Те, что живут рядом. Детективная повесть

Александр Скрягин

Кто взорвал установку на нефтезаводе? Что забыл в Сибири арабский принц с неестественно желтыми глазами? И при чем здесь Мафусаил?История дышит в такт вопросам и вскрывает новые загадки в событиях прошлого. Связываются в клубок судьбы наследников времен, которых не было – тех, кто живут рядом.

6. Ближневосточные друзья Мафусаила

Делегация Саудовской инвестиционной компании прибыла неожиданно.

Полковник узнал об этом из выпуска местных теленовостей.

«Неужели ближневосточные миллионеры в аэрокосмическое объединение „Полет“, деньги вкладывать решили?» — спросил он сам себя.

Отметил так, из чистого любопытства.

Никакого отношения к обеспечению работы экономической делегации из Аравийского королевства Лев Александрович, естественно, не имел.

Не имел до определенного момента.

Пока его внештатный информатор, работающий в службе охраны закрытой гостиницы, где разместилась иностранная делегация, не сообщил ему о странных визитах к ближневосточным финансистам, в том числе, в ночное время, одного малоподходящего для таких контактов человека.

Этим человеком являлся трижды судимый гражданин Браткрайс Мафусаил Нилович, работающий ночным дежурным склада готовой продукции акционерного общества «Сибхлеб».

Гостиница стояла в сосновой роще.

Роща лежала среди городских кварталов плотным непроницаемым массивом иной жизни. Ее аристократический хвойный запах накатывался на город тревожными волнами.

Наверное, так пахла Земля миллионы лет назад, до появления на ней мягких лиственных деревьев, в невообразимо далекие времена динозавров и птеродактилей. В роще навсегда поселился мрак.

В двухстах метрах от гостиницы день и ночь шумело моторами, идущее в сторону нефтезаводского района шоссе. А среди медных сосновых стволов стояла пугающая тишина.

Полковник сидел в холле гостиницы среди зарослей монстеры, и переворачивал перед собой необъятный, как парус, газетный лист.

В обычно полупустой и тихой гостинице, принадлежащей областной администрации, царили суета и шум.

В холле кружились в броуновском движении коммерсанты регионального масштаба, журналисты и дамы легкого поведения. Временами в холл со второго этажа, где располагалась ближневосточная делегация, спускались смуглые референты и кого-то провожали вниз, кого-то уводили с собой, наверх.

Бар, отделенной от холла стеклянной стеной, получал невероятные доходы и закрывался далеко за полночь. За стойкой и за столиками в глубине были видны склонившиеся друг к другу лица с исключительно серьезным выражением. Такое выражение обычно вызывает присутствие рядом больших денег. Даже у женщин легкого поведения в глазах появилось светлое выражение Надежды, которое, вероятно, было у пушкинской старухи, неожиданно оказавшейся в двухсторонних отношениях с Золотой рыбкой. Она просила, рыбка давала.

Нет, не зря боролся с непослушным газетным листом Полковник. Информатор не подвел.

По утреннему холлу, насквозь пронизанному толстыми и сильными, как свет прожекторов, солнечными лучами, в режиме шахматного коня передвигалась знакомая крепенькая фигура.

Гражданин Браткрайс.

Проделав сложную траекторию между всех расставленных на шахматном черно-белом полу фигур, он оказался у начала лестницы, ведущей на второй этаж. Ее первая ступенька была подобна государственной границе, которую без приглашения не осмеливался пересечь никто из находящихся внизу.

Воровато оглянувшись, Мафусаил занес ногу над пограничной ступенькой, решительно опустил и мелкими шажками, забирая к левым перилам, быстро помчался наверх.

Будто почуяв грубейшее нарушение установленного порядка, из-за угла коридора второго этажа выдвинулся высокий чернобородый охранник в белой рубашке и строгом двубортном костюме.

Он встал на пути поднимающегося Браткрайса, поднял правую руку, словно бы собираясь хорошим ударом в челюсть отправить нарушителя обратно вниз. Но, вместо этого, к удивлению присутствующих в холле, взял его под локоть, и вместе с ним исчез за углом коридора.

«И, что бы это значило?» — задал себе вопрос Полковник.

Он подождал еще четверть часа. И уже собрался навестить бар, где аппетитно запахло настоящим, сваренным из молотых зерен кофе, как вдруг в холле все пришло в движение.

По широкой лестнице спускалась большая группа людей. Чуть впереди шли два охранника. А за ними в центре свиты высилась могучая, почти на голову выше остальных, фигура главы экономической делегации принца Абдаллаха аль Салаха с клетчатым черно-белым платком на голове. Он что-то энергично выговаривал идущим за ним референтам.

В прежней жизни Полковнику приходилось видеть принца. Несколько раз. И всегда он производил на него странное впечатление.

Что-то в нем было не так.

И только увидев его здесь, в Сибири, попавшего в яркий прожекторный луч августовского солнца, он, вдруг сразу понял, что не так. И удивился, как не замечал этого раньше.

Маленькая восточная бородка придавал принцу типично-арабский вид. А вот глаза у него были другие.

Не томные, маслиноподобные, какие бывают у арабов, а желтые и напряженно-серьезные, как у тигра.

Царственная группа быстро пересекла холл, рождая вокруг людские водовороты, и увлекая за собой отдельных счастливчиков. Пролетев сквозь распахнувшиеся двери, группа выкатилась на улицу, разобралась по черным сверкающим автомобилям и исчезла среди сосновых стволов.

Делегация, как объявил один из секретарей Абдаллаха, отбыла на нефтеперерабатывающий завод компании «Сибпромнефть».

Мафусаил Нилович по лестнице не спускался. Ни с группой, ни после. Ждать его как будто смысла не было. В конце концов, он мог спуститься вниз через один из трех служебных выходов и раствориться в темной сосновой роще.

Полковник немного поколебался и направился в бар.

Он сел за столик в глубине у дальней стены, так, что бы на всякий случай не выпускать из поля зрения часть холла с выходом из гостиницы. По привычке давно ставшей рефлексом, он сел так, что бы обозревать максимально возможное пространство перед собой.

Ничего заслуживающего внимание в секторе обзора он не наблюдал.

Он лишь на секунду опустил взгляд, чтобы сделать глоток кофе, как вдруг от неожиданности чуть не пролил его на столик. Совсем близко он вдруг услышал знакомый голос.

— Лева, можно к тебе?

Да, наверное, во всем городе только обладательница этого голоса и могла вот так, использовав малейшее ослабление внимания, быстро и незаметно оказаться рядом с интересующим ее объектом.

Перед ним стояла солидная полная дама совсем зрелого возраста с чашкой кофе в руках. Владелица лучшего в городе цветочного салона «Белая Орхидея» Оксана Ковальчук. А когда-то, в те времена, которых не было, по оперативной легенде, иорданская журналистка Фатима.

Полковник радостно улыбнулся и встал.

Вот уж кого он, действительно, рад был видеть.

— Что ты тут Лева делаешь? Сто лет тебя не видела… Все охраняешь? — проговорила она, улыбаясь и блестя глазами. — Ну, садись, садись, что ты застыл, как столб, Лева? Конспирацию нарушаешь… Всю квалификацию потерял… — сказала она, осторожно опуская на пластмассовый стул свое большое, обтянутое темно-синим бархатом тело.

— Охраняю! Мышь не проскочит! А ты? Что, на Ближнем Востоке цветов не хватает? Или, наоборот, решила побаловать сибиряков аравийскими розами?

Оксана засмеялась.

— Да, нет, я тут как президент!

— Чего президент? Не Российской Федерации случаем?

— Ассоциации малого и среднего бизнеса. — с достоинством ответила бывшая иорданская журналистка Фатима.

— Ну, ты, Ксанка, даешь! — искренне восхитился Полковник.

— Да, ну, Лева. — махнула большой белой рукой президент ассоциации. — Фигня все это! Вот то, что я бабушка уже стала, вот это, да!

— Ну, поздравляю! — без притворства сказал он. — Молодец!

— Да… А с другой стороны… Кто я теперь? Бабка! Подумать только! Ужас!

— Ну, и что, что бабка!… Ты еще очень ничего. — попытался польстить женщине полковник.

— Да, ла-адно! Знаю я! Знаю я, как я ничего… В машину уже не вхожу! Кроме денег ни одному мужику ничего от меня не надо! — Ксана сокрушенно махнула рукой. — Вот ты, Лева, в правду, не стареешь совсем… Каким тогда был, такой и сейчас. Виски только седые… Так они у тебя, вообще-то, и тогда такие были… Эх, Лева, Лева, как вспомню, неужели это мы были? — по-бабьи оперлась она щекой о ладонь.

…Это было двенадцать лет назад на Ближнем Востоке. По заданию центра они искал в Ираке секретную лабораторию по производству штамма непонятной болезни под условным названием «Месопотамская лихорадка — А»

Болезнь была смертельной. Вирус, ее вызывающий, был неизвестен, и противоядия не имелось. Начиналась болезнь, как обычное респираторное заболевание с легкой температурой, длилась в не вызывающей тревоги форме два-три дня, а потом наступало резкое ухудшение самочувствия и смерть.

По полученным данным, лаборатория, производящая вирусы «Месопотамской лихорадки» находилась на Северо-Западе Ирака, хотя уверенности в этом не было. Не ясно было даже, не дезинформация ли все это вообще? Выяснение истинного положения дел и было возложено на них с Оксаной. Он, по легенде — румынский нефтяник, она — иорданская журналистка.

За плотно зашторенными окнами стояла жаркая, черная ближневосточная ночь. Пахло горячим песком. Полынью. Большой пустыней.

Тогда он еще не знал ее настоящего имени. Для него она была Фатимой и сотрудником Центра, носящим псевдоним «Двойка». До этой ночи она не вызывали у него особого интереса. И, хотя они несколько месяцев работали рука об руку, до этой дикой ночи он как будто и не видел в ней женщину. Ему казалось, что и ей в голову не приходило, ничего подобного.

Но в эту электрическую ночь все стало по-иному. Они ждали решающее сообщение от местного агента. Оно должно было либо подтвердить, либо опровергнуть существование лаборатории близ границы с Иорданией. У обоих внутри звенело предчувствие надвигающейся опасности. Они знали, что здесь на Востоке, все всегда происходит не так, как должно происходить. Не расчет, не профессионализм, а какая-то сверхъестественная интуиция ведет местных контрразведчиков. Оба понимали, что значит попасть в их руки. Тут церемониться не будут. Восток.

И они, неожиданно для самих себя, бросились друг к другу.

Невозможно поверить, но Ксанка тогда была стройная, даже худая, и такая потемневшая за месяцы пребывания в странах передней Азии, что ни у кого и сомнений не могло возникнуть, что она родилась не в Дамаске, а в Сибири. Даже глаза у нее тогда словно бы приобрели слегка миндалевидную форму, хотя, вообще-то у нее от рождения были обычные для украинки круглые карие очи.

По внутренней трансляции отеля передавали восточную музыку. И багдадская флейта повторяла одну и ту же музыкальную фразу, каждый раз как будто новую, но на самом деле неизменную, как сам древний, внешне обновляющийся, но, в сущности, остающийся тем же самым Восток.

Они любили друг друга так, словно это была последняя ночь в их жизни. Собственно говоря, это вполне и могло случиться.

Время от времени восточная мелодия прерывалась, и в их номере звучали мелодии Чайковского. Это означало: в ту ночь в верхних королевских апартаментах отеля находился принц Абдаллах. Русский музыкант был его любимым композитором, и администрация отеля знала это.

Вообще здесь, как и во всем мире, постепенно заполняли эфир американские шоу-звезды. Дети правоверных мусульман, подражая своим западным сверстникам, глотали безвкусные музыкальные чизбургеры. Но это касалось только среднего класса. Элита, вернулась к национальной музыке. А из чужой, предпочитала итальянскую классику восемнадцатого века и русскую — девятнадцатого. Молодые арабы из состоятельных семей искренне считали, что Сергей Рахманинов не мог не верить в аллаха.

Та ночь вполне могла стать для них последней.

К счастью, не стала. Утром законсервированный агент, нарушив все инструкции, сообщил им по телефону, что они раскрыты, в течении месяца находились под наблюдением, а накануне было принято решение об их аресте.

На следующий день они были уже в Дубае, потом на румынском сухогрузе попали в Констанцу, а еще через два дня были в Москве.

В результате долгого разбирательства руководство пришло к выводу, что вина за провал задания лежит на них самих. Был издан приказ, выводящий их из состава разведывательного главка. Им предложили перейти на работу в хозяйственное управление СВР.

Предложение их не устроило. Они подумали, что их карьера во внешней разведке закончена, а, раз так, предстоящая работа за канцелярскими столами теряла всякий смысл.

И они с Оксаной решили поехать в город на Иртыше. Для Полковника он был родным. А у Оксаны там жили родители бывшего мужа, на руках у которых подрастала их общая дочь. С мужем они расстались много лет назад. Сам он жил в Казахстане, и него давно была новая семья.

Майор запаса занялась бизнесом и воспитанием дочери, а его отдел кадров территориального управления безопасности, которому были поручено их трудоустройство, направил в органы внутренних дел. Как ему сказали, для их укрепления. Так он оказался там, где и начинал свою биографию, — в милиции.

После у них с Оксаной никогда ничего больше не было. Они не стали ни любовниками, ни супругами. Но он знал, что, если кому и мог верить до конца, то это ей — Оксане Ковальчук. Вот этой полной женщина со стареющим лицом.

— Что задумался, полковник? — услышал он Оксанин голос.

— Не грусти! Что было, то было… Однако, жизнь продолжается… Ну, я поехала. Ты не теряйся! Звони, хоть иногда… Может тебя подвезти, а, Лева?

Он сначала кивнул, но немного подумал и отказался. Лев Александрович всегда слушался интуицию. Послушался и в этот раз.

Он несколько раз неторопливо прошелся по холлу, продолжающему жить в волнующем режиме ожидания. Краем уха поймал разговор о том, что Абдаллах отправился на встречу с губернатором области. Прогуливаясь, обшарил взглядом все углы, но ничего интересного не обнаружил. Сказал про себя пару крепких слов в адрес своего внутреннего голоса и покинул гостиницу.

В сосновой роще стояла первобытная тишина.

Направляясь в сторону шоссе, Полковник смотрел не по сторонам, а, как учили в детстве, себе под ноги. Но многие мудрые правила надо выполнять избирательно, иногда — с точностью до наоборот.

Что-то словно легонько щелкнуло его в лоб. Он остановился, поднял глаза и посмотрел прямо перед собой.

То, что он увидел между деревьями, его очень заинтересовало.

Впереди, совсем недалеко лежало шоссе. На его обочине стоял легковой автомобиль. Рядом с ним высилась

маякоподобная фигура в темном пиджаке, белой рубашке и галстуке. Похоже, из сопровождения арабского принца. А рядом стоял кажущийся на его фоне совсем маленьким Мафусаил Нилович Браткрайс.

Оба действующих лица были обращены к нему в профиль.

Полковник шагнул за дерево и стал наблюдать.

Браткрайс находился в оживленном диалоге с высоким собеседником. Он то кивал головой, то отступал на несколько шагов, то снова подходил вплотную к собеседнику. Наконец, он даже слегка присел, будто делая дамский книксен, и широко развел в стороны свои короткие руки. Дескать, режь меня, ешь меня, нету у меня ничего.

Высокий собеседник кивнул, подал Браткрайс руку на прощание, затем сложился пополам и вставил свое тело между рулем и сиденьем. Мафусаил напоследок что-то энергично сказал ему и передал кожаную папку для бумаг. Его собеседник кивнул, хлопнул дверцей, и вместе с автомобилем исчез с шоссейного полотна, будто его и не было.

Браткрайс замахал руками, как ветряная мельница, вскочил в первый остановившийся автомобиль и отбыл в противоположную сторону.

Полковник стоял среди сосен и недоумевал.

Он, что бывало с ним не часто, действительно, не понимал, что все это значит?