Зоя

Александра Пугачевская

Зоя – обыкновенная московская пионерка. Она страдает от травли одноклассников, не любит носить школьную форму и мечтает о красивых джинсах. Вдруг Зоя попадает в Париж, где обнаруживает себя на месте французской девочки. Зоя только начинает вживаться в новые реалии, как её переносит обратно в Москву! Чем было путешествие в Париж – сном или реальностью? Зое удается разгадать произошедшее, а заодно научиться путешествовать во времени и пространстве и управлять своими магическими способностями.

Затея

На следующий день Зоя попыталась вернуть всё в норму. Она даже с вечера постирала и перешила манжеты и воротничок и погладила платье и пионерский галстук. Зоя собралась в школу с твёрдым намерением не думать о Париже, о Куликове и его предложении туда вернуться. Но мысль о том, что, быть может, она скоро опять попадёт в Париж грела ей душу, и Зоя начала фантазировать о том, что именно привезёт обратно. Она сидела в ненавистном коричневом платье и мечтала, как снова сможет надеть красивый розовый свитер с горлышком, элегантные варёнки, которые так хорошо на ней сидели, и как обязательно привезёт один из этих нарядов обратно в Москву. Зоя совершенно забыла о том, что розовый свитер был только в примерочной магазина. Потом она вспомнила о бюстгальтере. «Вот это было бы очень кстати, — подумала она. — Но тогда надо будет куда-то Куликова деть. Не могу же я из Парижа с нижним бельём в руках вернуться?» И Зоя обдумывала, какую вещь лучше захватить с собой. Мысль об одежде совсем выместила страх возможного невозвращения из Парижа. На перемене Куликов с важным видом подошел к Зое и объявил, что обдумывает их дело и будет на связи. Несмотря на маленький рост, вид у него был начальственный. И Зоя пообещала Жене, что всё будет отлично, и на выходных они всё придумают. А потом она опять стала бояться.

«Да зачем мне этот Париж? Да и вообще, ради каких-то шмоток жизнью рисковать?» И к концу дня Зоя решила: скажет Жене о том, что передумала и не будет пытаться снова переместиться в свою другую жизнь или параллельное измерение.

После того как Власов подошел к ней перед школой, Зоя никак не могла перестать о нём думать. Раньше он был источником неприятностей, хулиганом и негодяем, от которого можно было ожидать только гадости. Но теперь Власов казался ей неординарной личностью. Они учились вместе с первого класса, но только сейчас Зоя стала понимать, что совсем не знает Егора. А он, оказывается, знал про клиническую смерть. «Надо же, ведь, значит, он не только о хоккее думает!» — восхищалась Зоя. Его слова приобрели глубинный смысл. Зоя стала выискивать Власова в классе. Он уже второй день не дразнил её и не выкрикивал обидное прозвище. И Зоя поняла, что скучает по тому вниманию, которое ей оказывал Власов. Она так привыкла к его выкрикам, к тому, что он постоянно держал её под прицелом, что без этого девочке показалось, будто не хватает чего-то важного. На уроке географии Зоя даже вытащила очки и надела их, надеясь, что Власов не выдержит и нарушит перемирие. Ведь он с таким вожделением кричал про мартышку и очки. Зоя просидела в очках до конца урока, но Власов так и не отреагировал. Он только раз кинул на Зою косой взгляд, но промолчал. Подходить к Власову первой Зоя не хотела. Её останавливала его дружба с двумя Катями и Галей.

Больше всех Зоя не любила Катю Некрасову. Зоя никогда не призналась бы, что избегает этой девочки потому, что боится её. Катя Некрасова была высокого роста, с длинной русой косой, и походка у неё была уверенная. Если бы у класса спросили, кто их лидер, они наверняка указали бы на Некрасову. Держалась она прямо и смотрела на мир твёрдо. А ещё у Кати Некрасовой были небольшие глаза, которые разрезом напоминали глаза Раисы Максимовны Горбачёвой. И вообще, Некрасова была похожа на жену Горбачёва в молодости. Каждый раз, когда Зоя видела фотографию лидера СССР с женой, то вздрагивала, сразу вспоминая Некрасову. Она думала, что и Некрасова, конечно же, выйдет замуж за какого-нибудь великого человека и будет такой же успешной и красивой первой леди. А собственное будущее Зое таким безоблачным не казалось.

К концу дня Зоя снова передумала перемещаться в Париж. Девочка успокоилась, приняв это решение. Риск, связанный с непонятным ей путешествием, схемы Куликова — всё казалось слишком страшным, туманным и совершенно ненужным. Она хорошо отвечала на вопросы учителей, мило поболтала с Алиной Кац, и они даже договорились вместе пойти в кино в воскресенье. А про Куликова и его предложение Зоя почти забыла.

В пятницу Зоя пришла в школу с намерением найти Куликова и заранее его предупредить — они не будут планировать перемещение в Париж. Она даже хотела ему посоветовать уничтожить схемы, чтобы никто не догадался об их планах, но потом решила, что это будет уже слишком. «Раз уж он всё нарисовал, пусть и дальше делает, может быть, какое-нибудь открытие совершит». Она немного жалела, что так и не увидит Эйфелеву башню и не привезет из Парижа такой необходимый бюстгальтер нужного размера, но в остальном Зоя решила, что игра не стоит свеч.

Зоя была в хорошем расположении духа. Была уже пятница, она успела сделать все уроки, и скоро можно будет отдохнуть от школы и всех дел. Зоя радостно поздоровалась с Алиной Кац, как вдруг за спиной они услышали шушуканье. Зоя и Алина привыкли к тому, что если что-то в классе происходит, ничего хорошего это обычно не предвещает. Либо кто-то будет их дразнить, либо травить, или Власов что-то придумал и пытается весь класс уговорить на какую-нибудь гадость. Не сговариваясь, Алина и Зоя сделали вид, что не слышат и не обернулись. Но шушуканье переросло в восхищённые возгласы и хлопанье ладошами. Потом они услышали голос Гали: «Ой, покажи! Ой, ну надо же!» Катя Нагорская тихо попросила: «А мне можно? Один разочек? Только подержать?» Зоя и Алина уже не могли дальше игнорировать происходящее. Они обернулись — Катя Некрасова держала в руках пенал. Он был совершенно новый, ярко-оранжевый, и на нем был нарисован ярко-синий человечек с чепчиком. А потом Некрасова достала из пенала фломастеры. Целый набор шикарных фломастеров. Все ахнули. Но и это было ещё не всё. В пенале оказались ещё и пять ластиков. Таких же шикарных, с маленьким синим человечком. И когда весь класс уже изнемогал от восторга, Некрасова вытащила стопку вкладышей. На них тоже был нарисован маленький синий гномик.

— Вот. Папа вчера из Сирии притащил.

— Из Сирии? — не сдержалась Катя Нагорская.

— Да, он там в командировке был. По работе, — уточнила Некрасова. Она аккуратно раскладывала фломастеры на парте. Потом положила вкладыши и наконец водрузила пенал в центре этого пространства.

— Ой, Кать, а можно мне потрогать? — попросила Галя Гаврилова.

— Конечно, только потом на место положи, — приказала Некрасова. Галя осторожно, двумя пальцами, взяла пенал. Она аккуратно его повернула, покрутила и восхищенно сказала: «Ну вообще! Зыкинско!»

Потом пенал взяла Катя Нагорская, покрутила его и тоже восхищённо вскрикнула: «Как классно!»

Потом пенал схватил кто-то ещё, и снова послышались восторженные отзывы: «Ой, какой хорошенький! Просто прелесть», «Ой! Везука!» И Зоя на минуту поддалась всеобщему восторгу. Она не сдержалась — ей тоже захотелось потрогать красивый пенал и ближе рассмотреть синенького человечка. Зоя потянулась к пеналу и уже почти взяла его в руки, как вдруг услышала вопль Нагорской:

— Катюш, Зоопарк твой пенал лапает!

— Ой, отнимите у неё, она же своими обезьяньими лапами его испачкает! — крикнула Галя Гаврилова.

Кто-то оттолкнул Зою, выдернул у неё из рук пенал, а кто-то больно пихнул её в бок локтем.

— А ну вали отсюда, Зоопарк! — сказала тоном королевы уже сама Некрасова, чья свита сделала за неё грязную работу.

Зоя привыкла к травле, обычно не обращала внимания на обидные замечания и умела останавливать слёзы. Показывать обидчикам свою слабину было бы непростительным. Но тут ей стало так себя жалко, унижение было таким явным, что она не сдержала слёз — Зоя бросилась вон из класса и в дверях наткнулась на Ирину Николаевну.

— Касаткина, в чём дело? — спросила Ирина Николаевна. Класс затих.

— Мне надо на секунду выйти, — пробормотала Зоя и бросилась вон, не дожидаясь разрешения. Она услышала чей-то голос: «Ирина Николаевна, Касаткина опять задиралась» и кинулась в туалет. Там было пусто. Зоя разревелась. Нос покраснел и опух, глаза налились красными жилками, но Зоя никак не могла остановиться, она всё ревела и ревела. Ей казалось, что она просидела в туалете около получаса, пока не нашла в себе силы вернуться в класс. А вернуться её заставила ярость, которая нахлынула сразу после того, как она перестала плакать.

«Я им всем покажу. Привезу 20 пеналов и кучу шмоток, пусть подавятся от зависти, — думала Зоя, сжимая кулаки от злости. — Козы проклятые. Думают, что их папаша в Сирии накупил им дряни, и теперь они самые главные. Я им покажу. И Жене привезу, и Алине Кац, и джинсы с Майклом Джексоном».

Когда Зоя вошла в класс, урок уже подходил к концу. Ирина Николаевна что-то чертила на доске, а все ребята записывали что-то в тетради. Алина Кац посмотрела на Зою и прошептала:

— Ты в порядке?

— Да, — ответила Зоя.

— Я тебе дам переписать урок. Она много нового объясняла.

— Спасибо, — сказала Зоя.

В любой другой день Зоя переживала бы пропущенный урок. Но в тот день ей было совершенно наплевать и на Ирину Николаевну, и на алгебру, и на пропущенные объяснения. Она твёрдо решила переместиться в Париж и привезти оттуда красивые вещи, чтобы навсегда поставить на место Некрасову, Гаврилову и Нагорскую. Зоя с Алиной вышли из класса последними, и только тогда Зоя заметила, что Власова не было на занятиях.

— Алин, а что, Власов сегодня не пришел? — спросила Зоя.

— Да, слава Богу, может, у него тренировка? И без него жить тошно, — Алина вздохнула.

— Это да, — ответила Зоя, но покривила душой. Она почему-то считала, что Власов смог бы предотвратить травлю. Откуда у неё создалось это ощущение, Зоя сказать точно не могла, но думала, что, если бы Власов был в классе в то утро, скандала с пеналом не было бы. Но Власов исчез.

Все выходные Зоя и Женя провели вместе. Кино с Алиной Кац Зоя отменила, сославшись на простуду. Ребята быстро сделали уроки, а потом принялись за схемы. Точнее, Женя их чертил, а Зоя мечтала. Женя чертил очень много и быстро, и когда он попросил у Зои новую тетрадь, она рассмеялась.

— Жень, ты извини, но я правда ничего не понимаю. Я туда отправлюсь и всё.

— Отправишься, но я хочу понять, куда в это время девается твой двойник.

— Ну это если есть двойник.

— Есть конечно, мы же это установили, ЗоЭ, — он произнёс последнюю букву с надрывом.

— Ой, ну слушай, да какая разница куда она девается? Ну серьезно, какой ты зануда, — Зоя пожала плечами. — Ну девается и девается.

— Зоя, ты вот что не понимаешь: если с этой ЗоЭ что-то случится, тебе путь в Париж будет закрыт. Вот, например, в прошлый раз, что с ней было?

— Ой, а ведь ты прав.

— В том-то и дело! Надо сделать так, чтобы ничего плохого с той Зоей не произошло.

— А как же быть? Может быть, рассказать Аник? Может, она поможет?

— Я об этом думал. Но мы пока ещё мало её знаем.

— Ну как мало, Зоэ с ней всю жизнь дружит ведь, — Зоя бросилась защищать подругу, которая успела ей понравиться.

— Это да, но ты-то — Зоя. Ты-то о ней мало что знаешь. И ещё я никак не могу понять, как тебе удалось фотографию с собой взять. Вот это меня больше всего волнует.

— Я не помню, Жень. Она у меня была в руке, а дальше не помню.

— Вот и я не могу понять. Физический объект труднее вот так переместить, из будущего в другое измерение.

— Физический объект?

— Ну да, скажем, если ты с этой Зоэ меняешься местами, ваши тела остаются на месте. Физические тела, а души, скажем, перемещаются.

— Души?

— Ну да, ваши души местами переместились на время, я так думаю. Замена произошла.

— Ой, Жень, мне страшно. Ты что?

— Ну по-другому всё это объяснить невозможно. Есть там другая девочка, твой двойник, и тебя выбило на некоторое время, и вы с ней местами поменялись. Но это всё ещё объяснимо.

— Жень, ты что, правда? Моя душа из тела вылетала значит?

— Не знаю точно, но похоже на то, — Женя опять сделался похож на доброго бобра. — Я всю неделю над этим думал. Даже нашел две статьи в «Науке и жизни». Вот, — Женя протянул ей журналы.

— Жень, ты что? Мне это читать?

«Науку и жизнь» выписывал Зоин папа. Он всю жизнь посвятил химии. Химией он дышал, бредил ею, и постоянно что-то изобретал, а потом тщетно пытался пробить патенты на свои изобретения. Весь его письменный стол был завален бумагами, исчерканными химическими формулами. Зоя помнила, как в детстве, когда ей было три или четыре года, папа рассказывал про таблицу Менделеева и указывал на разные элементы, дополняя рассказ их названиями на латыни. Уже в пять лет Зоя знала, что такое Aurum, Argentum, и Ferrum. Всё детство папа рисовал ей схемы молекул и атомов, рассказывал про валентность, благородные металлы, перекиси, закон Авогадро, энзимы, щёлочность и кислотность. И даже про эфир, который был на таблице Менделеева в начале века, а потом куда-то исчез. Если у Зои была ранка, папа обязательно сопровождал её обработку рассказом о том, как именно водород соединился с кислородом в перекиси водорода. Папа рассказывал ей про Ньютона и яблоко и каждый раз, когда она наполняла ванную, обязательно напоминал ей про закон Архимеда и вымещение жидкости.

Несмотря на папины усилия, Зоя химию так и не полюбила. Даже наоборот, папа добился противоположного результата — его рассказы и энтузиазм вызывали в Зое отвращение к этой науке. А физика, как подруга химии, шла у Зои заодно. Её больше привлекали история и география. «Наука и жизнь» же была символом этих двух наук, физики и химии, которые Зоя вычеркнула для себя. В «Науке и жизни» мелким шрифтом печатались статьи про изобретения, формулы и открытия, и Зоя давно для себя решила, что поскольку наука ей неинтересна, журналы эти можно не открывать. Но Женя подошел к делу серьёзно.

— Зоя, вот, прочитай эту статью, — он показал на страницу, где мелким текстом было написано про энергетические волны.

— Жень, ну зачем мне это? Всё хорошо будет.

— Ну я думал, тебе интересно будет про волны, и как твоя душа путешествовать будет.

— Ладно, я потом посмотрю, — пообещала Зоя.

Было уже поздно, она устала. Ей очень хотелось, чтобы поскорее наступил вторник. Ребята решили, что во вторник, после французского, они подождут, пока все выйдут из школы, а потом попробуют переместить Зою в Париж на том же месте, где и в прошлый раз.

После долгих колебаний из Парижа Зоя решила взять с собой маленький плеер, в котором она слушала Патрисию Каас в парижской квартире. Она мельком рассказала Жене про него, и он загорелся идеей привезти обратно именно этот плеер. Сначала девочка, в отместку Некрасовой, хотела захватить с собой карандаши и пенал, но Женя убедил её, что лучше попробовать взять вещь покрупнее и поинтереснее.

— Ты подумай, ведь плеера-то ни у кого нет здесь, и в крайнем случае ты здесь обменяешь на пенал или одежду.

Идея обменять вещь, привезённую из Парижа, до этого Зое в голову не приходила, но теперь она начала строить наполеоновские планы о том, как сможет обменять массу вещей на нужную одежду ей и родителям и подарки Жене и Алине Кац.

Весь понедельник Зоя нервничала. С Женей они решили в понедельник не видеться, чтобы не вызвать подозрений. Власов в школу не пришёл, и Зоя удивилась. Обычно он не пропускал занятия, но спросить про Власова было не у кого. Ведь круг общения у них был совершенно разный. Не будет же Зоя спрашивать у Некрасовой или Нагорской, куда делся её главный враг и обидчик! Хотя в душе Зоя Власова таковым уже не считала.

Наступил вторник. Женя подошел к Зое только на большой перемене и спросил:

— Ну ты как? Готова?

Зоя кивнула. Они разошлись по разным углам коридора, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Зоя чувствовала себя Гагариным перед первым космическим полётом.

Французский Зоя провела как на иголках. Она даже получила замечание от Натальи Анатольевны, которая объявила классу, что дает им последний шанс на исправление. А потом они с Женей, как и договаривались, остались после занятий и тянули время, пока школа полностью не опустеет. Они вышли на улицу, где было уже темно, и остановились на дорожке, в том самом месте, где неделю назад в Зою врезался Власов, и Женя приказал:

— Ну вот. Давай, ложись.

— Ложиться? Прямо на снег?

— Ну да, ложись, вот здесь. Ты же тут лежала в тот раз.

— Ну а может, стоя лучше?

— Зой, ну мы же договаривались. Ты же должна просто лечь, тут портал. Мы же с тобой установили, что вот тут портал, — Женя указал пальцем на дорожку.

— Ну а может, я просто присяду? Мне не хочется на снег ложиться. Холодно.

— Зой, это же быстро всё будет. Давай, не волнуйся. И ты же потеплее оделась.

Это было правдой. Зоя действительно надела свитер под платье и была в очень тёплых рейтузах. Она весь день страдала, так ей было жарко в школе, но теперь обрадовалась тому, что они всё с Женей продумали. Зоя легла на тропинку, на то самое место.

— Вот, отлично, давай теперь, глаза закрывай. А я тут подожду.

Зоя послушно закрыла глаза, а Женя встал рядом. Было тихо. Где-то вдалеке слышался шум машин, что-то звякнуло, потом послышались отдалённые голоса, но потом разговор затих. Зоя продолжала лежать с закрытыми глазами. Женя стоял рядом и не шевелился. Зоя терпеливо ждала, что провалится в сон и окажется в Париже, но вместо этого она стала мёрзнуть. Девочка попыталась устроиться поуютнее, но она лежала на ледяной тропинке, и ей было очень неудобно. Вдруг зачесался левый бок — Зоя попробовала его почесать, но Женя тут же вскрикнул:

— Ты что, Зоя! Эксперимент провалится! Надо без движения лежать, как в прошлый раз.

— Жень, а ты точно знаешь, что я без движения лежала?

— Ну да, ты же без сознания была.

— Жень, мне неудобно.

— Ещё немного. Ты всего пятнадцать минут лежишь. Надо ждать.

И Зоя покорилась. Она пролежала ещё немного, но ей казалось, что прошла вечность. Потом затекла спина, и у Зои создалось ощущение, что все её конечности стали сосульками. Пальцы рук окоченели. Она попробовала ими пошевелить, но они еле двигались.

Конец ознакомительного фрагмента.