Измена. Тест на отцовство

Рика Ром (2024)

Зоя и Вова любят друг друга. Растят маленькую принцессу. Но однажды на отдыхе, Зоя знакомится с любовницей мужа и ее дочерью. Обе не знают кем являются на самом деле. Быстро находят общий язык, возвращаются в Россию и попадают в страшную аварию по дороге из аэропорта. Теперь Зое предстоит сложный выбор: стать мамой для предполагаемой дочки мужа или отправить ее в детский дом. Вова отрицает порочную связь и ребенка от любовницы. Лишь тест ДНК внесет ясность и поможет разобраться во всем. Только Вова отказывается от исследования…

Пролог

Вова мечется по комнате, словно тигр в клетке, а я прислоняюсь к холодной стене и молчу. Я не хотела говорить ему о беременности вот так. Когда жизнь другого ребенка висит на волоске.

— Хватит. — Тихонько ударяю ладонями по стене, привлекая внимание.

— И как долго ты собиралась скрывать?

Пробирающий насквозь взгляд не оставляет камня на камне.

— Позже. И речь сейчас не о нас с тобой.

— Ты, твою мать, беременна, Зой! От меня! — Хватает нашу семейную фотографию, левый уголок рта искривляется. Его пальцы до хруста и скрипа сжимают рамку.

— Твоя дочь в реанимации. Нужно спасти ее. Всё остальное подождет.

Секунда и фото летит на пол. Осколки стекла окружают покореженные куски дерева.

Мы оба смотрим на эту блестящую россыпь и не роняем ни слова. Я дрожу, внутри меня бушует миллион чувств. Хочу сбежать, закричать, разреветься. Но не могу.

Я навечно прикована к местечку у стены и не имею никакой власти над своим телом.

— Считаешь меня последним мерзавцем? — Вова наступает на стекла. Они скрипят под его туфлями. Закрываю глаза от противного, режущего звука. — Я умею чувствовать, Зоя.

Совсем близко ко мне. Дыхание жжет лицо.

— Тогда прекрати качать права, наступи на принципы и помоги дочери.

— Ты уверена, что она моя дочь? Сделала тест–ДНК за моей спиной?

— Нет. — Слишком быстро отвечаю я. — Я лишь уверена в том, что твоя любовница родила девочку. Твоя она или не твоя, сейчас не имеет значения. Без нас она не выкарабкается. И это намного важнее наших с тобой отношений.

— Готова помогать, зная, кто ее мать?

— Ты ей поможешь. Потому что ты ее отец. И когда–нибудь, даже если ты будешь против, я докажу ваше родство.

— Зачем тебе это? Ты же ненавидишь девчонку.

— Я ее не ненавижу, а просто… Она дочь той, с кем ты предал меня. И я хочу, чтобы ты понял, что натворил…

ГЛАВА 1

Несколькими неделями ранее…

Колеса шасси касаются посадочной полосы, и крылатое судно слегка подбрасывает вверх. Я замираю, сжав ручку Артёмки. Но он стойко переносит посадку и уже готовится вскочить с кресла. Приходится стиснуть крошечную ладошку посильнее и предотвратить баловство.

— Немного грустно, да Зой?

Маша с дочкой Евой размещаются на сиденье прямо перед нами. Моя новая подруга, с которой я знакомлюсь в отпуске, поворачивает голову, улыбается мне с толикой сожаления.

— Да, но мы же договорились, что поедем в город на одном такси. Так что еще успеем наговориться.

Пилот по громкой связи объявляет о полной остановке, желает всем хорошего дня и пассажиры привычно аплодируют вперемешку со свистом. Мы вчетвером в том числе.

Спустя пару минут бортпроводница открывает дверь и приглашает нас всех на выход. Спокойно отстегнув ремни, дожидаемся, когда большая части людей выйдет и встаем со своих мест.

Воздух свежий и пряный. Весна заглядывает в столицу. Автобус уже приехал на площадку и с комфортом доставит нас к аэровокзалу. Но так хочется подольше оттянуть послевкусие от отдыха.

— Знаешь, а здорово мы отдохнули. Индия очень колоритная страна.

Я и Артемка спускаемся по трапу первыми. Маша с Евой следом за нами.

— Если бы я не поменяла путевку, которую мне приобрел муж, мы бы никогда не встретились.

Искренней улыбкой намекаю ей на проказы судьбы.

— Ой, передавай ему огромное спасибо!

Едва ли она может представить насколько загружен мой муж. Он выпроваживает нас из шумного мегаполиса и с головой окунается в свои очень важные дела.

— Обязательно.

Уже в автобусе мы с Машей разговариваем о том, где бы хотели поужинать завтра. В паре хороших ресторанчиков, которые я знаю, нужно резервировать столики за неделю, а то и за месяц вперед.

— Давай просто созвонимся вечерком и договоримся. Как тебе идея? — Маша цепляется в поручень, когда автобус совершает небольшой разворот перед остановкой. Ева и Артемка прилипают к окну и с интересом рассматривают гигантские махины, обсуждая их детали со всех ракурсов.

У них разница в возрасте всего пара месяцев и в следующем году, оба пойдут в школу. Я уже подала документы через электронный портал. Прекрасная частная школа с углубленным изучением языков примет нас этой осенью. Я уже и Маше про нее все уши прожужжала, пока ленились на пляже.

— Почему вас никто не встречает? — спрашивает Маша, когда мы идем по просторному залу аэропорта, получив свои вещи. Муравейник кишит людьми. Под его сводами разворачиваются драмы, комедии, рождаются чувства. А мы зашоренные движемся к центральному входу, каждая думая о своем и пропускаем возможно лучшие моменты жизни.

— Извечный вопрос, Маш. У моего супруга всегда полно забот. Он выводит свою инвестиционную компанию на мировой уровень, работает в поте лица.

— Ого, амбициозный мужчина.

— Еще какой. Дом на мне, ребенок тоже.

Из динамиков доносится приглашение на посадку на рейс Москва–Пхукет, и мы с Машей чуть ускоряемся.

— В следующий раз и мы окажемся в Таиланде.

— Полетим, когда там будет не сильно жарко. — Тяну чемодан за ручку и а другой держу Артемку.

Сынуля болтает с Евой, но внимательно следит за окружением.

— Похоже, нам пора задумываться о свадьбе.

Дети быстро растут, быстрее чем мы когда–то. Время и обстоятельства иные. Ева и Артем одного поля ягода и находят общий язык, выстроив один совместный замок из песка.

Маша сомнительно кивает и выходит из раздвижных стеклянных дверей.

На парковке с десяток такси выстраиваются в ряд, а водители, словно галчата всматриваются в лица пассажиров, вымаливая у них жалость.

— Ну что, на чем поедем? — Маша незаметно указывает на водителя в синем жилете. Мы все морщимся. Подозрительный тип. И по мне от него на километр разит тухлятиной.

— Может этот? — намекаю на парня в спортивном костюме и серьгой в ухе.

— Давайте. — Соглашается Маша и мы, взяв детей за руки, идем к выбранному авто.

Парень с полинезийскими татуировками без проблем утрамбовывает наш багаж и любезно открывает нам двери в салон. Маша сразу же садится вперёд, а я с детьми на заднее сиденье. Предусмотрительно пристегиваю всех и касаюсь Машиного плеча.

— Как и решили? Доезжаем до моего дома, пьем чай и я отвожу вас с Евой?

— Да. Отличный план.

Я говорю водителю точный адрес, и он заводит двигатель. Конкуренты злобно косятся на него. Хорошо, он не срывается на них, хотя из ушей пар валит. Понимает, в салоне дети и не реагирует на их дерзкие выпады.

Дорога от Шереметьево до элитного загородного комплекса неблизкая. Зато можно любоваться пейзажами. На деревьях набухают почки, кое–где проглядывает молоденькая трава. Природа оживает и дарит божественные виды, плавно прогоняет сон.

Но я рано радуюсь. Через полчаса начинается проливной дождь. Тучи обволакивают небо плотным саваном, и по окнам такси течет мутная вода.

— Мам, а гроза будет? — Артемка до ужаса боится грома и молний. Всегда прибегает к нам с мужем в постель и устраивается посередине, пока непогода не отступит.

— Не думаю. Смотри, вон там за облачком уже солнце проглядывает.

— Где? — Ева загорается неподдельным интересом.

— Да вот же. — Я рисую солнышко на стекле, и они хихикают.

— Ты умеешь ладить с детьми, никогда не хотела себя попробовать в качестве педагога? — Маша зевает время от времени.

— Я? Нет. У меня всего один ребенок, а там их целая орава. Я сойду с ума. Да и образование нужно. А у меня неоконченное высшее и всё.

— Согласна. Ева, порой, превращается в маленького дьяволенка. А будь таких как она тридцать? Бр–р–р. И диплом не поможет.

Маша встряхивается и просит водителя включить радио. Он долго настраивает волну, ищет подходящую песню, а я не нарочно устремляю взгляд на перекресток и оглушительно кричу:

— А! фура!

Визг тормозов, свист резины и наша машина летит в кювет. Я закрываю детей руками, а Маша ударяется головой о пластиковую панель. В тумане слез и истерики, успеваю поймать взглядом Машины передвижения. Она выбирается на воздух, толкнув дверь изо всех сил.

Жуткий момент разрезает этот день на до и после. Крайнее воспоминание перед потерей сознания: мужские крики, детский плач, запах жженой резины, скрежет металла и стоны Маши.

Мое тело принимает приятное тепло, а болезненный кашель нашего водителя размывается в обрывках памяти. Я отключаюсь под песню, летящую с самих небес: скоро рассвет, выхода нет, ключ поверни и полетели…

***

Я мертва и попадаю в рай? В висках бесконечно пульсирует. Не слышу сердцебиение, а лишь короткие однотипные сигналы. Медленно открываю глаза и сразу же щурюсь от яркого света одинокой лампы под потолком. Я всё–таки жива…Во рту так сухо, боюсь шевелить языком и поранить им нёбо.

Аккуратно сглатываю и поворачиваю голову влево. Большое окно, закрыто жалюзи, в углу аппарат, показывающий сердечный ритм. Я в больнице. Сомнений нет.

Прошлое выдает фрагменты аварии. Я зажмуриваюсь от приступа удушья. Горло будто опухает, ребра пронзают легкие, и я умираю. Снова.

— Вот так, — медсестра входит в палату и надевает мне кислородную маску. — Дышите. Ровно, глубоко и спокойно.

Вдох и затянутый выдох. Лёгкие горят, будто я в задымленной комнате.

— Немного легче?

Я моргаю. Больше никак не могу ответить ей. Она проверяет показатели на приборах и уходит. Мгновение спустя в палату залетает Вова. Взъерошенный, уставший, падает на колени возле моей кровати, целует мои ослабшие руки, пальчики и шепотом читает молитву.

— Вов… — еле живым голосом привлекаю его внимание.

— Что моя любимая? Ты чего–нибудь хочешь? Или тебе больно? Я позову врача, сделают анестезию.

— Тёма…

— С нашим мальчиком все хорошо. Отделался легкими ушибами. Ты тоже скоро поправишься. Моя хорошая.

Щекочет колючей бородой кожу моих ладоней и запястий.

— Да что же такое! Я же вас к жене отправил десять минут назад, а вы здесь.

Доктор с посеребренными висками, беспристрастным выражением лица смотрит на Вову, а я на него.

— Что? — переспрашивает мой муж, стирающий колени в кровь у моего изголовья.

— Я сказал, что ваша жена в реанимации, третий этаж, левое крыло. Прискорбно сообщать, но ее шансы ничтожно малы. Состояние крайне тяжелое.

Я срываю маску с лица.

— О чем вы говорите? — хриплю на выдохе. Жаль, не могу разглядеть имя и фамилию доктора, перед глазами мутная пелена.

— Лескова Мария Петровна, девяносто пятого года рождения. Дочь Ева, которая в данный момент так же находится в реанимации в детском отделении.

— Ч–что? — плевать на боль и ушибы. Отбираю руку от губ Вовы и пытаюсь приподняться на локти.

— В свидетельстве о рождении девочки, которое нашли и доставили полицейские указано, что Золотарёв Владимир Николаевич ее отец. Вы же так представились администратору за справочной стойкой?

Вова встает, одергивает пиджак и кажется, на него разом обрушивается вся тяжесть ситуации. Магнетические карие глаза чернеют, и вокруг радужки вспыхивает огонь.

— Зой, я все тебе объясню.

ГЛАВА 2

Слез нет. Я не знаю, куда они деваются. Но я смотрю на мужа и не узнаю его. Чужой, холодный, отдаленный, с каменным лицом и сердцем.

— После выписки вы с Тёмой должны переехать. Я тебя люблю, но…

Мои потрескавшиеся губы нервно подрагивают. Я еще очень слаба и Вова пользуется этим. Ведет себя равнодушно, забывая, что его самые родные люди угодили под колеса большегруза.

Бессердечный трус — эхом проносится мысль.

— Почему? Ты хочешь выставить нас сыном на улицу?

— Его сейчас приведут к тебе. Повидаетесь.

Нарочно не слушает меня, отгораживается невидимой стеной. Дальше от меня и ледянее.

— Вов? Почему?

Он кружится вокруг своей оси, толкает ни в чем неповинный стул и тот отлетает к двери. Гладкий пол — ледовый каток.

— У меня и без вас проблем хватает, поживете немного в пятикомнатных апартаментах, пока я решу кое-какие проблемы. Какого черта, ты вообще спелась с Машей?! На хрена поменяла путевки и снова засунула мое мнение в задницу?!

Подбородок дрожит, пальцами стискиваю больничную простынь.

— Я тебя люблю, Вов…

— Прости, — чертыхается, рвется к кровати, — я тоже, Зой.

Я сглатываю, а он продолжает:

— И я не понимаю, как так произошло…бес попутал…вилами в зад…

Часто–часто моргаю, но это не помогает придержать слезы.

— Почему, Вов?По-че-му!?

— Не знаю, — растирает заросшие щетиной щеки, сутулится, стонет, ворчит. — Правда, не знаю. Я будто не управляю собой и своим телом.

— Уходи. Я не хочу тебя видеть.

— Сейчас не подходящее время, но ты должна меня услышать.

Что еще? Мысленно задаюсь вопросом и сразу же стираю его ластиком из памяти. Вова упирается кулаком в матрас и немного склоняется ко мне. Не похож на раненого зверя. За секунду наряжается в хладнокровного монстра.

— Я не уверен, что Ева моя дочь. Поэтому не решался откровенно во всем тебе признаться.

— Вон! Прочь!

Я нахожу в себе силы для истошного крика. В палату вбегает уже знакомая медсестра и возмущенно вскидывает руками.

— Покиньте палату, немедленно. Больной нужен покой.

— Исчезни, — я поворачиваю голову на бок и тихонько вою. — Испарись навсегда!

Медсестра вводит снотворное средство в капельницу, крутит колесико регулируя дозу, а Вова пятится к двери и скрывается за ней.

— Скоро к вам заглянут полицейские, так нужно. — Говорит моя спасительница.

Меня трясет от боли. Не от физической, от душевной. Она откусывает от меня большие куски, оголяя кости. Я сгнию заживо. В одиночестве и ненужности.

— Мамочка! — и в комнате появляется лучик.

Артемка маленький мужчина и моя гордость. Спортсмен, умница и настоящий помощник. Запрыгнув слету на кровать, ложится на меня сверху и затихает. Девушка в голубой униформе улыбается и гладит его по пшеничной головке.

— Я оставлю вас. Но ненадолго. Скоро лекарство начнет действовать, и вы уснете.

— Спасибо.

Целую сыночка там, до куда дотягиваюсь и не перестаю обнимать. На нем только пара царапин и шрамик на лбу, заклеенный пластырем.

— Мам, — Тёма нацеливает на меня голубые глаза. — Папа так быстро ушел и даже не обернулся, когда я позвал его. Ему плохо?

— У папы стресс. Ты знаешь, что такое стресс?

— Это когда едят много сладостей?

Я с грустью улыбаюсь. Голова кружится от миражей, приносящих образ счастливой Маши…

— Именно так. И, наверное, папа поехал в кондитерскую, чтобы съесть целую тонну пирожных.

— Но он, же вернется? У меня скоро игра и вы обещали прийти вместе.

В мире живет несколько миллиардов людей, они каждый день сталкиваются с непреодолимыми трудностями, переживают страшные трагедии и находят выход из самых сложных лабиринтов.

Но…как объяснить мальчику, который вырос в любви и внимании, что папа нас бросил? Сможет ли он понять и принять? Справится ли с этой лавиной, сносящей всё на своём пути? А лавины бывают несутся с космической скоростью…

— Конечно, он немного прогуляется и придет.

Я чувствую непередаваемую легкость в конечностях. Будто вместо матраса подо мной пуховая перина. Веки тяжелеют, концентрация падает.

— Никуда не уходи, мой маленький Месси.

Артемка что–то говорит, но слова теряются в глубине сознания. Мутные расплывчатые блики сменяют друг друга, словно картинки в калейдоскопе.

Последнее воспоминание — появление медсестры.

***

За окном солнечно и ясно. В акварельном небе ни облачка. Я облизываю губы, обводя взглядом современный, но унылый интерьер. Казенные пенаты, никогда не заменят дом.

Где теперь мой дом?

— Доброе утро, Зоя Павловна.

Врач, который вскрыл правду о предательстве моего мужа, заставляет переключить на себя внимание. Поочередно проверяет реакцию зрачков на свет, наведя на них крошечный фонарик, а потом пальпирует мой живот и немного хмурится.

— Ну что, вы быстро поправляетесь. Основной удар пришелся в область живота, однако, внутренних повреждений нет. Вам повезло. Легкое сотрясение мозга меня больше волнует.

— Мой сын, с кем он?

— Ваш подающий надежды футболист, развлекает сестер в коридоре.

С мячом Артемка не расстается. С самого раннего детства. Вова заметил его тягу и в трехлетнем возрасте отвел к лучшему столичному тренеру, который готовит мальчишек в спортивную школу при клубе «Спартак».

— Хорошо.

— У меня к вам серьезный разговор.

Я, наконец, разбираю имя врача на бейдже. Его зовут Георгий Михайлович, и готовлюсь выслушать лекцию о реабилитации, врачебные советы. Но…

— Мария Лескова скончалась сегодня ночью. Ее дочь Ева, очнулась после сложной операции и сейчас находится под постоянным присмотром.

Смотрю на Георгия Михайловича и не моргаю. Ненавидеть любовницу мужа до гробовой доски, радоваться ее кончине, ликовать, находясь в мире живых или просто спросить:

— Что стало причиной смерти?

— Травма головы. Тяжелейшая.

Я бы хотела вспомнить подробности аварии, но не могу. В мозгу стоит блокировка с семизначным кодом. Да и в душе зияющая черная дыра.

— Девочку, как только она поправится, заберет социальная служба. Как выяснилось, у нее нет родных. Родители Марии погибли в автокатастрофе около десяти лет назад, а на стороне мужа…

Мужчина с пронзительным интеллектуальным взором ловит, сказанный собой неприятный факт и проглатывает окончание фразы.

— Бедный ребенок…надеюсь, она обретет семью когда-нибудь…

— Вам нужно с ней повидаться. Она спрашивала о тете Зое.

— Нет! Ни в коем случае! Я не готова и не буду готова никогда.

— Она всего лишь невинное дитя, Зоя Павловна.

— Мне все равно! Оставьте меня в покое!

Георгий Михайлович касается моей ноги, чуть сдавливает ее и ретируется из палаты.

Я бью кулачками по матрасу, запрокинув голову назад и реву, выпуская наружу рычащие хрипы.

Моя вселенная исчезает со звездных карт, я разлетаюсь на атомы и хочу отправиться вслед за Машей.

Наш отпуск слайдами проносится перед глазами, и я еще громче стону и плачу.

Я нашла в ней родственного человека, близкого друга, напарника по интересам и взглядам на жизнь. Всем сердцем прикипела к Еве.

А, получается, собственнолично подружилась с треклятой мегерой, разлучницей и теперь, она избежала последствий, а мне жить с болью до конца своих дней!

ГЛАВА 3

Три месяца спустя

Конец мая выдается жарким. Не припомню, когда уже в двадцатых числах я могла прогуливаться без колготок и в легком платье.

В кондитерской «Брюлле» оживленно и пахнет свежей выпечкой. Рада немного развеяться, посмотреть на людей, посидеть за чашкой кофе с любимой подругой Кристиной. Она неожиданно выходит на связь, спустя год молчания.

В зале с множеством зеркал, фотографий Парижа и плетеными стульями, я сразу же нахожу взглядом Крис. Ее яркая внешность выделяется из серой массы.

Идеальные брови, иссиня–черные волосы, манящие пухлые губы. Облегающее платье с тонким золотым поясом подчеркивает фигуру и талию.

— Привет! — восклицает Крис, вскакивая со стула и мчась ко мне обниматься. Меня обволакивает аромат изысканных цветов.

— Привет. Выглядишь потрясающе!

Без скромности рассматриваю ее вблизи.

— Это все заслуга Геворга.

— Кого? — я насупливаюсь.

— Давай присядем и я все тебе расскажу, — заодно подзывает официанта, махнув ему тоненькой ручкой. — Не виделись триста лет! Мне интересно, как ты, что ты.

Посадив пятые точки, долго и с улыбками смотрим друг на друга.

— Геворг. — Начинаю я.

— Ох, мой драгоценный возлюбленный. Познакомилась с ним в Европе, когда отправилась развеется после развода. Он владеет виноградниками в Италии, и я провела у него всю зиму.

Крис, впрочем, и я, родом из городка закрытого типа. Мы бывшие одноклассницы и все детство провели бок о бок. Когда я еду учиться в Москву, наша дружба прерывается. Мы встречаемся на торжественном вечере одного известного ювелирного бренда, и с тех пор постоянно на связи.

«Постоянно» громко сказано, но все же, мы можем созвониться в любое время и поговорить. Правда, нынешнее затишье тянется год.

Теперь я понимаю, почему Крис не звонит. Она тонет в объятиях мужчины и плескается в вине.

— Ничего себе. Легко ты пережила развод с Сергеем.

— Было бы что переживать. Я не люблю грустить и сидеть на месте. А Сереженька закоренелый домосед. Возможно даже социопат. Да и что нам вместе ловить? Геворг–то побогаче будет.

Ее глаза поблескивают озорством.

— Ну да.

Я киваю, растирая уголочек меню в серебряном исполнении. На лицевой стороне черно–белый снимок Эйфелевой башни.

— Да где это чертов официант!

Только она намеревается устроить разнос, как парень подходит к нам и ставит на стол тарелки с изумительными шоколадными пирожными.

У меня слюнки скапливаются во рту.

— А ты чего молчишь. Как там всемогущий Володя?

Качаю головой из стороны в сторону, отрывая крошечной вилочкой аппетитный десерт.

— Мы расстались.

— Шутишь? — Крис ошеломленно выпрямляется. В ее позвоночник вживляют стальные штифты.

— Нет. Он сделал ребенка на стороне и скрывал этот факт шесть с хвостиком лет…

— Охренеть.

Крис напихивает в рот кусочки бисквита с творожным кремом и так яростно дышит, будто вот–вот лопнет.

— Как ты сейчас? Точнее, я не верю, что ты всё это спокойно пережила.

— Спокойно? — хмыкаю в никуда. — Я до сих пор хожу к психологу, стараюсь расписать весь день, чтобы не думать о нем и той девушке ни минуты.

— Блин, Зоя, мне так тебя жаль.

— Не надо, Крис. Я сейчас занимаюсь организацией поездок сына на соревнования, различных командных и семейных вечеров. В следующем году, Тёмка скорее всего попадет в школу «Спартака» и забот у меня прибавится.

— С деньгами проблем нет? — шепотом и с трепетным придыханием спрашивает подруга.

— Нет, что ты. Вова спонсирует все желания сына, обеспечивает его и меня от и до. Да и дочь тоже не обделяет.

— Какой молодец. — С издевкой бубнит Крис, не акцентируясь на моей фразе про дочь. — Твою же…

— Что?

Я замечаю ее взгляд направленный на улицу. Возле противоположного дома пока еще мой муж. Мы на последней стадии развода. Через пару недель состоится судебное заседание и разведутся мосты.

— Глянь, он с бабой что ли?

Ее слышат девушки за соседним столиком, и я краснею. От их перешептывания у меня на лбу проступает клеймо «брошенка». Уже сталкивалась с подобным. Собирала справки для суда и на меня смотрели с сумасшествием. Владимира Золотарёва многие знают. Он же не сходит с обложек журналов и не вылетает из списка Форбс.

— Да точно шалаву притащил свою.

— Не смотри на них. Окна большие и они нас увидят.

Я прикрываю левую часть лица рукой, а Крис встает и шагает к двери с подвесным колокольчиком. Через минуту слышу ее вопль в адрес Вовы.

— Эй, блудливый мерзавец! Да, повернись ко мне!

Все посетители кондитерской невольно наводят взгляды на эпичную сцену. Я беру сумку, прихватываю клатч Крис, и прошу принести счет. Официант быстренько прибегает с терминалом для оплаты и после расчета, я иду на выход, покрывшись мелкими ранами от недовольных взоров.

— Крис, успокойся, пожалуйста. — Трогаю ее плечо.

— Сукин сын нарвался. Если ты не можешь его приструнить, я могу.

Она свистит и снова осыпает его ругательствами. Вова не выдерживает, провожает спутницу до двери типографии и перебегает дорогу.

Я устала думать о нем. Но воспоминания льются из рога изобилия. Мой турецкий принц, так я зову его за угольные волосы и такую же бороду, с трудом подавляет желание применить рукоприкладство.

— Какая встреча, госпожа Маркова. Новый роман идет вам на пользу.

Мельком взирает на меня, а я опускаю глаза в асфальт, разглядываю свои босоножки с открытым мыском.

— У тебя хватает наглости бродить по городу с молоденькими воблами под ручку? После того, как ты поступил с моей подругой? Я со всей серьезностью заявляю, ты не мужик!

— А давно ли ты интересовалась жизнью лучшей подруги?

— Не смей, — Крис идет в наступление, сквасив лицо. — Наши отношения тебя не должны волновать.

— Аналогично.

Я вовремя успеваю перехватить руку Крис, которую она заносит для пощечины, и становлюсь между ними.

— Не надо, — говорю ей и поворачиваюсь к Вове. — Извини, я должна была ее остановить.

— Ты еще и извиняешься перед ним? Ну, ты подруга, даешь!

Крис шлет Вове ужасающую улыбку, отбирает у меня свой клатч, произносит короткое «пока, созвонимся» и направляется к своей машине с плавными текучими деталями и фарами с восточным «разрезом». Не жалея покрышек стартует и уносится в конец дороги, где тормозит на светофоре.

— Что это было? — Вова засовывает руки в карманы серых брюк в тонкую полоску. Рубашка с воротником–стойкой расстегнута на парочку пуговиц. Неформальность ему идет. — Держи овец в загоне.

— Крис не овца. Она просто шокирована нашим расставанием.

— Кардинально меняет дело. — Улыбается, оголяя белые зубы.

— Послушай, я тебя не тревожу, решаю большинство вопросов сама. Но сегодня я не смогла сдержать цунами по имени Кристина. И я извинилась.

Вова ловкач. Легко притягивает меня к себе и говорит по слогам:

— Я хотел остаться в вашей с Темкой жизни, но тот ультиматум, который ты мне выдвинула, меня не устраивает.

— Я всего лишь попросила сделать тест–ДНК и убедиться в том, что Ева твоя дочь. Разве тебе настолько все равно? Ты спал с Машей, пускай и без особых планов на будущее! Она мне не родная, но я пытаюсь себя перебороть? Ты знаешь, каково это видеть ее каждый день?

— Спал, потому что тебе было на меня плевать! А тест? На черта он мне? Я прекрасно знаю, что Машка встречалась со своим бывшим парнем. Решила повесить на меня девчонку, не получится. И запомни, я никогда ее не приму, никогда.

— Но ты ее отец, Вов. Я уверена в этом, но не узнаю тебя…

— Я отец Темки. А ту девчонку, что ты взяла под опеку и которую я обеспечиваю, я знать и видеть не хочу. Учти, когда мы снова будем вместе, она отправится в детский дом.

Крупинки слез сгущаются в уголках моих глаз. Я вырываюсь из захвата Вовы и так убийственно смотрю на него, искры сверкают.

— Всего хорошего. — Чмокает меня в щеку и возвращается к машине, возле которой уже мнется стройная блондинка в широких брюках и бирюзовой блузке.

Я не верю в его черствость и в роман с красоткой. Он ведь содержал Машу и Еву, даже не участвуя в их жизни. Давал им возможность чувствовать себя защищенными.

Прихожу в себя, оглядываюсь по сторонам и вспоминаю о детях, которые прямо сейчас проходят подготовку к школе в лучшем детском учебном центре столицы.

Опекунство над Евой дается мне тяжело. Не могу прикасаться к ней без дрожи в груди и без горечи от предательства мужа. Меня до сих пор время от времени мутит от одной мысли, что я стала ей близким человеком.

Но…чем ближе к телу, тем дальше мыслями. У меня к ней только одно чувство — жалость. Никакие другие фибры моей души эта милая кнопка не задевает. Она чужая до чертиков!

ГЛАВА 4

… Я могу сделать тест сама…И доказать родство без его участия…

Кручу пустой бокальчик с вином и смотрю на корзину с фруктами.

Но опасно.

Вова ясно дает понять свою точку зрения.

— Мам! — Тёмка залезает на табурет, состаренный по специальной технологии. — Мы есть хотим.

Ева выглядывает из–за угла, контролируя ситуацию. Меня выворачивает от ее хихиканья наизнанку. Во всем напоминает Машу.

Квартира, в которую нас переселяет Вова, выглядела офисным помещением до нашего переезда. А теперь это теплый островок спокойствия и уютна, о котором я всегда мечтала. Но не всем мечтам суждено сбыться.

— Макароны с мясными шариками будете? — толкаю бокал, и он со звоном ударяется о запечатанную бутылку «Антинори». Не делаю ни глотка. Думала, поступлю по киношному, но выходит иначе. Я другая. И уже давно.

— Да! — Ева мчится к Тёме и виснет на нем. Две пары голубых глаз сверлят меня насквозь.

— Тогда, прошу к столу.

Парочка усаживается за круглый стол на трех ножках в виде изогнутых звеньев, и складывают ручки на столешнице.

Я раскладываю спагетти по тарелкам, а в ямку в этом гнездышке, подогретые мини–тефтели.

Повар из меня никудышный. Раньше к нам приходил профессионал и наготавливал на весь день. Или мы ужинали в ресторанах, выгуливая себя в лучших вечерних нарядах.

Помню великолепные рыбные блюда «Марсо», пельмени в «Русской гавани» и потрясающий ресторанчик с европейской кухней на крыше высотного здания под названием «О2». Сидишь и смотришь на небо за стеклянным куполом.

— Мам!

От крика Артемки слишком сильно хлопаю крышкой сковороды.

— Приятного аппетита.

Вилки звенят на всю квартиру. Ева дурачится, накручивая длинную спагетти на палец. Ее светлые кудри светятся на дневном солнце, неожиданно заглянувшим в окно. Они безумно похожи с Темой. И не нужен никакой тест для подтверждения родства. И я принуждаю себя держать эмоции под контролем.

Ева чавкает и противное эхо разносится на всю квартиру. Хочется научить ее манерам, но я ей не мать. А всего лишь опекун. И то, скорее всего, временный.

Надо срочно провести ДНК-тест.

Только Вове плевать. На гибель любовницы, на дочь. Со вчерашнего вечера мысли о нем перекрикивают друг друга, соревнуются какая из них важнее. Я опираюсь на кухонный островок, прижимаю ладони к щекам и танцую на краю пропасти, возвращаясь к нашим счастливым моментам.

Я работала в кафе. Именно там мы с Вовой познакомились. Шел дождь, сверкали молнии. Он ворвался в дверь, держа в руке телефон. С его носа капала вода. Спросил: есть ли зарядка для Айфона? Я ответила: возьмите у бармена.

А потом поняла, он вместо шнурка с блоком питания взял мое сердце, подзарядил себя, и этой зарядки хватило ровно до дня трагедии.

— Спасибо. — Ева загружает тарелку в посудомоечную машину.

— Пожалуйста. — Сухой ответ режет тишину.

— Теть Зой, я хочу к маме.

Я сажусь на корточки, провожу по ее вздернутому носу пальцем, говорю:

— Завтра поедем. Сегодня мне некогда.

Она меня обнимает, а мои руки долго не слушаются и покорно висят по швам. Не могу ее обнять. Отторгаю, запечатываю нежность на клей Момент.

Ева знает о смерти Маши. Психолог сказал, в возрасте шести с половиной лет детям уже можно говорить о таких тонких вещах. И я ничего не скрыла. По ее желанию мы почти каждую неделю ездим на кладбище, приносим цветы и Ева разговаривает с мамой.

Я нахожусь в стороне. Обычно в паре метров от оградки. Фотография на памятнике слишком жизнерадостная.

Маша отнимает у меня мужа и при этом улыбается. Невыносимо.

— Евка, пошли строить замок из лего.

Темка на полпути в детскую комнату. Я смотрю, он не такой воспитанный и тарелка с остатками еды красуется на столе.

— Хотите, я вам помогу? — спрашивает Ева, не реагируя на моего сына.

— Нет, беги, играй.

Подпрыгивает и также вприпрыжку летит к Темке.

Я прибираюсь, беру ноутбук и сажусь на диван. Скоро у Артемки сдача нормативов. От его умений в силе удара, прыжков и бега зависит будущее.

Загружаю файлы, смотрю видео с тренировок, читаю сообщения родителей в общем чате и в правом нижнем углу замечаю окошечко с уведомлением электронной почты.

Жму на него и перенаправляюсь на мейл. Кристина присылает мне сжатую папку. Внутри фото. Открываю, и у меня отпадает челюсть.

Ночной клуб, неоновые всполохи и мой муж. Рядом с ним незнакомка с большим задом. Явно не натуральным.

Ракурсы меняются, свет падает на лица, обнажая ее страстные движения в его сторону. Он погружен в свой Айфон и не реагирует на девицу.

Выпятив нижнюю губу, пересылаю фотки Вове с припиской: «Круто развлекаешься!».

Поздно осознаю ошибку. Поворачиваю голову, и гляжу в окно на город в весеннем дыму. Закрыв ноутбук, стучу пальцами по крышке. Дети резвятся в комнате, поднимая «пыль до потолка», а у меня мозг раздваивается.

Телефон вибрирует под мелодию из фильма «Плохие мамочки» на подлокотнике дивана и я вытягиваю шею, узнать кто там. Вова. Пальчиком сбрасываю вызов. Звонит снова.

Разговора не будет. Выключаю звук и переворачиваю телефон экраном вниз. Веселись со своими индюшками, Золотарёв.

***

К вечеру обстановка в доме приводит в ужас. Дети носятся по квартире, нарядившись в индейцев, а я поджав ноги, сижу за обеденным столом и жую крекеры с творожным сыром.

— Умри Косой Медведь! — Темка плюхается на живот и дует в футляр от ручки, выпуская в Еву крошечный слюнявый кружок бумажки. Мысленно прошу его запустить в нее еще с десяток"пуль".

— Промазал! — стреляет в ответ копьем из пластиковой ручки швабры.

Я облизываю пальцы от соли и уже собираюсь, стать той, которая положит конец войне краснокожих, но звонят в дверь. Мелкие везунчики.

Шлепаю босыми ногами в прихожую, подтягиваюсь к глазку и прикусываю губу.

— Открывай, я слышу тебя.

Да и детские вопли сложно не услышать. Раскручиваю замок, и Вова за грудки вытаскивает меня на площадку.

Я подворачиваю ногу. Лодыжка точно опухнет.

— Хочешь, чтобы я вот так с тобой обращался? — прибивает к стене слева от двери.

— Ты рехнулся? Отпусти меня!

— Я мужик, Зойка и финты вроде фоток со мной не прокатят. Если ты из ревности мне мозги треплешь, прекращай. И тому, кто слежку ведет передай тоже самое.

— Мне на тебя все равно.

Вова сильный, словно бог, отлюбленный природой во всех отношениях. И ростом может гордиться, и фигурой, и интеллектом не обделен. Но сейчас психопат, слетевший с катушек окончательно.

— Да? — поднимает меня над ледяным бетоном одной рукой.

— Да! — отбиваюсь от второй его руки, которая норовит коснуться моего лица.

— А что тебя тогда так завело в моем поведении? Я почти свободный и имею право на небольшой отрыв. Восемь лет сидел на цепи.

— На цепи? А Лескова кем была? Просто душевным собеседником?

— О, я задеваю твою женскую честь? — умудряется облапать меня под футболкой. — Может, разок того? Чтоб тебе не было так обидно.

Спертый воздух между нашими лицами дурманит.

— Давай, соглашайся. — Подбивает на преступление.

Не подарив мне не секунды на размышление, зачем-то целует меня. Ощущаю мягкость, тепло его ароматных губ и выскальзываю из рук, забегая в квартиру. Даже дверь не забываю притянуть и захлопнуть.

— Ты меня любишь! Теперь я уверен на все сто! — ударяет по полотну с наружной стороны.

— Уходи!

— Встретимся в субботу на тренировке Темыча!

Грохотание лифта, скрежет металлических тросов, скрипучее скольжение створок и тишина. Вова уехал.

— Большой Волк никогда не сдается!

Темка скользит по паркету в укрытие за шкафом. Я же пытаюсь найти укромное местечко своим чувствам.

ГЛАВА 5

ЗОЯ

За ночь ничего не меняется. Я так и пребываю в шоке от появления Вовы. Надо же прилетает на крыльях ветра, устраивает мне разнос c фейерверком.

Фырчу под нос, начищая зубы перед зеркалом. Зубная щетка вот–вот сломается пополам. Евкина и Темкина щетки уже лежат в зип-пакете, дабы пройти экспертизу на родство.

Внезапно округляю глаза и сплевываю мятную пену. Дрожащими руками открываю шкафчик, гляжу на нетронутые коробки с тампонами и понимаю, мои месячные застревают в пути. Забрасываю на полку подготовленный материал для ДНК и с треском захлопываю дверцу.

Я попала…

Мы с Вовой занимались любовью два месяца назад. Глупость, дурацкий всплеск чувств, но я люблю его и бросаюсь в омут чувств с головой. Встреча с адвокатами в тот день добавляет огонька. Вова кричит о несуразности судебной системы, я верещу о том какой он бесчувственный идиот.

В финале, мы набрасываемся друг на друга в его машине. О презервативах тогда никто не заботится. А таблетки я перестаю пить по ненадобности. Я не готова к отношениям и неизвестно будут ли они в будущем.

— Это сон. Всего лишь дурацкий сон.

Ищу тест на беременность и накаляю себя до предела. Скоро у Темки тренировка, где я пересекусь с Вовой и я должна унять панику.

— Блин! — ни одного нет в запасе.

Нервы вытягиваются в струну. У меня рушатся все планы.

Придется звонить Крис, пока она в городе и не слиняла к своему итальянцу армянского происхождения.

Полоскаю рот, умываюсь и, взяв телефон с бачка унитаза, иду готовить завтрак.

Дети просыпаются почти одновременно. Оба летят на аромат яичницы и какао. У меня еще каша настаивается на плите, но взглянув на нее, оба кривят лица. Подумаешь, слегка пригорает и сворачивается комочками.

Последнее время у меня многое случается впервые: сплю одна в большой постели, готовлю завтраки на четверых, навещаю любовницу мужа, воспитываю его дочь…трачу в два раза больше денег, лишь бы только Ева реже ко мне приближалась.

Вова не скупердяй. Денег нам хватает, даже более чем. Но они никогда не заменят мне того мужа, которого я знала столько лет до трагического случая.

— Яичница вкусная, мам. — Облизывает вилку Темка.

— Да, теть Зой, а кашу можем собачкам отдать.

Ева показывает язык Тёмке. Он пинает ее ногой под столом.

— Так, успокойтесь. Сейчас я развезу вас по секциям, и только попробуйте вести себя там плохо. И Тём, сегодня папа будет с тобой на тренировке. Бегом собираться!

Смотрю исподлобья, нацепив улыбку динозавра.

— Кажется, тираннозавр хочет нас съесть!

Сын прижимается к столу. Я делаю шаг, и пискуны на перегонки бегут в свою комнату. Надеюсь, не разнесут ее в хлам.

Я шустро выпиваю кофе, складываю им кусочки фруктов и ягод в боксы и прошу их одеваться. Сама я уже во все оружии.

***

— Офигеть!

Крис бросает навороченный тест на беременность на кухонный островок и обмахивает себя рукой.

— Как ты могла залететь? — я выгибаю бровь. — Ну, то есть когда?!

— Еще неизвестно, залетела я или нет.

Я хожу от кофемашины к тостеру, верчу банку джема.

— Спорим?

— Издеваешься?

Зажаристый хлебец выпрыгивает наружу. Беру ложку, откручиваю крышечку и вместо создания кулинарного шедевра, уплетаю сладкую малину.

— Ты ешь с банки. Так делают только беременные.

— Давно ты в провинции была? Зависла в своей Европе и забыла всё на свете. Я еще могу соленый огурец обмакнуть в джем. Показать?

— Фу, — Крис отбирает у меня стеклянную тару. — Шагом марш в туалет!

Я хватаю тест, закрываюсь на пять минут, и раскручиваю кран, заглушая звучные шлепки по стене. Мои ладони горят от встречи с изысканным японским кафелем.

Вся душевая кабина отделана в бело–красной гамме, а на самой большой стене впечатляющий домик с выгнутой крышей.

— Хэй, гёрл, ты живая?

Не глядя, впускаю Крис, и она находит меня на полу рядом с овальной чашей ванны, встроенной в пол.

— Две полоски, да?

Я бросаю ей ненавистный кусок пластика, и Крис придавливает его ногой. Даже с высоты видны синие черточки.

— Просто смешно. — Утыкаюсь подбородком в колени, которые обхватила руками.

— Это может сыграть в твою пользу. Оттяпаешь у него бизнес, загородный домик, что у него там еще есть? Станешь бизневумен. Я тебе помогу. Те, фотки, что я вчера скинула, мне прислал знакомый, который работает вышибалой в том клубе. Уделать Вовочку не составит большого труда. Тем более, он болтает о неземной любви к тебе.

— Я похожа на ту, которая понимает в инвестициях? Даже из универа вылетела.

— Брось, — Крис присаживается рядом. Ее юбка скатывается. На бедре оскалившаяся пантера готовится к прыжку. — Ты умная. Ну, не Анатолий Вассерман, но все же.

— Крис! Я беременна! — ударяю кулачками по коленным косточкам. — Я и так сижу у него на шее. А теперь еще один ребенок? У меня Темка, эта…Ева!

— Ева тебе не родная.

— Так ты всё слышала тогда в «Брюлле»?

— Еще бы. — Постукивает пальцем по виску. — От меня ничего не ускользает.

— Какая–то злая шутка судьбы. Один раз переспали и ребенок! Темку целый год не могли зачать!

— Чудеса случаются.

— Вот уж точно чудо.

— У меня есть хороший гинеколог. Раз такая песня, позвоню Геворгу и скажу, что задержусь в Москве. Я тебе нужна.

— Спасибо. — Заваливаюсь на нее и всхлипываю.

Вова прав. Мне никогда от него не избавиться.

— Все будет хорошо. — Крис перебирает прядки моих светлых волос и дает мне выплакаться.

***

ВОВА

Иду по офису в свой кабинет. Сотрудники за прозрачными стенами стучат по клавиатуре, звонят по телефону, сканируют, копируют и это услада для моих глаз.

— Владимир Николаевич!

Оборачиваюсь. Ларочка в узкой юбке, блузке с воздушными рукавами перебирает ножками в туфлях на высоченных каблуках. По щелчку вспоминаю Зою в тех красных лодочках с милым бантиком на пятке, которые она надела в довершение образа.

Богиня, сошедшая с небес.

Помню, пришла ко мне на работу, распахнула плащ, а под ним ничего. Фигура у моей жены убойная. Второй размер после родов превратился в полноценный третий. А бедра…плавал бы по ним и дрейфовал вечно.

Сегодня Зоя еще раз сражает меня наповал, когда привозит Темыча на тренировку. Ладная, фигуристая, но не моя. В в легком платьице с запахом сводит с ума одним махом. Развод хочет. Топает ножкой. Но кораблик"Развод"уплывет вдаль и помашет ей хвостиком. Гарантирую.

Мне никто не нужен кроме нее. Я ошибся, связавшись с Машей. Капитально просчитался. Но буду возвращать всё в прежнее русло.

Только характер у Зои дерьмовый. Чересчур покладистый. Любое мое слово воспринимается конечным вердиктом.

К такому я привык в офисе, но не дома, не в постели ночью.

Маша при ее сексуальных умениях, не вызывала огненный тайфун.

Она была лишь перчинкой, которая привносила в мою жизнь сочность. Секс раз в неделю разбавлял серость будней, а ее дерзость помогала мне втаптывать конкурентов.

Ребенок все изменил. На меня рухнул колокол от нее смс–ки.

«Любимый, ты станешь папой»

Любимый? Папой? Я уже был отцом и любимым. Развлечение не должно было обрасти серьезностью.

Теперь все в прошлом. Мне жаль Машу. Действительно, жаль. А Ева? До сих пор не верю в адекватность Зои, приютившей дочь моей любовницы.

Тест–ДНК мечтает сделать? Долго будет ждать. Я никогда в трезвом уме и светлой памяти не пойду в клинику и не сдам свой биоматериал.

Родство подтвердится и тогда вся эта нелепость обернется реальностью. А мне все это ни к чему. Я не брошу девочку в материальном плане, но быть ей отцом? Увольте.

— Так что ты хотела Лара, чего замерла?

— Ну, вы сами витали в облаках.

Я улыбаюсь, словно маньяк.

— Никогда не говори со мной в таком тоне.

— Извините. Вас ждут китайские коллеги в «О2».

— Точно, — вскидываю палец вверх. — В мое отсутствие позаботься о кофейных фильтрах в комнатке отдыха.

— Да, босс.

Кабинет, коридор, лифт, главный холл бизнес–центра и я на парковке у своего «БМВ М5». Весна в разгаре, солнце в зените. А мои мысли во вчерашнем поцелуе с Зоей и в Темке, по которому жутко соскучился. Надеваю солнцезащитные очки, сажусь за руль и заставляю себя не думать ни о чем, кроме работы.

ГЛАВА 6

Гинеколог Крис по фамилии Аракишвили выносит неутешительный вердикт. Многоуважаемая Зоя Павловна, вы беременны!

Я сначала нервно усмехаюсь, а потом начинаю истерично смеяться. Зураб Александрович приспускает очки на кончик носа, прожигает карими глазами.

— Мне стоит беспокоиться?

Говорит глубинным голосом.

— Нет-нет, всё в порядке. Я буду рожать. Никаких дурных мыслей у меня нет.

— Значит, отправляю вас в регистратуру. Запишитесь на анализы и следующий прием.

— Всего доброго.

Непослушные ноги подводят. Благо у меня хорошая реакция и я успеваю ухватиться за спинку стула.

— Зоя, с вами точно всё в порядке?

— Да, до свидания.

Вспоминаю папины уроки выживания в детстве, делаю вдох, отсчитываю мысленно числа в обратном порядке, выхожу из кабинета.

Крис срывается с кушетки и ловит меня. Я последняя по записи, в коридоре со стенами горчичного цвета никого.

— Ну, чего Зураб сказал?

— Тоже, что и тест.

— Твою мать…

— Принеси воды, пожалуйста.

— Сейчас.

Смотреть на подругу, которая торопится к кулеру в босоножках на плоской подошве, настоящий мазохизм. Они издают резкие клацающие звуки, а она сама старается их не потерять, прижимая пальцами.

Выдыхаю. Достаю телефон из кармана летящей юбки, и больно прикусив щеку изнутри, намереваюсь написать Вове.

«Тадам! Ты снова станешь папой!»

Стираю сообщение.

«Надо поговорить. Срочно»

Опять удаляю текст.

— Только не говори, что ему пишешь?

Крис ставит стаканчик с водой рядом со мной на кушетку и тоже присаживается.

— Хотела. Но уже передумала. — Очищаю мессенджер начисто и беру пластиковую ёмкость. Два глотка убивают тревожность.

В коридоре появляются «большие мамочки». Девушки на последних неделях беременности. Мы с Крис кляпы в рот запихиваем.

— Мой Коленька поменял машину. Нам теперь не подойдет его спортивное авто.

Златовласая дева с тонкими бровками и россыпью веснушек на носу, гладит живот.

— Ой, а мой зайчик заказал такую классную кроватку!

Тяжело идущая фея в длинном сарафане с татуировкой на груди, скрепляет руки за спиной.

Я поворачиваю голову к Крис, чуть склонив ее на бок, и тихонько цокаю.

— А моему котику будет плевать на меня и ребенка. Купит нам путевку, чтобы я встретилась с очередной его пассией. — Улыбка сродни издевке.

— Я ему куплю! А ты даже думать не смей о всяких глупостях. Пошли, посидим в «О2».

— Крис, — удерживаю ее за руку. — Держи язык за зубами.

— Клянусь на бутылке красного вина из особого сорта винограда, который вывел дед моего Геворга. Поверь мне, стоит оно, как однушка в спальном районе.

— Ладно. Идем, мне надо в регистратуру.

Мне, кажется, без Крис я бы захлебнулась слезами. Я и так буду их сцеживать ночью в трехлитровую банку, но хотя бы сейчас, я не чувствую себя полнейшей дурочкой.

***

Не забыть забрать детей. Сначала Евку с танцев, потом Темку с футбола. И главное не сойтись в одной точке с Вовой. Не выдержу его морозного безразличия.

— Эй, что ты делаешь?

Крис сидит напротив меня в шикарном ресторане с видом на город, который тонет в майской неге, а я раз за разом подцепляю часы на запястье мизинцем.

— Осенью начнется школа, а там и я вскоре рожу. Будет дурдом.

— Есть няни. Очень квалифицированные и порядочные. И вообще, я не понимаю, зачем ты взяла под опеку эту девочку.

— Я тоже…сначала думала жалость, а теперь не знаю. Но родную малышку я не доверю чужой тетке.

От мысли передать крошку в руки незнакомки, принимаюсь сдирать шкурку с губы.

— Зойка, ну, чего ты, как маленькая? У тебя нервный тик что ли? Нормально всё будет.

— У меня жизнь катится под откос.

— Ага, с мужем миллиардером, пятикомнатной квартирой, машиной за бог знает какую цену и детьми, которые никогда не позволят всему этому исчезнуть. По крайней мере, Тёмку Вова будет содержать столько, сколько надо.

— Сын не остановил его от развода.

— Ты же сама хотела, чтобы он исчез.

— Да. Потому что он меня бросил. Опять же, невзирая на Тёмку. О Евке до сих пор ничего не желает слышать. Даже близко.

— Докажешь отцовство и дело в шляпе.

Официант приносит две необычной формы тарелки с изысканными блюдами, поливает мясо ароматным соусом и уходит.

— Я ничего не буду доказывать. — Беру нож с вилкой. — Хотя еще утром собиралась. Даже зубные щетки в пакет скидала.

— Снова твои нелепые принципы. С голым задом останешься, подруга.

— Это совсем другое, Крис. Если он не хочет, я не буду лезть. Я холодна к Евке, взяла к себе, наверное, чтобы в какой-то степени из жалости.

— То есть ты складываешь ручки, пресмыкаешься перед ублюдком, который нагулял дочь с замарашкой?

— Вот именно нагулял. Может и чувств к Маше не было и нет.

Крис кладет в рот мясо и, жуя, демонстративно раскачивается.

— Еще и оправдываешь его? Не, Ева возможно хорошая девочка, но Зой? Мы вроде родом с Урала, закаленные, но ты, будто в изолированном мире выросла. На черта тебе муж изменщик и девчонка от его любовницы? Обдери его как липку и наслаждайся жизнью!

— Мне всего лишь нужна подушка безопасности. Уверенность в завтрашнем дне. С работой я что-то придумаю. Сейчас многие в сети получают неплохо.

Крис хохочет, прикрывая рот салфеткой. Красная помада отпечатывается на белой ткани.

— Что? Мы с тобой толком и не работали. Та забегаловка, в которой ты пиво разносила, вообще за гранью. А квартирка у тебя будет, без вариантов. После развода ты не останешься ни с чем. А он, кстати, должен платить алименты. Причем на троих детей в будущем. Если ты, конечно, от Евки не избавишься.

— Давай закончим? — Аппетит окончательно пропадает.

— Вот уж верно.

Зал наполняется посетителями и на арену выходит Гена. Заместитель Вовы. Гордый великий орел! Какими судьба тут?

Костюм сидит размер в размер, цепь на шее отливает золотом. Гоню комок в горле звучным сглатыванием. Гена выводит взглядом узоры по помещению и, заметив меня, широко улыбается.

— Приготовься, к нам движется самый большой…Гена! — я хлопаю ресницами, а Крис подавляет икоту от сюрприза в лице Сайкина.

— Здравствуй, Зоя. Выглядишь феноменально.

Берет меня за руку, наклоняется и целует ее.

— Спасибо.

— Как Артем? Все также метит в «Спартак»?

— Да, цель номер один. Как ты? Что здесь делаешь?

— Встреча с китайскими коллегами.

Наверняка, моя улыбка со стороны чудная. Да и я сама тоже. Китайцы? Вова давно мечтал заключить с ними контракт.

— Познакомишь меня с очаровательной подругой?

Гена ловелас со списком женщин листов на двести и совершает ушлое сальто с одной темы на другую. Я гляжу на Крис и пытаюсь намекнуть на его любвеобильную природу.

— Кристина Маркова.

— Очень приятно, Геннадий, — опережает меня на долю секунды. — Правая рука ее мужа.

— О, какое совпадение. Я ее правая рука.

Крис кивает на меня, играет глазками и где-то у половины мужского контингента «О2» случается инфаркт.

— Выглядишь здорово, Зоя. Ты занялась бизнесом? Салон красоты? Спа? Скажи, я загляну на процедуры.

Гена не сводит глаз с Марковой. Клюнул котик. Сметанкой запахло.

— Эм, — я подбираю приемлемые варианты в уме. — Знаешь я…

— Зоя Павловна Золотарёва отлично управляется моими деньгами. — Джин из кувшина, а не Вова. Мы трое замечаем его только тогда, когда промаргиваемся. — И это ее основная деятельность.

Черные зрачки в плену черной радужки оказывают удушающее, гипнотическое влияние. Крис толкает меня ногой в щиколотку, но я отцепляю страховочный трос и лечу в пропасть.

ГЛАВА 7

«Дорогой дневник, я хочу выплеснуть воду из стакана в лицо своему мужу, а потом обвинить его в том, что он забрал у меня лучшие моменты моей жизни!»

Если бы я вела дневник, так бы и написала. В реальности же я боюсь взглянуть и рухнуть в черные глаза–перископы Вовы. Сканирует, дезориентирует, молчаливо подтверждает свое превосходство.

В животе скручивается крошечный узелок. Прикладываю руку, перебираю пальцами невесомую ткань платья и тянусь за оливкой на тарелке с сыром.

Вова забирает ее первым. Прищуриваюсь, а он нарочито со смаком жует. Через сорок минут я должна быть в танцевальной студии, иначе Темке придется ждать дольше обычного. А Вова вообще–то собирался обедать с китайцами. В чем подвох?

— Мне было очень приятно со всеми пообщаться, — взгляд долетает до Вовы, и я беру слово «приятно» в кавычки, — но мне пора. Нужно забрать детей.

— Погодите, я что–то упустил? — Гена лощеный франт, от белизны зубов звезды меркнут.

— Сестра попросила присмотреть за дочерью, пока они с мужем на отдыхе. Напитываются культурой майя.

— Поздравляю, Вован, потренируешься и захочешь еще одного завести. — Похрюкивает Сайкин, небрежно бросая салфетку на стол. Крис уже тошнит от его присутствия. Знаю, каково это. Прямо сейчас испытываю тоже самое чувство.

— Не перегибай, Геныч.

Многоуважаемый, почти достопочтенный джентльмен Владимир Золотарёв ненавидит нарушение субординации. Особенно от мерзких личностей в лице Гены. Почему же он его терпит столько лет и делает заместителем? У Гены врожденное умение выкручиваться из любых ситуаций. Сложные, не решаемые, конфликтные — он уладит все!

Да и не дурак Сайкин. Бог мозгом не обделяет. Зато от мужской энергетики хочется встать под душ.

— Еще раз, всем спасибо.

Мой аккуратный прощальный взмах руки предвещает подъем со стула. Но перед этим, вытаскиваю банковскую карту и ищу глазами официанта.

— Я плачу за обед. — Вовин толчок ногой под столом меня злит, а его дразнит моя реакция.

Я ему не фигурка на шахматной доске, которую можно скинуть в небытие.

— Премного благодарны. — Крис увлеченно наблюдает за нами с Вовой.

— Всё, это невыносимо!

Стремительно встаю, стул царапает ножками пол. Все в зале оборачиваются на меня. Сердечко птичкой мечется в клетке. Чувствую, краснею.

Сумку на плечо, телефон в руку и спешу на выход. Мягкие перьевые облака над головой уплывают вдаль. Ускоряю шаг, жму на кнопку вызова лифта.

— Обязан тебя поблагодарить, — Вова заводит меня в подъемник, с прозрачными стенами. Пикнуть не успеваю. — Выдержала роль, как надо.

В компактном пространстве вместо воздуха аромат одеколона моего мужа. Нечто новенькое. Где привычный «Блю де Шанель»?

— Сменил парфюм? — говорить об обеде нет желания.

— Знакомая подарила. — Притесняется спиной к стенке.

— М–м–м, — прикусываю губу, немного отворачиваюсь. — Знакомая.

— Не нервничай, Зоя Павловна. Мне кроме тебя никто не нужен.

— Хм…Никто не спорит.

— И только попробуй сказать, что у тебя кто–то появился. Ты моя.

От гадких слов в горло заливают чистый спирт.

— У меня сын и дочь твоей любовницы, куча обязанностей и ответственности. Думаешь, мне есть дело мужчин и романтики?

— А кто говорит о романтике? — развернуться негде, он с трудом вмещается, но шаг сделан. — Есть и более интересное занятие. Артемка с этой Евой уже большие, да и няни у тебя всегда на подхвате. Как и водители, повара, уборщицы. Я обеспечиваю тебя всем.

— Только мне это не нужно. С бытовыми вопросами я справляюсь сама.

Ошибка была притронуться руками к груди Вовы. Под ней неистовые биты, раскаленная лавой кожа.

— Какая же ты самостоятельная.

Да когда уже этот лифт встряхнется и затормозит?! Погибаю! На меня напирает тайфун из самых неординарных намерений.

— Отойди, пожалуйста.

— А то что? А?

Колупаю зубами нижнюю губу, заправляюсь энергией и толкаю Вову. Он не опешивает, нагло улыбается. Открытая провокация.

Дзынь! Створки разъезжаются, я тороплюсь прочь. Шаги Вовы монотонные, тяжеловесные преследуют меня до самой улицы.

— Я опять хочу провести время с Темкой. Заберу его из секции, привезу к девяти вечера.

— А как же встреча с китайскими партнерами?

— Перенеслась. Неожиданно.

Видимо задолго до его прихода в «О2».

Моя машина в трех минутах ходьбы. Ветерок развивает волосы, и легкая ткань платья от него шелестит. Наверное, выгляжу странной в застывшей позе с задумчивым лицом. Но мне все равно. Я в секунде от бега на длинную дистанцию.

— Ты меня слышишь? — касается меня кончиками пальцев, будто я вся состою из бабочек и при малейшем беспокойстве разлечусь во все стороны.

— Да, не опаздывайте, пожалуйста.

Вова, может быть, еще хочет что–то сказать, но я не намерена слушать. Внезапно теряю слух.

***

Ева распевает песню Вали Карнавал, а я управляю машиной, наблюдая за людьми, и бултыхаясь в собственных мыслях.

Ведь сотни роз, не стоят ни одной твоей ромашки…

У Евы хороший голос, да и в интонации вроде попадает, но сейчас она меня раздражает до безумия. Я слышу и вижу в ней Машу. Сердце ёкает презрением.

— Ева, ты любишь петь? — я отвлекаюсь от размышлений и поглядываю на нее.

— Мама хотела записать меня в музыкальную школу, но…

Кукла с большими глазами в ее руках широко улыбается. Только Евка вмиг грустнеет.

— Хочешь, я тебя запишу?

Мотает сивой головой туда–сюда.

— А почему мой папа никогда ко мне не приезжает? Я ему не нужна?

По словам Вовы, узнав о беременности, он берет самоотвод. Деньги деньгами, но ребенку важны родители.

— Скорее всего, твой папа не знает о тебе.

— Не правда. Мама говорила, что он знает, но постоянно занят. Почему так, теть Зой?

Не могу сообразить с ответом. На вопрос «откуда берутся дети» я бы ответила быстрее.

Светофор врубает красный свет прямо перед нами, не успеваем проскочить после старенького Вольво. Я хочу продолжить разговор, хочу объяснить ей всё прямым текстом, но язык раздваивается, шиплю змеей себе под нос.

— Меня никто не любит…никто… — Ева плачет, сжимая куколку у груди. Я жму на газ на последних секундах запрещенного сигнала, паркуюсь у какой–то булочной, отстегиваю свой ремень безопасности и развернувшись, смотрю на нее с диким страхом. Она тянется ко мне ручками.

— Твоя мама тебя любит. Ты никогда не будешь одна.

Беленькие хвостики колышутся от плача.

— Давай купим домой большой шоколадный торт? Темка приедет, будем пить чай.

— Я обожаю шоколад. — Шмыгает Ева, утирая нос ладошкой.

— Тогда идем.

Девочка сама освобождается от ремня, открывает дверь, а я вытаскиваю ключи и выхожу со своей стороны.

— Наш преподаватель сказала, что я буду участвовать в концерте. Ты придешь?

— Конечно! — через силу беру ее за руку, заодно осматриваю ближайшие дома в поисках кондитерской или магазинчика. — Буду поддерживать тебя громче всех!

— А завтра к маме съездим? Я хочу рассказать ей кое–что.

— Да, хорошо. Извини, что раньше не получилось, хоть я и обещала.

— Ничего.

Ева подпрыгивает и от слез не остается следа. Все–таки в ней есть что–то от Вовы. Не смотря на разительные отличия. Улыбка, манеры, ужимки. В мелочах узнаю мужа. Жаль, Ева с Темкой оба белобрысые и голубоглазые. Она была бы жгучей красавицей, если бы унаследовала папину внешность.

А может лучше так. Точная копия Вовы убила бы меня окончательно…

ГЛАВА 8

Вечером, после отбоя, я сижу на кровати с ноутбуком и листаю фотографии Маши, сохранившиеся в памяти интернета навечно. Чем она зацепила Вову? Я не хуже нее. Моя мама всегда говорила, что ангел провел по мне рукой. Длинные льняные волосы с природным блеском, губы сердечком, тонкая шея и чуть остренькие плечи.

Ангел во плоти.

Но мама больше не скажет мне теплых слов. Никогда. В восемнадцать лет я стала сиротой. Может поэтому мы с Машей нашли связующие ниточки друг в друге, да и сейчас я нехотя понимаю, какую боль испытывает Ева.

Нам словно было предначертано встретиться.

Задумавшись, глажу живот. Медленные, спокойные, круговые движения гипнотизируют.

Я беременна.

У меня будет дочь. Я уверена. Но как быть с Вовой? Он стабилен в своих суждениях. И вряд ли начнет думать иначе.

Наверняка, когда крутил роман с Машей, хотел, чтобы он так и оставался островком легкости, беззаботности. Но появилась Ева. Милое с виду создание, превратившее его в демона.

Мне удивительно такое поведение Вовы. Любящий, ласковый, щедрый, умный, справедливый мужчина влез в шкуру труса и негодяя.

— А–а–а–а! — разносится по всей квартире.

Откидываю ноутбук, мчусь в спальню Евы и нахожу ее в уголке тугим клубочком.

— Ева. — Не знаю, что делать. Ухаю перед ней на коленки.

Ева бросается ко мне, обнимает до одури за шею и плачет с жадными всхлипами. Я же не двигаюсь.

— Мама…мама…

— Тише. Всё хорошо.

— Я хочу к маме. К маме Маше.

Ненадолго ломаю внутренние барьеры и касаюсь ее спины ладонью. Всего раз. Для успокоения.

— Мама всегда с тобой. Где бы ты ни была. Знаешь историю про принцессу Розочку?

Отрицательно вертит головкой.

— Сейчас я тебе расскажу.

Историю я придумываю на ходу. Собираю по крупицам. Ева стихает, укладывается на моих ногах и вскоре засыпает, сложив руки под щекой. Я скручиваю ее волосы в жгут, смотрю сонным взглядом, гадая, зачем я ее взяла.

Месть? Ненависть? Зависть, какой бы она не была. Или надежда? Но на что?

Скоро Ева станет отражением матери и я умру от боли и обиды.

Родинка над бровью, пушистые ресницы, как у Маши. Лишь послеаварийные шрамы на подбородке и скулах, придают ей отличительные черты.

Мне срочно нужен тест–ДНК. Так я докажу Вове свою правоту и заставлю его заботится о дочери вдали от меня.

Мысленно произношу одну известную мне молитву, кряхтя из–за боли в копчике, встаю, укладываю Еву в кровать. Одеяло заменяет мое присутствие. Ева кутается в него по самую шею и сладко причмокнув, отправляется в королевство фантазий.

Плетусь обратно в свою комнату, зеваю, чешу бок и думаю завтра созвониться с психологом, который ведет Еву. Это не моя прихоть, а необходимость. Кажется, у нее снова начинаются приступы и я не хочу напугать Темку.

***

Я ковыряюсь в тарелке с омлетом, находясь мыслями далеко–далеко. Почти за горизонтом.

Кофе тоже не лезет.

Токсикоз меня пока не сильно беспокоит. Срок маленький. Но тревогу звать не надо.

У Тёмки на носу важный отбор, с Евой надо к психологу, во мне новая жизнь.

Полный комплект.

— Мам, папа вчера сказал, что мы с ним скоро поедем в Питер. На встречу игроков «Зенита» с болельщиками.

— А как же «Спартак»? — глазами сверлю желток в тарелке.

— Мам, ну ты чего? Просто это же круто!

— Да–да, конечно…

— Темка, а ты можешь загнать мяч в ворота с середины поля? — Ева запивает молоком печенье.

— Сейчас покажу, что я умею!

Тёма срывается со стула, хватает мяч, и прежде чем я успеваю закричать «только не дома», пуляет его в стену, с которой тут же слетает картина. С треском положенным.

— Тём!

Спешу собирать осколки стекла. Ева знает, где совок и щетка, помогает мне без всяких просьб.

— Вот ты мазила! — причитает она, отдавая мне инвентарь для уборки.

— Сама такая! — огрызается сын.

— Нет ты!

У них загорается перепалка. Я, то орудую щеткой, то бубню на них. В голове хаос. В квартире ор.

— Хватит! — наконец оба закрывают рты после моего рявканья. Сынок скрывается в своем мальчишеском логове, а Ева замирает около меня. — Что?

— Я тебя люблю.

Я склоняю голову к плечу, улыбаюсь не очень весело.

— Иди, одевайся и Тёме скажи, чтоб поторопился. Ладно?

— Ага.

Ева убегает. Я все–таки наполняю совок стеклом, поднимаюсь на ноги и, выбросив всё в мусор, пытаюсь найти телефон. Он находит меня раньше.

Крис звонит.

— Приветик, чика.

— Привет, — слежу за детьми, которые вместо сборов, устраивают погони из комнаты в комнату. — Что нового?

— Это я у тебя хочу спросить. Чего не звонишь?

— Дел много. Ты же знаешь.

— Как самочувствие?

— Ты на протяжение восьми месяцев будет спрашивать?

— Ха, — Крис похоже сидит с чашкой кофе на балкончике. Утренний город гудит на фоне. — Могу и так.

— На надо. Лучше давай встретимся часа через два. Я завезу Тёмку на тренировку, а Еву к психологу. Будет время поболтать.

— Тёмка дурак, курит табак! — Ева танцует, натянув на голову юбку.

— Погоди, — говорю подруге, — Ева, Тёма, ну–ка собрались!

Конец ознакомительного фрагмента.