Одиночка в толпе «часов пик», или Я иду убивать

Александр Черенов

Эта книга – психологический детектив. Герой устраняет зло классическим способом: посредством устранения его носителей. Объекты его работы – современные «хозяева жизни» и их обслуживающий персонал (продажные чиновники, «их» полиция и т.д.). Они – препятствие на пути человека к человеческой жизни, и поэтому герой прибегает к крайним методам «перевоспитания». Избавиться от тех, кто каждый день избавляется от тысяч других – может, это единственно верный способ установить на Земле «царствие Божие»?!

Глава третья

Я щёлкаю кнопкой ножа. Нет, я ещё не «на работе». Я всего лишь осматриваю орудие… И ещё раз «нет»: не преступления, а возмездия. И это — не вопрос терминологии. Это — принципиальное отличие. И осматриваю я не для того, чтобы попрощаться с ним. Надо быть последним дураком: это — не нож, а произведение искусства! Штучная работа. Как говорят в местах «не столь отдалённых» (попросту — далёких): «Перший сорт!». И, если, уж, не в моём кармане, то ему место — в музее! И не в музее истории МВД, а в Оружейной палате!

Достался он мне по случаю. Достался ещё до того, как меня окончательно «достали». Привёз я его из армии, из суровых мест, что «на самом краю Земли». Кстати — очень удобно: ищи концы… на краю! Как случился этот случай? Элементарно: если Шуре Балаганову довелось сидеть в ДОПРе вместе с источником информации о миллионах Корейко, то мне довелось лежать в госпитале вместе с одним доходягой, ни имени, ни лица которого я не помню. И не «уже» — а «сразу же, как только». Как только я вышел за ворота учреждения: «с глаз долой — из сердца вон». Тоже — очень удобно: как вспомнить то, чего и запомнить не успел?! Я и сам всегда стараюсь «так же глубоко западать в душу»: обоюдная короткая память — залог обоюдного долголетия.

Чем, уж, я приглянулся товарищу — не знаю. Но точно приглянулся. В солдатском госпитале скучно. Когда ни водки, ни карт, ни женщин, время коротается исключительно за разговорами. А я был мастер поговорить! Ещё, какой мастер! Я мог разговорить и «дипломированного молчуна»! А этого доходягу и разговаривать не надо было: сам напрашивался. Возможно потому, что недолго ему осталось. Как информировал меня коллектив, товарищ вовсю готовился встретить «тётеньку в белом». И не только вовсю — во всеоружии.

Вот так в одном из наших разговоров, не помню уже, иллюстрацией к чему, и появился этот нож. Нож был сработан умельцем-папой, который заодно числился рецидивистом. Конструкция была по-русски простой и эффективной. Главное, аппарат не давал сбою: проверили «на стенде». А вот спуск он давал отменно — чтобы уже не дать спуска никому. Не помню, как и почему, но я стал обладателем этого сувенира, который вовсе и не сувенир. Но я точно помню, что насилия при обретении прав я к товарищу не применял. Скорее всего, произошёл обоюдовыгодный обмен: моего доброго участия — на часть его добра.

Вскоре я убыл из госпиталя «согласно предписанию». Вместе с подарком убыл. Перед убытием я, как порядочный человек, зашёл попрощаться — и «попрощался»: товарищ намедни приказал всем нам долго жить. Не скажу, чтобы меня слишком огорчило это известие. Скажу больше: оно меня совсем не огорчило. Ведь парень отдал концы не только в землю, но и «в воду». Грех так говорить, но очень верное решение. Теперь — ищи-свищи! Всех сразу: его, меня, нашу связь, нож, изготовителя! А, если так, то ничего не было: ни меня — в связи с ним, ни его — в связи со мной! Не было и всего остального «согласно описи»! Я был свободен на все четыре стороны: ни в одной из них на мне не было «наколки»! А «аппарат» — это его духовное завещание нам всем — в моём лице!..

Я любовно поглаживаю устройство. Я испытываю к нему невыразимую симпатию. Нет, я, конечно, могу выразить — и даже «выразиться» — но по заслугам не воздам. Эта вещица даёт мне то, чего у меня никогда не было: уверенность в себе. Я ощутил её, ещё не видя устройства в деле. Для ощущений мне хватило и того, что я увидел «на стенде». Мне оставалось лишь посочувствовать стенду и тому, кто в будущем окажется на его месте. Ну, это так говорится: «посочувствовать». Мой клиент сочувствия не заслуживает. Он заслуживает лишь то, что получит. Уже получает.

Я проверяю боекомплект. Аппарат рассчитан на пять «выстрелов». «Благодетель» даровал мне устройство с полным боекомплектом и ещё обоймой впридачу. К сожалению, у этого устройства — такой же недостаток, как и у огнестрельного оружия: поражающее средство остаётся в объекте поражения. И, как и пулю, я не могу извлечь лезвие из клиента. А всё — потому, что устройство сработано на совесть. Система передачи усилия и пружина настолько эффективны, что лезвие пробивает грудь человека насквозь! Если бы у него было оперение, то мне пришлось бы хвататься за него, как за хвост жар-птицы! То есть: поди — поймай! Не выковыривать же его, в самом деле — тем более, на месте работы, когда дорога каждая секунда! При всём своём политическом мужестве, я неукоснительно следую девизу одного товарища, который сказал: «В нашем деле главное — вовремя смыться!»

Я так и вижу кривые ухмылки на лицах: так не бывает! Но господа критики плохо знают историю. И не только историю оружия, но и просто историю. Если я не ошибаюсь, фараон Аменхотеп Второй, сын Тутмоса Третьего, с расстояния в сто шагов из простого лука, простой стрелой с медным наконечником пробивал кованую медную пластину в три пальца толщиной! И не так, как это делал папа, который всего лишь «пробивался» наконечником на три пальца. Стрела, пущенная сыном, проходила насквозь и падала! А ведь я работаю с более совершенным устройством и не с расстояния в сто шагов!

Так как «стрелы» мои — расходный материал, передо мной сразу же встала задача: восполнить расход. И я пошёл по ключникам и базарам. Я мог, конечно, обратиться к знакомым слесарям — и мне бы не отказали. Но к ним могла обратиться и полиция — и им бы тоже не отказали. На этот раз — насчёт меня. Почему так мрачно? Ну, хотя бы потому, что при всей недееспособности современной полиции не стоит её совсем, уж, смешивать с дерьмом. Пусть даже она и есть оно. Для того чтобы додуматься до мысли установить изготовителя, не нужно оканчивать юрфак. Я мог быть спокоен за само устройство и «головной» боекомплект — но «местное пополнение» могло дать след ко мне. Как минимум, телевизор сегодняшние полицейские смотрят. А в нём показывают, что можно выяснить из характера сплава и способа изготовления.

Поэтому я и сделал выбор в пользу кустарей: ни я — их, ни они — меня. Тем более что к авансу я прилагал только параметры лезвия. Да и кустарей я выбрал иногородних: навестил соседние области. То есть, сделал всё, чтобы осложнить жизнь нашим, далеко не семи пядей, сыскарям. Потому что бережёного Бог бережёт. Вот так и я пополнился «боеприпасами».

Всё было бы хорошо, если бы не унификация метода. В моём деле унификация — это нехорошо. Даже, если я хорошо сработаю. А всё — потому, что сужается круг поиска. Меня, значит. Мелочь — а, гляди ты: сужает! Значит, нужен дублирующий вариант. И этот вариант мне надлежало выбрать самому. Сделать, то есть. Но спасибо «благодетелю» за то, что избавил меня от мук творчества. И я решительно встал на путь плагиата.

Встал я на него, усевшись за стол. За тот самый, за которым я и разобрал свой «карманный арбалет» на структурные элементы. Пришлось записывать последовательность операций: я не хотел, чтобы после обратной сборки у меня остались «лишние» детали. Почти ничего не меняя, я «переложил» схему на ещё более компактное устройство: пишущую ручку. Наше нехорошее время хорошо тем, что ручек сейчас — на любой вкус. И ни одна из них, как бы идиотски она ни выглядела, не вызывает не то, что подозрений: любопытства.

Мой «вкус» требовал обязательно толстой ручки — я и исполнил его требование. Вряд ли нужно объяснять, почему толстую: Кулибин из меня — … не Кулибин, и поэтому воспроизвести спусковой механизм «один в один» с оригиналом у меня не получилось. Потому что и не могло получиться.

Ну, да я ведь — не первый такой. Вон, даже наши ракетчики не могут воспроизвести «один в один» «американские трофеи»: всё время на выходе — лишние тонны и лишние метры. Так, что, я не только не спешу обсыпаться пеплом, но даже готов уступить его более «достойным товарищам». Весь — без остатка.

Но, как бы там ни было — а «катапульту» в ручку я не только загрузил, но и сделал работающей. При этом я «мимоходом», всё-таки, стал «немножко Кулибиным». Не от большого ума: от необходимости. Мне пришлось кое-что поменять в устройстве. Я ведь собирался использовать в ручке не ножи, а иглы. И не для того, чтобы пробивать ими корпуса. Под это дело я уже запасся «боевыми отравляющими веществами». Как запасся? Маленькая предыстория: когда я пытался стать бизнесменом, за что я только ни брался! Какие только товары не прошли через мои руки! Точнее — сквозь них. Потому, что, в основном — всё мимо. Мимо меня. Всё утекало, как вода — вместе с деньгами. Но кое-что, всё же, «прилипло». В числе этого «кое-чего» оказались «неликвиды» химического и органического происхождения: одно время на рынке «неофициальных услуг» на них был немалый спрос.

Откуда взялись «неликвиды»? Тоже, мне, вопрос: оттого, что ликвидировали всю «цепочку», от поставщика до получателя. А я был — «сбоку бантик», та самая «пятая нога», которая не нужна даже зайцу, не говоря уже о доблестных сыскарях. Поэтому я и остался в стороне — вместе с доверенным мне и так и не востребованным грузом. Товарищи мои как канули в небытие — так и не вернулись из него. Я сперва хотел мужественно избавиться от улик. Но шли дни — а за ними никто не шёл. И за мной — тоже. И тогда я решил: пусть лежат. Каши они не просят — а, глядишь, когда-нибудь и пригодятся! И, вот, кажется, такое время настало.

Да, такое коммерческое прошлое не красит «идейного борца». И меня бы не красило, будь я «идейным борцом». Но я — не «идейный» и даже не «борец»: см. выше! А ещё за меня — горой целых четыре товарища: «Горе от ума», Грибоедов, Чацкий и фраза «А судьи кто?». Так, что «не судите — да не судимы будете!» А то ведь «за мной не заржавеет»: «Скажи, кто я — скажу, кто ты!», как говорил товарищ Нерон!

Каюсь: в отличие от ножа, это устройство пришлось испытывать не «на стенде». Заодно ещё кое-что пришлось: взять грех на душу — вместе с чужой душой. Одно утешение: душа была крысиной. Нет, не в том смысле, что на радость мне человек оказался плохим. Душа была крысиной, потому что принадлежала крысе. Надо же мне было проверить работу устройства «в условиях, максимально приближенных к боевым»! Хочу сразу же обрадовать защитника живой природы… в себе: я не заставил крысу страдать. Она «отошла» тихо и без долгих проволочек. Это внушало оптимизм. Уж, если крыса — «номер один» выживания в экстремальных условиях — показала такую «скоропостижность», то, что говорить за человека! Отсюда — разве я не гуманист?! Даже по отношению к тем объектам работы, которых надо «провожать» исключительно через «колесо» и «железную деву»!

Кому-то на язык может напроситься вопрос: «Зачем такая экзотика: стреляющие ножи, иглы?» Вестимо, зачем: «для эффекту». Морально-психологического. А ещё — для конспирации: оригиналов искать труднее. Это тебе — не примитивный ушкуйник с топором. Оригинала надо искать не ногами, а головой. А с этим у сегодняшних «оперов» — большие проблемы: форма не соответствует содержанию.

Итак, я экипировался — и был готов к «выходу в поле». Далеко и выходить не требовалось: вот оно — только выгляни из окна! Широкое поле… моей деятельности! Но, как завещал нам один товарищ, поспешность нужна только при ловле блох. А ведь я собирался ловить клиента — и самому остаться неуловимым! Поэтому я ещё не определился с режимом работы — а уже нужно было определяться со страховочными мероприятиями.

Да, конечно, я могу «подбирать клиентуру» прямо из окна. Пока негодяев хватает. Но кроме негодяев, хватает и мозгов. И на них, и на всё прочее. В том числе — и на то, чтобы задуматься. Задуматься о том, насколько, всё же, верна установка: «не блуди там, где работаешь, не кради там, где живёшь!» Экономить на поисках — на свою задницу! В значении: искать приключения на неё же! И не просто искать: находить их!

Как пел Высоцкий, «объясняю популярно для невежд». Если я буду «работать по месту жительства», даже наши условные сыскари, пусть и не сразу, но «дойдут» — и до мысли, и до меня! А когда дойдут — то сузят круг поиска до нескольких домов! Отсюда — какой вывод? «Элементарно, Ватсон»: нужно сбить «мусоров» с панталыку, а заодно и со следа! То есть, «наставить их на путь истинный». А сделать это можно, только расширив географию трудовой деятельности. То есть, выйти за пределы «зоны кругового обзора». Аналогичными фактами, имевшими место в разных местах города, надо поставить… нет: загнать полицию в тупик! Только разными местами должны быть… действительно разные места! Не соседние улицы, не соседние микрорайоны — только соседние районы! Надо уводить подозрения сыскарей — вместе с их немногочисленными мозгами — подальше от места жительства!

Конечно, страховка — это отступление «от линии». Но без неё и «линии» никакой не будет! Да и страховка не отменяет задачи оптимизации негодяев «на дому». Чтобы они не портили вид и настроение. Надо совмещать! Надо работать параллельно! Надо успевать — для того, чтобы полиция успевала лишь регистрировать факты! Чтобы ни на что другое она никогда не успевала! «Значит, нам — туда дорога!» Ну, в соседний район, то есть. Нет, не прямо сейчас — в случае необходимости! Я ведь пока только решаю: решиться мне — или нет?

А, вот, как мне решиться — я и с этим ещё не решил. Ведь это, какой крест я на себя взваливаю! Даже не будучи «Дубровским» и «Робин Гудом», де-факто я «запишусь в соратники»! Но хватит ли меня одного? Да и нужно ли мне это? Ладно, я оптимизировал одного негодяя. Так, ведь он настолько измозолил мне глаза и душу, что сил никаких не было! Силы нашлись только на его оптимизацию. Ну, пусть у меня ещё имеется резерв по месту. Для страховки отработаю аналогичную клиентуру в других местах. Ну, и хватит! Это ведь — не подряд, а лёгкая профилактика! Я не ставлю перед собой глобальных задач. Я не собираюсь предъявлять к оплате всю скорбь человеческую!

Да, проблема есть. И проблема — серьёзная. Но мой взгляд на неё — локальный и предельно узкий: на ширину окна и кругового обзора. Главное, чтобы ни одна сволочь не мозолила мне глаза и не капала на душу! А в «Иисуса наоборот» — не Всепрощенца, а Непрощенца и Воздаятеля — я рядиться не собираюсь! Пардон — но это уже идеология. А мой интерес в этом деле — сугубо практический: если нет вас на меня, подонки — то нет и меня на вас! Не попадайтесь мне на глаза, не становитесь у меня на пути — и мы разойдёмся мирно! Я — не кровожадный. С меня достаточно и той крови, которая необходима для просветления в мозгах потенциальных клиентов. Не мешайте мне жить — и я не буду мешать вам! Не революционный подход? Так ведь я и не революционер! Я всего лишь убираю препятствия со своего пути! Не будь препятствием — и я тебя не уберу! За отсутствием надобности.

Значит, решено: я ещё не решился. Как это свойственно нам, «иванам»! Русский «авось»! — наш «модус вивенди» вместе с «модусом операнди»! Не делай сегодня то, что можно сделать завтра — и, как минимум, на день ты свободен от дел и мыслей. А, главное: ты свободен от необходимости принимать решение! Может, и в самом деле прав Иисус: «… не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своём: довольно для каждого дня своей заботы!». Если это — так, то этот еврей — настоящий русский!..