таскаться в институт на другой конец города быстро надоело, а предвзятое отношение преподавателя окончательно расстроило мой альянс с науками.

Экзаменационная сессия заканчивалась. Мою зачетку украшали четыре пятерки, впереди маячили перспектива повышенной стипендии, зависть и уважение сокурсников и последний экзамен по физике.

Экзаменатор, гипертоник с мясистым носом, выслушав ответ, что-то спросил, потом еще, и пошло-поехало. Вопросы посыпались, как из рога изобилия. Дядька поймал кураж.

‒ Что-то вы слабо! В других науках преуспели, а по физике не очень, ‒ высоким тенорком пропел он, растянув рот в гадливой улыбке.

‒ Можно я приду еще раз? ‒ мне не хотелось портить зачетку тройкой.

Преподаватель помедлил и размашисто, залезая на пустые строчки, вывел «удовлетворительно». Храм науки в моем сознании рассыпался, как карточный домик. В институте я стал редкий гость.

Статус вольного студента, помимо неоспоримых преимуществ, таил и скрытые, неприятные сюрпризы. Alma mater напомнила о себе звонком старосты — ответственной, строгой и некрасивой барышни.

‒ Хочу обрадовать, — сказала она скрипучим голосом, — ты догулялся! Маринин, лектор по «Сопротивлению материалов», ни разу тебя не видел и решил познакомится с тобой на зачете, который примет лично. Ты понял?

‒ Понял, ‒ оторопел я. ‒ И что делать?

‒ Сопромат учить, ‒ ехидно ответили в трубке.

Ситуация складывалась мрачная. Зачет я, конечно, не сдам, сессию провалю, а там и отчисление!

Вспомнив старосту, я засел за учебник, однако ничего не высидел. Наука в голову не шла, и я придумал сдать зачет кому-то другому. Предвидя это, злобный Маринин предупредил коллег, и все, кого я просил, ругаться с сыном маршала, почетным английским лордом и парторгом кафедры не хотели. Я приуныл, но помощь пришла от куда не ждал. По секрету мне рассказали, что на днях из отпуска выходит преподаватель, более самостоятельный в принятии решений, чем его малопьющие коллеги, и это последний шанс. Главное — застать его трезвым.

Сумерки несмело заглядывали в большие окна старого корпуса, когда в коридоре гулким эхом отозвались нетвердые, шаркающие шаги. Мы слезли с подоконника. Навстречу двигался невысокий дядька с большим портфелем. Седоватая щетина, мятые брюки с вылезшим краем несвежей рубашки подтверждали алкогольное реноме субъекта.

Препод зашел в аудиторию и буркнул в дверь:

‒ Кто сдавать, заходите

Рассевшись, мы уставились друг на друга. Дядька, достав билеты, оставил портфель открытым.

Первым отвечать пошел второгодник, бывалый студент-вечерник. Вместе с зачеткой он прихватил завернутую в газету бутылку вермута и, подойдя к столу, сунул ее в портфель. Роль саквояжа определилась. Вдохновленные примером, мы наполнили переносной погребец нехитрым ассортиментом винного отдела и, получив зачет, разбрелись кто куда.

Узнав про обман, Маринин расстроился и попытался аннулировать результат. В деканате почетного лорда выслушали, ведомость не исправили, а меня, пожурив за инициативу, оставили в покое.

«Сдал сопромат — можешь жениться!» ‒ гласила старинная студенческая мудрость. Жениться я не собирался, но к бабам влекли законы природы и рассказы опытных сверстников. Сначала я попробовал с одногруппницами. Девушки, как на подбор, красотой не блистали и, поглощенные учебой, отдавались лишь наукам. Не обошлось без исключения. Света Сафронова, эффектная крашеная блондинка, в отличие от инфантильных товарок, открыто флиртовала с парнями, возбуждая желания и сплетни. Дождавшись своей очереди, я предложил ей встретиться, она согласилась, и мы поехали ко мне на дачу. Зимой.

Преодолев большие сугробы, по пояс в снегу, мы добрались до дома. Светка без сил рухнула на диван. Дышала она глубоко и часто, грудь вздымалась высоко и красиво. Не чувствуя усталости, я нарубил дров и затопил печь. Пламя весело запрыгало в топке, и комната быстро нагрелась. Снедаемый вожделением, я пристроился к телке и, сунув руки ей под свитер, ощутил упругую плоть. Светка, разморенная теплом и портвейном, сопротивлялась вяло и без злости. Повозившись, я раздел ее, и когда до неизбежного оставалось чуть-чуть, в дверь постучали.

‒ Кто там? — встрепенулась девушка.

Стукнули снова, и я открыл. В тулупе до пят, стоял дядя с ружьем. Борода и брови, посеребренные изморозью, делали похожим его на Деда Мороза.

‒ Кто такие? — он грозно хмурился.

‒ В гости приехали, — и я назвал имя деда.

‒ Внучок, значит? — уже мирно спросил он. ‒ Отдыхайте. Смотри дом не спали. Тушить некому.

Сторож развернулся и, стараясь попадать в собственные следы, полез по сугробам.

Нега улетучилась, и Светка оделась. Попытка возобновить идиллию успеха не имела. Вино закончилось, Сафронова не поддалась и собралась домой. В электричке мы ехали молча. Телка отстраненно смотрела в окно, и я понял: повторения рандеву не будет. Невинность, напуганная ружьем Деда Мороза, так и не покинула мое бренное тело.

Зима прошла. Мечтая о сексе, я кое-как пережил весну, надеясь, что лето совершит чудо. Однако случилось наоборот. Моя измученная плоть подверглась тяжелому и, к счастью, последнему испытанию.

Наши дома стояли вперемежку с женскими общагами, и познакомиться с девкой труда не составило. Мечтая расстаться с деревенским прошлым, лимитчицы улыбались всем без разбора, надеясь побыстрее оказаться в сытом московском будущем.

Избранницу мою звали Галина Тимофеева. Бросив родной Алексин, она приехала за счастьем в Москву. Общаясь со мной, Галя выбрала беспроигрышную бабью тактику. Старше меня на пять лет, она раскусила мою неискушенность и сдавала свою «крепость» по частям, не ускоряя события. Девка понимала: чем сильнее страдания, тем крепче связь. Казалось близость неотвратима и мечты вот-вот сбудутся, но, придумывая новые отговорки, Галя указывала мне на дверь. Расстроенный, я шел домой, что бы, промучившись ночь, вернуться к ней снова. В результате Галя перехитрила сама себя. Устав от ее капризов, я познакомился с Мариной Блудовой, ставшей моей «первой ласточкой».

Произошло это на даче. Быстро свернув застолье, я увлек ее в темноту комнаты. На ходу раздевая друг друга, мы рухнули на скрипучий диван. Марина обвила руками мою шею и, подставив губы, доверчиво развела бедра. Миг — и я почувствовал дурманящий чужой запах. Метаморфоза заняла не больше минуты — с продавленного ложа встал не рефлексирующий юнец, а уже мужчина. С годами острота момента стерлась, но тогда, впервые овладев женщиной, я испытал и радость, и гордость, и облегчение одновременно.

Галину я встретил через пару лет. Не питая иллюзий, она сразу потащила меня в постель. Обид я не помнил и ей не отказал.

Пикантная сторона взрослой жизни захватила нас с Блудовой целиком. Отбросив целомудрие, организмы требовали ежедневных встреч, проходивших в кишащей клопами, забитой старой рухлядью коммуналке на Ленинском проспекте. Спасаясь от насекомых, мы перебирались на пол, кровососущие твари ползли за нами, хотя помешать страсти не могли.

В нулевые мой офис располагался напротив и, глядя в знакомые окна, я представлял постаревшую Блудову и того, чью жопу кусают клопы сегодня.

Наши встречи завершались сексом при любых обстоятельствах. После театра, проводив Марину, я уступил уговорам и поднялся к ней. В квартире царила ночь, ее родители шептались в дальней комнате, и мы расположились на кухне. Блудова задумчиво посмотрела в темноту и потянула меня за ремень.

‒ Ты, что, с ума сошла?

‒ Не бойся, глупый! Я другое хочу!

Она расстегнула мои джинсы и достала предмет вожделения. Не знаю, что радовало больше: губы Марины или пустой коридор? Мне повезло: ее отец протопал в туалет, когда я кончил. Блудова смотрела победительницей, и произошедшее слабо напоминало ее дебют. Так, с замирающим от страха сердцем, я впервые познал прелесть минета.

Я быстро привык к выходкам Блудовой, но все равно очковал, когда ее мама сердито стучала в ванную: «Вы руки моете или что?» Чаще выходило «или что». Зажав в зубах полотенце, Марина неистово насиловала мое мужское достоинство. За столом я гадал, знают ее предки или нет. Отец, уткнувшись в тарелку, молча ел, а мать, глядя в мои бегающие глазки, награждала все понимающей улыбкой.

Новый, 1983 год, мы встретили у Марины и, выслушав под звон хрусталя банальные наставления родителей, поехали к моим друзьям. Пока добрались, переполненная молодежью квартира превратилась в бордель. Повсюду пили, орали, кто-то пробовал танцевать, из прикрытой кухни раздавались женские стоны. Блудова быстро освоилась, ее накачали шампанским и взяли в оборот.

Я осмотрелся по сторонам. На диване сидела датая блондинка и в упор пялилась на меня. Неказистая, в очках, с расстегнутой блузкой и синюшной грудью, она вызывала больше сочувствие, чем желание. Пока я раздумывал, хочу или нет, телка вышла из комнаты. Бедолагу я нашел над раковиной и осторожно обнял ее. Почувствовав мои руки и передумав блевать, она потянулась ко мне губами. Не полагаясь на случай, я отстранился и смело полез ей под юбку. Девка развела ноги, но дверь открыла Блудова.

‒ Как у тебя встал на нее: ни сисек, ни рожи!

Я не стал объяснять, что уродство иногда возбуждает, и, дождавшись первого метро, повез Блудову в наш клоповник. Мстя за измену, Марина вытянула из меня все до последней капли.

Несмотря на затяжную весну, контуры предстоящего лета с каждым днем вырисовывались все четче. Поглощенную сексом Блудову выгнали из Плешки, и, маясь от безделья, она трахалась с удвоенной энергией. Встречаться с ней надоело, и на каникулах я мечтал разнообразить личную жизнь. Мне повезло: родители подарили путевку на юг. Радость омрачала задержка у Марины месячных, хотя это у нее случалось и раньше. Расценив факт, как временную неприятность, я умчался навстречу новым приключениям.

Молодежное крыло нашей группы составляли я, две Тани и мальчик Саша. Испытывая обоюдное желание замутить с девчонками, я и Саша подружились. Ухаживать за девушками оказалось выгодно: каждый получал номер с телкой в придачу.

Время под жарким абхазским солнцем бежало быстро. Мы добросовестно обхаживали подруг, не получая взаимности. Однажды на столе для почты я увидел единственную телеграмму. Депеш не ждал, но почему-то развернул листок. В графе «адресат» стояла моя фамилия, а дальше одна фраза: «Поздравления марте. Марина». Предвидя недоброе, я загнул пальцы и офигел: март выходил девятым. Залетели!

День я провел мучаясь вопросом, кто виноват и что делать. Крайним, учитывая похотливость Блудовой, мог быть совсем и не я, однако затупить смелости не хватало. Если узнают ее родители, грядет большущий скандал. Марина отдыхала в Геленджике, и по дороге в Москву я решил заехать к ней.

Вечер мой традиционно проходил со Злобиной. Не смотря на решительные приставания, она, как Жана Д’Арк, бастион не сдавала. Я не выдержал: «Будешь ломаться — уйду!», но уйти не мог — Сашка в нашем номере клеил ее подругу — и, отвернулся.

Прижавшись ко мне, Таня зашептала:

‒ Леш, ты спишь? Я, кажется, тебя хочу.

Это «кажется» переполнило чашу моего терпения и, огрызнувшись, я провалился в тяжелый сон.

В Геленджике, не найдя Марину в палате, я отправился на пляж. Она лежала на волнорезе с двумя обалдуями. Снова подумал: «А твой ли «мальчик?»

Заметив меня, Марина бросила кавалеров.

‒ Привет. Надо поговорить, — сказал я.

‒ Потом. Пока соседка лечится, идем в номер! Получив каждый свое, мы уселись в тени куста.

‒ А я рожу! — заявила Марина. — Из института выгнали, делать нечего. Заодно и поженимся, правда? Ты же не бросишь девушку в положении?

«Жениться? Не знаю, как от тебя избавиться!» — вздрогнул я и сказал. ‒ Конечно женюсь, но дети? Попрепиравшись, мы решили, что ребенка нам заводить рано, а надо вернуться и втайне от родителей сделать аборт. Оставив Марину, я уехал.

Дома предстояло решить две проблемы. Во-первых, куда пристроить Блудову, а во-вторых, как сделать так, чтобы ее мама-врач ни о чем не догадалась. Ответов я не знал и, коротая вечер, позвонил Таньке с «юга». Она обрадовалась и позвала в гости, благо предки отдыхали. Засидевшись, я остался на ночь, однако любви, как и прежде, не добился.

Чувствуя вину, Таня утром оправдывалась:

‒ Не смогла я! — и добавила: ‒ В Сухуми предлагала — сам не захотел! Но мы же все равно друзья?

‒ Друзья…, ‒ протянул я и понял, куда поселю Марину.

‒ Пусть живет, ‒ без радости ответила хозяйка.

‒ Спасибо, Танюша, выручила! — я безразлично, чмокнул Злобину и поблагодарил провидение: «А дала бы ночью — ни за чтобы не согласилась!».

‒ Куда едем? — спросила Блудова на вокзале.

‒ К знакомой. Поживешь пока там.

‒ Трахался с ней?

‒ Ты что! — я не врал и возмущался искренне.

Марина не поверила и, сидя на кухне, с интересом рассматривала Злобину. Воздух трещал от разрядов. Каждая из девушек считала другую блядью. Блудова хозяйку — как вероятную конкурентку, а Танька ее — за смелость, которой не хватило самой.

Пристроив Блудову, я собрался уйти.

‒ Оставляешь меня? — театрально возмутилась Марина. ‒ Я тоже домой. Родителям сюрприз будет!

Злобина молчала, а Блудова не унималась:

‒ Не вижу проблемы. Пусть Татьяна постелет нам и дело с концом.

— У тебя во всем конец! ‒ мрачно пошутил я.

Застелив кровать, где накануне держала оборону, Злобина, не прощаясь, вышла из комнаты.

Угомонить Блудову без секса не получилось.

‒ Хозяйки стесняешься? — съязвила она.

Доказывая обратное, я загнул ее. Марина орала, как никогда громко, и Танька за стенкой, не напрягая воображение, представляла все в красках.

Утром я с трудом узнал Таню. С распухшим от слез лицом и темными кругами возле глаз, выглядела она ужасно. Блудова ликовала. Я сохранял уверенный нейтралитет. В конце концов дружить предложила она, а помочь товарищу — первая заповедь.

Днем мы поехали в женскую консультацию. Там Марину поставили на учет, определили срок, а вместо аборта послали за мамой. Затея провалилась, и она сдалась родителям.

Неделю я жил в тревожном ожидании звонка ее отца. Но телефон молчал, а когда зазвонил, в трубке послышался бодрый Маринин голос:

‒ Привет! Вчера выписали. Скоро можно будет.

‒ Что можно?

‒ Ты дурак?

Расставшись с Блудовой, я вздохнул облегченно. Продолжать спать с ней — это как бежать по минному полю, с которого так удачно выбрался.

‒ Еще немного побаливает и тянет, — продолжала Марина. — Маманя договорилась, сделали хорошо, под наркозом, ‒ и опережая возражения, успокоила: ‒ Папа ничего не знает, ему наврали про воспаление, а мама свой человек. Не бойся. Приезжай. Я соскучилась и хочу тебя!

Я положил трубку — Блудова осталась в моем прошлом, и встречаться с ней я не собирался.

Татьяну я увидел в 1987 году, когда освободившись из лагеря, восстанавливал старые связи. Многие девушки вышли замуж, Касацкую смущало мое прошлое, а Злобина, заинтригованная долгим отсутствием, согласилась встретиться. Она окончила пищевой и по протекции папы устроилась в Моссовет.

Мы сидели в кафе «Космос». За время, что не виделись, Таня превратилась в красивую женщину. Современная, модно и со вкусом одетая, она не походила на измученную ревностью девочку, которую я знал тогда.

Попивая шампанское, мы расслабились, и, вспомнив ту ночевку, я спросил:

‒ Почему не дала тогда? Не ври, что не нравился! Ты всю ночь ревела, слушая стоны Блудовой.

‒ Тогда не знала, что это. Боялась.

‒ Девственницей была?

‒ А ты не понял?

‒ Нет. Исправил кто? — я почувствовал досаду.

‒ Какой любопытный! — она улыбнулась. — Брат двоюродный. Заехал, когда вы ушли. Я напилась и его попросила. Не могла больше мучиться!

‒ Сейчас с кем? — я добивался ясности.

‒ Любовница. Он старше отца, хотя ловелас ужасный. Когда я в отпуске или командировке, к нему подруга ездит, чтобы не таскался. Пусть лучше с ней.

Такой цинизм удивил: в памяти она осталась плачущей от обиды девочкой.

Осенью мы встретились снова. Татьяна напилась и, глядя шальными глазами, повторяла:

— Ты мужик или нет? Когда меня трахнешь? Хочешь, сейчас поедем? Только папика проверю!

Таня вышла позвонить, а вернувшись, заявила:

— Извини, не сегодня.

На «Пушкинской» мы разошлись. Я поехал домой, а она к своему папику.

Прошло пять лет, однако досада не отпускала — трахнуть Таньку я хотел из принципа. Случай представился в 1992-м. Работая сторожем в спортивном комплексе, я не грустил в одиночестве. Ночная сауна входила в моду и женщины стояли в очередь. Дошло и до Злобиной. Встретив ее, я поразился. Вместо цветущей, шикарно одетой девушки из автобуса вылезла неказистая старушенция в китайском пуховике.

‒ Привет, ‒ воняя дешевыми сигаретами, она прижалась ко мне щекой, однако главное разочарование ждало впереди. Раздев ее, я брезгливо осмотрел тело в мелких прыщиках, отвисшие груди и поморщился. Мы уединились. Не смотря на мотивацию, мое достоинство никак не реагировало на Танькину наготу. Поняв причину, она опустилась на колени.

‒ Долго ждал! ‒ освободив рот, сказала Таня.

Вернемся в далекий 1983 год. Расставшись с Блудовой (как казалось навсегда), я нашел ей замену. Наташа Касацкая, героиня ночных грез первого курса, подходила на эту роль. Получив первый опыт, она грустила в одиночестве, ожидая нового кавалера.

Наташа долго меня не мурыжила. Как практичная еврейка, она хотела замуж, а узнав про семью, остановилась на моей кандидатуре. Встречи с ней проходили одинаково. Я приезжал утром, мы трахались до прихода ее отца и брали тайм-аут. Папа обедал, уходил, и программа повторялась, Секс на Камасутру не тянул и разнообразием поз не отличался. Наташа ложилась на спину и, закрыв глаза, отдавалась. В отличие от Блудовой, ее волновал только результат. Заявив, что аборт не сделает, она терпеливо ждала беременности и загса. Уже наученный, я вычислял «опасные» дни, делал другие глупости и жениться на ней не собирался.

Четвертый курс приближался к Новому году. Погода не радовала, улицы превратились в коктейль из мокрого снега, зима тупила и не хотела наступать. Настроение соответствовало аномалии — я хандрил.

Касацкая надоела и уже не возбуждала. Большая грудь ее без лифчика свисала на живот. Чтобы не портить впечатление, я просил Наташу не снимать бюстгальтер, скрывающий заодно волоски, торчащие из сосков, как цветы в клумбе. Разглядывая мозоль, натертую в ее зарослях, я с ностальгией вспоминал бритый лобок Блудовой. В декабре я позвонил ей.

1984 год мы встретили у Марины. Уединялись, как и прежде, в ванной, куда похотливая Блудова, потеряв всякий стыд и осторожность, таскала меня всю ночь. Тогда я еще не знал, что в этом году поставлю точку в наших отношениях и фингал на ее face.

Весной вернулись знакомые хлопоты. Блудова понесла, рыдая, просилась замуж и, сделав аборт, опять меня не бросила. В отсутствие родителей я часто ночевал у нее. Однажды Марина заявила, что днем идет в гости — встречать одноклассника из армии, а вечером будет рада мне снова.

Выспавшись, в сумерках, я бодро жал кнопку звонка. Дверь не открывали. Я прислушался. В квартире, как и в подъезде, царила тишина. На улице, посмотрев в верх, обнаружил окно спальни открытым. Выходя из дома, по просьбе Блудовой, я закрыл его на шпингалет. Из автомата набрал номер. Трубку также никто не взял, однако утром я дозвонился.

‒ Привет, ‒ ответила она сонно, ‒ вчера в гостях напилась и дома отрубилась. А, ты приезжал, да?

Случай тот я быстро забыл, однако Блудова напомнила. Не достигнув в очередной раз консенсуса в вопросах семьи и брака, Марина истерила.

‒ Ты думаешь я никому не нужна? Заблуждаешься! Когда ты ночью ломился, я не одна спала! — она зарыдала, но быстро взяла себя в руки: ‒ Прости. Это нервы. Наговорила бог знает, что. Не верь! Я просто замуж хочу и люблю тебя!

Осенью в «Клешне» я встретил Коровина — того самого дембеля. Допив пиво, мы освободили тару.

‒ Я слышал, ты с Блудовой трешься? — Серега ловко под столом разлил в кружки портвейн и продолжил: — Блядь она. Когда ты летом в дверь звонил, мы рядом лежали. Хотел посмотреть — она не пустила. «Ошибся кто-то, — говорит, — сам уйдет!» Извини!

То ли «Три семерки», то ли сказанное Коровиным ударило в голову. Простить дурацкое положение обманутого любовника я не мог и, расплатившись, не зная, что скажу или сделаю, поехал к ней.

Открыв дверь, Марина впустила меня.

— С кем накушался? Воняет за версту!

‒ Коровина встретил.

‒ Как Сережа? — улыбнулась она.

Блудова не смутилась, не побледнела, не испугалась. Насмешливое выражение ее лица говорило: «Мне глубоко наплевать, что он рассказал, и теперь ты все знаешь!»

Возбужденные вином части моего тела зажили самостоятельной жизнью. Правая рука взлетела и звонкой пощечиной сильно ударила шлюху по лицу. Она вскрикнула и, присев, закрыла голову руками. «Прибил!» — не дожидаясь лифта, я бросился вниз по лестнице, выскочил из подъезда и побежал прочь.

Как и год назад, снова ждал звонка ее папы, ментов или кого-то еще грозного и скандального. Измучившись неизвестностью, попросил товарища под видом поклонника позвонить ей.

‒ Кокетничает, веселая! — успокоил он.

‒ Обошлось, порок неистребим! ‒ облегченно выдохнул я и поехал на рандеву с Касацкой.

Пройдут годы. Блудова пару раз выйдет замуж, родит дочь и будет пополнять инстаграмм фотками с очередного с юбилея.

Наташа составит выгодную партию с отпрыском директора завода, однако в 90-е разведется и уедет в Израиль к своим многочисленным родственникам