Одиночка в толпе «часов пик», или Я иду убивать

Александр Черенов

Эта книга – психологический детектив. Герой устраняет зло классическим способом: посредством устранения его носителей. Объекты его работы – современные «хозяева жизни» и их обслуживающий персонал (продажные чиновники, «их» полиция и т.д.). Они – препятствие на пути человека к человеческой жизни, и поэтому герой прибегает к крайним методам «перевоспитания». Избавиться от тех, кто каждый день избавляется от тысяч других – может, это единственно верный способ установить на Земле «царствие Божие»?!

Глава пятая

«Ищут пожарные, ищет милиция…», как писал один товарищ. Люди моих лет помнят, чем заканчивались эти поиски и эти строки: «Ищут везде — и не могут найти…». Этот стихотворный рапорт о поисках касался неизвестного героя. Я с полным основанием могу отнести его и к себе. И не с одним основанием: со многими. Во-первых, меня тоже ищут. Во-вторых — именно милиция. В-третьих, ищут за совершение героического поступка в количестве трёх на семь единиц. Неважно, что героического — только в моём понимании. В-четвёртых, ищут меня — и не могут найти.

И не потому, что плохо ищут: потому, что я помогаю меня не найти. Ведь, если героя стихотворения искали, пусть и по скудным, но всё же приметам: типовая наружность, типовые штаны, то в моём случае у сыщиков и этого нет. Ну, вот, не предоставил я ничего в их распоряжение.

Поэтому мне доставляет безусловное эстетическое удовольствие заслушивать по телевизору жалобные просьбы милиции об оказании ей содействия в поисках неизвестного злоумышленника. Из этого «плача Ярославны» нетрудно сделать вывод, который до меня уже сделали не единожды: «неизвестный старался остаться незамеченным — и это ему удалось». Стенания милиционеров — лишний довод «за». Это укрепляет и поднимает, но, в тоже время, и не позволяет.

В порядке очерёдности: веру в себя, настроение, потери бдительности. Да, есть подвижки: ничего не движется. Насколько я понимаю, мои оппоненты поняли то, что и должны были понять: ничего. Они решили то, что им, сегодняшним, и надлежит решить: это — дело рук неизвестных хулиганов. Принять хулиганов за грабителей и разбойников им не позволяет тот факт, что «жертвы нападения неизвестных» остались «при своих интересах». За исключением одного: жизни.

С чувством глубокого удовлетворения я узнаю, что мне удалось отвести подозрения от места жительства. Оппоненты явно начинают «растекаться мыслью по древу». А, «растекаясь», они никак не могут «потечь» в одном направлении. Нет, конечно, версий — как у того Маяковского «планов»: «громадьё». Но все они — от отчаяния и для бумаги. Правда, однажды мелькает очень даже нездоровая — потому что здоровая — мысль: «А вдруг к этому делу приложил руки мститель?»

Я уже начинаю волноваться — и не только за судьбу мысли, но и за свою собственную — как тут же получаю возможность успокоиться. Мысль товарища быстро вяжут по рукам и ногам одним-единственным контрвопросом: «Этот мститель — что-то вроде Фигаро: и здесь, и там?!». И товарищ «плывёт». Вначале он пытается возвести существительное «мститель» в достоинство множественного числа, а затем, не дожидаясь «третьего петуха» на свою задницу, мужественно капитулирует. Предложение, как идущее не в ногу с общим мнением, предаётся забвению.

По этой причине воцаряется единомыслие: это — совокупность не связанных между собой разрозненных действиях хулиганов, своих для каждого района. Туда и обращается взор «звёзд» областного ГУВД. Туда, куда я обращаю их взор.

Я спокоен: всё идёт по плану. Из окна я уже который день не наблюдаю ни одного автоприватизатора пешеходной дорожки. Знакомые бизнесмены — «те ещё» негодяи! — охвачены, если не ужасом, то думами о жизни и о себе. В воздухе пахнет осенью и умиротворяющим покоем.

Я не заявляю авторских прав на запах осени, но умиротворение — моё производство. Радует и отношение «пипла». Он реагирует адекватно: «бурными аплодисментами, переходящими в овации». Пусть даже — только в глазах. А всё — потому, что «любовь с хозяевами» у нас — взаимная. До гроба, в который одна сторона пытается загнать другую. Ну, как это и полагается в демократии на русский лад.

Негласное одобрение «пипла» ни к чему меня не обязывает — и в то же время обязывает. И пусть я не есть «сознательный борец за дело… и прочее», но ведь «я не могу иначе». Поэтому за «тыл» я спокоен… после того, как сам его организую: «пипл» — он и есть «пипл». «На „пипл“ надейся — а сам не плошай!». Да и надейся лишь на то, что он тебя не сдаст. А ведь может: «пипл» — он и есть «пипл»! Поэтому я не за него: я — за себя! И не «от имени и по поручению» — а потому, что «кто, если не я?!»

Тогда: почему «обязывает»? Честно говоря, сам не знаю. У меня — лишь одно умное объяснение: потому что — дурак. Не был бы дурак — ничего бы меня не обязывало. Я ведь не подписывался на обязательства. Я — по велению души, а не по разнарядке. А в деле оптимизации такого объекта это соображение — главнейшее. На это дело надо идти не как на разгрузку вагонов, а порхая вместе с душой! Потому что всю душу надо вкладывать в это дело — и не только свою! На такое дело никто тебя не может призвать: только ты сам! Вот, я сам себя и призвал. А под такой призыв вполне может проскочить и ощущение того, что доверие обязывает. В значении: окрыляет! Не как строка из договора о найме — как моральный стимул! Другого объяснения я не нахожу. Да и некогда мне его искать: работа стоит. И, ладно бы, просто стоит: ждёт! Можно сказать: заждалась уже!

Как следствие, «выхожу один я на дорогу… волоча натруженный колун». Вот тут уже впору сказать: «планов громадьё». Это — к вопросу, на который я уже дал ответ. О приоритете интересов. Так, вот: в своей работе я не замыкаюсь на нарушителях ПДД из числа «гражданских» подонков. В моём ассортименте — целых три объекта предпочтения: «органы», бизнесмены, чиновничество. Все — с аттестацией «подлый» в соответствующем лице. Не я зачислил их в клиенты: они сами. Поэтому «обратной дороги нет». Для обеих сторон: мне — «на ны», им — в последний путь.

Конечно, в таком деле одной визуальной информацией не обойтись. Ну, так ведь сам и виноват: нечего было превращаться «немножко в общественника». Поэтому я «расширяю круг осведомителей».

Дополнительные характеристики я собираю из открытых источников: газеты, Интернет, слухи, мнения коллег. Коллеги обычно — самые принципиальные: не щадят не столько себя, сколько друг друга. И не на работе: вне её. Поэтому их информации можно доверять, если не на «все сто», то на девяносто «с хвостиком». Зависть к преуспеянию другого — самый надёжный ключ для открывания ртов и душ. От меня требуется всего лишь «сдвинуть камешек» — и лавина разоблачений сметёт «незапятнанный образ беззаветного труженика дивана и кресла».

Откуда у меня такие возможности? Так ведь я сам — «немножко оттуда». «Были когда-то и мы рысаками». Я сам был в Системе — это Система меня отторгла. Потому что чуть раньше я отторг Систему. Такое не прощается — и я не был прощён. Я ушёл — да чуть-чуть остался. Остался немногими корешками в лице отдельных «корешей». Уходя, я не имел на них никаких видов, но они «сберегли себя». Как источник информации. Вначале я потреблял её вместе с закуской под очередные «сто грамм». Но, когда я «встал на тропу войны», поддержание разговора с моей стороны носило уже целенаправленный характер. В конце концов, я стал обладателем такого количества «дворцовых тайн», что даже после просеивания сквозь частое сито их хватит на несколько приговоров.

Но судьи могут быть спокойны за свою отсутствующую совесть: «я не хочу тревожить вас ничем». Решение проблемы моих клиентов — моя проблема. И я решаю её в присущем мне стиле: оперативно и исключительно хирургическим способом.

Так, что, насчёт беспокойства я могу не беспокоиться: фронт работы у меня — широкий. Но начинаю я с того, что… продолжаю. В том же ключе и в том же духе: иду по души нарушителей ПДД. На этот раз — из числа тех, кому по должности положено решительно пресекать нарушения. Но поскольку они не в силах пресечь, ибо нарушители суть, я прихожу им на помощь. Как доброволец. Как никем не уполномоченный общественник.

«Недолго музыка играла». А заодно и «свято место пусто не бывает». В буквальном смысле: недавно зачищенное от «крутых» нарушителей, место под моим окном ещё более энергично обживают господа из местного ГУВД.

К несчастью, мне не везёт с местом жительства: я соседствую с местными правоохранителями. Но до моего места жительства им дела — лишь до места стоянки. Увы: они считают себя «хозяевами жизни» в ещё большей степени, чем обладатели «крутых тачек». Да они и сами — обладатели. И именно «крутых тачек». При зарплате на кусок хлеба и пару штанов.

Почему никто из «высоких краснобаев» не выглянет хотя бы в окно? Почему никто не скользнёт глазом по этому дефиле иномарок? Почему никто не задастся вопросом: «Скажи, товарищ, ведь недаром…»? Меня давно уже не занимает эта «почемучка». Ведь на все вопросы — один ответ: тот, кто должен спрашивать — «из того же лукошка»! А за спрос можно получить и контрдовод: «Скажи, кто я — скажу, кто ты!». И получить его исключительно по шее, а также более ощутимым местам.

Поэтому, эти вопросы я замещаю другим, более актуальным: «Значит, нам — туда дорога?» Я не сразу прихожу — и не к товарищам: к мысли. Я ведь — не «борец за идею». Мой принцип: «Ты не трогаешь меня — я не трогаю тебя». Для того чтобы случилось то, что случилось, количество должно перейти в качество. Количество душевных мук — в качество решимости. И однажды это случается. Как и положено — случайно. Опять же — на почве автомобиля и ПДД. Когда на своих иномарках «блюстители» разгоняли мирно идущих на отведённой им улице пешеходов. Случайность — частный случай закономерности. И, если под впечатлением увиденного киношный Деточкин сказал: «И тогда я решил: «Продавать!», то я решил, хоть и тоже в одном слове, но ещё резче: «Удалять!»

Мой личный момент — не детонатор к общественному. Один всего лишь наслаивается на другой. Но тут никто никому — не довесок. Так иногда случается, что личное и «другое» идут не только параллельными курсами, но и одной дорогой. Идут как в моих мозгах, так и вне их. Ещё раз: я — не мститель. Обычно — не мститель. В основном: не всегда это у меня получается. Иногда «выхожу из образа» и с трудом возвращаюсь в него. С трудом над клиентами «не из списка». Но, если я временами и мститель «не за себя», то таковой я лишь «за компанию». Потому что я — «от имени и по поручению себя». Хотя не скрою: ощущение всеобщей несправедливости, конкретизированное личными впечатлениями и «материалами дела», тоже участвует в подвижках. Подвигает меня к делу. Точнее: на дело. Поэтому иногда я могу сказать о себе: именно этот классический набор «на труд и на подвиги нас вдохновил».

Очередное лирическое отступление — к тому, чтобы были понятны мои «движители», «исторические корни» и та самая «руководящая и направляющая». Нет, она — «та самая» — не подталкивает меня в спину и не волочит за шиворот. Она лишь помогает мне не сделать ошибку в выборе цели. Цель обязана быть достойной. Достойной участи моего клиента. Мой «внутренний кормчий» лишь наставляет меня на путь истины. И я уже не могу идти другим маршрутом:

«Где истина? Над истиной — туман,

Она живёт меж змей и пепла в склепе,

Но я иду за ней и освещаю

Ей путь своим дрожащим фонарём» (Эдит Сёдергран).

Недаром сказал уже другой товарищ: «Дело — не в дорогах, которые мы выбираем. Дело — в том, что внутри нас заставляет выбирать дорогу». И как это ни «высоко», меня «заставило» — и вот, я освещаю путь истине. Отчасти, конечно, и не всегда буквально. Потому что «освещаю» я, «прореживая, пропалывая и удаляя». Кого? Сорный элемент, естественно: нуворишей всех мастей и их защитников от народа. Тех самых правоохранителей, которых охраняют исключительно права имущих. И тех «слуг народа», которые поменялись с ним ролями, предав забвению принцип монтёра Мечникова: «согласие есть продукт при полном непротивлении сторон». Ибо не было такого согласия.

Вот поэтому я вновь иду на дело. Не сам иду: ведут. Не чувство долга: неправедные дела неправедных. Это они не дают не только остаться в стороне: хотя бы постоять! Отсюда — «И вечный бой! Покой нам только снится!». Ну, а моим клиентам, надеюсь, если и снится покой — то лишь в страшных снах. Хоть до кого-нибудь из них должно же дойти, что «по делам вашим судимы будете»! Что «от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут»! Вот я и иду — по души и по головам. Увы, но иной дороги к справедливости нет. Как минимум — «в нашей буче».

Боюсь оказаться назойливым, но не я выбрал путь: он выбрал меня. А «товарищи» помогли ему не ошибиться с выбором. Хотя, знай они, чем и кем это закончится, уж, не пожалели бы сил на ошибку. Ведь они помогли этому пути выбрать не только меня, но и себя. Меня — как судью и палача, себя — как подсудимых и осуждённых. И не как жертв: как объектов заслуженного возмездия. Поэтому: «да свершится правосудие!» Ибо свершиться оно может только вне стен «дворцов правосудия»: там оно, пусть и по праву — но неправедное…

Итак, я иду на дело. Опять — по ситуации. Опять — экспромт. Вот оно — очередное доказательство моего личностного подхода к вопросу! «Гражданин» во мне «отдыхает» — хотя я пашу за него и на него, как ниггер! Работа — внеплановая, но безотлагательная: накипело так, что крышку срывает! Больше всего «достаёт» тот факт, что преступают те, кому надлежит пресекать. Я ещё могу понять «Quod licet Jovi, non licet Bovi»: «Что дозволено Юпитеру — не дозволено быку!» Но где тут хотя бы один «Юпитер»?! Кругом — сплошные «быки», и, я бы даже сказал: «бычары»!

«Не по чину берёшь»! — как справедливо заметил Городничий у Гоголя. «Берущих по чину» я бы тоже отработал, да руки коротки. А, вот, у них — длинные: меня достанут и из-под земли. Потому что «высоко сижу — на тебя гляжу!». Отсюда и мне — задача: «Рубить сук по плечу!» Вот я их и рублю — сук, которые мне — по плечу! А других пусть рубят товарищи с более широкими плечами — «по линии более широких возможностей». С меня и наличного объёма — хоть в книгу рекордов Гиннеса!

Сегодня — настоящее дефиле «крутых» иномарок. Для «крутых» «мусоров». Так беззаветно служат они народу, что дослужились до «лексуса», а то и по два на нос! Это — не считая элитных квартир, дач, обстановки и «элитных» же счетов «закрытого типа»! «Кому много вверено — тому и много дано!» А, если не дано, то взято! Наши «правоблюстители» — доки по части истолкования в свою пользу. И не только законов человеческих, но и Божеских! Ещё «очко» в их «дебет». С таким «лицевым счётом» грех — не взять на себя грех! Потому как, хоть на себя — но и за Бога!

Но попотеть сегодня придётся. И куда больше, чем тем пешеходам, часть которых сочетает бег по пересечённой местности с бегом с препятствиями, а другая следует установке «от греха — подальше». То есть, отступает на исходные рубежи для совершения обходного маневра в надежде избежать встречи с «защитниками». А, вот, «мы пойдём другим путём». Это для них кратчайшее расстояние — кривая. Я же храню верность «золотой классике»: «прикладываю линейку».

То, что народ дематериализовался — даже хорошо: мне не требуется и сочувственных взглядов. Лучшая помощь со стороны — её отсутствие. Потому что «во многой мудрости — много печали…». Или, как говорил всё тот же Городничий: «Иногда много ума — хуже, чем если бы его вовсе не было!». Товарищи случайные прохожие избавляют себя от греха встречи со мной, а меня — от греха встречи с ними. Пусть и не сами избавляют, а благодаря «хозяевам жизни», не позволившим им стать даже случайными прохожими. А уже это помогает им не стать «жертвами несчастного случая»: верный классике, я не оставляю свидетелей. И это уже — не моя вина, а их: всегда надо оказываться в том времени, и в том месте. Но и эту заслугу «доблестным» стражам я засчитываю не в актив, а в пассив. Ведь доброе дело они совершили по пути к злому. Даже не так: добро оказалось лишь побочным продуктом зла. «Отходом производства».

Я приступаю к рекогносцировке. Не все машины обитаемы. Часть автовладельцев успела рассредоточиться в коридорах роскошного здания ГУВД, некогда являвшегося храмом науки. Во времена «тоталитаризма» здесь благоденствовал НИИ каких-то точных наук. Но с «торжеством демократии» наук не стало — и надобность в храмах для поклонения им отпала. Да и об удобствах «защитников от народа» тоже надо было подумать! Ведь новых хозяев жизни наука от народа не защитит — а это первейшая забота «слуг народа»! Ну, как тут не порадеть родному человечку?!

С одной стороны, «нехватка кадров» огорчает. Я ведь пришёл не затем, чтобы ходить два раза. Получается недовыполнение плана. Но с другой стороны… Как законченный материалист, я не могу не признавать закона единства и борьбы противоположностей. Поэтому другая сторона обязана иметь место быть — и имеет. И с этой другой стороны, задача моя облегчается: «невозможно объять необъятное». Это только герой песни мог самодовольно заявлять: «обойму я небо крепкими руками!». Моих рук, при всех их крепости, не хватит не то, что на небо, но и на «шматок» земли! Мы, реалисты, должны быть… реалистами! Ведь оптимизировать две дюжины нарушителей — а именно столько нарушает сегодня правила дорожного движения — и остаться при этом инкогнито — сродни подвигу в квадрате!

И я «захожу на цель» со спокойной душой. Для дополнительного успокоения на время работы я «отключаю» душу. Ведь ещё Феликс Эдмундович определил параметры чекиста: «горячее сердце» и «холодная голова». А разве я — не чекист?! Хотя бы по линии работы в глубоком подполье — даже у себя под окном?! То-то и оно: чекист! И ещё — какой!

Первым делом — вторым после рекогносцировки — я произвожу инвентаризацию. В наличии — пять голов на двадцать четыре единицы. Должен управиться. Потому что — надо. Есть такое слово: «Надо!» И есть у нас, дураков, такое право, которое — обязанность: первым рвануть тельняшку на груди, а потом — из окопа! Ничто нас, вроде, не обязывает — а мы всё равно рвём! «Партия сказала: «Надо!» — комсомол ответил: «Есть!». Я — партиец непартийный, да и она ничего не говорит: сопит в две дырки, борясь за счастье народа… избранного… в депутаты парламента. Но взялся за гуж — отнимай и жизнь, и куш! Мне куш не нужен — а, вот, от жизней не откажусь! И поэтому, даже не призванный, я отвечаю: «Есть!». Себе отвечаю — не чужому дяде, который иногда говорит, вроде, правильные слова, а получается, как в поговорке: «Не та хозяйка, которая говорит — а та, которая щи варит!»

Все автовладельцы — как на подбор: титульной нации. «Чужие здесь не ходят» — тем более, не ездят. Это ещё больше упрощает мою задачу: наша «любовь» — взаимна. Потому что это раньше я воспринимал Киплинга, как абстрактную литературу — про то, что «там, «у их».

«Несите бремя белых. Пожните все плоды.

Брань тех, кому взрастили вы пышные сады,

И злобу тех, которых, так медленно, увы,

С таким терпеньем к свету из тьмы тащили вы!»

Сейчас я читаю эти стихи, как автобиографию. А поэтому и счёт к «тем, которым», у меня — немножко личный. Но это — приправа к блюду: объективности едока не мешает. Напротив: способствует усвоению.

В данном случае — душ человеческих. Условно человеческих: ведь «хозяева жизни» — «существа высшего порядка». Именно такими они себя и «позиционируют», даром, что сами — лишь в первом колене не «от сохи». Но условно человеческие они и для меня. Правда, «с другого бока»: ничего человеческого, за исключением внешнего сходства, я в них не наблюдаю.

Поэтому я согласен с классификацией: «существа». А, если они существа — то и греха на мне нет. Грех — наша, человеческая конструкция. Исключительно «для внутреннего употребления». Поэтому мне даже индульгенция не требуется: нет объекта преступления.

Понятийный сумбур? «Смешение жанров»? Возможно. Хотя — вряд ли. Но, если это и так, то не от отсутствия мыслей и доводов. И тех, и других — избыток, хоть конкурс устраивай! Но, за неимением времени, я «валю кулём — потом разберём!». Или «разберут» — те, кому положено. А сейчас я доволен: у меня — не одна линия защиты, а сколько угодно! И каждый довод — как штык! А все вместе — горой за меня! Но я не прячусь за ними. Я всего лишь заявляю об их наличии всем заинтересованным сторонам.

И, прежде всего — себе. Потому что мы, интеллигенты, любим копаться в душе. Любим надрывать её и выворачивать наизнанку. Но когда она — под железобетонным фундаментом правомочий, когда она в бронежилете доводов и аргументов — попробуй, вскопай её! А мне такая защита — кровь из носу! Мне ведь идти на дело! Какие же мы — чекисты, если не с холодной головой?!

Из пяти объектов работы четверо — офицеры в форме, и лишь один — сержант. Но у него такая наглая, такая жирная рожа, что я начинаю стонать от огорчения: товарищ явно привёз большого начальника. И, судя по одним лишь реквизитам водителя, начальник заслуживает, как минимум, внеочередной оптимизации. Знаю я таких — и не по слухам: «Были и мы рысаками когда-то…».

Но на нет — и суда нет. То есть, он есть — но откладывается. И это — не для красного словца: я записываю в памяти номер авто. Заочно приговариваю отсутствующего клиента. Но «наличие отсутствия» не умаляет наличия де-факто: как-никак — а четыре души. Четыре заждавшиеся моего пристального внимания души! Это благородное слово я использую исключительно в арифметическом значении: как расчётную единицу. Потому что я даже не сомневаюсь в отсутствии у «этих душ» души. Той — нормальной, человеческой. Там — бронежилет. Но, в отличие от меня — не для защиты души, а вместо неё. Да и бронежилет — полицейский. А этим всё сказано. Без комментариев.

Рекогносцировка приводит меня к неутешительному выводу: я — в стратегически невыгодном положении. Машины выстроились в ряд, но из двух хорошо просматривается ближайшая ко мне с клиентом «номер один». Я не успеваю отработать их всех по очереди. Какими бы ленивыми и тупыми они ни были — а меня одного мало на них всех. Я попросту не добегу до последнего в списке. Даже, если он не вооружён пистолетом, как минимум, «сотовым» он вооружён. Хрен редьки не слаще!

Значит, надо собирать их всех до кучи! Думай, голова, думай! Хотя… чего тут думать!

— Эй, вы! Какого хрена вы тут столпились на пешеходной дорожке? Вы же, мать вашу, так — слуги закона… хреновы!

Я работаю по варианту «номер два». Вначале я хотел «представиться» местной госбезопасностью. У меня и проездной билет — соответствующий: красная корочка с золотым тиснением. Пока разберёшь, что там написано — а я уже «спецслужбист»! Да и не позволю я разбираться!

Но эта мысль — только на первое время. Размером в момент. Потому что мысль — черновая. Работа «под Остапа» не всегда имеет шанс на прохождение. Многое зависит не только от тебя, но и от клиента. А ещё — от случая. Тут — как повезёт. При этом варианте для успеха нужно очень многое: быстрота, натиск, «нахрап». Но главное — достоверность: артистические данные нужны всегда. А я сейчас — «не в образе»: нет подходящего состояния души. Нет творческого настроения.

Зато есть дублирующий вариант. И я использую его. Принципиальность — она же наглость в отношении «слуг закона» — метод безотказный. «Слуга» не всегда поведётся на самозванство, но на провокацию клюнет всегда! А как иначе: он ведь — хозяин жизни»! И поэтому он должен научить меня жизни — а заодно и «дать жизни» посредством дачи по жизненно важным органам.

«Блюстители» оторопевают: явно отвыкли от «комплиментов» в свой адрес. Но смятение их длится недолго: пару секунд, не больше. И уже на третьей секунде они дружно, как по команде, выбираются из своих авто.

— Да-да, все — сюда! — продолжаю я «вызывать огонь на себя». В их интерпретации: «искать приключения на свою задницу». Мой призыв стимулирует двигательную активность «блюстителей». Чуть ли не прыжками они преодолевают расстояние, которое разделяет нас. Двое из них на ходу расстёгивают кобуру. Среднестатистический гражданин при этих телодвижениях должен уже «отгружать в штаны». У меня же брюки работают в обеспечение режима «руки — в брюки». И не образно: мои руки — там, где моё орудие производства.

— Руки — за голову! Лицом — к машине! — командует мне лихой майор. Видимо, от волнения он забывает о команде по поводу ног. Надо ещё скомандовать: «Ноги — на ширину плеч!» Как в утренней гимнастике: «Наклоны вперёд!». Но этот сценарий — не тот. По этому сценарию меня сейчас должны положить на землю, провести среди меня разъяснительную работу — посредством ног, а затем конвоировать в «контору»: не им же одним — такое удовольствие. Ребята честно поделятся мной с коллегами по работе. После этого я буду водворён, привлечён и транзитом через суд этапирован. Нагрузят меня так, чтобы мало не показалось. «Моей спине» будет предложен весь «джентльменский набор»: от оказания сопротивления, сопряжённого с насилием — до хранения и распространения наркотиков. Нет, конечно, доблестные стражи не станут заявлять о том, что я пытался распространить наркотики среди них. Для этого дела у них всегда есть «общественность на пайке».

«Товарищи» ждут исполнения команды. Ждут с нетерпением: им уже не терпится изобличить меня… ногами. Я вынимаю руку из кармана. Демонстрировать клиентам образ смерти у меня нет времени: объект — на линии огня. Даже — на расстоянии прицельной стрельбы. Да и хохоту в адрес своего «довода» я уже наслышался вдоволь. Это — не то повторение, которое — мать учения. Чем проще — тем лучше. В данном конкретном случае.

— Ру…

Майор не успевает продублировать свой приказ, потому что в дело вступает логия Христа: «И что ты смотришь на сучок в глазу брата твоего, а бревна в твоём глазе не чувствуешь?». Не знаю, успел ли почувствовать майор — но в глазе его торчит «бревно» моего лезвия. Совсем маленьким хвостиком торчит: остальное уже «пронизывает пространство», уводя очередного клиента в прошлое.

За лимитом времени я не могу позволить его компаньонам даже оторопеть должным образом. Поэтому «выстрелы» следуют, один за другим. И один за другим валятся наземь мои клиенты в отутюженных мундирах.

Я — не Геракл по части мускулатуры и не Брюс Ли по части восточных единоборств. Но по части «заехать в глаз» — я немножко Робин Гуд. Не скажу, что подобно ему, лезвием расщеплю лезвие — но на пяти шагах промаху не дам, как говаривали в пушкинские времена! Ну, вот — талант у меня такой! Мне бы на Олимпиаде за золото бороться — а, я, понимаешь, борюсь за правду по месту жительства! Но к делу своему я отношусь профессионально — не хуже тем олимпийцев. Клиентов я уважаю «на всю десятку» — в противном случае мне было бы гарантировано совсем иное с их стороны!

Итак, дело сделано. Любоваться натюрмортом — вот, уж, «в цвет»: «мёртвая природа»! — мне некогда. И поэтому сэкономленные мгновения я трачу, вернее, вкладываю в круговой обзор. Так, как меня некогда учили и в солдатах, и в студентах. Обзор радует желанным «наличием отсутствия»: никого в поле зрения. Надеюсь, и меня — ни в чьём поле. Возвращаю нож карману — и мысленно расплёвываюсь с клиентами. Пора заняться вопросом алиби: ведь я третий раз «даю на себя наводку».

Бросаю прощальный взгляд на иномарки. Во мне поднимается горячая волна желания. Горячая — оттого, что я желаю их всех сжечь дотла! Специфическое у меня желание. Потому что я «приветствую»… точнее, «привечаю» не только «автомобилистов», но и автомобили. Оптимизация авто вызвала бы у меня сожалений не больше, чем оптимизация их владельцев. А сожалений по поводу оптимизации владельцев у меня не больше, чем сожалений в адрес раздавленных тараканов. Даже не так: и небольшие сожаления, по большому счёту — «не из той оперы». Здесь уместнее говорить о том, что оптимизацию авто желательно рассматривать «в одном пакете» с оптимизацией их владельцев. И я так бы и делал, если бы не целый ворох «но».

С одной стороны, авто, вроде бы, и ни при чём. Но как тут не вспомнить легендарный довод Остапа Бендера: «Тут всё дело в том, какой отец»! И здесь — так же: всё дело в том, какой автомобиль! Нормальному гражданину такой автомобиль можно увидеть… только на пешеходной дорожке по месту жительства. Такой автомобиль — эксклюзив для «хозяев жизни»! И перейдёт он по наследству к очередному «хозяину». Отсюда: отсутствие исключений для владельца исключает их для его «железного коня»! Того самого, который является, пусть невольным, но средством нарушения ПДД. Того самого, который благородным своим происхождением предназначен исключительно для нарушений.

Так, что: жалеть не о чём. В смысле: не о ком. Никого не стоит, то есть. Кроме себя: ну, вот, нет у меня времени на «дополнительные услуги». А нет его потому, что нет волшебной палочки! Одно дело: взмахнуть палочкой — и «вот она была — и нету!» И совсем другое — мир без волшебников. Особенно — в условиях жёсткого цейтнота. Да и отвлечение на внеплановый объём — это, какой-никакой, а отход от принципов. Ибо претензии мои к «железу» — опосредствованные, через «живой организм».

А я — не только не мститель, но и не луддит. Поэтому бросаемый мной взгляд переполнен горечью — но мысль трезва: отходить без фейерверка! Тем паче, что меня заждались «представители алиби». Те, кому суждено предоставить мне его.

Я не мучаюсь поисками. На этот раз мне не надо ехать «за тридевять земель». Я ведь изменил параметры клиентуры. Поэтому мне нужно лишь «закрепить пройденное». Закрепить» в мозгах тех, кто пойдёт по моему следу. Вернее — по тому, который я предоставлю в распоряжение.

Я знаю, куда мне идти за алиби: в места наибольшего сосредоточения «блюстителей». А где эти места? Правильно: там, где тихо и светло. Там, где законопослушный люд прогуливает себя, потомство и собачек. Наш «блюститель» — не дурак, даже будучи идиотом. Он не пойдёт туда, куда уже пошёл «элемент». Потому что там — недостаток света при избытке неприятностей. А «слуге закона» надо ещё вернуться домой, чтобы намазать на свой бюджетный кусок хлеба «внебюджетный» кусок масла, «добровольно пожертвованный благодарным населением».

И я иду в парк. Вернее, в то, что от него осталось стараниями главного архитектора и столоначальников городской магистратуры. Солнце уже начинает заваливаться за горизонт: совещание в ГУВД на тему «ещё более преданной службы народу» явно затянулось. Но «оставшиеся в живых» фонари ещё не зажглись, потому что для «времени «ч»… ещё не время. Последние ресурсы света и наличие широкой аллеи, «теоретически освещённой», позволяет бдительным стражам относительно спокойно покидать рабочее место. Сегодня им уже удалось заработать «на масло» — и, знай они Маяковского, то законно могли бы воскликнуть: «И жизнь хороша, и жить хорошо!»

Но и задерживаться им ни к чему: солнце уже покраснело боками — от стыда за свою несостоятельность. Поэтому они уверенно держат курс на «ещё более центральную» улицу: там, уж, их никто не обидит. А, вот им, может, посчастливится — на посошок.

Получается так, что мы с «товарищами» выходим одновременно «из пункта А и пункта Б». Наша встреча неминуема, потому что я правильно решил задачку. В части расчетов скорости. Поэтому встреча наша произойдёт в относительно укромном местечке: в каждом парке есть свой «аппендикс». Наш — не исключение. Я не стараюсь привлечь внимание стражей, но почему-то не сомневаюсь в том, что обязательно привлеку его. За это говорит мой опыт — как жизненный, так и встреч с «блюстителями».

Поэтому я не сомневаюсь и в том, что «товарищи» постараются усложнить мне задачу — а заодно и жизнь. Это не входит в мои планы, но и не мешает им. Напротив: «one more brick in the wall», как в своё время метко определили «Пинк Флойд». Ещё один камень в фундамент моей правоты и правомочности.

Мы «обнаруживаем» друг друга. Правда, я делаю это чуть раньше. Потому что мне эта встреча нужна чуть больше. Мы выходим на встречный курс — и встреча становится уже неизбежной. Я вижу, как «товарищи» «почему-то» многозначительно и даже радостно переглядываются друг с другом. Ну, что же: жду вас с нетерпением, друзья!

— Ваши документы!

Сержант исполнен служебной значительности и гражданского величия. Начало, не ахти, какое — но пойдёт. Для начала.

— Уже наступил комендантский час?

Я не шучу: я напрашиваюсь. И, кажется, мне это удаётся: ухмылка, обосновавшаяся на лице моего визави, медленно покидает его. «Блюститель» ещё не осознаёт всей чудовищности моего преступления — но уже понимает, что я — на верном пути. А он с коллегой — тем более.

Я не успеваю сгруппироваться — и получаю дубинкой по рёбрам. Как ни странно — я удовлетворён: не я «открыл огонь по штабам». Вот теперь оптимизация пойдет за милую душу — пусть и совсем не за милой душой. «Слуги закона», тем временем, уже «вооружились ногами» с явным намерением выколотить из меня «ещё на одну порцию масла». В целом, расчёт — верный. Если рассчитывать на среднестатистического гражданина, запуганного властью, женой и жизнью. Но на этот раз «товарищи» ошибаются в расчётах. Потому что я первый рассчитал. И это мне выколачивать… заколачивая.

Я художественно охаю — и лезу в карман. «Товарищи» радостно «потирают руки» — посредством глаз: очень, уж, они у них сияют. Но недолго им сиять: это уже — моя забота. Моя и моего маленького железного друга. Того самого, которого я извлекаю вместо желанных блюстителям купюр. Сержант даже успевает возмутиться лицом: настолько сильно его разочарование тем, что я не оправдал возлагавшихся на меня ожиданий. Он явно уже собирается возложить на меня ответственность — посредством рук. А, может, и ног. Потому что я неправильно «ориентируюсь по месту». Потому что я, можно сказать, «нарушаю общественный порядок». Больше того: покушаюсь на общественные устои! Ведь это общество лишь на таких устоях и стоит! Других у него нет! А, значит, я — враг общества! Враг всего дорогого для этих людей, пусть даже это дорогое — из карманов других людей!

Работаю на опережение: меч — в виде кулака — уже занесён над моей головой. То есть, уже движется в направлении моего носа. И я наношу «ответно-встречный удар». Бах! Бах! «Товарищи» оптимизированы.

Как минимум, один из них — сержант — заслуживает того, чтобы с ним попрощаться. В индивидуальном порядке: плевком в рожу. Но я слишком высоко ценю возможности судебно-биологической экспертизы. Мне ни к чему давать «сыскарям» лишнюю зацепку. И поэтому я ограничиваюсь дружеским пинком под зад на прощание. Ничего страшного: если пыль и будет идентифицирована, то лишь как родовое понятие. Как пыль, то есть.

Осенью вечер наступает быстро. Только что светило солнце — и вот его уже всё активнее замещает бледный серп луны. Но активность его — только в работе локтями: в вопросах энергоснабжения товарищ — не конкурент дневному светилу. И это обстоятельство меня более чем устраивает. Я спокойно осматриваюсь по месту, спокойно фиксирую «наличие отсутствия» и спокойно же «отступаю в тыл». На сегодня я выполнил программу, хотя ничего и не программировал…