1945: Черчилль+Трумэн+Гиммлер против Сталина. Книга первая

Александр Черенов

25 апреля 1945 года советские и американские солдаты встретились на Эльбе и обнялись, как друзья и союзники. Но не всем это нравилось – и здесь Черчилль и Трумэн сошлись во взглядах с новым союзником – Гиммлером. Не успела закончиться Вторая мировая война, как на горизонте замаячила Третья…В романе нет вымышленных персонажей, событий и фактов. Основываясь на них, автор всего лишь представил, как могли развиваться события после Победы.

Глава шестая

— Разрешите, товарищ Сталин?

Начальник Генерального штаба маршал Василевский с картами у бедра замер на пороге. Сталин молча кивнул головой. Сегодня уже здоровались, и нужды в словах приветствия и в рукопожатии не было.

— Слушаю Вас, товарищ Василевский.

Маршал подобрался, как в строю.

— Союзники высадились в Нормандии, товарищ Сталин.

Сталин остановился на полпути, секунду помедлил и вернулся к столу, где, не спеша, «зарядил» трубку очередной порцией табака из двух разломанных папиросин «Герцеговина Флор». Затем он, также не спеша, раскурил трубку, и с удовольствием сделал первый затяг.

— Решились, наконец-то…

— Так точно, товарищ Сталин!

— Откуда сведения? Союзники поделились?

Василевский позволил себе улыбнуться.

— Никак нет, товарищ Сталин: информация — по линии ГРУ Генштаба. Кроме того, один наш человек — корреспондент при войсках союзников. Он также передал сведения о вторжении. Правда, пока ещё с той стороны Пролива.

В кабинет зашёл Молотов. Судя по тому, как по-деловому, «без стука и «Разрешите войти?» он проследовал в распахнутые Поскрёбышевым двери, можно было сделать вывод, что и его визит — не первый сегодня, и что он выходил именно для того, чтобы вернуться.

— Ну?

Сталин переключил взгляд с Василевского на Молотова.

— Только что перевели.

И Молотов протянул Сталину лист бумаги.

Послание было от Черчилля — лаконизмом совершенно не в стиле британского премьера: «Всё началось хорошо. Мины, препятствия и береговые батареи в значительной степени преодолены. Воздушные десанты были весьма успешными и были предприняты в крупном масштабе. Высадка пехоты развёртывается быстро, и большое количество танков и самоходных орудий уже на берегу. Виды на погоду сносные, с тенденцией на улучшение. 6 июня 1944 года».

— Ну, вот и подтверждение от мистера Черчилля, — усмехнулся Сталин, попыхивая трубкой. — Надо будет сочинить любезный ответ. Там уже, наверно, заждались — и не наших слов, а наших дел. Хотя знают, что наши слова с делами не расходятся. Тем паче, не заменяют их. Не то, что у некоторых.

Молотов и Василевский, отдельно друг от друга, покривили лицами.

— От Рузвельта ничего?

Молотов пожал плечами.

— Посольство молчит.

— Обскакал Черчилль американцев! — вновь усмехнулся Сталин. — Лишний раз всем доказал, что быстрее и лучше него похвалиться никто не может.

Молотов и Василевский в унисон рассмеялись.

— Ну, а кроме этой похвальбы, хоть чем-нибудь мы располагаем?

Молотов скосил глаза на Василевского, словно говоря: «это уже — твоя епархия». Маршал сделал шаг вперёд — как вышел из строя.

— Так точно, товарищ Сталин. Разрешите?

Василевский скосил глаза на карту — и Сталин кивнул головой. Карта тут же разлеглась на столе.

— Прошу взглянуть, товарищ Сталин.

Сталин подошёл к столу, но наклоняться над ним не стал: «мне сверху видно всё — ты так и знай». Верховный обладал не только хорошим зрением, но и отменной памятью, а также необходимыми знаниями для того, чтобы без труда «ориентироваться на местности» по жестам докладчика.

— По данным нашей разведки, товарищ Сталин, оборону так называемого «Атлантического вала» держат две группы армий. Группа армий «Б» (командующий — фельдмаршал Роммель): пятнадцатая и седьмая полевые армии, восемьдесят восьмой отдельный армейский корпус. Всего — тридцать шесть дивизий, из них три — танковые. Они обороняют участок побережья протяжённостью в тысячу триста километров.

Ребром ладони Василевский сделал обвод линии берега.

— Девятьсот километров вдоль западного и южного побережья Франции обороняет группа армий «Г» (командующий — генерал-полковник Бласковиц). Состав группы: первая и девятнадцатая армии. Всего — двенадцать дивизий, из них три — танковые. Обе группы подчиняются Главнокомандующими войсками на Западе генерал-фельдмаршалу фон Рундштедту. Имеется резерв: тринадцать дивизий, из них четыре — танковые и четыре — моторизованные.

— Неплохо поработали, товарищ Василевский, — характерным жестом руки одобрил Сталин. — Вы, случайно, не планировали за немцев? По совместительству?

— Спасибо за доверие, товарищ Сталин, — нарочито тактично потупился Василевский. — Но за это надо благодарить наших людей, которые хорошо поработали и с немцами, и с союзниками, «попросив» тех поделиться сведениями.

Верховный улыбнулся: оценил шутку. Он уважал военных, но из них особенно тех, кто отличался не только выправкой и знанием Устава, а и наличием ума. Склонность к иронии приветствовалась дополнительно.

— А насчёт моего участия в планировании обороны Нормандии… Позвольте мне отказаться от этой сомнительной чести. А то, как бы Лаврентий Палыч не истолковал её превратно.

— Хорошо.

Сталин погладил мундштуком трубки края усов. Доброжелательная усмешка сопровождала маневр вождя.

— Только зря Вы отказываетесь от этой чести, товарищ Василевский. Потому что она не такая, уж, и сомнительная. Может, Лаврентий Вас ещё и к награде представил бы — как нашего «троянского коня» в немецком Генштабе… Продолжайте.

— Слушаюсь, товарищ Сталин. Так, вот: по нашим данным, основной удар союзники нанесли по позициям Седьмой полевой армии немцев.

— Генерала Дольмана? — блеснул осведомлённостью Сталин.

— Так точно, товарищ Сталин. Под удар попадает и Пятнадцатая армия. Первая защищает участок побережья в семьсот двадцать километров, вторая — почти в тысячу. В полосе обороны пятнадцатой армии «вал» оборудован заграждениями не больше, чем на сто километров.

— Из семисот двадцати? — иронически покривил щекой Сталин: сколько времени немцы твердили о неприступности «вала» — и сколько времени англичане с американцами пугали Сталина этой самой неприступностью!

— Так точно, товарищ Сталин! А в Седьмой армии у немцев положение дел и «того лучше»: пятьдесят километров заграждений — на тысячу километров фронта. Не хватает ни мин, ни техники, ни людей для их установки.

— Да, уж — неприступный «вал»!

Молотову не требовалось санкции на включение в разговор: он — Молотов.

— Но есть и серьёзно оборудованные участки, — «вступился за немцев» Василевский. — Там и предполье, и минные, и проволочные заграждения, и долговременные огневые точки с отличным сектором обстрела, и высокая плотность орудий на километр.

— А на других участках? — мгновенно прищурил глаза Сталин: прикидывал уже, как будет развиваться наступление, и к каким результатам оно может привести. Вождя интересовало не отвлечение немецких дивизий с Восточного фронта на Западный — это было маловероятно: не добавили бы, и то хорошо. Куда важнее были темп наступления и направления главных ударов. Теперь приходилось учитывать и «политическую составляющую» вопроса: масштабная война приходила в Европу.

— В целом плотность невысокая, товарищ Сталин.

Василевскому тоже не требовались «шпаргалки»: он был прирождённый штабист из числа тех, кого разбуди ночью — по памяти «отбарабанят» всю оперативную обстановку до дивизии включительно.

— На отдельных участках — примерно три орудия на десять километров фронта. То есть, ноль целых три десятых на километр. В целом же обе группы армий на две тысячи шестьсот километров побережья имеют примерно по одному орудию и одной противотанковой пушке на километр фронта.

— А плотность войск?

— По данным ГРУ, товарищ Сталин, на участке от бельгийской границы одна дивизия охраняет до пятидесяти километров фронта, а в Бретани — до ста. Средняя же оперативная плотность в обороне дивизии — десять километров. Но на участке вторжения — а это больше семидесяти километров… вот здесь товарищ Сталин…

Карандаш Василевского прошёлся над участком карты.

–… по положению на вчерашний день стояли лишь три дивизии.

— Хм…

Верховный покачал головой. Явно — на тему: «нам бы такого противника».

— Есть данные по технике?

— Приблизительные, товарищ Сталин.

Маршал виновато опустил глаза — так, словно это лично он был виноват в том, что немцы не допустили его людей до поштучной инвентаризации танков, самолётов и пушек.

— С неба Нормандию прикрывает Третий воздушный флот, товарищ Сталин. Это примерно девятьсот самолётов всех типов. Но, если от этого числа взлетит хотя бы половина, для сегодняшних немцев это будет успех.

— Что так?

— Немцы испытывают катастрофическую нехватку запчастей, горючего, механиков и даже опытных лётчиков, товарищ Сталин. Значительная часть самолётного парка сегодня находится на консервации. По сути, готовится к сдаче в металлолом.

Сталин хмыкнул, молча отошёл от стола и прошёлся за спинами Молотова и Василевского.

— А что — по флоту?

— По данным разведуправления Наркомата ВМФ, охрану полуострова у немцев обеспечивают лишь три эсминца, тридцать сторожевиков и тридцать шесть подлодок. Это в разы меньше, чем у союзников, товарищ Сталин. В десятки раз.

— И какой видится Генштабу оперативная задача, поставленная командованием союзников?

Василевский слегка подался корпусом к карте. Его примеру тут же последовал Молотов. Сталин, даже не поворачивая головы, лишь повёл глазами «в направлении».

— Генштаб считает, товарищ Сталин, что целью союзников является захват плацдармов в Нормандии и Бретани, с последующим выходом на реки Сена и Луара и дальше — западнее Рейна.

— С дальнейшим выходом на согласованную линию размежевания войск, — не столько закончил за Василевского, сколько прозондировал его Сталин.

— Хотелось бы.

Уклончивый характер ответа маршал недвусмысленно подкрепил и уклончивым движением головы. Начальнику Генерального штаба Красной Армии полагалось быть не только военным, но и политиком. И Александр Михайлович Василевский, если и не был им ещё, то уже становился. Он не мог не понимать, что вскоре политика начнёт всё активнее вмешиваться в дела сугубо военные. И переплетение их станет настолько значительным и хитроумным, что уже невозможно будет разобраться, где кончается одно — и начинается другое.

На уклончивость маршала Сталин отреагировал молниеносной вспышкой жёлтых рысьих глаз. Он понял всё, что сказал начальник Генштаба. А ещё лучше он понял то, чего Василевский не сказал.

— Что есть у союзников, товарищ Василевский? Какими сведениями о себе они поделились с Вашими «засланцами»?

— У союзников всего — четыре армии, товарищ Сталин: Первая и Третья американские, Вторая английская и Первая канадская. Всего — тридцать семь дивизий и двенадцать бригад. Больше одиннадцати тысяч самолётов. От трёх до четырёх тысяч планеров — уточнить эту цифру не представилось возможным. В десанте участвуют до семи тысяч судов, из них больше тысячи двухсот — боевые корабли. Общая численность войск — примерно два миллиона восемьсот тысяч человек.

— Солидное войско, — уважительно покачал головой Сталин. — Полагаете, что они выполнят задачу?

На этот раз Василевский задержался с ответом — совершенно неожиданно для Сталина, который не любил задержек с ответом. Обычно это свидетельствовало либо о неподготовленности «докладчика», либо его о его должностной несостоятельности. Поэтому реакция Верховного была мгновенной.

–??? — не понял Сталин. Как никто другой, он умел «не понимать» настолько хорошо, что его визави становилось плохо — и они тут же начинали всё понимать. Не стал исключением и начальник Генштаба: от того, что Хозяин «не понял», он понял всё. А, поняв, мгновенно взбодрился.

— Я думаю… Генштаб думает, товарищ Сталин, что увеселительной прогулкой эта операция для союзников не станет.

— Даже так?!

Сталин вынул трубку изо рта — чтобы она не мешала ему удивиться, как можно качественней.

— И Вы можете это обосновать?

— Полагаю, да, товарищ Сталин.

Василевский не убежал глазами в сторону, а встретил сталинский, невыносимо прямой взгляд, по-солдатски: своим ответным прямым. Это пришлось по душе Верховному, и он водворил трубку на место.

— Слушаю Вас, товарищ Василевский.

Маршал прочистил горло.

— Все мы, товарищ Сталин, трезво оцениваем военную силу противника. Никого из нас не вводят в заблуждении иронические оценки германского потенциала на Западе, в том числе, и состояния «Атлантического вала».

Сталин внимательно посмотрел на маршала: Василевский сейчас выказывал недюжинный талант дипломата. Так культурно повязать всех «соучастием в трезвой оценке» — это дорогого стоит! И ведь не придерёшься: ни о какой недооценке собственной сил и превознесении сил противника и речи нет!

— Да, основную массу войск Гитлер держит против Красной Армии. И это — не просто основная масса: это — лучшие войска. Но и на Западе союзникам противостоят не партизаны и не народное ополчение: кадровые дивизии. Да, у них — некомплект до штатной численности почти по всем позициям. Да, союзники многократно превосходят их в живой силе и технике. Да, на стороне англосаксов — элемент внезапности.

–??? — опять вынул трубку изо рта Сталин — и с той же целью, что и раньше.

— Похоже, немцы ожидали вторжения не в районе Ла-Манша, а в районе Па-де-Кале. Немцы не верили, что союзники отважатся на такую масштабную десантную операцию в широком проливе. Доказательством тому — б`ольшая плотность войск в районе Па-де-Кале.

— Понял, — вернул трубку на место Сталин. — Продолжайте.

— Но разведка союзников вряд ли вскрыла все узлы сопротивления немцев, товарищ Сталин. Немцы уже не раз демонстрировали способность вводить противника в заблуждение, как своей мнимой силой, так и своей мнимой слабостью. Полагаю, что немцы будут драться. Уже дерутся. И не только потому, что не хотят отдавать Францию и Бенилюкс.

Сталин медленно подошёл к маршалу. Трубка вновь покинула его рот.

— А ещё почему?

— Конечно, не от классовых противоречий, товарищ Сталин, — тактично усмехнулся маршал. — И не от неразрешимых межимпериалистических.

— От чего же?

Взгляд Сталина немного прибавил в доброжелательности: начало явно понравилось вождю.

— Чтобы показать силу.

— Зачем?

Это не был вопрос любопытствующего дилетанта: Сталин «вскрывал» маршала «до дна». Он явно хотел узнать, как глубоко маршал «владеет предметом» и как глубоко он умеет проникать в суть вещей.

— Для того чтобы образумить противника, и вынудить его к сепаратному миру. Полагаю, что немцы не возражали бы против нового Дюнкерка.

Не отрывая взгляда от Василевского, Сталин вновь прошёлся трубкой по усам.

— Значит, Вы полагаете, что немцы будут раскалывать союзников?

— Да, товарищ Сталин.

— И это будет основным мотивом их сопротивления?

— Да, товарищ Сталин.

— С целью…

Сталин предложил взглядом маршалу закончить фразу за него — и тот не стал отказываться от предложения.

–… вывести союзников из войны, а при возможности — заключить с ними новый союз.

— Против нас?

— Так точно!

Верховный ненадолго задержался глазами на лице начальника Генштаба, и, попыхивая трубкой, в задумчивости прошёлся по кабинету.

По дороге он скользнул взглядом по лицу Молотова, но оно было непроницаемым: никто лучше «Вече» не умел обходиться без эмоций. Дойдя до стола, Сталин развернулся и пустился в обратный путь. «Выйдя на траверз» Василевского, он остановился, и обдал маршала скупой порцией ароматного дыма: врачи не советовали Верховному затягиваться.

— Вы правы, товарищ Василевский. По этой причине, а не только из-за обещания союзникам, мы и должны форсировать подготовку летнего наступления.

— Работа идёт по плану, товарищ Сталин, и к установленному Вами сроку будет закончена.

— Хорошо, товарищ Василевский.

Сталин протянул руку маршалу: знак доверия и того, что аудиенция окончена. Василевский мягко, не совсем по-строевому, отработал головой, сделал пару шагов спиной к двери, развернулся и удалился. Уже «отсутствуя в себе», Сталин не провожал его взглядом. Высадка в Нормандии вызывала противоречивые чувства — и для этого имелись все основания…