Затерянные в сновидениях

Александра Фокина-Гордеева

Все есть дар, трагедия – это часть опыта, мудрость понимания, что все идет своим чередом, без нашего разбирательства что и как… Всему свое время и место. А мудрость – это то, что дает нам возможность принимать….

4 глава

Боби Браун

Вся эта поездка, должна была помочь мне выйти куда-нибудь, где нет тебя! Где нет мыслей о тебе, о той странной тоске, что подгоняя меня, заставляла бежать от себя самой, не разбирая дороги и круша все вокруг, местами зависая в неизмеримом нечто на долгие месяцы. Я хотела исключить все нелепые столкновения, разрушающие нас обоих. Наташа сказала: «чем породили, тем и вышибем всю дурь».

Катавасия началась тогда, когда мы с подругой полетели в Монако на выходные. Все шло прекрасно, мы сняли уютный номер с видом на море и город, не дорогой, но очень уютный с «французским шармом»… Наташа, как всегда, уже познакомилась с каким-то местным донжуаном — фотографом, узнала про все стильные и элитные места. Я пошла плавать и изучать подводные красоты, коих там не было совсем, ну разве пара грустных рыбок и застенчивый краб. Всегда сужу о городах, по их пляжам и морскому дну, все можно спрятать, кроме воды — она либо чистая, либо нет! Здесь вода оказалась прозрачной, не горным кристальным источником, но порадовала ухоженным дном и убранным, аккуратным пляжем. Дно было пустым. Редкие рыбы быстро уплывали, не давая себя рассмотреть. Мелкие крабы и рачки суетливо перебирали песок, на небольшой глубине, останавливаясь и прислушиваясь, ожидая подвоха с моей стороны. Но такую мелюзгу даже бакланы бы не стали есть, тем более в порту, так что, за безопасность ракообразных я могла ответить со всей строгостью местных законов.

Вечером мы пошли в прекрасный ресторан: пили вино, строили планы. На против нас сидела пара ребят и все посматривали на нас косо. Множество прекрасных, ухоженных женщин, поражало своими яркими нарядами и красивыми лицами. Мы еще удивились, почему так много русских девчонок и как мы не заметили их днем. Расплатились и двинулись дальше, в клуб. Ребята встали и пошли следом, потом исчезли, и мы бы о них с радостью забыли, но тут снова наткнулись на них в толпе на набережной.

— Как пройти в клуб Монако? — спросила я.

— Ваши документы! — сказали они.

— Но у нас нет документов, по крайней мере с собой! А ваши можно с какой стати… вы… И тут понеслось Наташа решила, что они просто нас клеят и пустила в ход все, даже руки. Я при виде подруги на капоте попыталась тоже принять участие в стычке, но меня как-то легко запихнули в машину.

— Везите нас в отель, там документы!

— Нет мы поедим в участок. — сказали ребята. В итоге всей этой драмы — испорченный вечер! Нас продержали в участке, отобрав телефоны, до трех ночи, потом отвезли в отель, так толком не извинившись и не объяснив в чем дело, по крайней мере вменяемо и логично… Я пошла спать, а Наталья, как ни в чем не бывало покатила на вечеринки…

Немного успокоилась и почти заснула, когда она завалилась с предложением поехать с ней потусить, но я наотрез отказалась и была готова утром улететь на Ибицу, куда мы и направлялись изначально! Поражаюсь ее легкости, граничащей с безрассудностью во всем. Сначала я думала, что она не думает, но потом пришло понимание о ее какой-то природной мудрости и видение многих ситуаций иначе чем я. И это расслабило в той допустимой безопасностью мере и даровало понимание ее вечной жажды приключений.

Утро прошло быстро, переместив нас стремительно, без привычных приключений в самолет, который поднялся и опустился, как будто желая унести нас скорее, от французской напыщенности и педантичности. Приземлились, взяли такси и решили остановиться в первом маленьком отельчике, не дорогом, но опрятном. Хорошенько выспавшись, мы пошли на разведку, размяться, побродить по городку. Красивые охотники на легкую поживу, помигивали то там, то тут… Причмокивая и присвистывая, выказывали претензию на легкость бытия, с бесконечными возможностями очень конечных развлечений, похожих одно на другое. Проходя меж улиц и улочек, увидела море, побежала купаться, оставив подруге все обожалки и восхищялки.

Весь берег наполняло огромное количество полуголой молодежи, веселой, танцующей и флиртующей. Были, те, кто качались на досках в море или плавали на матрасах. Разбежавшись, я залетела в синее и наполняющие своей мягкой, обтекаемой и живой энергией! Валялась на пляже весь день, перекатываясь в разную музыку, «искатала» весь пляж вдоль и поперек.

Вечером, в номере мы, перемерив всю одежду, свою и друг друга, одевшись же в самое нелепое, или точнее говоря, слегка прикрывшись чем попало, покатили изучать ночную Ибицу. В одежде для вечеринок для меня важно: удобство танцевать и возможность легко двигаться, танцевать до утра! Поэтому обувь должна быть очень удобной! Сначала ресторан. Наташа знала все места явки и пароли высшего общества, а я была ему протестом — в «кеженых кодах» с черными ногтями и подведенными глазами. Попав в ресторан, привлекли внимание очень разношерстной компании в которую влились, ввалились, не смотря на неприятие этого нелепого «вливания», ярких и неимоверно красивых женщин, в этой группе. Меня окручивал огромный «альфа-самец» с ярко, слишком броско, для нормального мужика, формой от Роберто Ковалли… ибо никаким образом эти тряпки не были похожи на одежду. Он, наверно отражая мою само-зацикленность, говорил только о себе, показывал все преимущества моего пребывания в его Божественном обществе. Я же размышляла, что моя самовлюбленность не такая яркая и возможно, терпима для остальных, по причине присутствия юмора и отсутствия серьезности. Шибанутая на всю катушку, видела я бегущую строку на лбах повернутых в сторону меня, еще не знали они, что ждет их путь МДМ в моем исполнении и мало будет выживших на этом пути… Старалась гнать все вспышки воспоминаний о том, что я в действительности хочу… и что все это совсем не привлекает меня, не заигрывает во мне возможно в меня…

Закинувшись впервые кислотой, мы двинули в клуб и там отожгли, как всегда. Я первый раз попробовала «МДМ» и моя любовь к музыке р а с ш и р и л а с ь до беспредельного счастья, обладания ее естественной изначальной природой… Она двигалась мною, жила ритмами, рождаясь через меня бесконечным изобилием движений и форм. Больше ничего не существовало, ничего не было, только музыка и только движения… Хорошо, что мы не были в самом эпицентре вспотевшей толпы, чудом оказались в виайпи, вместе с этой интересной компанией необыкновенно красивых, ухоженных и дорого одетых девушек и стильных взрослых мужчин. Места оказалось мало, для меня расчистили два стола. Только тогда я смогла наконец-то затанцеваться, наслаждаясь свободой пируэтов и всеми проявлениями брейка, дабстепа, латино, трайбла, джаза и всех тех стилей, названия которым не было.

Боби Браун интересный персонаж, с яркой внешностью и диким взглядом, не сводил с меня глаз, даже не моргал. Он перся в меня всем своим существом, реагируя на любое желание быстрее всех остальных. На утро мы покатили на афтерпати, к нашей тусовки пристало больше персонажей и отсеялись слабые звенья. Афтерпати было странным: девчонки забились в угол и сидели молча, а ребята о чем-то спорили, я подумала, что у них общий бизнес. Но тогда еще не понимала, что это за бизнес, и кто это такие… Боби был похоже самым главным звеном этой темной цепи. Мы сидели в темном пустом зале, без музыки и общения, размышляя о побеге к свету и ритму. В этот момент меня схватили за запястье и потянули в сторону двери. Мелкими перебежками, стараясь не привлекать внимание, мой пестрый спутник, снискавший кличку «альфа-самец», вытянул меня на улицу, и далее не занимая свой незатейливый мозг деталями, повел меня к себе. Я в раздумьях или трипе, так и не поняв отпустило меня или все еще нет… молча шла в ведомую сторону, пока не уперлись в дверь его квартирки. Отперев и потащив меня сразу в постель, не спрашивая о моих задачах и целях на это утро, пока я все еще не вышла из своей задумчивости. Он полностью разделся, что вывело меня из забвения, как будто невидимка долбанул по ушам, с размаху деревянным веслом от старой советской лодки, демонстрируя все «прелести» своего «ума», его фраза: «исто ал ерс» — вызвало бурю исторического смеха. Чем обескуражило самца в самый неожиданный момент, дав мне возможность метнуться к двери с криком по-русски: «Заверните с собой!»

Наташа ждала меня на улице, так как ее кавалер ей жутко наскучил, мы решили запить вечер текилой, попытаться заснуть наконец-то! Но не тут-то было, на меня текила произвела странный эффект: появилось внезапно и непреодолимое желание «серенады под окном», которое в эти утренние часы, не порадовало хозяев гостиницы и гостей, но мой не совсем одетый вид, все-таки привлек желающих исполнить ее на разных ладах и языках, побуждая другие гостиницы и гестхаусы на нашей улице, ругать нас на все лады, исполняемых серенад.

Помню я все не точно, но похоже со временем, меня проглотила кровать… Днем нас выставили! И когда подъехали Боби с другом Шоном (смешной англичанин с гигантскими голенями) мы сидели на чемоданах. Он просто поставил наши чемоданы в машину, усадил нас в свой кабриолет и перевез в отель его друга. Мы почему-то не стали спорить, видимо еще сказывалась бурная ночь… Гостиница оказалась высшим пилотажем цветов и форм, утопающих в зелени. Уютные, шикарные номера, маленькие коттеджи, располагались в удобном уединение. Цветы и череда бассейнов разных форм, источников с водой поражали воображение. Мы быстро кинули чемоданы и двинулись кататься на яхте, которой Боби, не плохо управлял. Сначала было немного жутковато, от его мальчишеской, нелепой и невнимательной манеры вождения. Но, посмотрев на остальных, поняла, что все нормально, на лицах не было страха, не смотря на гигантские волны, раскачивающие лодку из стороны в сторону. Я же понимала, благодаря детству в морях, что двигаться нужно на волну, а не так. Потом заметила, что рассеянность и мальчишеская небрежность, не мешает его проницательному вниманию и сногсшибательному юмору.

С нами было еще несколько странных персонажей: Чикенденс — худощавый «малый», высокий, смешной, все время демонстрирующий свою тощую, белую задницу всем желающим и уже уставшим от этого; лысый аргентинец, который явно работал в структурах типа нашего «Альфа», молча и обожающим взглядом поедающего Наташу.

Ныряя и изучая местные достопримечательности, мы провели вместе весь день. Море яркое, но не глубокое, чистое, не смотря на свое монотонно-песчаное дно, интересно увлекая скальными выростами и подводными гигантскими валунами. Когда мы пытались, в последнем месте сняться с якоря, оказалось, что якорь зацепился как раз за один из таких валунов. Я прыгнула за борт и отцепила его, как нефиг делать. Все кинулись к глубинному — оказалось 13 метров. Придурки, чему удивляться, для меня это не глубина. Но ребят это удивило и восхитило. И с этого нырка Боби больше не отходил от меня, стал смотреть на меня, как на одно из своих произведений искусств или новую коллекционную машину. Не знал бедный дядька, что дикость и свободолюбие, разрушит все его представление о внутренних и внешних ценностях, что я стану для него роковым камнем преткновения.

Мне очень понравился Боби! Мужчина-мальчишка… интересный, необычный с прекрасным живым юмором — а для меня это важный критерий, думаю основной — и неким ореолом таинственности, что придает его личности блеск и шарм. Его мальчишеская небрежность, очаровала меня. Мы с тех пор не расставались. Синди (его девушка), необычной красоты, польская принцесса, съехала сразу. Я вынесла ее чемоданы и обняла на дорогу. Инга (бывшая подруга Короля Саудовской Аравии), растившая его сына, долго вставляла мне палки в колеса, но исподтишка, так как побаивалась и считала безумной чудачкой, но не она была первой меня обходящий стороной, не она и последней.

Мы с Боби Брауном, были вместе почти девять лет, расставаясь и встречались снова, нас сталкивали лбами все эти годы, какие-то сверх силы, притягивая совершено чуждые друг-другу разности, непонимающие каким обозом им быть и если не единым целым, то хотя бы вместе. Мы жили летом в Испании, а зимой в Южной Африке. Тоже полярности, такие непохожие, но такие родные, своей внешностью с Дальнем Востоком. Испания пленила меня долгими скоростными дорогами, на моей быстрой маленькой машинке, уносящей от цивилизованной напыщенности в серфовую простоту Тарифы, где мы с сестрой катались на виндсерфенге и кайте. Живя в маленьких бунгало и общаясь с уже родными серферами, фотографами и их разношерстными спутницами. Там проходили ежегодные чемпионаты мира по виндсерфингу и кайту. Мы как раз перед тем, как улететь прыгать, решили посмотреть на соревнования. Встретили многих редакторов спортивных журналов, отложивших наш отлет, съемками в них. Все же мы были одними из лучших российских спортсменок по парашютному спорту, да еще и снимались в разного рода рекламных акциях, кино и передачах, были узнаваемые даже в разных странах.

Боби всегда льстили мои новенькие кубки, медали и просьбы сфотографироваться со мной. Сестра Татьяна была лучшем другом Боби, у них была оппозиция против «Сачь», выражавшиеся в бесконечных розыгрышах и подколках в мой адрес. Порой они совсем переходили все границы моего возможного терпения и спасало их только серия подарков в мой адрес: новейшие доски, защита для мотика, шлемы, перчатки, гики… и многое другое, а, и еще поездки в интересные места. Но Боби на мотоциклах больше не ездил, только на мопедах. Он еле пережил страшную аварию, разфигачился в дребезги на спортивном мотоцикле. Собирали его не один месяц по кусочкам, множество шрамов на лице выдавали весь ужас пережитого. Мы с сестрой тренировались в Пуэрто Бонус, обучаясь фрифлаю у чемпионов мира — Бабилонцев.

Помню Боби улетел, оставив нас одних наслаждаться тихим городком. Мы каким-то нелепым образом, разделились, полетев в разных взлетах. Я с Фредо, Таня решила прыгнуть одна. Когда мы отработав, открылись, стало ясно, что я попала в бурю. До земли оставалось 700—600 метров. Парашют сначала открылся, затем, попав в поток, сложился, провалив меня на сто метров за несколько мгновений. Была возможность отцепиться от основного и открыть запасной, но я понимала, что запаска больше размером, это не поможет, и возможно она понадобиться мне еще, если основной разорвет. Мой парашют принимал все возможные и не реальные формы: то раскрывался, то снова складываясь, мелькая передо мной красным прощальным платком, следующим за невидимыми, но плотными воздушными потоками. Страшно не было, было волнующее предвкушение своего конца земного, видя, как в замедленном движении приближающаяся земля, снова набирает скорость, раскрывая мне свои объятья… Каждый раз, садясь в летательный аппарат, я и Таня мы были готовы, что это будет не крайний, а последний прыжок, и возможно свыклись, сжились с этой мыслью. Так что сделав все, что в моих силах и постоянно подыгрывая клевантами, неимоверным усилием разводя свободные концы, я по возможности расслабилась и лишь ждала, чем же закончиться все это. Но парашют, который мне перед своей смертью отдал друг Кирилл А., улыбнулся его детской, и своей алой перевернутой и ровной улыбкой… всего за сто метров от земли стал правильной формы, мягко и легко опустив меня на землю. Меня трясло! Но так как страх смерти отсутствует, то недолго, просто адриналинка… мы пошли купаться, прихватив серебряную текилу.

На море, пляж не был виден, из-за стоячего в воздухе песка. Песок обстреливал нас дробью, но мы целенаправленно ползли к воде. Наверное, это похоже, по моим ощущениям, на попадание в дождевую тучу, когда сворачиваешься калачиком и поешь какую-нибудь песенку. Была такая дежурная песня — «с нами солнце и луна, шум дождя и тишина», пока пищалка, силой воли заставит открыться на поток, подставив себя под обстрел града, дабы выровняться и выкинуть медузу. Кинул, закрыл глаза, один… два, вдруг: «бах!» — хлопок и ты под красным кровавым куполом, на фоне синего-синего неба, обрамленного полоской красного заката и белыми прозрачными облаками, оттеняющими зеленое-зеленое под твоими ногами, или белое-белее пушистое, если это зима…

Как-то мы прыгали в Ступино и решили сбросить Боби. Он попробовал два раза, потом хвастался, что мол, два парашюта использовал вместо одного, так как я богат и уважаем, то мне такой бонус — сам над собой шутил он. Мы с сестрой сначала смеялись, затем побежали к Фиме с вопросом «почему?». Фима тогда еще был жив, — это было за пару недель до его кончины в аварии, — он смущенно сказал: «да, вот такие дела».

— Две отцепки за два тандемных прыжка. Может и не нужно вашему другу прыгать?

Когда Боби прилетал, то мы жили в Хилтоне, когда улетал — в вагончике на дропзоне. Москва почти отпустила меня по занятости, но все равно одаривала возможностями хорошо заработать. Не принимать подарки и деньги от Боби стало фобией, которой мы оба очень боялись, да и уже спустя 3 года совместной жизни эта моя «я сама» порядком достала, человека, который действительно любил и хотел дарить свою любовь через все что мог. Сейчас я бы сказала, что не умела принимать дары, но я над этим работаю, стараюсь, как могу. Страх попасть в зависимость от кого-либо-нибудь. Страх быть обязанной… Для моего миропонимания это было достаточно нелепо, как яркое пятно на чистой скатерти. Мы путешествовали вместе, когда встречались, не договариваясь в Амстердаме или в Милане, или на Тенерифе. Много мест ждало нас. Наверно со стороны это было похоже на бегство или погоню за жизнью, успеть все, что можем — молча, выдавали наши глаза страсть к постоянным переездам, оставляя настоящие причины такой гонки вдалеке друг от друга.

Еще мы летали на Красную поляну в Сочи покататься на сноубордах. Несколько недель мы уговаривали Боби полететь с нами, и наконец, согласившись, бедный шотландец еще не знал, что такое русская зима. Мы заказали гостиницу, билеты, взяли доски и теплые хорошие вещи. Обычно мы редко бывали в зиме, в основном мы катались на серфе или виндсерфинге. Но тут распробовали зиму через борды и каталку на кайтах и поняли, что зима тоже прекрасна, и может быть изящна в своих нарядах, а еще жарка и даже горяча, совершенна, и необыкновенно красива!

Мы сидели в Шереметьего-1 и ждали посадки на свой рейс, попивая кофе и поедая отвратительные салаты. Вот так мы просидели наш самолет, а когда пошли на посадку, нас просто развернули. Никакие мольбы, просьбы, деньги не помогли. Но мы не стали отчаиваться: поехали в Домодедово, но прямого рейса до Сочи не было. Но от Краснодара до Сочи было не далеко, как мы об этом в красках рассказали Боби. Долетев до Краснодара, мы нашли водителя на маленькой красной русской машинке, пытались не бросаться Бобинскими деньгами, по крайней мере на ветер, только на «нужды нуждающегося» в этом обществе. Но британец (тут британец шотландцу не мешает, так как он родился в Дублине, но паспорт был английский), в легком костюме и тяжелом шоке от происходящего, от русской холодной машины, от нетрезвого водителя и нас, сразу уснувших, как только тронулась машина. Нам с сестрой поездка показалась легче, чем обычно, мы всегда путешествуем, утопая в приключениях.

Через несколько часов, а точнее через шесть часов езды по сугробам, он вскричал: «…одно вперед, десять назад, вези нас уже, русский пьяница!» И в этот момент его радости не было предела, он с криком «Фак!» выскочил из машины и побежал в гору, как быстроногий англосакский олень. Причиной такой радости послужила Редисон Лазурная, прямо у подножия горы.

— «Сашч» (так он меня ласково называл), мне все равно, где та другая, забронированная нами гостиница, я хочу эту!

Мы спорить не стали, глядя в его красные глаза, искаженные болью… Хорошенько поужинав, мы все свалились спать вповалку, кто где «упало». А на утро, одевшись, плотно позавтракав, мы полетели на гору. К счастью это была самая близкая гостиница к подъемнику. Мы помогли Боби одеться и подобрать борд. Но тут, когда мы поднялись наверх… где-то в самой глубине, наши огненные, дикие внутренние лошади внезапно забили копытами, «мастями» запрыгали наши желания слиться со всем белым и скользким, быстрым… мы уже не смогли остановиться… и… Боби был запущен вниз, не кантуясь, прямо по прямой, без эмоционального стресса от содеянного и тем более без угрызений совести. Мы помахали ему руками, не обращая внимание на квадратные глаза и «корчатую скрюченность» начинающего сноубордиста. Так как мы сами полетели на черную трассу… в этот день почти без приключений, не считая игры в «убеги от спасателя», который мешает кататься по самым лучшим трассам.

Вернувшись домой, нашли Уолтера в плачевном состоянии, «без менисков» — как он цитировал свое состояние, волком глядя на нас. Но надо отдать должное, он держался по-мальчишески стойко. Оповестив нас, что наша школа катаний разрушает души и уничтожает тела, и он освобождает нас от всех клятв и заверений в своем инструкторском долге. На следующий день он нанял симпатичную инструкторшу, связав ее по рукам и ногам клятвой верности и преданности ему одному, до конца недели, тем самым, дав нам полную свободу.

И понеслись по черным трассам, меж длинных стройных сосен. Таня, я и наша камера на каске — в то время это была, к сожалению, не «гоупро», а здоровая «сонька» в специальном боксе на шлеме. Мы летели по самым гребням… высоко, гордо и красиво… пока не влетели в мелкую поросль, низко, неожиданно и подло. Когда же поняли, что заплутали, сами в это не поверили. Выбирались весь день увязая в снегу и карабкаясь, только зацепившись доской, так как снега было выше головы. Наконец-то вынырнув на опушку леса и… и… видя накатанную трассу, мы запрыгали от восторга. Одели доски, покатились по склону, но тут помимо тумана, начался снегопад, видно не было ни зги. Таня исчезла с оборвавшимся криком: «Не сю…» Как потом было видно на камере, я то ли спрыгнула, то ли спланировала, в виду устойчивости моего организма перед силой гравитации, прямо рядом с шеей сестры, очутившись плоской подошвой доски на мягком месте, на спине, между лопаток, слава всем лесным духам, не кантом.

После этого мы пили, и пили, и пили текилу и замасливали свое халатное отношение к Боби Брауну, уверяя, что не смогли совладать с искушением целены и скорости, что искренне раскаиваемся в содеянном безразличие к его раненному мениску, и что, подумав, мы поступили бы иначе. Вот он уже заулыбался, подлезая к нам под руки и показывая свои коленки, рассчитывая на массаж. Мы с сестрой без ложной скромности, учились на мастеров по массажу, собирали разные виды и практик и возможностей работы с телом. Но на тот момент, я не очень любила делать массаж. Наверно потому, что та дарительная жилка еще спала во мне сладким сном. Только спустя десять или более лет, научилась понимать или поняла, что больше радости от отдачи и дарения. Когда я сейчас делаю массаж, я получаю огромный поток радости и энергии, да такой силы и мощи, что думаю я сама должна доплачивать за такое удовольствия, разных потоков и переживания чужих эмоций и жизней.

Только однажды, я отравилась чужой энергетикой. Да так мощно, что отплевывалась и отблевывалась трое суток. Ко мне пришла маленькая девочка кришнаитка, родственница моих близких друзей. Она рассказывала, о своей нереализованной сексуальной энергии… Злая девочка! Я старалась не думать об этом, но когда самость проглатывает твои добрые намерения и эго говорит: «Да это я делаю». И тогда — «халас» всему, и ты работаешь сам, без поддержки высших сил, на своей энергии. После того раза я говорю теперь «наши дети», косясь глазами в небо, «наши проблемы», «наши задачи и наши пути», усвоила урок на отлично, проблевав 3 дня после «малютки-кришнаитки»!

О том, что он, мой возлюбленный — наркобарон и торговец оружием, разыскиваемый ИНТЕРПОЛом и подозреваемый в убийстве Чарли Уилсона, известного грабителя, я узнала, наткнувшись на фото его друзей, в графе десятка самых разыскиваемых наркобаронов. И пробегая далее про сводки о гангстерах, увидела всех наших с ним друзей и даже подруг. Его фото и рассказ о нем было на восьмом месте. Когда он вошел в номер в Хилтоне в Москве, я уже уехала. Мне нужно было подумать и подумать хорошо! Теперь я понимала: наши постоянные переезды и бегство, были не по причине его разных бизнесов с казино и афер, не по моими причинам, о которых я ни ему, никому-либо не говорила. Про оружие не знала, только про нелегальные деньги. Но то, что он настолько влиятельный человек… для меня было шоком. Общаясь с сильными людьми мира сего, я четко видела их страхи и несвободу в выборе путей. Мне нужно было взвесить все и точно решить. Я позвонила своему «другу» Игорю и попросила досье на Боби Брауна. Тоже дура, конечно.

— А зачем тебе, что замуж собралась? — спросил Игорь, он давно принял на заметку мои отношения.

— Ладно забирай, я на даче, и привези видео прыжков, не знал, что так люди летают, тоже хочу попробовать. — улыбнулась, возможности встретить еще одного, подсаженного на небо.

Про Боби Брауна было много информации и в Википедии, но слава богу, про меня не было ни слова. Перечитав кучу разных разностей и восхитившись частью, что склонна к аферам и приключениям, в тоже время понимая, что нифига это не шуточное дело, принимать такие вот решения. Но руки сами легли на руль, и машина повезла меня к моему дорогому другу.

— Ты где пропадала, — спросил Боби.

— Прыгала. Скоро соревнования и у нас программа хромает на оператора. — и после минутного колебания, добавила — Давай мы тебе рекламу бизнеса, на наших парашютах сделаем, — не удержалась я от сарказма.

Он посмотрел на меня так, как будто я ему предлагаю омлет из тухлых яиц, но ничего не ответил, больше я себя не компрометировала. Боби много работал, как потом оказалось, исследуя в России новый «рынок сбыта», пытаясь расширить свой бизнес. Когда он попросил меня познакомить с его «тем или этим» влиятельным персонажем, в круги которых я по нелепому случаю была вхожа, без особой радости помогала ему. Так как сама общалась с персонажами из разных структур и органов, участвуя в процессе творческой работы по устройству праздников, розыгрышей, дней рождений. Моя концертно-танцевальная деятельность привела меня к организации крупных мероприятий.

Я любила Боби как отца, так как наш отец сделал нас в целях самовыражения: «вот какой я посмотрите, плодовитый и гениальный, теперь мне все должны, за то, что вас породил, меня обеспечьте всем». И так далее, и в том же духе. Пока только матом могу самовырождать свои глубочайшие чувства к отцу и самое интересное — это мой осознанный выбор. Выбор реакции — это вопрос воли, и внимания, практика, все это для меня, практика моих знаний и навыков, дикая площадка по саморазвитию и реализации.

С детства вдалбливал мне и всем вокруг, в голову, что все дураки кроме него, а вышло как-то совсем по-иному… А вопрос о простой помощи в желании учиться, рассматривался как оскорбление! Может я насмотрелась фильмов, про то, что родители должны оплачивать обучение… наверно все проще и мне родители не были ничего должны… Но на тот момент я не обладала мудростью, вдолбленной в меня опытом возраста, и все, что я хотела, это как ни странно — учиться.

Меня родил, и был сначала

Тот, кто без конца и края, все время!

Рвал меня на части, не оставляя

Мне ни воздуха, ни сна.

Вставляя палки мне во все колеса.

И кажется, исколесив весь свет,

Что мне покоя от него и дома нет,

Ни на дворе, ни где-либо ни будь.

Но оказалось, даже интересней —

Ему покоя тоже нет от самого себя.

Он занят беспокойством, и оно его услада,

Ему другого нечего и никого не надо.

Не тратит сил на помощь и заботу,

Не обольщается работой,

Все мысли, разговоры только о себе

И о своих проектах бесполезных.

Все дети, люди и семья

Лишь отражение его «я»!

Ему что чешешься — почешет,

Хоть где и с кем бы не был он.

Все только он, да он один…

Своих детей он баснями кормил,

А если те учиться пожелают

Или для дома что-нибудь приобрести,

Кричал, что все ему должны и так,

И что в долги вгонять он, никого не хочет!

И всем нам голову морочил,

Что денег нет,

Пустил их все на добрые дела…

Как говориться, молока с козла…

Ну в общем, не дождались.

И вот теперь мы не стремимся

С ним ни общаться, ни дружить,

А только постараться жить

Без встречи с ним ни на минуту.

А он уже совсем сошло с ума!

Твердя нам всем, что мы ему должны

За образованье, и все его труды

За ночи все без сна…

Вот Бес, послать бы его на…

Ну в общем, на «куда» туда,

Где никогда не светит солнце…

Но он отец… И вот смешной конец.

Теперь нам не понять куда пришить рукав?

К какому месту? И зачем?

Разорванный рукав куда его не шей

Все будит лишним… как его не штопай.

Пока тем, кто проявлял все прекрасны заботы и внимания, был Боби, и он действительно любил нас как семью, и с радостью помогал всем. Раньше было не просто говорить об отце, а теперь даже лень, никаких чувств, никаких обид, но мне видеться, что это самое ужасное, что может вырасти или умереть, по отношению к кому-либо, а в особенности к близкому человеку!

Бывают иногда приступы ярости, но быстро проходящие, теперь я за ними наблюдаю из того места, где эта дичь не имеет надо мной власти. Раньше гонялась за ним — не за приступом, а за отцом — с горячим киселем, мечами… не деревянными, а к его ужасу, металлическими, выбивала кулаками стекла и зеркала, ибо только вид крови мог привезти меня в чувства от слепой ярости, которая наделяла меня силой «супермена» и моими руками поднимала отца над головой, как елочную игрушку… кидая на пол, что приводило в еще больший шок всю семью, и вообще свидетелей этого «суперменского» броска. Честно говоря, сама того не понимая, я злилась на него, за ту Индию, в которой жила вместе с ним и сестрой. Мы снова воплотились, но наши роли так и остались: отец, две сестры…

На сестру тоже негодовала периодами, за предательство и казнь моего возлюбленного. Понимаю, что все так необходимо и приходит тоже вовремя, но к сожалению, не в осознанное мудрое понимание, а то, которое наполнено эмоциональными вспышками, отбрасывающими тебя с твоего пути далеко в никуда.

Проведение обладает удивительным чувством юмора, через столько лет, сталкивая нас всех в одной семье в тех же качествах, что и несколько веков назад. Боби возместил своим вниманием и заботой недостаток отцовского внимания, хотя, он был не внимательным, но зато всепрощающим и всегда приходящим на помощь другом. Я же портила наши отношения, стремясь показать ему, что мне не нужны его деньги, лишь он сам. Ставила его в глупое положение, оказываясь от замужества и подарков. Он все девять лет, выпрашивал у меня ребенка, всеми возможными путями, я в глубине души была не против, знала, что он одинок и я, с моей семьей, — его последняя зацепка за чистоту, человечность. Но в глубине души понимая, что если родиться ребенок, лучше будет залечь на дно или удрать подальше. Боби был настойчив, твердя, что я его роковая любовь, которая разрывает его на части, и что он уже устал ловить меня и хочет стабильности, семьи! Я же не могла объяснить, что знаю о нем все, а рожать детей при нашем пространном образе жизни, пугало меня до чертиков и не позволяло даже думать о ребенке, способным стать ахиллесовой пятой, как и мне, так и ему.

Мы могли внезапно ночью, оставив все вещи в гостинице, улететь в другую страну, оглядываясь и меняя паспорта, как перчатки. С Бобинским чувством юмора и возможностями я не исключала такую опцию, как побег на Марс или Венеру. К тому же я сама была завязана не совсем приятными обстоятельствами, в погоне за приключениями и легкими деньгами — напоролась не на тех людей… Память о пистолете у виска моей сестры, жучки, камеры в квартирах, меняющихся и наплывающих на тебя по утрам невозможным пониманием местности. Время, когда мы играли с подставными покеристами, погони и игры в прятки, как кино, когда за нами бегала не лучшая половина Москвы… 90-ые они всем девяностые. Не верилось порой, что все происходящее реально, что все происходит с нами… Но мы исчезали…

Один раз по нелепым стечениям обстоятельств, подставив Таню, которую, все же одумавшись о содеянном, вытащил практически за волосы так называемый «брат», сдавший нас всех с потрохами, дабы спасти свою шкуру. Забыть такие вещи сложно! Да и опыт общения с бандитами преследовал меня всю жизнь, видимо наследство от отца. Я тоже была не просто «офисным работником» и в свое время за наши мелкие и крупные дела, мне был закрыт въезд в Россию на шесть лет, приходилось путешествовать кругами через Белоруссию на поезде, потом самолетом. В последствие все дела закрыли. Помогая Боби «осваивать» деньги через Россию, вкладывая их, в никогда не построенные лесные городки и объекты.

Но как говориться — сам дурак. Бумаги на последнюю сделку остались в бардачке нового BMW Х5, в незакрытой машине… увели ее вместе со всем содержимым.

Находясь в ЮАР он занимался подделкой дорогих производителей, таких как Ролекс и Картье, используя возможности ЮАР и ее драгоценные камни и металлы. Подделки были хорошего качества, я всегда говорила, что намного интересней нанять дизайнеров, сделать свою коллекцию необычных изделий. Наверное, нужно было настоять… Но со способностью нашего зависания в своих мирах на длительные месяцы и даже годы, а также разное время выходов их этих «трипов», мы так и не сталкивались бизнес интересами. Боби не мог поменять картинку мира, воспринимая женщин вокруг, как предметы интерьера, к тому же он не любил менять налаженный бизнес, не хотел никого посвящать в сокровенные дела.

Тем не менее в машине было какое-то количество украшений, и их все конфисковали. Мне потом звонили из полиции и просили прийти и доказать, что это все принадлежит мне. Пришлось врать, говоря, что это все подарки на помолвку… не помню уже что и куда улетело и кому это досталось, не нам уж точно. Думаю, это то, чем мы с Боби оказались похожи, легкостью приятия потерь, и всего, что касалось части материального, на тот момент Боби тоже относился к вещам легче.

В Марбеле, Малаге орудовала русская мафия и предложила нам вернуть машину, за пол цены. Это правда незадача, Боби не любит, когда ему указывают, что он должен и кому, это его «баранье» упорство завязало в узел и его и многих. Он приехал на стрелку с полицейскими, и всех участников кражи взяли, но и машину закатили в участок, для снятия отпечатков пальцев. Про бумаги же Боби забыл. Пока полиция не взяла его под белы ручки через пару дней, я к тому времени ничего не подозревая, улетела в Москву. Он даже не пикнул про свои проблемы, мы расстались и не виделись год или больше.