Были одной жизни, или Моя Атлантида

Александра Михайловна Азанова, 2020

Моя книга не поразит острыми сюжетными ходами, детективными историями, философскими рассуждениями. Собственно, это даже не книга в обычном смысле – она рождалась так, как рождается растение: постепенно, листочек за листочком. На рабочем месте в медучреждениях свободных минут немного. И домашнее хозяйство, семья оставляют женщине совсем мало времени для творчества. Самая «обычная» жизнь. Трагические и комические, горькие и смешные случаи женской судьбы. Но сколько же мужества, настоящего героизма эта обыденность требует от маленькой девочки-несмышлёныша, юной женщины в беспощадном мире, женщины-матери, ежесекундно переживающей тысячи страхов за детей и близких. На обрывках из школьных тетрадей, на бланках и рецептах записывала я свои воспоминания. Об этом просили дети. Воспоминание – листочек деревца моей жизни, маленький рассказ. Как вспоминалось, так и записала – без хронологии: летописцев без меня хватит, а мои воспоминания могу передать только я. Может быть, кому-то будет интересно.

Урок «русского» языка, или мужик в луже

Далёкое босоногое детство. Но такое любознательное, как у всякого малыша. Всё хотелось знать, на всё найти ответ. Бесконечными «почему» я мучила папу при каждом удобном моменте. Он был очень начитанный человек, и никогда не оставлял меня без ответа. Иногда его ответ ставил меня в тупик, и тогда другой ответ я мучительно искала в другом месте. Многих слов родного языка я ещё не знала и не слыхала. И вот настало время познакомиться с родным русским «фольклором». Благо и «преподаватель» оказался в глубокой луже у отцовского дома. Он не имел сил выбраться из неё самостоятельно, а поблизости никого, кто бы мог помочь.

Мне было лет семь, я любила лазать по деревьям да по крышам и с высоты наблюдать за поведением людей, и любоваться окрестностями. И сейчас я сидела на конке крыши нашего дома, ноги свесила по скатам досок, и глядела вокруг сверху вниз. Мне было очень удобно и приятно. Летний день был на исходе, солнышко не жгло, недавно прошёл сильный дождь, деревья ещё не успели отряхнуться и блестели в сказочном убранстве драгоценных камней. Мне хотелось найти настоящий изумруд, или сапфир, я о них читала и в разговорах взрослых слыхала, и искала их в разных местах. Я сидела и размышляла. Вдруг мой взгляд упал на землю возле дома, в сухое время тут было углубление и трава не росла. В дожди набиралась вода и смешивалась с землёй, превращаясь в глубокую лужу. И вот в этой луже, как в западне, барахтался мужик. Он поворачивался с боку на бок, ползал на коленках, иногда уже казалось, что вот-вот выберется, справится, но снова шлёпался то на спину, то на живот. И так было забавно смотреть на него сверху, я умирала от смеха. Но вот его терпение кончилось, мужик начал ругать лужу, погоду, жизнь, жену и детей! И такими словами он поминал мать, отца. Но больше мать. Но слова подбирал такие… Да и целые выражения… Я жадно их слушала, хотя смысл их был мне не понятен. Одно я поняла, что речь мужика не из литературных произведений. Но, не в похвалу мне, все они, эти слова — запомнились. В конце концов, мужика вытащил другой мужик, посадил его на землю, оттащил от лужи и ушёл. А этот тут же уснул. Земля тёплая, солнышко греет, мужик спит. Я спустилась с крыши и забыла про мужика. Но вот, дня через два, нас девчонок, человек шесть, моих ровесниц-подружек, собралось в маминой половине дома, у сестры Риты, что жила с мамой, а я с папой. Мы собирались там ватагой, когда мамы не было дома и веселились. И в тот день тоже было весело. И кто-то из подружек, уже знающих русский фольклор, предложил провести конкурс на эти самые, «фольклорные» слова. И мы стали соревноваться. Девочки выступали одна за другой. Сестра была постарше всех, и была за судью. Девочки знали немного слов — одно, два.

Подошла моя очередь. Я собралась, и выложила всё, что услыхала у мужика из лужи. Выступала с выражением, громко. А окно мы на улицу не закрыли, ещё не знали, что ведём себя неприлично. Ума ещё было мало. Мимо дома шла соседка, Наталья Малютина, мой враг номер один. Мы не ладили с её сынишкой, я его била. А она била меня, когда ей это удавалось. Соседка прислушалась, моё выступление её заинтересовало, она подпрыгнула и заглянула в окно. «А-а-а, — растянула она, — Вот ты что рассказываешь! Скажу мачехе!» Нас словно громом ударило! Мы все сели на пол и не могли прийти в себя! Все поняли, что натворили что-то ужасно нехорошее. Я не знала, как появиться домой? Ясно, что меня ждёт ремень! Домой идти все равно пришлось, хотя я появилась там заполночь, надеясь, что мой приход не заметят. Но меня ждали. И папа, и мачеха спать не ложились. Я вошла, уже чувствуя себя виноватой. Еле перебирая ногами, голова низко опущена. Когда и вины за собой не вижу, все равно перед мачехой как будто провинилась, а сейчас — точно, виновата. Ведь Наталья доложила о нашем сборище, и о моём выступлении. Мачеха скрутила полотенце, она всегда его скручивала потуже, чтобы было больнее.

«А скажи-ка, повтори-ка своё выступление, только слова говори те самые!» У меня сердце похолодело! Но в этот раз выручил папа. Он с весёлым видом сказал, чтобы я не боялась, а повторила только то, что слышала соседка. И подмигнул мне незаметно для мачехи. Я повеселела, и, вдохновенно, с выражением, для папы, повторила мужикову ругань. Да ещё рассказала, как мужик ползал в грязной луже, крутился как пельмень в уксусе, и как его вытащил другой мужик и оставил тут грязного и мокрого, и как он тут же и уснул! Папа был очень доволен моим рассказом. Закинув голову назад, он хохотал так заразительно, что ни я, ни мачеха не могли удержаться, и тоже расхохотались. Успокоившись, папа сказал мне, чтобы я больше никому этого не повторяла, слова эти очень неприличны. Я запомнила его совет и «плохих» слов не говорила. Но знала, что есть такие слова, которыми пользуются или пьяные, или хулиганы.