Были одной жизни, или Моя Атлантида

Александра Михайловна Азанова, 2020

Моя книга не поразит острыми сюжетными ходами, детективными историями, философскими рассуждениями. Собственно, это даже не книга в обычном смысле – она рождалась так, как рождается растение: постепенно, листочек за листочком. На рабочем месте в медучреждениях свободных минут немного. И домашнее хозяйство, семья оставляют женщине совсем мало времени для творчества. Самая «обычная» жизнь. Трагические и комические, горькие и смешные случаи женской судьбы. Но сколько же мужества, настоящего героизма эта обыденность требует от маленькой девочки-несмышлёныша, юной женщины в беспощадном мире, женщины-матери, ежесекундно переживающей тысячи страхов за детей и близких. На обрывках из школьных тетрадей, на бланках и рецептах записывала я свои воспоминания. Об этом просили дети. Воспоминание – листочек деревца моей жизни, маленький рассказ. Как вспоминалось, так и записала – без хронологии: летописцев без меня хватит, а мои воспоминания могу передать только я. Может быть, кому-то будет интересно.

Земля прыгает, или пьяная кроха

Поставила мачеха брусничную настойку, не знаю по какому случаю, к празднику ли, к чьим-то именинам, или просто так. Стали они с папой её пробовать, хвалить. Я была возле, папа дал мне задание обменять его библиотечные книги. Это была моя обязанность с шести лет. Я ходила в рабочий клуб, там была библиотека. Библиотекарша, Елизавета Степановна, знала меня и всегда мне для папы давала по несколько книг сразу. Я собралась идти, решила только прихорошиться: на окне пышно расцвёл комнатный цветок «царские кудри». Его отдельные цветочки были так хороши, красные лепесточки торчали в стороны, обнажив длинные розовые тычинки и белый пестик в середине.

Я сорвала два цветочка, привязала на ниточку и, сделав петлю, одела на уши, как настоящие серьги. Полюбовалась на себя в зеркало, взяла стопку книг и уже пошла ко дверям. Мачеха окликнула меня, я подошла к ней, ожидая, что она скажет мне. Она же налила в чайную чашечку брусничной наливки, дала мне её выпить. Какая сладкая! А вкус — букет! Я никогда ещё не пробовала такого и попросила налить мне ещё. Мачеха посмеялась и налила. Я выпила и побежала.

Я успела обменять папины книги, взамен несла новых пять книг, сложив одна на другую и все положив на правую руку, побежала домой. Было мне семь лет, но никто верить этому не хотел, говорили, будто я шибко мала. Я не чувствовала и не понимала, мала ли, велика. Мне было удобно в своём теле и на моих маленьких ножках, хотя и про ножки спрашивали, баско ли мне на них ходить? Я говорила — баско, осматривала свои в «цыпках» грязные ножонки и убегала. Сейчас тоже было лето и босые ноги были в «цыпках». Это такие мелкие трещинки, ранки на коже от грязи. Мыть ноги было нестерпимо больно из-за этих «цыпок». Другим ребятишкам матери мыли ножки и смазывали либо маслом, либо сметанкой. На мои ножки никто дома не смотрел и я их не мыла никогда, разве что в бане, да при купании в реке помокнут, да обсохнут.

Из библиотеки я бегом бегу домой, чтобы обрадовать папу новыми книжками. Но, вдруг, земля под ногами заходила кругом, потом стала налетать на меня, словно стена преграждала мне дорогу. Я искала проход, металась из стороны в сторону, стена давила меня сверху, а потом я потерялась. Ещё слышала голоса, женщина кричала, что у меня из ушей кровь течёт. Я пришла в себя дома, лежала на деревянном диване, который очень любила, как стала помнить себя. Надо мной склонилось озабоченное лицо отца. Я всматриваюсь в его глаза и спрашиваю: «Что случилось?» Он берёт мои руки в свои, смотрит на них, а на них кровавые ссадины. Много. От локтей до кистей. В ссадины въелась земля. Возле нас стоят соседки, голоса их я слышала перед тем, как потерять сознание. Они кричали, что из ушей у меня выступила кровь. Это они за кровь приняли привязанные к ушам цветки «царских кудрей». Все смотрели на меня участливо, жалостливо. Я хотела вскочить, дёрнулась, а тело не слушалось меня. Я ещё попыталась пошевелиться, но напрасно. Тут мачеха вспомнила, что перед моим уходом в библиотеку она дала мне выпить брусничную настойку. Сразу все засмеялись, повеселели, поняли, что дорогой я опьянела. Книги кто-то собрал и принёс папе. Я лежала и думала, почему земля преграждала мне путь? Я спросила об этом у папы, а он засмеялся и сказал: «Ты, моя малышка, сделалась пьяная, а у пьяных всегда так. Земля пьяных не любит, и сталкивает их с ног».

Так вот оно что, задумалась я, выходит, что земля живая! Захочет, и свалит с ног, и ничего с ней не поделаешь! Она сильная и большая!

А потом мне вымыли руки, ссадины мачеха натёрла солью. Ох, как это было больно. Про йод, видимо, не знали. Руки мои зажили, но у меня появилась привычка наблюдать за пьяными мужиками, как они боролись с Землёй. Не победить её, не обхитрить!