У света и тьмы. Книга первая. Я продал душу дьяволу

Александр Черенов

Герой – наш современник – продаёт душу Дьяволу – по классике: за исполнение желаний на тему собственных фантазий. А как известно, желания чреваты исполнением – и Сатана не упустит такой случай.И вот желания исполнены – и за них надо расплачиваться, независимо от того, благие они или нет. «Pacta sunt servanda»! Сатана выставляет счёт: Князю мира сего безразлично, на какие цели клиент тратит жизнь и душу, которая отныне становится его собственностью…

Глава пятая

Чего больше всего хотят люди: лицемерие отдельных экземпляров — не в счёт? Думаю, что не ошибусь с ответом: денег. Точнее: больших денег. Я — не исключение: в стандартный набор моих грёз входили мысли и на эту тему. Мысли не о финансовом достатке, но о таких суммах, которые можно тратить, не оглядываясь на завтрашний — и даже послезавтрашний — день.

Конечно, не рублём единым жив человек. Согласен: и долларом — тоже. И евро. И фунтом. И швейцарским франком. И прочей конвертируемой валютой. И даже давно не существующим обеспечением: золотом и другими активами. Ибо деньги — это… Это — ДЕНЬГИ! (Все буквы — заглавные!)

Но для нас, эстетов и интеллектуалов, деньги выполняют не только функцию платёжного средства: они — один из фундаментов души. Одна из её опор. Именно благодаря этим маленьким кусочкам волшебной бумаги мы и имеем возможность удивлять мир своим эстетством и интеллектом.

Значит, надобно соответствовать. А какой же я эстет… со старым компьютером? Конечно, можно купить новый. Но ведь это — тысяча долларов! И не «дядиных», а своих?!

Да, как у эстета, у меня высокие духовные запросы. Правда, если Присыпкин у Маяковского мечтал о зеркальном шкафе, то я мечтал о ноутбуке. Ну, как мечтал: хотел приобрести — а тысячи долларов жалко. Мечта на уровне кошелька на дороге: открываешь — а там… Ну, а дальше всё будет хорошо.

Поскольку «кошелёк на дороге не попадался», а свой открыть я так и не решился, пришлось обратиться к мыслям. На тему спонсоров. Может, экспроприировать экспроприаторов? Восстановить справедливость «в натуральной форме»? Неэстетично: какие же мы после этого интеллигенты? «Взять» банк? Тоже, как-то… не очень. Я бы ещё согласился взять — но только «из». Из банка. Разумеется, на безвозмездной основе. Лучше всего — негласно. Но…

Стоп! И вот тут я остановил течение мыслей: выход был найден. Вместе со спонсором. Итак — только заимствование. Безвозмезное. У кого? Да у любого «богатенького» — у кого же ещё? Основание? Сколько угодно! Да, вот, хотя бы книга «Акулы капитализма» из романа «Золотой телёнок». Та самая, которую Остап Бендер презентовал Корейко. Даже не вся книга, а только одна строка в ней: «Все крупные современные состояния нажиты нечестным путём». Вопросы? Какие, ещё вопросы: экспроприируя экспроприатора, я частично восстанавливаю справедливость. Пусть только — в отношении самого себя.

Поскольку я — человек порядочный, непьющий и некрадущий, то универмаги и прочие бутики исключались полностью и сразу.

Следовательно, кроме как в пункт сосредоточения значительных денежных масс, мне и идти было некуда.

Почему так многословно и неконкретно: «Пункт сосредоточения…»? Не проще ли сказать: в банк? Согласен: проще. Только банк я оставлял «на сладкое». Туда надо идти, потренировавшись на объектах помельче. Например, на валютном «обменнике». А что тут такого: дело для меня — новое, неосвоенное. Поднабраться опыта не помешает.

Ровно в полдень я взглянул на часы: был ровно полдень.

— Пора… на работу.

«Обменник» я присмотрел заранее: несколько месяцев тому назад менял там крупную сумму денег. Крупную для меня: цифру называть не буду, а то ещё засмеют… некоторые. Так вот: «обменник» мне сразу понравился. Своей солидностью. Солидностью своих клиентов. Все основания для экспроприации были в наличии. И мысль об этом мелькнула у меня уже тогда. В виде готового решения.

Сейчас мне нужно было лишь освежить в памяти «детали интерьера»: расположение входных дверей, кабинок, окошек, сейфов, наличие и устройство служебного входа. Всё остальное: выход на объект, акт экспроприации и отход — обеспечивала нечистая сила. Согласно условиям договора. Джентльменского соглашения, если быть точным.

«Там!»

Какое, всё-таки, неудобство! Нет, чтобы — как у всех нормальных людей: пожелал — и вот он, предмет желания! Перед тобой! Увы, но грешить следовало только на себя: недоработал в своё время. Перестарался по части оригинальности. Желания исполнялись в точном соответствии «с буквой» и «духом». А чтобы «как у всех нормальных людей», то и желать надо было по-простому. Без «Там!» и прочего. Например: «Хочу сладких груш! Можно — с мёдом».

Но качество перемещения — отменное! Ничего не скажешь: и сам не заметил, как переместился. Только что аккуратно приклеивал слюной волоски к залысине — и вот уже стою в коридоре «для служебного пользования». Дверь служебного входа — за спиной. Дверь в одну из кабинок — прямо перед носом. Значит, сейф — правее. Носа.

А вот — ещё одно неудобство. Хозяин оказывает содействие только в доставке тела, но не в уточнении координат объекта. То есть, «попадание в кол», как говорят ракетчики, вовсе не гарантировано. Очень неудобно. Но опять же: всё — по закону. По договору, то есть. Ведь в пожеланиях о координатах ничего не говорилось: я мечтал только о беспрепятственном «выходе на объект». Мечтал? Получите!

Но что-то же я должен бы сделать сам? Своими руками? Точнее — глазами? Ещё точнее — мозгами? Вот и сделал — а дальше всё пошло, как по маслу. Точнее: как в масло, поскольку рука моя вошла в стену, как нож — в масло. В растительное. Но точно не в масло: не чувствовалось сопротивления. Вообще. Нулевая потеря тепла. Как в сверхтекучей среде — мечте всех физиков и энергетиков.

Порадовал и момент выноса. Как будто я не через стену его совершил, а взял деньги «с парадного крыльца».

«Кюпюры!»

В руках у меня лежали пачки долларов. Стандартного наполнения. По десять тысяч — в каждой. Но радовался я недолго: вдруг стало стыдно. Ужасно стыдно. И не за бесцельно прожитые годы, а за одну лишь минуту. За неверие в собственные силы. За мелкотравчатость. За то, что я размениваюсь на пустяки и, вместо того, чтобы грабануть… тьфу, ты, что я говорю: обслужить банк, залез… зашёл… ну, был занесён в ничтожный «обменник»! Стыд-то, какой! Это я-то, эстет и интеллектуал: нет, чтобы сразу взять миллионы — так позарился на какие-то гроши, недостойные масштабного человека!

С лицом, разъедаемым краской стыда, я немедленно восстановил «статус кво». И даже успел разобрать смену воплей за стеной: с горестных — на изумлённые. Результат моих манипуляций явно не остался незамеченным. Итог: ноль — в карманах, горький осадок — в душе, и ненужное «паблисити»!

«Там!»

Я вернулся домой: сегодня ни о какой работе не могло быть уже и речи. Мы, интеллигенты — настолько ранимая публика, что способны «жевать сопли» даже при полном их отсутствии. Следовало успокоиться, забыть и забыться. И я решил эту триединую задачу — при помощи всего лишь одного средства. Какого? Да коньяка — какого же ещё! Вечной «палочки-выручалочки» интеллигентного «че… ка». «Эликсира жизни», можно сказать.

«В банк! Только — в банк! И только — в государственный, иначе я себя уважать перестану… ну, или не начну…»

Это я думал уже на следующее утро: вечером мне действительно удалось забыться. Всего лишь за одну бутылку! Теперь же во мне воскресли лучшие качества индивидуума: наглость, нахрапистость, эгоизм в степени эгоцентризма, наплевательское отношение к трудностям и их носителям. С качествами воскрес и я. Вот таким можно идти на дело. Даже не так: таким ТОЛЬКО и можно идти на дело!

В мыслях я уже неоднократно «проворачивал» эту операцию, поэтому никаких сюрпризов Хозяин подкинуть мне не мог: желания-то должны исполняться буквально! Я знал об этом банке всё, что следовало знать. Ещё совсем недавно я был частым гостем в этом учреждении. Нет, не в качестве клиента: в качестве друга. Не банка, разумеется: моей подруги, которая имела на меня виды. Напрасные, к слову. Но это было не единственным её достоинством. Куда более значимым для меня являлось то, что она работала начальником отдела. Не помню уже, какого — да это и не важно в контексте решаемой мной задачи.

Статус «женишка» «невесты» — начальницы позволял мне относительно спокойно «определяться по месту». Со временем я научился ориентироваться в лабиринте банковских коридоров и тупиков: какой дурак только его строил?! Тут не только данники Миноса — но и сам Минотавр заблудился бы и сдох от голода!

Единственное, чего я так и не смог выяснить: где точно находится хранилище? Ну, не станешь же пытать «невесту» — а прямо спросить неловко: интеллигентность вкупе с осторожностью. Я узнал лишь то, что, что хранилище располагается где-то у чёрта на куличках. Но координаты означенных куличек выяснить не удалось: чёрт почему-то молчал. Наверно подумал, что таким хитрым способом я хочу нарушить условия договора: «что заказал, то и получил».

Пришлось частично демаскироваться, чтобы узнать, что хранилище — под кассой, а касса… Нет: не «в яйце» и «не в зайце»: у чёрта на куличках. Но теперь я мог посмеяться над чёртом: координаты этих куличек имелись на плане. На плане эвакуации из помещения в случае пожара. «Глубина залегания» меня не волновала: я — не налётчик, не террорист и применять буры, автогены или взрывные устройства не собирался. Мне — хоть метр толщина стен, хоть километр — всё едино. Требовались всего лишь точные координаты: широта и долгота. В таком случае Хозяин вынужден был бы доставить меня по адресу, которого я не мог представить себе визуально.

«Там!»

Я уже открыл рот, чтобы подать команду, но передумал. Сегодня предстояла нестандартная «телепортация»: я ведь так и не узнал место нахождения хранилища. Следовательно, обычный «там!» отменялся: появиться в банке «в лице» я не могу. Увы, но статус «женишка» имел и обратную сторону — а у меня сегодня не было времени на любезности.

Таким образом, предстояла необычная транспортировка: по другому измерению. Не спешите крутить пальцами у висков.

Это — не бред и не фантазия: это — моё желание. То самое, которое должно буквально исполняться Хозяином. Согласитесь, что фантазия и желание «в таком контексте» — это далеко не одно и то же.

Теперь я мог спокойно дать команду — чтобы тут же оказаться… над банком. Точнее: в банке, в одном из его коридоров — только на высоте трёх метров от пола. Почти под самым потолком. И ещё зазор оставался: хорошо, всё-таки, строили при «проклятом сталинизме»!

Я висел… стоял… находился на странной опоре, сквозь которую мог видеть абсолютно всё происходящее внизу — да так ясно, как не увидишь и сквозь стекло. «Почва», что была сейчас подо мной, не имела ни вида, ни формы, ни плотности. Всюду, куда только мог достать мой взгляд, не было ничего. Вообще ничего: в наличии имелась лишь пустота, стопроцентная в своей стерильности и прозрачности.

Ощущение — необычное: как будто стоишь в воздухе. Ладно бы: «висишь» — «плавали, знаем!» — а то ведь именно «стоишь»! Как на земле! И, несмотря на то, что под тобой нет никакой опоры — опора есть! Ну, то есть, ты понимаешь, что она есть… должна быть — иначе бы ты уже пошёл по головам! Ты понимаешь это — но не чувствуешь её! Совсем!

«Где-то подо мной» роились «стада» огромных разномастных мух. Параллельно мне — словно из другого мира.

«Так вот ты какой, цветочек аленький?»

Всюду, куда только доставал глаз, не было ничего. Даже классического тумана из фильмов ужасов. С туманом — всё не так одиноко, особенно если за ним прячется какой-нибудь Фредди Крюгер с набором слесарных инструментов. Но тумана в наличии не имелось. Всё было ясно, светло и прозрачно. Как в залитой галогеном стерильной операционной — только без оборудования, инструментов, окон, дверей и стен. «Без ничего». Куда ни взгляни — стерильная пустота.

Так как здесь глядеть было не на что, я взглянул вниз.

«Ба: да это же — касса! Ну, и точность!»

Сама касса меня не интересовала: мой интерес лежал несколько ниже. В буквальном смысле.

«Вниз!»

Ага: хрен, там! Ни спуститься, ни наклонить «измерение» хоть на градус, чтобы спрыгнуть: зря пыхтел! «Измерение» тянулось строго параллельно объекту. Точнее, его плоскости. Ни о каком «вверх-вниз» даже на градус и речи быть не могло.

«Похоже, этот параллельный мир — всего лишь эквивалент „шапки-невидимки“: залез — и спрятался… Других функций у него нет… „Шапка-невидимка“ — то тоже предоставляет всего лишь одну услугу…»

Оставалось только одно: дать команду «Там!» Правда, я не вполне представлял себе, где это «там», но отправляться на его поиски у меня не было ни времени, ни желания.

Так я думал и в порядке самооправдания — можно было подготовиться и получше — и для предъявления «объективных трудностей». Главный же мой недочёт заключал в том, что ещё Киса Воробьянинов определил словами: «хочется поскорее». Уж очень не терпелось мне стать обладателем миллионов — отсюда и «брачок» в подготовке.

«Там!»

«Это я удачно зашёл!» — мелькнуло у меня в голове: рот был занят изумлением. — «С прибавлением Вас, уважаемый банк!»

И это — не шутка: «детали интерьера» наглядно свидетельствовали о том, что «нашего полку прибыло». Я бы даже сказал точнее: «нашим п`олкам прибыло»! И — совсем недавно. Да и перед кассой не случайно толпился народ «солидной наружности»: сегодня явно обслуживали банки второго уровня, что уже само по себе — уровень!

Хотя и без «свежака» я бы не остался внакладе: в банке всегда имелось в наличии «энное» количество денежных знаков. Это я узнал — «так, между прочим» — у подружки. А поскольку «по сценарию» я могу унести с собой лишь то, что могу унести с собой, то мне вообще не о чем было беспокоиться.

Но «свежее» пополнение, не скрою, бодрило. Насколько я узнал — опять же от подружки — купюры с большим количеством нулей всегда пользуются спросом, уходят быстро и в наличии бывают не всегда. Я готов был взять всё, что мне мог «предложить» банк — но теперь я мог взять только то, что хотел: купюры в пятьсот евро и в пять и десять тысяч рублей. Это сразу даёт приличную сумму и очень удобно в плане транспортировки: в одной пачке купюр номиналом в десять тысяч рублей — миллион! Солидно. Как минимум, солидно звучит. Да и пятьдесят тысяч евро в одной пачке тоже — не «кот начхал», как выразился один киношный интеллигент. Я, интеллигент настоящий, выразился бы иначе — и не на тему кота: «не хрен собачий».

Глаза мои не разбегались. Они «твёрдо знали», на что смотреть. Из всех деталей интерьера меня, как и любого нормального человека, могли заинтересовать только стеллажи с мешками.

«За работу!»

Поскольку «измерение» всё время торчало на одной высоте, и не выказывало ни малейшего намерения изменить своё положение ни на дюйм, ни на градус, пришлось тянуться рукой. Дотянулся. Вытянул — и затянул. В измерение: а где ещё заниматься «бухгалтерией»?

Сумка была «классического наполнения»: сто пачек по сто номиналов в каждой. Купюры — по десять тысяч рублей каждая. То есть, всего на общую сумму в сто миллионов рублей.

«Согласен: беру!»

Что же до валюты, то «растекаться мыслью по древу» не стоило. Да и о харе не мешало подумать: не ровён час, «треснет». От избытка удовольствия. Ибо сказано: «жадность фрайера сгубила».

«Не много ли товару взял, Абдулла?»

Должен заявить со всей ответственностью, как человек, теперь уже бывалый: разместить на себе сто пачек по сто «листов» в каждой — задача нелёгкая. В прямом смысле. Своя ноша, конечно, не тянет — но… тянет — и ещё, как! Я загрузился так, что напоминал собой монструозный гибрид Квазимодо и завсегдатая пивных. Хорошо ещё, что «продержаться» нужно было только до подачи команды «Там!»

И я уже изготовился её дать, как вдруг бронированная дверь медленно, с классическим «страшным» скрипом отошла в сторону — и несколько здоровенных мужиков в банковской униформе, громыхая «трёхэтажным» матом, ворвались в хранилище. Не меньше трёх минут они пальпировали миллиметровые зазоры между бронированной стеной и такими же стеллажами.

— Тут никого нет…

Я аж вздрогнул: звук у моего «телевизора» был так же хорош, как и изображение.

— Но я же ясно видел, как чья-то рука из-за…

«Очевидец» замялся.

–… которая схватила сумку и утащила её… куда-то…

— А сумка? Сумка на месте?

Это подключился третий. Его участие в поисках ограничивалось раздачей указаний и матерков. Начальник, стало быть. Но вопрос был «несколько излишним»: он стоял на сумке. Спрашивать нужно было о содержимом. Точнее — уже не нужно было.

— Комиссию! Живо!

«Е… твою!»

Это я — про себя и о себе.

«Как же я так лопухнулся?!»

Только сейчас я заметил глаз камеры слежения. Маленькой, такой — но это не оправдание. Воистину: «золото ослепляет»!

«Незнайка-очевидец» пулей вылетел в коридор. Вскоре прибыла комиссия — если этот галоп запыхавшихся толстух и толстяков можно считать «прибытием». Составив компанию начальнику на мешке, который я, пижонясь, сбросил «с тучи», комиссия как-то сразу установила, что мешок пуст. Профессионалы — что тут скажешь.

— Составляйте акт, а я звоню в госбезопасность, — подвёл итоги управляющий. — Чертовщина, какая-то…

Пока составляли акт, я успел «смотаться» домой, разгрузиться и вернуться в исходную точку: всегда любил фильмы про шпионов. Ну, там где «наши» — умные, а все остальные — остальные.

Словно оправдывая мои надежды, гэбэшники старались вовсю. Они подпрыгивали и подтягивались, подныривали и пластались, будто и в самом деле намереваясь просочиться в микроскопические зазоры, в которые не всякая блоха пролезла бы. Они так усердно имитировали кипучую деятельность, что я даже пожалел их.

Исчерпав лимит зазоров, «товарищи из управления» оставили «ужимки и прыжки» — и вернулись к просмотру видеозаписи камеры наблюдения. Я тоже «подключился».

— Ну — рука же! — не выдержал один из «оперов». — Рука живого существа! Голову даю на отсечение!

Усекновения не требовалось: «существо» как раз в этот момент в очередной раз материло себя за неосмотрительность.

— Да х… с ней, с рукой!

Управляющий явно предпочитал детективам прозу жизни.

— Куда делись деньги? Сто миллионов рублей — это вам не хрен собачий! (Подобно мне, управляющий был настоящим интеллигентом).

Ответом ему было дружное молчание. «Такие вопросы спрашиваете — прямо неудобно отвечать!» Иных ответов на такие вопросы — заданные с куда больших «высот» и в отношении куда больших сумм — не находится даже в столице. Что уж тут говорить за такую мелочь — пусть даже она и «не хрен собачий»?!