Невыносимый

Александра Салиева

«Весь распорядок в офисе нашего холдинга перевернулся вместе с приходом нового босса. Сегодня меня здесь вообще не должно быть. У меня отпуск. Но начальство решило, что много отдыхать вредно. Приказано явиться всем, без исключения. О чем сообщили лишь час назад. И теперь я, вместо того, чтобы идти с сыном на каток в парк, рассматриваю себя в зеркало лифта. В одной руке у меня снятое еще в холле красное зимнее пальто, а другой я поправляю одежду, спешно нанесенный макияж и убираю выпавшие из заплетенной косы влажные из-за снегопада пряди светлых волос. И уже на выходе замечаю на спине блузы отпечаток детской ладони, оставленный белой краской…»

Глава 6

Игнат

Ночь выдается бессонной. Но продуктивной. Х*р его знает, с чего мне в голову шмаляет идея восстановления приобретенной компании, много возни с ней, но большую часть обозначенного времени я посвящаю именно этому. Других тоже нагружаю по полной. Утро — уже другое. В детском саду Максима медицинский кабинет есть в наличии, все остальное — вопрос элементарных деталей и некоторой суммы денег, вкупе с приглашенным специалистом. Результат должен быть готов этим вечером. И, когда мы собираемся ехать в медицинский центр за ним, девчонка из моего прошлого, которое я так и не вспомнил, пока не знает, за чем именно мы поедем. Дальнейший план последующих действий тоже давно и четко складывается в моей голове. В нескольких вариантах. В зависимости от обстоятельств. Я прокручиваю в своей голове каждый из них снова и снова, пока держу за руку мальчишку и веду его к своей машине, а он «учит» меня жизни:

–…и писает в нее, — заканчивает он воодушевленно объяснять, как происходит зачатие.

Я, честно, стараюсь не ржать. Но вполне остро задумываюсь о том, что к вопросу воспитания ребенка кое-кто мог бы подойти с куда большим энтузиазмом.

— Только не как обычно. А по-другому. Забыл, как это называется, — грустно вздыхает Макс.

Мы уже на стоянке, но усаживать его в салон я не спешу, хотя автомобиль давно прогрет и температура внутри позволяет. Останавливаюсь неподалеку от машины.

— Так, приятель. Давай мы вернемся к этой теме лет через десять? Тогда она тебе как раз очень актуальна будет, — предлагаю мальчишке. — Поверь, пока тебе лучше забыть об этом и сосредоточиться на роботах и конструкторе.

Он хмурится и надувает губы.

— Вот и мама так же говорит, — совсем сникает. — Но десять лет — это так долго, а мне уже сейчас это интересно!

— Да что там интересного? От девчонок одни проблемы, — противопоставляю ему.

— Это да, — соглашается ребенок с тяжким вздохом. — Они меня слюнявят вечно, — кривится. — Только Лера хорошая. Она не слюнявит. И не спорит со мной, во что играть будем.

Я в очередной раз поражаюсь уровню его развития, попутно размышляя о том, что при должном упорстве такой потенциал можно развить куда больше и сильнее.

— В тихом омуте черти водятся, — усмехаюсь на такое его заявление уже вслух. — Десять лет, — предупреждаю его, заодно напоминая. — И ни днем раньше.

— А потом можно будет?

На этот раз сдержать смех мне не удается.

— Можно, — сообщаю честно. — После того, как научишься использовать одну штуковину при этом.

— Какую?

— А вот через десять лет и узнаешь, — треплю его по макушке, прикрытой капюшоном.

Что за дебильный костюм?

Сразу видно, баба выбирала…

Родила бы себе дочь что ли тогда.

И…

Бл*дь, откуда такие мысли вообще берутся?

Ну, нах*р…

— Опять десять лет, — ворчит мальчишка, но тему не продолжает, переключается на другое. — А ты тоже с нами будешь через десять лет?

Вопрос ввинчивается в мой разум, подобно раскаленному пруту. Я не должен отвечать на этот вопрос. Даже для самого себя. До того момента, пока не открою заветный конверт.

— А ты бы как хотел? — интересуюсь встречно, опускаясь перед ребенком на корточки.

— Не знаю, — отвечает тот бесхитростно. — А ты на маме женишься?

— Сдается мне, твоя мать будет в ужасе от этой идеи, — отзываюсь искренне.

Но Макс уже хватается за нее. Ко всему прочему к нам подходит та, о ком идет речь. Ей и задает новый вопрос.

— Мам, а ты женишься на Игнате?

Девушка от такого заявления резко сбавляет шаг, а после и вовсе на месте замирает. Смотрит попеременно на нас обоих и явно пытается понять, насколько серьезно мальчишка спрашивает о таком. В голубых глазах при этом действительно отражается ужас.

— Нет, — говорит торопливо. — Женятся только мальчики, — сглаживает для сына свой поспешный ответ.

— Женщины — выходят замуж, — услужливо подсказываю я ребенку.

— А замуж выходить будешь? — тут же летит в сторону матери новый вопрос.

— Да пока вроде не за кого, — разводит она руками. — А с чего вдруг столько интереса к этому? — уточняет. — Не ты ли говорил, что ты единственный мужчина в моей жизни, и лучше тебя не найти?

Мальчик с ответом так сразу не находится. Думает.

Снова усмехаюсь. И прихожу ему на помощь.

— Понимаешь, Макс, — встреваю в разговор, перетягивая на себя его внимание. — Это маловероятно по той причине, что есть одна проблема. Твоя мама — она совсем не как Лера. Много болтает. И не желает играть со мной в те игры, в какие я хочу. Сам понимаешь, зачем мне так страдать?

— Значит, ты просишь неправильно. Или предлагаешь какие-то не такие игры, — хмурится ребенок. — Со мной мама во все-все играет.

— Это потому, что ты ее сын, и она тебя сильно любит. Другие вот девчонки, к примеру, помимо Леры, с тобой во все игры не играют, — отпускаю закономерным комментарием.

— А они, кроме своих кукол, ни с кем ни во что больше не играют. Скучные!

— Вот и я о том же. Девчонки, порой — сплошное разочарование, — поддакиваю на свой лад и выпрямляюсь.

Хватит уже. Пора ехать.

— Ясно. Братика у меня не будет, — грустно вздыхает Макс.

— У тебя Лаки вместо братика, — усмехается Туманова, открывая дверцу автомобиля.

И второй раз за последние минуты замирает. Глядя на детское автокресло. Его еще в районе обеда привезли и установили.

— Это намек на то, что рядом с сыном я сегодня не сижу? — уточняет у меня, хоть и не глядит в мою сторону.

Не отвечаю. Оставляю выбор за ней. На сегодня он у нее будет последним, в конце концов. Обхожу машину, сажусь за руль.

— Почему не сидишь? — интересуется ребенок, которого девушка ловко усаживает в детское кресло, а затем пристегивает. — А где сидишь?

— Да это я так, не обращай внимания, — не поясняет она, выбирая общество сына.

Никак не комментирую. Да и вскоре появляется другая забота. Стоит выехать на дорогу, а затем проехать несколько кварталов, как замечаю другую машину, следующую за нами. Мутную. Чужую.

Закономерно напрягаюсь…

В итоге проезжаю мимо медицинского центра, до которого не так уж и далеко. Наворачиваю несколько бесцельных кругов, пока жду отклика на свое отправленное сообщение. И только после того, как ко мне присоединяется часть из сопровождения, а другая — тачку прижимает к обочине, возвращаюсь на прежний маршрут.

Как оказывается впоследствии, менты…

Ребят моих приняли.

Пусть и ненадолго…

Плюс в карму сидящей позади меня это не добавляет. Зато перебор в мою чашу терпения — очень даже. И заставляет сомневаться в прежде принятых решениях.

На х*р мне с ней связываться?

Чтоб сдала, при первой же возможности?

В памяти всплывает вчерашний инцидент с псами.

Как она попросила распугать свору…

Руль под моими пальцами скрипит едва ли тише, чем сжатые зубы.

Сука…

Самое смешное, будь девчонка просто подставой, избавился бы, как прознал, и не вспомнил даже. А так… На тебе, Орлов. Дочь прокурора. Потом не ной. Изначально знаешь, что берешь.

И как быть?

Паршивый вопрос.

И сомневаться я не люблю.

Выводит из равновесия…

А когда я его теряю, потом кто-нибудь умирает.

— Выходите, — командую, вопреки всем мыслям, едва паркуюсь перед зданием медицинского центра.

Сам выбираюсь из машины первым. Пока девчонка возится с ремнями безопасности и помогает мальчишке вылезти, тупо пялюсь в мутное темное небо, пытаясь вернуть себе спокойствие. Подоспевшие следом автомобили просто останавливаются рядом. Туманова бросает на них мимолетный взгляд и возвращает внимание ко мне. Ребенка она держит на руках.

— А мы где? — осматривается тот.

— Приехали забрать один конверт, — говорю, как есть. — Это ненадолго. Не переживай. Скоро поедешь к своему псу.

Сам же, первый направляюсь ко входу. Уже у него самого дожидаюсь парочку, придержав дверь.

— А что за конверт? — задает новый вопрос ребенок.

— С вашей пропиской, — пожимаю плечом беззаботно.

Замечаю, как девчонка напрягается, а в голубом взоре мелькает сотня сомнений и… да, паника.

Делаю вид, что не замечаю. Да и мне реально все равно. Просто подталкиваю ее внутрь. Дверь закрывается сама.

— Прописка, — повторяет за мной Макс по слогам. — Что такое прописка?

Мы оказываемся в просторном холле. Приветливая девушка в белом халате спешит навстречу.

— По документальной части твоя мама у нас спец, неспроста ж на юридическом училась, — отзываюсь для мальчишки, прежде чем переключиться к той, кто проводит, куда надо.

Она здоровается и лучезарно улыбается, распинаясь в потоке сахарной речи. От искусственной доброжелательности у меня в мозгах скрипит, словно все шестеренки восприятия ржавеют. Кажется, них*ра я так и не успокаиваюсь в полной мере. Никак не отпускает лютое желание сломать кому-нибудь хребет.

— Прописка — это документ, в котором указан адрес, где ты живешь, — слышится за спиной мягкий голос Тумановой. — Помнишь, мы с тобой учили улицу, номер нашего дома и квартиры? Вот это все вместе и есть адрес прописки.

Нас ведут по длинному пустому коридору. На самом деле в такое время центр уже прекращает прием. Но не для меня. Я заплатил им достаточно, чтоб они закрылись на два часа позже.

— А зачем тебе наша прописка? — удивляется Макс. — Ты же знаешь, где мы живем.

Рановато, конечно, такими громкими заявлениями бросаться, однако…

— Она у вас новая.

Да, выдержка мне машет ручкой…

А вместе с этим распахивает дверь кабинета, где нас ждет возрастной доктор в здоровенных окулярах.

— Добрый вечер, Игнат Алексеевич, — расплывается в приступе дружелюбия он. — Таисия Олеговна, — кивает и той, что останавливается рядом. — Максим, — не забывает и о главном событии этого вечера.

— Здравствуйте, — тихонько здоровается мальчишка в ответ, крепче прижимаясь к своей матери, которая так и не спускает его со своих рук.

На столе, перед врачом — конверт. Его он мне и придвигает ближе, жестом предлагая устроиться в одном из кресел для посетителей на такой случай. Посидеть я и у себя в кабинете или в машине могу, так что просто беру конверт, распечатывая тот. Не вижу смысла растягивать.

В медицинских заморочках я не силен, но общий смысл вполне понятный. Результат… Тот, в котором я уже фактически не сомневался, когда завел речь о прописке.

Почему?

Ее я ведь так и не вспомнил. Зато вспомнил другое. После вчерашнего разговора с ней у машины. Тогда Тая упомянула о номере телефона. Дальше мне оставалось только посчитать и прикинуть по событиям своей жизни.

И все в итоге сходится…

— Центральная, сорок два, — озвучиваю уже вслух.

Вряд ли врач понимает, о чем я.

— Если нужны дополнительные пояснения, или консультация по результатам, я готов ответить на любой ваш вопрос, — заверяет он охотливо.

Да, он действительно не врубается. Но не Тая. Едва я разворачиваюсь, чтобы взглянуть на нее… та фактически вжимается в дверь спиной. При этом на ее губах расплывается горькая усмешка. Прикрывает глаза на мгновение, прежде чем снова посмотреть на меня. Но уже иначе. Без тени страха и с уверенностью.

— Буду иметь в виду, Игнат Алексеевич, если вдруг понадобится прийти к вам в гости.

В голосе слышится тот же горький яд, что огнем горит в ее глазах. С учетом, что и внутри самого пылает ничуть не тише, то даже своеобразный отклик во мне находит.

— Ты, кажется, меня не услышала. Или опять плохо усвоила, — шагаю ей навстречу. — Ты переезжаешь. Вместе с сыном. Сейчас, — оказываюсь совсем близко, почти вплотную.

Нет, не трогаю ее. Открываю дверь.

— Ну что вы, как я могла вас и не услышать? — деланно удивляется. — В отличие от вас, у меня прекрасный слух, — отворачивается и с гордо поднятой головой идет к выходу.

Ни на секунду не верю ее капитуляции. Даже после того, как на находящуюся в холле охрану она никак не реагирует, с безразличным видом проходит мимо. Собственно, потому ребята там и стоят. Потому что не верю. Ни ей. Ни кому-либо еще. А на улице охраны еще больше, остальные тоже подтянулись.

— Сейчас мы поедем к вам домой. Ты соберешь вещи. Пса тоже можете с собой прихватить, — сообщаю, когда мы возвращаемся к машине.

Бл*дь, вот не собирался доводить до такого представления. Чем больше людей присутствует, тем быстрее распространяется новость, всем рты все равно не заткнешь. Но что уж теперь. Не с таким дерьмом справлялся. И тут справлюсь. Как-нибудь.

— Нужно отцу позвонить, — отвлекает от размышлений голос Тумановой. — Иначе это все плохо кончится, — кивает на собрание левых машин неподалеку.

Просто киваю. Не знаю, для показухи ради, ведет ли какую-то свою игру, или в самом деле решает проявить благоразумие, но инициатива правильная.

— Макса возьми, — просит. — Ты же побудешь с… Игнатом? — запинается на моем имени, обращаясь к сыну. — Я быстренько поговорю с дедушкой и присоединюсь к вам.

Мальчик согласно кивает и протягивает ко мне свои руки. Как только я его забираю, девушка отходит в сторону и достает мобильник из кармана пальто.

— Знакомься, Макс, — отвлекаю его внимание от матери, отхожу в сторону, ближе к охране. — Это Гриша, — указываю на того, кто попадает взору первым, а охранник кивает. — Это — Михаил. Семен. Алексей. Иван… — я называю еще много имен, поочередно представляя каждого. — Они будут тебя защищать. Даже от вредных девчонок и их кукол, — подмигиваю мальчишке.

— Зачем меня от них защищать? — удивляется ребенок. — Я сам могу.

Улыбаюсь ему в ответ.

— Помнишь, вчерашнюю стаю псов? В моем мире таких, как они, много. Самых разных. И иногда нужно делать так, чтобы они не навредили.

— Тогда у тебя плохой мир, — постановляет он. — Лучше к нам приходи жить.

— Твой дедушка тоже живет в подобном мире, но ты же его в свой мир не зовешь, — отзываюсь справедливо.

— Это потому что мама с дедушкой не дружат. Они давным-давно поссорились, и мама ушла от него ко мне, — удивляет ребенок.

— Хм… — озадачиваюсь я. — А из-за чего поссорились?

— Так бывает, — явно повторяет слова матери Макс. — Я не знаю. Но деда на маму очень громко кричал вчера. Из-за папы, — заканчивает доверительным шепотом.

Занятно…

Снова улыбаюсь.

— Да уж. Бывает. Но ничего. Зачем тебе кто-то еще, если есть я, верно? — слегка подкидываю его на руках, вызывая смех у мальчишки.

— Наверное, — отвечает и ищет глазами мать.

— Не наверное. Точно тебе говорю.

На разговор дочь прокурора тратит не больше пяти минут, но, судя по тому, как она прикусывает губы, трет пальцами лоб и то и дело хмурится и вздыхает, проходит тот совсем не легко.

— Не знаю, кого там твоя мама прежде выставляла в качестве твоего папы, но теперь им буду я. Как тебе?

— Ты? — искренне удивляется Макс. — Будешь моим папой?

— Я, — подтверждаю и прижимаю его к себе ближе.

— Правда-правда?

— Правда-правда.

— Да. Я хочу, — радостно кивает, но тут же поджимает губы. — Но только если мама разрешит, — добавляет, снова ища глазами Туманову.

Та разговор заканчивает еще минуту назад, но продолжает стоять на прежнем месте, глядя на свой телефон.

— Она не может запретить мне, — отвечаю сыну, а сам тоже на нее смотрю. — Сам у нее спроси, если не веришь. Хотя, на будущее, если я что-то тебе говорю, то так и есть. Даже не сомневайся. Мое слово — закон, — заканчиваю с пафосом и усмешкой, отпуская ребенка.

К матери.

В следующее мгновение я наблюдаю, как девушка, присев на корточки перед сыном, что-то негромко говорит, привычно мягко улыбаясь тому, пусть и через силу, после чего оба идут в мою сторону.

— Она сказала «да», — гордо оповещает меня Макс и снова лезет ко мне на руки.

Подхватываю и несу к машине.

— А я тебе что говорил?

Ребенок кивает и крепко обнимает меня за шею, насколько позволяет ему комбинезон и длина детских ручек.

Странное ощущение.

Еще более странно то, что от переполняющей меня ярости не остается и следа, а я только сейчас замечаю.

— Папа, — произносит совсем тихо в шею, почти вопросительно, словно и сам не верит, что говорит это.

Что я там о странностях только что говорил?

Теперь уж совсем непривычно…

И вместе с тем, то самое. Родное. Мое.

Никому не отдам…