СТАЛИН ЖИВ! Пятьдесят третий… и дальше

Александр Черенов

5 марта 1953 года И. В. Сталин умер в результате то ли убийства, то ли преступной халатности ближайшего окружения: Берии, Хрущёва, Маленкова и «подельников». Но его можно было спасти. А если бы это случилось? Какой была бы история СССР?В этой книге Сталин остаётся в живых: вмешивается счастливый случай в лице одного необычного сотрудника охраны. Здесь почти всё – правда: факты, события, люди… с поправкой и в переложении на выжившего Сталина и за исключением собирательного «счастливого случая».

Глава одиннадцатая

… — Итак, с учётом показаний Деканозова и Маленкова, мы имеем полную картину заговора.

Браилов почтительно склонил голову перед Хозяином, который по-прежнему возлежал на диване, но уже в почти кондиционном состоянии.

— Продолжайте, товарищ Браилов…

Обращение не как к безличному охраннику, а как к человеку, у которого есть даже фамилия, возымело на Семёна Ильича благотворное воздействие — и он «впал в энтузиазм».

— В результате проведённых оперативно-следственных мероприятий мы с генералом Кругловым…

Он сделал почтительный реверанс в сторону министра, стоявшего чуть поодаль от него.

–… пришли к следующим выводам. Первое: заговор организовал Берия, который вовлёк в него Маленкова, Хрущева и чуть позднее Игнатьева. Правда, ни один из них и не сопротивлялся этому «вовлечению». Более того, все трое активно откликнулись на призыв Берии совершить захват власти под предлогом сохранения её преемственности и непрерывности.

— «Преемственности…» — покривил щекой Сталин.

— Текст даётся «в редакции» Деканозова, товарищ Сталин, — также поучаствовал в усмешке Семён Ильич. — Мы пока не имеем показаний Хрущёва. Но показаний Маленкова, Игнатьева, Деканозова, Хрусталёва и некоторых других «ростом поменьше» достаточно для того, чтобы наглядно представить себе масштабы и цели заговора. Как и то, товарищ Сталин, что ни Игнатьев, ни тем более, Хрущёв с Маленковым не являлись «невинными жертвами змея-искусителя». Нами достоверно установлено, что замыслы вынашивались и появились на свет «нормально выношенными». Это исключает версию «жертв искушения».

Сталин молча усмехнулся: он мог оценить неглупую шутку — и даже один только иронический взгляд. А «в редакции» Браилова и то, и другое получилось «нормативно неглупым».

Благожелательная реакция Хозяина позволила Семёну Ильичу «развернуть картину» в традиционном для оперативника «академическом ключе». То есть, в переложении фактов на язык уголовно-процессуального законодательства.

— Это подтверждают и записи Маленкова о персональном составе нового руководства, исполненные им собственноручно, и показания его секретаря Суханова, и обнаруженные во время обыска на квартире Берии планы заговора с их детальной проработкой.

Он замолчал и слегка наклонил голову, как бы передавая эстафету Хозяину. И тот не стал уклоняться.

— Роль Булганина?

Браилов осторожно двинул плечом, чтобы не переусердствовать с выражением мнения.

— Товарищ Сталин, никакой активной роли в подготовке и осуществлении заговора Булганин не играл. «Троица» даже не посвящала его в свои замыслы. Его держали «на скамейке запасных»: вдруг, да и пригодится.

Наткнувшись на благосклонный — конечно, не по адресу Булганина — взгляд Хозяина, Семён Ильич ещё раз позволил себе усмешку.

— Но Николай Александрович, конечно, не дурак: он быстро смекнул, что к чему и без дополнительных инструкций. То-то он так лебезил перед Берией и Хрущёвым, пока Вы тут «умирали»!

Увидев знаменитый сталинский прищур, Браилов мгновенно подобрался: Хозяин уже «выходил на вывод» и надо было его опередить. Потому, что этот вывод обещал Булганину другой, и единственный: «вывод в расход». Под руководством «выводящего».

— Но, ещё раз хочу повторить, товарищ Сталин: непосредственного участия в заговоре Булганин не принимал. Это установлено достоверно. То есть, никакого «домината», никакого «тетрарха», никакого «императора номер четыре».

Хозяину не требовалось расшифровки намёка: с историей Древнего Рима он был знаком не только в аспекте «классово правильного» восстания Спартака.

— Думаю, что в процессе дальнейшего расследования дела это только подтвердится. Если Булганина за что и следует осуждать, так за бесхарактерность и беспринципность. Увидев, как «проявился» Берия, да ещё «на безальтернативной основе», он сразу же «записался в банду».

Хозяин смежил веки: принято. Семён Ильич мог перевести дух — и не от продолжительного монолога: решение «персонального вопроса» Булганина, как минимум, откладывалось. Переведя дух, он сделал шаг назад — для того, чтобы Круглов сделал шаг вперёд. Браилов вовремя понял, что министр «застоялся в тени». Сейчас тактически выгодно было дать товарищу «приобщиться к отчёту о подвиге». В будущем это могло пойти на благо, и не только стране, но и отношениям с руководством. А польза от отношений с руководством — это часть общей пользы. Пользы в широком смысле: на благо всей страны. Так как, «ты, я, он, она — вместе целая страна»!

И Круглов не задержался «в строю».

— Все участники заговора — из числа установленных на текущий момент — арестованы. Доказано, что лица, намеченные Берией к «выдвижению», были в курсе планов «благодетеля». Но непосредственно к заговору отношения никто из них не имел. Разумеется, если не считать недонесения о достоверно известном преступлении.

«Обложив флажками» «рабочий материал» — к видимому удовольствию Хозяина — Круглов повернул голову в сторону маршала Жукова. Жуков эстафету принял: сделал шаг вперёд.

— Войска Московского военного округа, товарищ Сталин, в кратчайшие сроки выдвинулись на исходные рубежи атаки и нейтрализовали возможные действия корпуса внутренних войск имени…

Он запнулся, но всё-таки, откашлявшись, мужественно закончил:

…маршала Берии. Командный состав корпуса и его дивизий задержан до уточнения заслуг каждого. Полк внутренних войск, с благословения генерал-полковника Артемьева расквартировавшийся в Лефортовских казармах, разоружён и выведен за черту города. Командир полка, начальник штаба и командиры батальонов остались «квартировать» в Лефортове, но уже не в казармах и на других условиях. Также до выяснения обстоятельств. Считаю необходимым отметить деятельное участие в операции генерал-полковника Москаленко.

Отрапортовав, Жуков звучно двинул каблуками сапог. Многолетняя опала научила его не только Уставу, но и здравому смыслу — по линии непомерной гордыни.

— Где Артемьев?

Жуков тут же отработал заместителем Верховного: облёкся доверием и сдвинул брови.

— Задержан, товарищ Сталин. Но содержится отдельно от остальных, под домашним арестом. Не думаю, что он причастен напрямую. Проявил слабоволие — да! Беспринципность — да! Струсил — да! Но душу за Берию он не заложил, в этом я убеждён на все «сто»!

— «Душу»…

Сталин болезненно поморщился.

— А Вы уверены, что она у него есть?

Жуков растерялся: вопросы религии, как и философии, были не по его «ведомству». Своей растерянностью он тут же поделился с Браиловым. А что: не слава — не жалко.

«Бросать маршала под танк» — даже в профилактических целях — Семён Ильич не захотел, и сделал решительный шаг вперёд. Вроде, как на пулемётную амбразуру. Не в бессмертие конечно, но «всё, таки»…

— Согласен с маршалом Жуковым, товарищ Сталин, — «грудью упал» он «на амбразуру дота». — Никаких данных о причастности генерал-полковника Артемьева к заговору нет и вряд ли они появятся. Что же до души генерал-полковника, то она у него есть, и в целом — здоровая.

— Это как? — немножко подобрел Сталин.

— Наша душа: советская. Не из церкви.

Характеристика явно пришлась Хозяину по душе и он прибавил в снисходительности к «потенциальному объекту». Это позволило Браилову перейти к реабилитирующим основаниям «земного порядка».

— Конечно, товарищ Сталин, он виноват, но вина его заключается лишь в том…

Браилов замялся, подбирая наиболее точное определение. Да и как иначе: момент — ответственный. Ведь это определение Хозяин наверняка положит «в основание будущего приговора», как его не назови: «оргвывод», «приказ» или что иное.

— Надеюсь, не в том, «что хочется мне кушать»? — с усмешкой подсказал Сталин. Реакция Хозяина оказала благотворное влияние на мыслительный процесс Семёна Ильича: пришлось оперативно мобилизоваться.

— Никак нет, товарищ Сталин: в том, что подробно и объективно уже обрисовал маршал Жуков. Артемьев смалодушничал, не осмелился возразить Берии — и пропустил в Москву полк внутренних войск. Возможно, что, развивайся события и дальше по сценарию Берии, он пропустил бы и дивизию из корпуса имени «маршала Лаврентия Палыча».

Браилов мужественно «не потерял мужества» от прямого взгляда Хозяина. И Сталину это понравилось: он не терпел, когда его собеседники «увиливали» глазами или языком.

— Артемьева, конечно же, надо наказать, товарищ Сталин. Но в одну компанию с Маленковым, Хрущёвым и Игнатьевым его зачислять не стоит.

Прикрыв глаза веками, Сталин задумался. Не исключено, что он определялся в этот момент с количеством фигурантов будущего процесса: не окажется ли их мало? Наконец, он тихо «приговорил»:

— Отпустите его. И предложите сегодня же написать рапорт с просьбой об увольнении из армии по состоянию здоровья. И сегодня же приказом уволить его без права ношения формы. Звание и награды сохранить: он их заслужил… в своё время… Какой дурак…

Вероятно, в этот момент Иосиф Виссарионович вспомнил Артемьева «образца сорок первого» и тот знаменитый парад седьмого ноября. Ведь именно Артемьев командовал войсками, которые прямо с парада уходили на фронт, под Волоколамск. Скорее всего, именно этим и было вызвано такое лёгкое наказание для генерала: подумаешь, штатский костюм — вместо мундира. Любой другой на его месте радовался бы даже такой крайности, какую баснописец определил словами «… и голым в Африку пущу!». А тут — какая-никакая, одежда!

Покончив с вопросом — благо, что не с человеком — Хозяин покосился в сторону Жукова.

— Кремль?

Словно недоумевая по поводу вопроса, тот слегка пожал плечами, но тут же поправился: «за отмазку» пожатие в глазах Хозяина никогда «не канало».

— Мы действительно планировали окружить Кремль частями войск Московского военного округа. Но потом, изучив оперативную обстановку, мы с генералом Москаленко решили этого не делать, чтобы не давать лишнего повода москвичам и гостям столицы, в том числе, и «оттуда».

Жуков движением бровей показал, откуда это «оттуда».

— Разумно, — «амнистировал» Хозяин.

Вдохновлённый «надлежащей» реакцией, Георгий Константинович верноподданно закончил в формате «кашу маслом…»:

— Но войска округа, товарищ Сталин, в любой момент готовы выполнить свой долг!

Закончив доклад, маршал энергично боднул лысеющей головой и «вернулся в строй». Теперь все трое — Браилов, Круглов и Жуков — стояли на одной линии, как на параде.

Некоторое время Сталин молчал: собирался с мыслями. Или собирал мысли. Наконец, собрался. Или собрал.

— Что будем делать с пленумом?

Удивлённо оттопырив губы, Жуков посмотрел на Круглова: и политика была не по его «ведомству». Разве что, в плане работы с товарищами. Точнее, по товарищам. Силами вверенных ему частей. Заполучив недоумевающий взгляд маршала, Круглов тут же переадресовал его Браилову. В мастерстве уклонения от «лишнего груза» он нисколько не уступал маршалу.

Поняв, что ни маршал, ни генерал отвечать — ни на вопрос, ни «в более широком смысле» — не рвутся, Семён Ильич вынужденно «рванул тельняшку»:

— Мы уже прорабатывали этот вопрос, товарищ Сталин.

Подобной формулировкой он волей-неволей «подпряг» к ответу и Жукова, и Круглова. К ответу и ответственности. И, как люди неглупые и опытные, те напряглись в ожидании продолжения. По пути они немножко «разочаровались» в Браилове: товарищ «обвязал гранатами» не только себя.

Нетактично поступил товарищ — в смысле такта, а не тактики, конечно.

Удовлетворённый реакцией коллег, Семён Ильич продолжил «вовлекать и охватывать» их уже более активно:

— И мы пришли к заключению, товарищ Сталин, что сделать вид, будто ничего не произошло, уже не удастся.

Как «непосредственным участникам проработки вопроса», Жукову и Круглову пришлось живо заинтересоваться результатом своей деятельности. Хозяин составил им компанию. Словно «подчёркивая момент и значимость», Браилов решительно выкатил грудь.

— Мы считаем, что Пленум должен состояться — ну, так, словно это мы сами инициировали его созыв.

Круглов, прежде Жукова «сориентировавшийся в обстановке», возбуждённо блеснул глазами. Ему явно понравилось и то, как он «участвовал» в обсуждении этого вопроса, и то, к каким выводам он в результате этого «пришёл». Но пока он «блистал глазами», Хозяин оказался первым «у языка»:

— Правильно, товарищ Браилов. Негоже нам уподобляться страусу, прячущему голову в песок. Вы правы: мы созвали Пленум — мы его и проведём. Для того чтобы разоблачить преступные действия банды Берии-Маленкова-Хрущёва-Игнатьева.

Сталин и в болезни остался верен себе: продумал не только «повестку дня», но и «ярлыки».

— Только… я не чувствую в себе сил выступить с докладом…

Словно иллюстрируя текст, он попытался оторвать головуот подушки, но отрыв не состоялся.

— О каком докладе Вы говорите, товарищ Сталин?! — своевременно возмутился Браилов. — По медицинским показаниям, Вам нельзя даже присутствовать на Пленуме! Мы должны поберечь товарища Сталина для страны и народа, а товарищ Сталин должен помочь нам в этом!

Краем глаза Браилов заметил, как Жуков побелел от зависти: его опередили с верноподданным текстом, да ещё, с каким! Столько очков перешло в актив Браилова: это было заметно по одобрительному взгляду Хозяина, которым тот прореагировал на этот де-факто панегирик.

Одобрение Хозяина позволило Семёну Ильичу перейти к персоналиям.

— Политический доклад о причинах и сущности заговора сделает товарищ Молотов. Он все эти дни неотрывно находился здесь, даже не будучи «полуофициально» дежурным.

Заметив, как Сталин недовольно скривился, Семён Ильич тут же «ринулся» на Хозяина «с доводами наперевес».

— Мы все…

Он обвёл взглядом окружавших его Жукова им Круглова, словно призывая тех в «компаньоны», от чего последние, к чести их, не стали уклоняться.

–… знаем о Вашем, товарищ Сталин, отношении к некоторым… скажем так… не совсем благовидным…

Хозяин иронически хмыкнул, словно оценивая то, как дипломатично Браилов определил их с Молотовым разногласия.

–… поступкам товарища Молотова, — мужественно игнорировал «высочайший хмык» Семён Ильич. — Но, безусловно соглашаясь с Вашими оценками, товарищ Сталин, мы хотели бы отметить, вот что. Молотов, один из немногих — вместе с Кагановичем, Андреевым, Пономаренко и несколькими товарищами рангом пониже — кто действительно скорбел в связи с возможностью утраты Вас для партии, страны и народа!

Даже понимая, что нельзя сейчас чересчур энергично давать чувство, дабы не волновать Хозяина, Браилов не смог удержаться «в рамках» и слегка повысил голос. Потому, что, как можно не давать, если нужно давить и даже подавлять! Оппозиционные настроения Хозяина, то есть.

— Один из немногих, товарищ Сталин! Товарищ Молотов никогда не посягал на место или авторитет великого Сталина, и в этом его никто не посмеет упрекнуть! Более преданного соратника у Вас нет!

Сталин нахмурил лоб — так, словно забарабанил пальцами по столешнице. Не дождавшись ответа, Браилов энергично продолжил.

— И потом, товарищ Сталин, кому, как не Молотову, Вашей правой руке на протяжении десятилетий, можно доверить такой доклад?

Браилов «перезарядил ствол — и сделал контрольный выстрел»:

— Иначе нас не поймут — ни здесь, ни «там»…

Семён Ильич не зря «дёргал затвор»: последний довод оказался решающим. Сталин, вздохнул и смежил веки:

— Согласен…

— А доклад о результатах оперативно-следственной работы сделает вновь назначенный министр государственной безопасности.

И Браилов покосился в сторону Круглова. Реакция Сергея Никифоровича его вполне удовлетворила: генерал ничем не выказал своего неудовольствия в связи с его «вовлечением и подтягиванием». Да и с чего бы ему это было делать: ведь доклад на Пленуме, да ещё в такой обстановке, это не только знак признания авторитета, но и перспективы рывка «наверх»! Этот Пленум — не какая-нибудь рутина, а трамплин!

На этот раз Сталин не раздумывал с одобрением кандидатуры. Похоже, он уже оценил роль Круглова в событиях последних дней. Даже в большей мере, не роль, а степень надёжности и личной преданности. В условиях «форс-мажора» последнее обстоятельство — первейшее по значимости.

— И ещё…

Браилов сделал многозначительную паузу. «Аудитория» мгновенно «призвалась к вниманию».

— Нам ни в коем случае нельзя скрывать чрезвычайного характера Пленума! Более того, мы сами должны подчеркнуть его! Это тем более важно, что на Пленуме будут сторонники Берии, которые первыми откликнулись на его зов. Наверняка они ждут иной повестки дня, чем та, которую мы намерены предложить их вниманию. Как минимум, на Пленуме: другую им предложат уже на Лубянке.

Хозяин разволновался, и явно не по причине «изменений в повестке»: «круг друзей», оказывается, не ограничивался одним Лаврентием! Пришлось Браилову вновь «стать врачом» — на этот раз психотерапевтом. Успокаивая Хозяина, он положил руку на его плечо. На плечо вождя! Увидев это, Жуков и Круглов буквально опешили от такой неслыханной фамильярности. Этот момент вознёс Семёна Ильича в их глазах больше, чем все предшествующие, вместе взятые. То, что роняло его в их глазах, а именно: всего лишь майорские погоны и нежелание солировать «в лёжке под танком», сейчас даже как-то забылось. На время.

— Всё в порядке, товарищ Сталин: мы их уже вычислили. Практически всех. Сейчас заканчиваем «отработку» последних кандидатур.

Сталин с видимым облегчением откинулся на подушки: враг не прошёл.

— Что же касается задержанных и арестованных…

Семён Ильич в раздумье пожевал губами.

–.. думаю, что всех их необходимо содержать — пока, во всяком случае — там же, где они и содержатся в настоящее время: на гауптвахте штаба Московского округа ПВО. Никто из тех, кому не положено знать об этом, об этом не знает, и пусть не знает и дальше. Несмотря на то, что следственный изолятор МГБ в Лефортове уже очищен как от контингента, так и от старого персонала, думаю, лучше будет сохранить «статус-кво».

Сталин движением век «санкционировал» меру.

— Что же касается сподвижников Лаврентия Палыча, — усмехнулся Браилов, — то мы с генерал-лейтенантом Кругловым…

Он специально не стал называть Круглова по имени-отчеству, дабы лишний раз не «травмировать» Хозяина. Сталин всегда бдительно относился к «неформальным» отношениям «коллег», и по этой причине мог додумать, чёрт знает, что. Чаще всего — то, чего и в помине не было.

–… уже предприняли ряд шагов в этом направлении. Так, часть лиц, намеченных Лаврентием Палычем на замещение совсем не вакантных должностей даже в реформированном МВД, уже нами «обслужена». Другая часть «кандидатов» «подвергается обслуживанию» в настоящее время.

Он наклонился к Хозяину, теперь, кажется, вполне удовлетворённому разъяснением и характером отношений с генералом Кругловым: отношения были «правильные».

— Товарищ Сталин, после анализа добытой информации мы с генералом Кругловым пришли к заключению о необходимости «подключения к заговору» близкого сотрудника Берии генерал-полковника Серова и нынешнего «госконтролёра», а в недалёком прошлом министра госбезопасности генерала армии Меркулова. Нами установлено, что оба они неоднократно за последнее время вступали в контакт с Берией. Причём, Меркулов сам навязывался Берии, намекая на руководящую должность в системе правоохранительных органов. А Серов неоднократно за последние два дня пытался выяснить у нас о судьбе Берии — хотя какое ему должно быть до этого дело: никто не давал ему таких полномочий! Тем более что Берия по своей последней должности кураторских функций в отношении органов внутренних дел и госбезопасности не осуществлял!

Внимательно выслушав доклад, он же запрос о санкции на арест «новой партии врагов народа», Сталин молча прикрыл глаза веками. Санкционировал, то есть. В этом отношении он не мог согласиться с безответственным заявлением одного гуманиста, который полагал лучшим отпустить десять виновных, чем посадить одного невиновного.

Все трое — Браилов, Жуков и Круглов — мягко сдвинули каблуки, и оставили Хозяина на попечение врачей: «труба звала». В том числе, и та «одна вторая» из выражения «дело — труба». Для заговорщиков…