Кровавый Дунай

Александр Усовский, 2021

Роман «Кровавый Дунай» – третья книга серии «Одиссея капитана Савушкина», рассказывающий о действиях группы дальней разведки Разведупра Генштаба РККА в столице Венгрии накануне и во время её осады. Разведчики направлены в Будапешт, чтобы выяснить ситуацию с оборонительными позициями венгров и немцев вокруг города и уяснить состав гарнизона венгерской столицы. На глазах группы Савушкина развёртывается эпическое полотно штурма Будапешта – единственное событие подобного рода в истории Второй мировой войны, даже штурм Берлина продолжался намного меньше по времени. Благодаря помощи жителей города, разведчикам удаётся выполнить задание командование и остаться в живых – увы, не всем. Но благодаря беззаветному мужеству ребят Савушкина советское командование находит уязвимую точку в обороне города – и наносит по ней удар; Будапешт окружён, и никакие попытки его деблокады не приносят немцам успеха. Но разрушения города в ходе боёв и гибель множества его мирных жителей остаются на совести немецко-венгерского командования гарнизона – впрочем, благодаря разведчикам Савушкина ему не удаётся уйти от ответственности за свои преступления…

Глава четвертая

О том, как группе Савушкина удалось извлечь пользу из разгула антисемитизма в Венгрии — вовсе этого не желая…

Как? Как, чёрт возьми?

Капитан Савушкин сидел за столом в рубке их катера. Перед ним лежало расшифрованное сообщение из Центра, текст которого капитан перечитывал вновь и вновь, пытаясь понять, за каких волшебников их принимают в Москве.

ШТЕФАНУ. ВЫЯСНИТЬ И ДОЛОЖИТЬ СИЛЫ БУДАПЕШТСКОГО ГАРНИЗОНА, РАСПОЛАГАЕМЫЙ ИМИ БОЕЗАПАС И ЗАПАС ПРОДОВОЛЬСТВИЯ. ВЫЯСНИТЬ, КТО ОСУЩЕСТВЛЯЕТ ВОЕННУЮ И ГРАЖДАНСКУЮ ВЛАСТЬ В БУДАПЕШТЕ. ВЫЯСНИТЬ И ДОЛОЖИТЬ СИСТЕМУ ВНЕШНЕЙ ОБОРОНЫ БУДАПЕШТА. ДОЛОЖИТЬ СОСТОЯНИЕ МОСТОВ И ВОЗМОЖНОСТЬ ИХ ПОДРЫВА НЕМЦАМИ ИЛИ ВЕНГРАМИ. ТРЕГУБОВ

Твою ж мать, как это задание можно выполнить силами их группы? Исключительно Божьим промыслом добравшейся, после целой вереницы происшествий, каждое из которых могло поставить кровавую точку на их вояже — до этой заброшенной лодочной станции на левом берегу Дуная, напротив острова Чепель? Или в Москве реально поверили в их всемогущество? Которое могло одним махом скиснуть трижды за последние сутки… Патрульный катер у острова Маргит едва не взял их на абордаж — в последний момент всё же удовлетворившись невнятной чередой сигналов ратьера, выпущенных Иржи уже просто в отчаяньи, бойцы в рубке уже вставили ленту в «максим» правого борта… Идущий перед ними в ста метрах по фарватеру тральщик, переоборудованный из обычного речного «трамвайчика», напротив набережной Арпада взлетел на воздух, подорвавшись на магнитной мине — никаких шансов у хлипкого утлого судёнышка из жести и фанеры при взрыве трехсот килограмм тротила не было в принципе, тральщик вместе с экипажем был разорван в клочья, кусок его кормовой обшивки обрушился на «Гизеллу», погнув носовые леера и повредив ходовые огни на баке — хорошо хоть, их катер, в отличие от злосчастного тральщика, был бронирован, хотя что такое пять или даже семь миллиметров брони в современной войне? Меньше, чем пыль… Может быть, стоило бы доложить об этом Центру? Наконец, их просто едва не раздавила грузовая баржа под мостом Сечени — чудом им удалось с ней разминуться в последний момент, чёрт бы побрал тот дождевой шквал, что в мгновение ока снизил видимость до десятка метров… Они добрались до Будапешта — это само по себе уже волшебство! Но из Москвы это выглядит само собой разумеющимся — а как иначе? И им дают задание — выполнить которое по силам только сверхчеловекам из опусов Ницше про Заратустру, которых, как известно, в реальности не существует… Вот и думай, капитан Савушкин, как жить дальше. Нынче война, не до сантиментов. Есть приказ — надо его выполнять, а сверхчеловек ты или нет — дело десятое… Приказ должен быть выполнен, и точка!

— Товарищ капитан, ну что Москва? — в проёме рубки появилась голова Котёночкина.

— Радуется за нас. Поставили задачу. Простенькую такую, без напряга. Я вам вечером перед отбоем её оглашу. Как там наверху, кстати? Хлопцев расставил? Всех проинструктировал?

— Так точно, все по местам, и пароль, и отзыв выучили наизусть. Ждём. Шкипер наш где?

— Я в него влил пол-литра самогона дядюшки Томека и отправил спать в носовую каюту. Храпит, как пшеницу продавши…

Лейтенант кивнул.

— Логично. Ему надо нервишки успокоить… Когда та баржа под Цепным мостом на нас мало что не навалились — я уже и отходную приготовился читать…

Савушкин усмехнулся.

— А если бы в той мине, на которой трамвайчик подорвался, кратность стояла на единицу больше? Мы бы сейчас вместо этих бедолаг с тральщика со святым Петром бы проходили собеседование…

Лейтенант покачал головой.

— Не, мы воины, на поле брани убиенные были бы. Нас таких автоматически в рай зачисляют, без всяких собеседований…

Савушкин хмыкнул.

— Это если на поле брани. А про Дунай в Писании ничего не сказано… Ладно, доехали — уже хорошо, теперь агента надо дождаться. Хоть бы знать, шо то за агент…

Лейтенант пожал плечами.

— Дождёмся. На крайний случай — адрес же его есть… Но хлопцы всё равно на стрёме!

— Хорошо. Чепрага сводку принял?

— Да, наши в сорока километрах на юго-восток от Будапешта. Взяли Абонь, Тосег и Кунсентмиклош. Идут бои у Надькёрёша, в междуречье Тисы и Дуная. А, да! Сдался в плен начальник венгерского генерального штаба генерал-полковник Янош Вёреш вместе со штабом первой армии…

— Ого! — Савушкин покачал головой. И добавил: — А по обстановке вокруг и не скажешь, что в дневном переходе от городских окраин идут бои. Как будто и войны никакой нет… Трамваи вон пиликают, барышни с зонтиками… Ты говорил с какими-то мадьярами у моста, что за они?

Котёночкин махнул рукой.

— Из-под Кечкемета беглецы. Один из пятнадцатой пехотной, второй из восьмой резервной дивизий. Наши обошли Кечкемет три дня назад, и обе эти дивизии снялись с позиций и драпанули, до Чепеля добежали. Тут их жандармы мадьярские стопорнули, сейчас на переформировке на заводе «Манфред Вейсс». Мадьяры эти говорят, что русские танки по всему Альфёльду, что спасу нет — ну, как обычно…

Савушкин кивнул.

— У страха глаза велики. Что ещё они говорили? Ты учти, у нас задание из Москвы — выяснить силы немцев и венгров, обороняющих Будапешт.

Лейтенант пожал плечами.

— Да что они знают? Один три недели назад из госпиталя в Балашшадьярмате выписался, его по дороге на фронт сбил мотоциклист, второй, хоть и кадровый унтер — кроме своего взвода, и не знает ничего… А во взводе у него три человека и одна винтовка… — Подумав с минуту, лейтенант добавил: — Хотя погодите… Унтер говорил, что обе эти дивизии включены со вчерашнего дня в армейскую группу Фреттер-Пико. Но это всё, что мне удалось узнать…

Савушкин кивнул.

— И то хлеб… — Посмотрев на часы, покачал головой: — Восьмой час. Опаздывает наш Гёза Вёрёшмарти с улицы Тёрок Флориш…

Словно в ответ на его слова, раздался голос Костенко:

— Товарищ капитан, тут этот, который про Хорватию и Банат… Ему до вас прыгать? На борт?

— Лишнее. Сам поднимусь на пирс, не велик барин… Да и не надо ему пока знать, на чём мы пришли и сколько нас… — с этими словами Савушкин, кивнув лейтенанту на рубку, дескать, за старшего остаёшься — осторожно поднялся по штормтрапу на причал. Пирс строился в расчете на высокобортные суда, и «Гизелла» была за ним практически не видна, а учитывая, что лодочная станция, судя по всему, последние лет пять служила местом упокоения всякого маломерного старья — то и с реки обнаружить её было крайне затруднительно…

Савушкин прошёл по причалу к берегу — на котором стоял среднего роста мужчина лет сорока, в сером габардиновом плаще, в шляпе — Савушкин вспомнил, как такие головные уборы называла его Катя, «федора», с ударением на О — жуткий дефицит перед войной… Но самое необычное, что поразило Савушкина в визитёре — это то, что незнакомец был в до блеска начищенных ботинках. Савушкин даже застыл в изумлении. Здесь всё ещё чистят и полируют обувь! Охренеть…

Подойдя к незнакомцу, капитан отдал честь, затем приподнял своё кепи и произнёс:

— Про Хорватию, Воеводину и Банат вы с моим товарищем уже поговорили. Я капитан Савушкин, командир группы дальней разведки Красной армии. Вы, как я понимаю, Гёза Вёрёшмарти?

Незнакомец церемонно приподнял шляпу.

— К вашим услугам. Только Вёрёшмарти Гёза — в Венгрии сначала называют фамилию…

Савушкин изумлённо посмотрел на своего собеседника.

— Ничего себе вы говорите по-русски… Откуда?

Господин Вёрёшмарти едва заметно улыбнулся и промолвил:

— Четыре с половиной года проработал в Советском Союзе, инженером в Санкт… в Ленинграде. С тридцать первого по тридцать пятый год. Шесть патентов в электротехнике! — Явно хвастаясь, добавил он.

— А до этого?

Венгр покачал головой.

— А до этого будапештский технологический университет, фирма «Тунгсрам»… Сейчас, кстати, тоже там. — И, предвосхищая дальнейшие вопросы Савушкина, продолжил: — Я не коммунист, политикой вообще не интересуюсь. Занимаюсь разработкой криптоновых ламп. У меня дом здесь, в Шорокшаре, авто и достаточно спокойная и обеспеченная жизнь. Была… — И инженер тяжело вздохнул.

— Тогда зачем помогаете нам? — Савушкину хотелось понять этого загадочного мадьяра.

— Затем, что один человек в Пит… в Ленинграде спас меня во время катания на буерах на Финском заливе. Мой буер попал в полынью, я ушёл под лёд и у меня не было ни единого шанса выбраться наружу. Меня вытащил офицер… бочанат^[10], командир, у вас ведь нет офицеров… Флотский командир. Сергей Иртеньев. Тогда я поклялся помочь ему, если в этом будет нужда. Накануне войны от него пришёл человек и попросил помочь людям, которые в этом будут нуждаться. И сказал этот пароль и отзыв… — Венгр развёл руками: — Вот так всё просто.

Савушкин кивнул. Неисповедимы пути Господни, что тут ещё скажешь… Но похоже, что особо доверять этому инженеру нет оснований. Не наш человек. Хотя… Иногда просто данное слово бывает крепче подписанных документов. Жизнь — штука удивительная…

— Гёза… Можно я буду вас так называть? Меня зовут Алексей.

Венгр молча кивнул и вопросительно посмотрел на Савушкина.

— Так вот, Гёза. Ситуация для Венгрии очень скверная. Вы представляете, где сейчас проходит линия фронта?

Инженер пожал плечами.

— Где-то у Ньиредьхазы, восточнее Дебрецена. За Тисой…

— Абонь, Тосег и Кунсентмиклош. И там, — Савушкин кивнул на юг, — мы уже перешли Дунай.

Господин Вёрёшмарти с недоверием посмотрел на Савушкина.

— Кунсентмиклош? Вы говорите — Кунсентмиклош? Но ведь это всего в пятидесяти километрах от Будапешта!

— Так точно! — и, не давая возможности венгру возразить — Савушкин продолжил: — Я вас ни в коем случае не пытаюсь обмануть. Я излагаю факты. Наши войска в одном-двух дневных переходах от Будапешта. Поэтому мы должны действовать быстро, ну а вы — помочь нам в том, что вам по силам. Повторюсь, ситуация очень скверная… Полагаю, будет штурм Будапешта. И если вы нам поможете — он завершится куда менее трагически и кроваво, чем мог бы.

Но венгр, похоже, не слушал капитана. Качая головой, он лишь повторял:

— Кунсентмиклош, Кунсентмиклош… Подумать только… — Инженер недоумённо пожал плечами: — Но тогда почему не слышно артиллерии?

Савушкин вздохнул. Штатский человек, что с него возьмёшь…

— Потому что сражаются танковые и моторизованные части. У них на вооружении артиллерия малых калибров. Поэтому её не слышно. — Помолчав, добавил: — И лучше вам её не слыхать совсем…

Венгр вздохнул.

— Увы, Венгрия втянута в эту войну… Помимо воли большинства венгров. Премьер Телеки Пал даже покончил с собой из-за этого^[11]…

Савушкин хмыкнул.

— Очень это самоубийство помешало Хорти ввязаться во всю эту мерзость… Ладно, пока оставим эту тему. Гёза, нам нужно где-то обосноваться — так, чтобы не вызвать любопытства полиции и военной жандармерии. Затем нам нужна машина и всё, что вы знаете о гарнизоне Будапешта.

Венгр кивнул.

— Понимаю. Где жить — я знаю. Авто — у меня есть «делайе»^[12] модели «супер-люкс», почти новый. Но… Вы понимаете…

Савушкин иронично улыбнулся.

— Но вы за него отдали большие деньги?

Инженер поджал губы.

— Я понимаю ваш сарказм. Но факт остаётся фактом — в июле тридцать девятого года я отдал за него без малого девять тысяч пенгё^[13]. Тогда это были очень большие деньги!

Савушкин покачал головой.

— Никакого сарказма. Я абсолютно серьёзен. Более того — готов заплатить за вашу машину тысячу фунтов стерлингов — увы, не знаю, сколько это сейчас в пенгё…

Венгр оживился и, улыбнувшись, промолвил:

— Если у вас есть тысяча фунтов — мы сделаем по-другому. — И решительно бросил: — Едем!

— Куда, позвольте узнать?

— Вам нужно жильё и автомобиль. И у вас есть тысяча фунтов. Сейчас мы всё это совместим!

Савушкин кивнул.

— Раз так — поехали! — И. кивнув старшине, деликатно стоящему в десяти шагах, бросил: — Олег, передай лейтенанту — я отъеду на часок.

Костенко щёлкнул каблуками — это его умение всегда поражало Савушкина, где он этому научился? — и, козырнув, бросил:

— Есть, товарищ капитан!

Вместе с Гёзой Савушкин поднялся по пологому склону дамбы, насыпанной вдоль Дуная в обереженье наводнений — и оказался у аллеи, обсаженной изрядно одичавшими акациями. Метрах в десяти он увидел шикарный чёрный автомобиль — в сторону которого приглашающе махнул рукой Гёза. Однако, неплохо живут венгерские инженеры…

Ехали они недолго — минут семь, от силы; всё это время Савушкин не переставал удивляться обстановке по пути следования. Как будто и нет никакой войны — на улицах полно машин, магазины работают, рестораны и кафе заполнены народом, барышни элегантны до головокружения, и, главное — начищенная обувь! Савушкин поймал себя на мысли, что именно это и есть основной признак мирной жизни. Когда у людей есть время и желание чистить обувь, и они не боятся, что придется месить ею окопную грязь… Но вообще, конечно, всё, что твориться по ту сторону оконных стёкол — чистой воды сюрреализм.

— Гёза, поясните мне — почему будапештцы столь беззаботны?

Венгр пожал плечами.

— Язык.

— В каком смысле — язык? — Не понял Савушкин.

— В прямом. Венгерский язык не имеет родственных языков в Европе.

— И?

— И жители Будапешта вынуждены слушать только и исключительно государственное венгерское радио. Которое вещает им о том, что, хоть на фронте дела и не совсем идеальны — но враг остановлен на священных рубежах нашей Родины и пребывает в агонии. Плюс — отсутствие канонады…

— Я понял, — кивнул Савушкин, — венгры не могут слушать вражескую пропаганду — потому что просто её не понимают. Так?

— Совершенно верно. Не понимают, не хотят понимать и не верят, что их армию можно победить. Есть венгерская служба Би-Би-Си, они пытаются что-то донести — но увы… — Гёза замолчал, снизил скорость и, кивнув на какой-то особняк в глубине густо разросшегося сада — промолвил: — Ну вот мы и приехали… Это дом моего отца. Прошу вас, Алексей… — И Гёза, выйдя из машины, церемонно указал на калитку.

Когда они подошли к дому — венгр постучал в окно, причём весьма своеобразно, как будто выбивал морзянку. Услышав такую же морзянку в ответ — едва заметно улыбнулся и, кивнув на дверь, промолвил: — Нас ждут. Прошу!

Савушкин решил было, на всякий случай, достать «парабеллум» — но по зрелому размышлению решил этого не делать. Заранее запугать неведомого собеседника — хорошо и полезно, но не всегда. Да, ситуация непонятная, но вряд ли опасная — подождём, чем вся эта конспирация закончится…

В прихожей, обитой панелями из благородного тиса, их ждал пожилой — во всяком случае, сразу таковым Савушкину показавшийся из-за совершенно седой головы — мужчина в парчовом халате с атласными отворотами, под которым виднелась ослепительно белая батистовая сорочка с золотой запонкой вместо галстука, идеально выглаженные брюки и отполированные до слепящего блеска туфли. Однако, подумал Савушкин, это кого он так ждал при полном параде?

Инженер, церемонно поклонившись, промолвил:

— Знакомьтесь, Алексей, это Самуэли Шандор, мой однокурсник и до марта сего года — владелец «Фёльд эш ипари банк», что на русский переводится как «земельный и промышленный банк». — И, повернувшись к седому, уже по-венгерски произнёс: — Kérem, találkozzon, ő Alexey orosz tiszt, aki segít elhagyni Budapestet…^[14]

Седой как-то уж больно активно схватил Савушкина за руку и затряс её — так, как будто жаждал оторвать её от бренного тела капитана. Гёза, увидев это, мягко остановил это рукотрясение и, улыбнувшись Савушкину, промолвил:

— С вашего позволения, мы с Шандором поговорим о наших делах. К сожалению, он совсем не знает русского, мы вынуждены будем вести разговор по-венгерски, но, смею вас уверить, абсолютно в ваших интересах… — Извиняющимся тоном произнёс инженер. И добавил: — Я сделаю вам кофе, и, кажется, в буфете ещё есть печенье.

Следующие четверть часа Гёза и седовласый Шандор что-то бурно обсуждали, судили, рядили, били друг друга по плечам и отрицательно качали головой — в общем, как понял Савушкин, всё это время с удовольствием пивший кофе с сахарным печеньем, активно торговались. Наконец, дискуссия была завершена, и Гёза, пожав своему собеседнику руку, обратился к Савушкину:

— Алексей, теперь я объясню ситуацию вам. Шандор — не венгр…

Савушкин улыбнулся.

— Я понял. Фамилия у него… Своеобразная…

— Да, он еврей. Евреев у нас очень много, в некоторых районах Будапешта — до четверти населения. Венгрия до недавнего времени была вполне лояльной страной для евреев — пока в марте на первый план не вышли нилашисты^[15], две недели назад окончательно захватившие власть в стране. Начались гонения. Вы понимаете, антисемитизм у нас не менее… как это правильно сказать по-русски… активный и агрессивный, чем в Германии, но довольно долго его удавалось сдерживать. Теперь с этим покончено. В Венгрии разгул гонений на евреев. Шандор, — Гёза кивнул на своего недавнего собеседника, жадно ловившего каждое слово своего визави, — лишился и своего дома, и своего банка. Он не попал в депортационные списки, более того, он получил швейцарский шуц-пасс и немецкий дурхласс-шайне^[16]. Ему предложили переехать в «Стеклянный дом» Артура Вайсса^[17], но у Шандора есть родственники в Базеле, и он хочет выехать в Швейцарию. Проблема в том, что эта поездка стоит немаленьких денег — которых у моего друга нет. Но зато у него есть «паккард» — куда более солидная машина, чем мой «делайе». И вот что я предлагаю: вы покупаете у Шандора его «паккард», он тут же убывает в Швейцарию, ваша же группа занимает этот дом и живёт здесь столько, сколько вам угодно.

— Хм… А ваш отец, Гёза? Это ведь дом вашего отца?

Венгр тяжело вздохнул.

— Мой отец умер два года назад и похоронен в Веспреме, на родине…

— Простите…

Гёза махнул рукой.

— Ничего. Уже отболело… Ему было семьдесят. Сердце… — Помолчав минуту, он продолжил: — Итак, как я понимаю, вас это предложение устраивает?

— Да!

— Тогда прошу вас на задний двор.

— Зачем это? — не понял Савушкин.

Гёза улыбнулся.

— У вас есть такая забавная идиома — кот в мешке. Так вот, я вам предлагаю на этого кота посмотреть…

Через гостиную и кухню они вышли на заднее крыльцо — и Савушкин мгновенно опешил. Посреди двора, невидимый ни с улицы, ни из окон соседний домов — стоял шикарный серо-стальной «паккард», из тех, на которых возят руководителей государств или послов великих держав. И такую роскошь он сейчас покупал всего за тысячу фунтов! Жаль только, жить этому красавцу осталось всего ничего. У людей их профессии машины долго не живут…

Примечания

10

Извините (венг.)

11

Граф Пал Телеки, 1 ноября 1879, Будапешт — 3 апреля 1941, Будапешт — венгерский политический деятель, премьер-министр Венгрии, член Венгерской академии наук. В апреле 1941 года Германия настойчиво пыталась втянуть Венгрию в войну против Югославии. Будучи не способным это предотвратить, 3 апреля 1941 года Телеки совершил самоубийство, выразив в предсмертной записке своё возмущение нарушением данных Югославии обязательств.

12

Delahaye 18CV Super-Lux — французский автомобиль представительского класса. Машина обладала рядной 6-цилиндровой силовой установкой. Передняя подвеска была выполнена на поперечно расположенной рессоре и была независимой. Коробка передач с электрическим приводом переключения скоростей.

13

Пенгё — венгерская валюта в 1927–1946 годах. В марте 1939 года курс пенгё к доллару был 3.44: 1.

14

Прошу познакомиться, это Алексей, русский офицер, который поможет тебе покинуть Будапешт…

15

От венгерского Nyilaskeresztes párt, «партия скрещённых стрел», национал-социалистическая партия в Венгрии, основанная Ференцем Салаши в 1937 году. Неоднократно запрещалась венгерским правительством и вновь легализовывалась. 17 октября 1944 года после государственного переворота в Венгрии сформировала новое прогерманское правительство, которое существовало до конца марта 1945 года.

16

«Охранное свидетельство», выдаваемое швейцарским консульством, и разрешение на проезд по территории Рейха, выдаваемое немецкими властями.

17

Первый из так называемых «экстерриториальных» домов, в которых были сконцентрированы будапештские евреи. Подавляющему большинству из них удалось дождаться освобождения города Красной армией.