Кровавый Дунай

Александр Усовский, 2021

Роман «Кровавый Дунай» – третья книга серии «Одиссея капитана Савушкина», рассказывающий о действиях группы дальней разведки Разведупра Генштаба РККА в столице Венгрии накануне и во время её осады. Разведчики направлены в Будапешт, чтобы выяснить ситуацию с оборонительными позициями венгров и немцев вокруг города и уяснить состав гарнизона венгерской столицы. На глазах группы Савушкина развёртывается эпическое полотно штурма Будапешта – единственное событие подобного рода в истории Второй мировой войны, даже штурм Берлина продолжался намного меньше по времени. Благодаря помощи жителей города, разведчикам удаётся выполнить задание командование и остаться в живых – увы, не всем. Но благодаря беззаветному мужеству ребят Савушкина советское командование находит уязвимую точку в обороне города – и наносит по ней удар; Будапешт окружён, и никакие попытки его деблокады не приносят немцам успеха. Но разрушения города в ходе боёв и гибель множества его мирных жителей остаются на совести немецко-венгерского командования гарнизона – впрочем, благодаря разведчикам Савушкина ему не удаётся уйти от ответственности за свои преступления…

Глава пятая

Признание инженера «Тунгсрама» капитану Разведупра

— Лейтенант¸ как ты думаешь, тридцатилетние генералы в венгерской армии могут быть?

Котёночкин, вытерев со лба пот, поставил на пол последний тюк с обмундированием, внесенный в дом и, отдышавшись, ответил:

— Королевская армия. Непотизм, коррупция, кумовство и связи в верхах. Ускоренное производство ввиду больших потерь. — Помолчав, добавил: — Думаю, вполне реально. А почему вы спрашиваете, товарищ капитан?

Савушкин махнул рукой.

— Не бери в голову. Так, мысли вслух. Давайте заканчивайте разгрузку… — Едва заметно улыбнувшись, добавил: — Хорошо хоть, хватило ума пулемёты с «Гизеллы» не снимать.

Лейтенант развёл руками.

— Так некуда было класть. И венгра вашего по самое не балуйся загрузили, и «паккард» этот… Некрасов, вон, даже дверь свою не смог закрыть — так и ехали… Но всё равно Костенко мало что не плакал, глядя на наш катер с неснятыми пулемётами.

— Чёртов хохол… — Пробурчал Савушкин и добавил: — Зато теперь можем выдержать месячную осаду. Не дай Бог, конечно…

В прихожую вошёл Гёза, как и разведчики, участвовавший в разгрузке машин. Аккуратно положив на паркет две винтовки, он промолвил:

— Кажется, всё. Моя машина пустая.

Савушкин кивнул.

— Мы вам очень благодарны, Гёза. — Помолчав, добавил: — Нам надо поговорить.

— Разумеется. Пройдёмте в гостиную, там будет удобнее.

— Хорошо. Лейтенант, заканчивайте с барахлом, распределите жилые помещения, пусть Костенко готовит ужин, а Чепрага включит рацию — время. — Повернувшись к венгру, коротко бросил: — Идёмте.

Как только они уселись в мягкие кресла у журнального столика из благородного палисандра — венгр произнёс:

— Вы можете жить здесь столько, сколько захотите. Но есть одно условие…

— Какое?

— Не надо этот дом использовать для… для вашей работы.

Савушкин усмехнулся.

— Вы думаете, что мы тут будем пытать пленных и опасаетесь, что кровь их забрызгает ваши драгоценные стенные панели из тиса?

Гёза вздрогнул, по его лицу скользнула тень брезгливого неприятия. Капитан, поняв, что переборщил — успокаивающе произнёс:

— Это гипербола. Не очень удачная шутка. Мы никогда так не делаем… Я обещаю вам, что работать мы будем вне дома и даже за пределами этого вашего городка… Как вы его называете?

— Шорокшар. Формально это отдельный город, но фактически это пригород Будапешта — Венгр, помолчав, промолвил: — Вы должны меня понять. Я не хочу иметь ничего общего с этой войной. Она мне отвратительна, как и большинству моих соотечественников. — Собравшись с мыслями, он продолжил: — Венгры были втянуты в эту авантюру — во многом из-за травмы Трианона^[18]. Регент решил солидаризоваться с Рейхом — потому что надеялся, что таким образом мы вернем домой утраченные земли и нашу родню, вдруг ставшую иностранцами… — Гёза замолчал — было видно, что ему трудно даётся этот разговор. Но, пересилив себя, он продолжил: — Я не ищу оправданий нашему участию в походе на Советский Союз — я объясняю вам ситуацию. Вы, русские, имеете массу родственных народов — поляков, чехов, болгар; вас, славян, двести миллионов в Европе! Нас, венгров, было всего десять миллионов — и у нас нет родственных народов в Европе. Мы окружены славянами, румынами и немцами — с которыми у нас вообще нет ничего общего… А после Трианона венгров во вдруг ставшей крошечной Венгрии осталось всего семь миллионов… Вы меня понимаете?

Савушкин молча кивнул. Венгр продолжил:

— Никто не думал, что это настолько затянется и станет столь чудовищно кровавым. Сейчас бои идут в Альфёльде, в междуречье Тисы и Дуная, в боях гибнут венгры — наша родная кровь…

— Ну, умные предпочитают сдаться в плен…

Гёза кивнул.

— Да, я знаю. Но не стройте иллюзий — у вас здесь очень мало друзей. Да и те… — Инженер кивнул в сторону окна, за которым виднелась крыша роскошного «паккарда», — не венгры… Коммунистов у нас нет — во всяком случае, организованных. Да, рабочие вас ждут, и даже, может быть, поддержат — но это капля в море… Гонведы на фронте сдаются в плен — не потому, что хотят перейти на вашу сторону, они просто хотят жить… Не рассчитывайте на их помощь, они не будут воевать за вас, как это сделали словаки, поляки и румыны. Разве что коммунисты…

— А вы? — И Савушкин пытливо посмотрел на своего собеседника.

— Я помогаю вам, потому что дал слово человеку, спасшему мне жизнь. Я не испытываю к вам дружеских чувств, не являюсь поклонником вашей идеологии и не рассчитываю с вашим приходом сделать карьеру. Я инженер, я создаю электролампы, мне нравится моя работа — а остальное мне безразлично. Повторюсь, я не хочу ничего общего иметь с этой войной — но я не знаю, как её остановить…

— Гёза, я всё понял. Ваши взгляды на ситуацию мне понятны. У меня к вам есть ещё пара практических вопросов.

— Да, задавайте.

— Что у вас тут с полицией? Кто соседи?

Инженер усмехнулся.

— Сосед справа — биржевой маклер, бежал в Румынию, когда это ещё было можно. Он еврей, так что сами понимаете… Сейчас в его доме живет семья его экономки из Цегледа, венгры. Думаю, он как-то с ней договорился… Они для вас не представляют опасности — живут нелегально. Сосед слева — подполковник Моноштори, не знаю, кем он и где служит, знаю только, что его полк стоит на позициях у Вечеша, но он ночует дома…

— Дома? — Изумился Савушкин.

Инженер кивнул.

— Дома. А почему бы и нет? Воюют днём… Но он приезжает очень поздно, и уезжает до рассвета, так что вы его даже не увидите.

Капитан хмыкнул.

— Хорошенькое дело… А на позиции солдаты на трамваях ездят, небось?

— А что здесь такого? — Удивился Гёза.

Савушкин не нашел, что ответить. Инженер продолжил:

— Полиции можете не опасаться. Шандор оплатил им на три месяца вперёд полное отсутствие любопытства к этому дому. — Подумав, добавил: — Можете не опасаться и налётов нилашистов. В Белвароше Пешта, Йожефвароше или по Ракоци ут они свирепствуют, но у нас здесь их не любят. Нет, как вы говорите, классового фундамента… — И Гёза едва заметно улыбнулся. А затем продолжил: — У нас в Венгрии очень сложно с евреями. До войны почти вся промышленность, банки, биржевые конторы принадлежали евреям. И сейчас мерзавец Салаши^[19] использует это, натравливая венгров на евреев… Очень сложно. — Повторил инженер.

Савушкин кивнул.

— Я понял. О политической ситуации в Венгрии можете мне что-нибудь рассказать?

Гёза развёл руками.

— Только в общих чертах. Две недели назад по радио объявили, что регент Хорти уполномочил Салаши взять бразды правления королевством в свои руки… Как говорят у нас на заводе, немцы арестовали младшего сына регента и вынудили адмирала подписать этот документ. Сейчас Хорти — «гость фюрера Третьего рейха»…

— То есть теперь регент — этот ваш Салаши?

Гёза брезгливо поморщился.

— Он не мой. И у немцев хватило ума не идти на этот шаг… Эта мразь просто объявлена была Nemzetvezető, «вождём нации». Сейчас члены его организации, «Скрещённых стрел», изображают из себя истинных патриотов Венгрии… Скоты.

— О военных силах будапештского гарнизона, как я понимаю, вы ничего мне не скажете…

Венгр кивнул.

— Не скажу. И не хочу, и не знаю фактически ничего. Какие-то войска в городе есть, в основном венгерские, но есть и немцы — но какие именно, я понятия не имею… Здесь я вам не помощник. Да, рабочие с нашего завода в октябре ездили на строительство укреплений позиции «Аттила» — но я даже не представляю, где и каких… Увы.

Савушкин пожал плечами.

— Вы и так сделали для нас больше, чем было возможно. Дальше мы сами… — Что-то вспомнив, капитан достал из своего планшета потрёпанный бумажник, вынул из него какой-то листок, и, прочитав его — спросил: — Улица Тигрис не подскажете, где находится?

— Тигриш. Да, подскажу. Это в Буде, Кристинаварош. Очень хороший, аристократический район.

— Доехать до неё можно?

Инженер пожал плечами.

— Почему нет? По набережной на север. Потом через Ланцхид в тоннель — и вы в Кристинавароше, там найдёте…

Савушкин почесал затылок.

— То есть и мосты, и тоннели, и улицы в Будапеште в полном порядке?

Гёза непонимающе посмотрел на своего визави.

— Ну да, разумеется…

— То есть бомбардировок города не было?

Инженер пожал плечами.

— В сентябре сорок второго бомбили русские. Весной и летом несколько раз американцы, но в основном заводы «Ганц-Моваг» и «Манфред Вайс», город не пострадал.

Тут в двери гостиной постучали. Савушкин, вопросительно глянув на венгра и получив одобрительный молчаливый кивок — крикнул:

— Входи!

На пороге показался сержант Чепрага, державший в руках листок с расшифровкой сообщения Центра.

— Товарищ капитан, тут… В общем, вам надо срочно прочесть.

Савушкин встал, и, обращаясь к своему собеседнику, произнёс:

— Прошу простить. Неотложные дела.

Венгр кивнул.

— Мне тоже пора. Если буду нужен — живу в двух квартах отсюда, на Хатар утца, девятнадцать. — Гёза протянул Савушкину листок бумаги: — Вот здесь я записал номера телефонов — мой и этого дома… — И с этими словами инженер откланялся. Как только за ним закрылась дверь — Савушкин протянул руку радисту.

— Давай! И что сводка?

Чепрага протянул командиру шифровку и доложил:

— Заняли Сольнок и Цеглед, лейтенант послушал немцев и мадьяр и просил передать, что наши вчера дошли почти до южных окраин Шрокошара, но потом вынуждены были отойти. Сейчас бои идут километрах в тридцати от нас. Некрасов говорит, что на юге слышна канонада…

Савушкин молча кивнул и, сев на краешек кресла, прочёл шифровку. То, что он прочитал, повергло его в ступор. Чёрным по белому почерком радиста там было сказано:

ШТЕФАНУ. НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО, ДО ИСТЕЧЕНИЯ ДНЯ 6 НОЯБРЯ, ДОЛОЖИТЬ СИЛЫ НЕМЦЕВ И ВЕНГРОВ В БУДАПЕШТЕ. ТРЕГУБОВ.

Примечания

18

Триано́нский ми́рный догово́р был заключён между странами-победительницами в Первой мировой войне и потерпевшей поражение Венгрией (как одной из стран-правопреемниц Австро-Венгрии). Подписан 4 июня 1920 года в Большом Трианонском дворце Версаля. Вступил в силу 26 июля 1921 года. Часть II договора (ст. 27–35) содержала описание границ Венгрии с соседними странами. Она юридически оформляла положение, фактически сложившееся в бассейне Дуная после войны. В результате была зафиксирована потеря Венгрией значительных территорий: Трансильвания и восточная часть Баната были присоединены к Румынии; Хорватия, Бачка и западная часть Баната вошли в состав Королевства Югославии; часть Мармароша, часть Угочи, часть Комарма, часть Нограда, часть Берега, Унг и Нитра (то есть Словакия и Карпатская Русь) вошли в состав Чехословакии. По сути, Венгрия лишилась 72 % территории и 64 % населения (в том числе 3 миллионов этнических венгров), выхода к морю и флота, 88 % лесных ресурсов, 83 % производства чугуна и 67 % банковско-кредитной системы.

19

Szálasi Ferenc; род. 6 января 1897 года, Кашша, Королевство Венгрия — 12 марта 1946 года, Будапешт, Венгрия) — венгерский ультраправый политик, основатель и лидер фашистской партии Скрещённые стрелы. После организованного Третьим рейхом государственного переворота — глава марионеточного правительства Венгрии, «лидер нации» (венг. Nemzetvezető) (1944–1945), «последний союзник Гитлера». За своё недолгое существование режим Салаши принял активное участие в Холокосте и сопротивлении наступающей Красной Армии. После окончания войны осуждён венгерским судом и казнён за военные преступления.