Бывшие в падении

Александра Гейл

– Зачем ты приехал? Капризные губы мужчины изогнулись в высокомерной усмешке. – Уж точно не из-за тебя. – Я так и не думала. Это ложь. Потому что думала я именно так. Боялась его желания со мной поквитаться. – Правильно, Дияра. Я даже обрадовался тому, сколько приятных моментов обещает мне это назначение. Приятных – для меня. – Да, я спрашивала именно об этом. Ты собираешься вышвырнуть меня вон? Сердце тяжело и болезненно бухало в груди в ожидании ответа. Против всех моих ожиданий Поль поднял руку и погладил меня по щеке большим пальцем. – Ну что ты, Дияра. Ты уйдешь сама.

= 7 =

44 — 07.2020

Когда доктор Нестеров сказал мне подумать, что именно в наших отношениях с Кифером было не так, я сразу вспомнила диван. Каким был ваш опыт взросления? Букеты, конфеты, поцелуи перед подъездом, петтинг в машине или, может, на родительском диване? Ну, петтинг на диване в моей жизни случился сразу после первого поцелуя и с окончанием в виде обоюдных оргазмов при неприглушенном свете. Это — шок.

Поль Кифер ставил «Эсмеральду» три месяца. И за это время я прошла путь от девочки к женщине. В плане психики. И достаточно оценить темп, взятый еще на старте, чтобы понять: это не был здоровый переход. Он меня сломал и кое-как совместил по этой линии разлома с собой, игнорируя тот факт, что во мне оставалось еще очень много детского.

Конечно, тогда я так не думала, я вообще мало что понимала. Если честно, в полной мере впервые прочувствовала только что. Поняла, каково это — по-настоящему хотеть мужчину. Не просто отвечая на его желание, не позволяя, не поддаваясь, а… независимо. Потому что это нужно мне.

Надави Поль немного, и я бы определенно ему все позволила. Но, по-моему, он даже не хотел меня. И большой вопрос, только ли сейчас не хотел.

Как при всех его возможностях два года назад он польстился на костлявую, больную, проблемную девчонку-подростка? Я вижу только один ответ на этот вопрос: он хотел, чтобы именно я танцевала его «Эсмеральду», и действительно сделал все, чтобы уничтожить во мне эту робость перед ним. Он дал мне то, о чем я бы никогда не отважилась попросить сама.

Обед у него дома был тщательно спланирован.

Я почти бегом бежала, спеша покинуть театр. На лестнице чуть не влетела носом в опешившего Мерхеева. Пробормотала что-то среднее между приветствием и извинением [вы, кстати, за «здравините» или за «извидрасьте»?))] и ринулась к служебному выходу.

Где, как оказалось, уже некоторое время мялся Глеб. От неожиданности я встала как вкопанная.

— Дияра, добрый вечер, — улыбнулся он немножко нервно. По-моему, он не был уверен, что я с ним заговорю.

— Добрый. Эви ушла примерно полчаса назад, — продекламировала я.

— Очень жаль, потому что я хотел ей отдать…

В его руках мелькнула та самая «счастливая» заколка. Я с трудом подавила желание отчитать нерадивого фетишиста. Придумал на свою голову тырить вещи у людей театра, мы же все до одури суеверные! Куда ни плюнь — везде дурные предзнаменования мерещатся. Эви ушла с репетиции прямиком домой, минуя кишащие симпатичными мужчинами заведения, словно в воду опущенная. Она была уверена, что по ней сегодня жестко проехались именно потому, что потерялась любимая заколка! Как по мне, виной всему было то, что она целый день эту самую заколку искала и растеряла таким образом львиную долю самоуверенности. А ведь именно в этом ее особый шарм.

Пришлось напомнить себе, что Глеб понятия не имел ни о символах, ни о заколке. С кем бы Эви ни спала, до откровенностей не доходило.

— А еще надеялся с вами увидеться, — закончил Глеб, не подозревая, что только что прошел в миллиметре от гильотины. И снова — голову на плаху? Вот пример человека, лишенного инстинкта самосохранения!

— Вы это серьезно? — не сдержала я смешок.

— Черт, — в сердцах выдохнул он. — Я знаю, что обстоятельства знакомства у нас с вами не очень, но я не мог не попытаться.

— Так, стоп, — подняла я руки, покосилась на правую. Действительно заваливаю плечо. Блин! Ну что за… не было ж такого. Массаж мне нужен, вот что. Это меня, пожалуй, от встречи с Полем так перекосило.

Вспомнив Кифера, я обернулась на окна его кабинета. Свет по-прежнему горел, но не похоже, чтобы Поль наблюдал. Ох, Дияра, с чего бы он стал за тобой наблюдать? Он явно дал понять, что ты ему неинтересна. Даже несколькими способами.

— Стоп, Глеб, — повторила я и, кажется, парень просиял, осознав, что его имя запомнили. Ну, учитывая, что Эви его к утру забыть умудрилась, я, наверное, действительно молодец. — Не все балерины такие, как моя соседка. Я к себе… никого не приглашаю.

— Дияра, Дияра, — испуганно выставил он ладони, краснея. — Я совсем не об этом. Эви, ну… эээ… вы понимаете, мы сидели с парнями, познакомились с ней, а она балерина. Любой из компании бы… — Он замолчал. И правильно сделал! Осуждать его было не за что, но и уважения такие поступки не вызывают. Разве что у друзей, а я ему не друг, я «а она балерина». — Я просто предлагаю пойти поужинать, без каких-либо обязательств.

Мне вот вообще не хотелось с ним ужинать. Но мне вообще ни с кем ужинать никогда не хотелось, при этом доктор Нестеров отчего-то считал это печальным обстоятельством моей жизни и помехой на пути к выздоровлению. Только поэтому я и задумалась.

— Я угощаю, — на всякий случай уточнил парень.

Тут я резко поменяла свое мнение. Вот зачем мне это надо? О чем вообще говорить с человеком, который считает девочек из балета меркантильными и доступными? Во мне же ни того, ни другого! Сломаю еще человеку шаблон, нарвется он в итоге на неприятности, а кто виноват? Я виновата.

— Глеб, — начала я и зачем-то снова обернулась на окна Кифера.

Свет очерчивал темную мужскую фигуру. Меня как током прошило, в висках застучала кровь. Он все-таки за мной следил! Дико захотелось возвести между нами километровую стену, закрыться, защититься, не пустить в свою жизнь. Даже если речь шла всего лишь о Глебе, с которым мы пересеклись случайно.

Я подхватила парня под локоть и потащила его подальше. Куда — неважно, видимо, ужинать. Лишь бы только подальше от Поля Кифера.

Глеб оказался пронырлив. Он быстро смекнул, что дело приняло удобный ему оборот, и пока я в полной уверенности топала в сторону метро, затащил меня в ближайшее кафе. Местечко оказалось без понтов, уютным, милым и заполненным людьми, что однозначно намекало на неплохую кухню. Или скромный ценник, учитывая молодость аудитории. В общем, пока придраться было не к чему.

— То есть на время самоизоляции вы с девчонками остались тут? — Глеб выглядел искренне заинтересованным.

Только сделав заказ, я окончательно смирилась с мыслью, что опять во что-то вляпалась из-за Кифера. Нестеорову на радость.

— Цены за аренду слишком кусаются. Не потянуть было и аренду, и билет на поезд на урезанном кордебалетном окладе. И не платить за квартиру не вариант. Непросто найти нормального арендодателя на большой срок, а в этой двушке девчонки уже три года обретаются. Расположение неплохое, стоит, опять же, не так много.

А особенно тяжело было с финансами у меня, после полугодичного испытательного срока и предыдущего периода безработицы.

— Мне знакомо, — закивал Глеб. — Я тоже приезжий, несколько лет с чемоданами по Москве мотался. Только недавно взял ипотеку, теперь по уши в ремонте.

Пока что темы разговоров были нейтральными, и это позволяло расслабиться. И даже переход на «ты» уже не так напрягал.

Но на этот раз я просто вежливо улыбнулась. Мне никакая ипотека в обозримом будущем не грозила. Разве что я каким-то чудом выйду в солистки и получу причитающиеся надбавки. Было бы неплохо… Ха, о чем я? После разговора с Кифером я убедилась, что шансов на это — никаких.

— То есть вы два месяца просто сидели дома и даже не занимались? — продолжил Глеб.

— Почему же?

— У вас не так много места…

— Нормально, — пожала я плечами. — Вторая комната больше, даже станок имеется. — Тут мои губы помимо воли начали разъезжаться в улыбке.

— Что? — не дает мне увильнуть Глеб.

— Да так, вспомнила, — отмахиваюсь я.

— Расскажи.

— Этот станок переносной. Ну, знаешь, в зале есть два типа станков: вдоль стен и в центре. Вторые после первой части класса убирают. Так вот Эви свистнула из театра такой вот станок и каким-то чудом уговорила Свету ей помочь. И несколько месяцев, когда я только переехала к ним, рассказывала мне байки о том, как они тащили станок по Москве вдвоем по метро, а потом по мосту, в снегопад, потому что их не пустили в автобус. И я, представляешь, ей верила! А потом Свете это надоело, и она рассказала мне, что Эви в то время встречалась с парнем на газели, и тот просто довез им станок до дома.

Глеб улыбнулся, но вдруг проницательно прищурился:

— Ты все время рассказываешь о подругах, но не о себе.

— А ты обо мне хочешь послушать? — Моя недавняя искренняя улыбка стала жестче.

— Я пригласил тебя и хочу узнать о тебе.

— Хорошо, — согласилась я. Салфетка, которую я прежде зачем-то вертела в руках, скрутилась в жгутик. Ну, Глеб сам спросил. А у меня не было цели показаться лучше, чем я есть. Уйдет — не расстроюсь. — Ты пригласил в кафе анорексичку. Не просто худенькую девушку, а ту самую, которую десяток раз откачивали капельницами. У меня есть психотерапевт, меня уволили с работы и внесли в черный список театров. От меня из-за этого даже отец отказался. Короче, не празднично. Давай лучше о моих соседках? Одна из них крутая солистка, а другая жизнерадостная дуреха, которая спит с кем попало.

Глеб выглядел обескураженным. И явно пытался переварить новость.

— Но ты готовила завтрак и ела этим утром…

— Конечно я ем, сейчас — да. И анорексики вообще часто компенсируют готовкой свою потребность в еде. Голод есть голод: к пище тянет. Я, например, могу часами ходить между полок в супермаркете, выбирать продукты и планировать меню на неделю. Я знаю, в какой салат лучше положить розовые помидоры и чем отличаются репчатый лук и лук-шалот, — согласилась я. — Но это все не просто так. Если мне не будет вкусно — я есть не стану. И если мне испортят аппетит, то я тоже с тихой радостью встану из-за стола. Я использую любую возможность, чтобы не поесть. Хотя я пролечилась и точно знаю, что это скользкая дорожка. Просто… как с наркоманами: тянет, даже если бросить.

— То есть если сейчас принесут невкусное…

— Я это не буду есть, — сказала я. — Поэтому, когда в следующий раз соберешься звать поужинать малознакомую девицу, спроси у нее: «Девушка, вы, часом, пищевыми расстройствами не страдаете»?

— Едва ли мой порыв оценят, — скривился Глеб, а затем виновато улыбнулся.

Повисло неловкое молчание.

— Ну, ты уже успел пожалеть о своем поспешном приглашении?

— Тебе не удастся меня запугать, — храбро ответил он.

Я чуть было не начала рассказывать про маму-инвалида и брата-вандала на скользкой дорожке, но решила, что это совсем уж ребячество. К счастью, Глеб взял слово сам. Он переехал в Москву из Сибири. Оказался таким головастым, что ему предложили переехать в столицу и вплотную заняться аудитом в более порядочных условиях. И вот он уже четыре года в Москве, взял в ипотеку квартиру и твердо намерен здесь обосноваться.

Из этого рассказа я сделала два вывода: пищевыми расстройствами он не страдал и старался произвести максимально благоприятное впечатление. Впрочем, то, что дела у него шли очень даже, не заметить было нельзя. Добротные вещи, а особенно обувь, указывали на это еще в прихожей квартиры.

— Дашь мне твой номер? — спросил он с надеждой в конце вечера, наполненного разговорами ни о чем, пусть даже и о соседках.

Вот он тебе зачем, парень? Мы же оба знаем, насколько надо быть отчаянным, чтобы связаться с анорексичкой. Даже стальной Кифер не выдержал.

Секунды тянулись и тянулись, плечи Глеба в напряжении приподнимались. Он действительно хотел заполучить мой номер телефона. А доктор Нестеров очень хотел, чтобы я нашла себе бойфренда. Даже Эви хотела, чтобы я с кем-нибудь начала встречаться! Хотя вряд ли она имела в виду парня, с которым когда-то спала сама. По-моему, единственным человеком, который не хотел, чтобы Дияра Огнева нашла себе бойфренда, была сама Дияра Огнева.

— Как ты себе это представляешь? — наконец вздохнула я. — Ты переспал с моей подругой, пошел попить водички, встретил на кухне меня, познакомился, раздел взглядом, попил-таки водички и вернулся в спальню, чтобы продолжить с моей подругой. Стащил ее заколку, очень, кстати, расстроив, а затем подкараулил меня у театра, якобы чтобы эту самую заколку вернуть. И я принесу ее теперь Эви и скажу, что вот, от Глеба, кстати, у нас было свидание и будет еще? — Парень заалел щеками. — Прости, ничего не выйдет, — отрезала я, не дав ему и слова вставить. — И счет я оплачу сама. Извини.

На столе остывала едва тронутая мной паста с морепродуктами. И внезапно ожил голосовым сообщением с незнакомого номера телефон:

«Завтра я жду тебя в театре в девять тридцать. К десяти разогреться. Будет сольная репетиция с другим партнером. Если опоздает хоть один — вылетите оба. Кифер».

Я чуть не уронила мобильный. Поль никогда не писал текстовых сообщений, потому что так и не освоил русскую грамматику. Я старалась думать только об этом. А никак не о смысле сообщения.

***

В животе раздражающе бурлил завтрак. После ужина, который я соорудила себе сама после невкусной пасты в компании невкусного Глеба, я заставила себя поесть. Но наутро весы все равно «радовали» меня отметкой сорок четыре килограмма. То есть за пару дней нервотрепки, небольшого недоедания и одной серьезной репетиции я сбросила килограмм. Пришлось впихивать в себя завтрак, почти со слезами. Теперь я об этом жалела.

Когда дверь открылась, я дернулась. Была уже уверена, что увижу высокую фигуру Кифера, от которого после вчерашнего, в кабинете, меня обязательно бросит в дрожь, но нет. В дверях показался, очевидно, партнер. Я заморгала, глазам не поверив. Он был из числа первых солистов и не участвовал в позавчерашних просмотрах из-за плотного графика.

— Привет, Дияра, — улыбнулся Бехчин так, будто мы сто лет общались.

Он был приятным, очень дружелюбным парнем, но мы пока не пересекались. Поэтому я была немного удивлена его настроем.

— Привет.

К моему удивлению, Миша подошел и разом полез обниматься.

— Ты здесь, видимо, давно, — хмыкнул он, оценив разбросанные вокруг сумки вещи, в числе которых были ленты для пуантов, нитки, канифоль, вкладыши, пластыри и даже банеоцин.

— Мне не спалось. Ну ты понял, — скривилась я, намекнув на нашего лютого хореографа.

— Ты завтракала? — широко улыбнулся он.

Шутка сезона, вашу мать! Скорее бы Кифер открыл свое настоящее личико и заставил стошнить кого-нибудь еще.

— Еще один такой вопрос — и я начну кусаться, — предупредила, плюхнулась обратно в шпагат, закинув одну ногу на табуретку, и взялась за иголку. Бехчин хмыкнул.

С утра пораньше я забежала за заказанными Gaynor Minden и сейчас с радостью обшивала им нос. С любыми другими я делала это без радости. Меняя пуанты раз в четыре дня, порой на Луну выть хочется, лишь бы ничем таким не заниматься. Впрочем, мне ли жаловаться? Света вон максимум раз в два дня по паре убивала. Еще один несомненный плюс маленького веса. Впрочем, она намного выше. Сто семьдесят четыре сантиметра. С партнерами непросто.

— Это правда, что Слава тебя вчера чуть не уронил?

Бехчин начал разогреваться и растягиваться.

— Неправда. Он уронил, — поправила я. Говорить о том, что рыцарем-спасителем выступил Поль, мне крайне не хотелось. — Ты не собираешься повторять его подвиг?

— Можешь не переживать. Ты в надежных руках, — самодовольно улыбнулся Бехчин.

— А ты как тут оказался? Прошел слух, что ты в максимальном количестве спектаклей задействован. Шесть в месяц. Это же… просто вау.

— Наверное, секрет делать из этого бессмысленно. Вчера вечером Кифер меня смотрел и предложил ведущую партию. Почти наверняка. Риск есть, но современная постановка в портфолио нужна, а у нас в последнее время одна классика. И урезанный бюджет тонко намекает на то, что нормальных хореографов не скоро найдут. Не совсем понятно, как Кифер согласился перейти в наше временное пользование. В общем, я решил…

Он говорил что-то еще, но я уже не слушала. И правда: как это Кифер согласился? Судя по свеженькой машине, припаркованной у здания театра, он живет вовсе не на гроши, несмотря на проваленную «Эсмеральду». Помимо театра, в котором он обложил ролями Лебковскую, он поставил еще несколько балетов, причем не все в России. Там же какая история: один балет продумал — в несколько театров развез. И танцуют его все подряд, меняются лишь исполнители, костюмы да декорации. Вот и Кифер посидел-посидел в Петербурге, сгонял в Минск, сгонял в Москву, в Польшу, опять же… и все-то теперь балет по Киферу танцуют. Красота же! А у него гонорары.

Но тогда вопрос: как Мерхеев собрал требуемую сумму для того, чтобы поставить с нуля абсолютно новый балет, да еще с одним из самых высокооплачиваемых хореографов России? Иголка замерла в воздухе, шитье оказалось позабыто.

А еще… с какой стати меня вызвали к Бехчину? Я чуть ли не замена рядовой солистке. Даже в самых смелых фантазиях Поль не отдавал мне ведущую партию снова. Если бы он это сделал, то был бы дураком. Так что вообще происходило? Новый способ надо мной поиздеваться? Как? В чем?

Подумать как следует я не успела: дверь опять отворилась. Спешно бросив пуанты на полстежке, я вскочила на ноги, предвосхищая раздражение. Но Поль лишь мазнул по мне скучающим взглядом. На часах было девять сорок пять. Пришел, значит, раньше. Проверяет, как мы тут, не опоздали ли. Я почувствовала, что даже Бехчин занервничал. О неспокойном нраве Кифера, значит, уже прошел слушок.

— Продолжайте, — досадливо бросил Поль, заметив, что мы оба вытянулись при его появлении, не зная, чего ждать.

Миша после этого вернулся к разогреву, а вот я не рискнула продолжать заниматься пуантами: предпочла просто потянуться. И все время ждала окрика или какого-то другого удара со стороны Поля. Но он даже не смотрел. Зато я в его сторону косилась не переставая. Игнорировать его присутствие, особенно после вчерашнего, оказалось для меня просто невозможным. Стоя на кухне и строгая салат, я едва ли не оборачивалась, чтобы проверить, точно ли позади не стоит Кифер. После его сообщения я вообще ни о чем не могла больше думать. Как проклятие: всюду со мной. От мысли признать перед Нестеровым вслух то, что я до сих пор неравнодушна к мужчине, который поступил со мной как последний мудак, аж замутило.

И вообще, с чего вдруг Кифер так поменялся ко мне? То с репетиции выгнал, то на отдельную сольную позвал, да еще партнера толкового подогнал? Он что, намеренно пытается заставить меня поломать голову? Это очередной виток унижения такой? Унижать не унижая.

— Начнем со вчерашней бедовой поддержки, — прозвучало как выстрел.

Каюсь, несмотря на статистику, опыт и прочее, прочее, — я ждала осечки. Потому что так обычно и бывает: в самый ответственный момент на ровном месте все начинает валиться и ломаться. Но нет: прошло весьма чистенько. И со второго раза тоже. Кифер не придирался.

— Держу, не трясись, — отшутился Бехчин, опрокидывая меня в «рыбке».

— Теперь вчерашний кусок, — велел Кифер.

Работать один на один с хореографом совсем не то же самое, что в группе, даже пусть и на сольной репетиции. Я уже позабыла, каково это, когда оттачивают все — от градуса, на который поднимается нога, до положения пальцев рук. На контрасте стало очевидно, сколько разных вещей игнорировалось на кордебалетных репетициях, где больше работы было над рисунком танца, нежели техникой сложных элементов.

Но все, что я перечислила, касалось только Бехчина. На меня Кифер обращал внимания меньше, чем на болтающуюся сбоку побрякушку. В какой-то момент я осознала, что присутствую только для парности. По-моему, за целый час я едва ли удостоилась полдюжины взглядов от Поля Кифера. Ни одного замечания. Вообще.

Миша хмурился и явно чувствовал себя не в своей тарелке. Ему явно было неуютно понимать, что меня позвали для имитации балетного станка, а с каждой минутой это становилось все более очевидно.

На Кифера я больше не смотрела. Практически все силы уходили на то, чтобы держать лицо и делать свою гребаную работу. Как же я жалела, что не начала пить транквилизаторы Нестерова еще вчера! Зря медлила, думая, что эмоциональность может быть в плюс. На что, спрашивается, надеялась?

Во многих машинах сейчас лежит запаска уменьшенного диаметра. Чтобы доехать до сервиса и поставить нормальное колесо. Я — уменьшенная запаска, на которой можно доехать спектакль. Все нормально. Такая у меня нынче роль. Непрестижная, мягко говоря.

Так хотелось с кем-то поговорить о происходящем, с кем-то более умным и понимающим. Но не с Нестеровым, засыпающим меня вопросами, от которых пухнет голова, или — еще не легче! — с Мерхеевым. А больше никто и не знал. Мама… маму я пощадила, выдав ей полуправду. Была анорексия, лечилась, с кем-то встречалась, все прошло: работа — тоже, с трудом устроилась в другую труппу. Узнав о том, что со мной плохо, мама плакала и порывалась прилететь, но одна она бы не смогла, а Рамилю из-за перевода в новую школу нельзя было уезжать. Короче, соврать маме не было сложно. А морально… морально я так завралась, что это уже просто упало дополнением к прошлым нагромождениям лжи.

Теперь было бы здорово спросить ее совета, но не рассказывать же всю подноготную о том, как взрослый мужчина соблазнил совсем глупую девчонку, а теперь вернулся — добивать. Первым, кого это все добьет, будет именно моя мама.

Я еще никогда так не ждала окончания репетиции. Закончив, я даже пуанты не сняла: напялила поверх гетры и рванула прочь. Где-то посреди пути остановилась, достала таблетку и проглотила ее, запив водой. Вовремя. Так как сольная репетиция началась с объявления:

— Меняем партнеров. Бехчин и Мирошева — предположительные главные партии.

Миша и Света. Браво Киферу. Ничего не объясняя, не обещая и не отнимая, он ухитрился подарить мне хоть призрачную, но надежду, а затем забрать ее! И все в рамках одного дня.

Несмотря на то, что внутри что-то надломилось и заплакало, зеркало подсказало, что внешне я осталась точно так же спокойна. Вот ведь странные таблетки! Но спасибо им огромное. За то, что, когда Кифер окинул меня оценивающим взглядом, я преспокойно знакомилась с прошлым партнером Светы. Теперь уже моим, третьим за два дня.

***

Звезды и пестрые ленты на колесе

Мчится по кругу разноцветная карусель

И несет ее время сквозь океаны огня…

Я стою и смотрю как проносятся мимо

города, поезда, лица… все неуловимо

Карусель вращается без меня

@Fleur «Карусель»

— Ты вообще это слышала? — старчески ворчала Эви, сидя за столиком в столовой театра, лениво ковыряясь вилкой в зеленом салате. — Бехчин и Мирошева — главные партии! Кифер говорил, что мы все в гонке за партию, а сам на следующий же день любимчиков выбрал!

— Кифер вообще говорит много такого, чему нельзя верить, — поддакнула я неожиданно для самой себя.

Этот день следовало внести в анналы истории, потому что я впервые заговорила о Кифере с энтузиазмом и не для того, чтобы перевести тему. Кажется, я начинала воспринимать его как своего отстраненного хореографа, который находится на расстоянии пропасти от простой солистки. Никаких визитов в кабинет, обращений на «ты» или раздражающих несвоевременностью флешбэков. Никакой фамильярности. И ведь нужно же было сунуться в его кабинет вчера, огрести по самое не хочу, вдоволь нарефлексироваться и только потом дойти до мысли, что между нами — все. Ничего больше никогда не случится. Да хоть бы и партии. Впрочем, лучше поздно, чем никогда.

— Ты это о чем? — мигом прицепилась к словам Эви.

— О том, как он сказал, что мое место в кордебалете, выбрал в солистки и выгнал с первой же репетиции из-за осечки партнера, на следующий раз позвал пораньше в театр, чтобы я просто побыла подпоркой для Бехчина.

Эви участливо покачала головой и ожидаемо потеряла интерес к выбранной теме. А я флегматично отправила в рот ложку зеленого горошка. Прекрасные таблетки! Никакого интереса к еде. И его отсутствия — тоже.

— Это все заколка, — опять начала нудеть Эви. — Если бы она была у меня, я бы танцевала лучше. Видела? Сегодня я танцевала лучше!

Я закатила глаза. Когда вчера по приезде домой я отдала подруге заколку, она чуть в пляс с ней не пустилась. И расцеловала меня в обе щеки. Ее даже не заинтересовало, как так вышло, что клептоман Глеб отдал вещицу мне, а не Эви. Или зачем вообще решил вернуть такую мелочь. Ведь для обычного человека неприметная, облезлая заколка ничего не значит. Выкинуть и купить новую. Не мог же Глеб знать, что Эви танцевала с ней на выпускном в балетной школе и получила отличные баллы, после чего сделала эту часть своего обмундирования талисманом.

Я не стала говорить, что Света танцует лучше Эви независимо от наличия на той заколки. В глубине души подруга это знала. А еще знала, что все остальные знали тоже. Включая Кифера, Мерхеева и танцовщиков труппы. Свете пора было наверх. Эви — нет. Какая уж там ведущая партия? Просто все мы любим искать себе оправдания — и не пытайтесь оправдываться, отрицая. Так работает надежда. Хорошо, что она у нас есть.

Единственный человек, про которого я не могла делать никаких прогнозов, — я сама. Что я? Кто я? Какая я нынешняя? Если правда, что я потеряла в технике настолько, что годна теперь только для кордебалета, то мне пора на выход. Это даже не самомнение, просто есть люди командные и не командные. Нетрудно догадаться, к какой из этих двух категорий относятся скрытные травмированные анорексички. Доктор Нестеров неспроста отметил то, что мне удалось найти в Москве друзей. Тех, у кого с этим пунктом проблем нет, за такое не хвалят.

— Эв, я не добью тебя, если скажу, что вчера Глеб звал меня на ужин? Мы немного посидели в кафе, но без продолжения.

— И правильно! Не советую, — отмахнулась она. Утрата внимания кавалера мало ее расстроила. Зато заколка всерьез выбила из колеи. Вот как так-то? — Ловить там нечего. На шестерочку по десятибалльной шкале. Хотя, может, кому-то и понравится. Но не твой вариант, нет.

— Что — на шестерочку? — рассеянно переспросила я.

— Секс, Дий, — теперь Эви повернулась ко мне.

— Ты своим оценки ставишь? — не поверила я. — Как в школе?

— А что такого? Глебу, получается, три с плюсом. Вот смотри. — Я весело приподняла брови. — Есть те, кого сразу накрывает, и есть те, кто слишком много думает. Те, кто думает, иногда лучше тех, кого кроет, потому что накрываемые часто скорострелы и вообще ни о чем запариться не успевают. Но те, что слишком много думают, бывают не просто заботливыми, а слишком осторожными. Так вот, Глеб из числа пуганых. Слишком контролирует процесс. На разок, короче.

— А знаешь, кто еще из числа пуганых? Я. И пугаешь меня ты. Регулярно. Такими вот разговорами, непонятными мужиками в квартире и звуками из-за стенки. Если такой вот тип решит тебя придушить в порыве страсти, мы даже не разберем, кричишь ты от ужаса или нет.

Конец ознакомительного фрагмента.