Жернова времени

Александр Свистунов

Данная книга является сборником лучших рассказов конкурса «Жернова времени». Пятнадцать жутких историй отправят читателя в миры, где демоны реальны и живут по соседству, а сухая логика может ответить далеко не на все вопросы. Книга содержит нецензурную брань.

Последняя битва Артаксеркса Оха

ДЕНИС ГЕРБЕР

— Бог с головой свиньи?

— Именно так, мой повелитель!

Артаксеркс Ох, властитель державы Ахеменидов, смотрел на своего визиря недоумённо, чуть наклонив голову. От недавнего изнеможения не осталось и следа.

— Я хочу взглянуть на это.

Царь вышел из шатра и в сопровождении двенадцати копьеносцев побрёл к центру городка. Странным было это поселение, такого Артаксерксу видеть не приходилось. Дома будто сделаны из кости. Под всеми окнами жёлтые подтёки, словно жители выливают помои прямо на стены, не покидая жилищ.

В центре городка, на месте где сходились все девять улиц, стояло нечто бесформенное — коричневое возвышение, похожее на пережёванный финик. А рядом на квадратном постаменте в небо вытягивался каменный бог со свинячьей головой. Руки у изваяния были скрещены на груди, одна из них держала жезл, другая — пучок пшеничных колосков. Всё было выполнено из серого камня с фиолетовыми прожилками.

Артаксеркс остановился у подножия, затем обошёл статую кругом. Свиное рыло не удостоило царя взглядом, оно смотрело вдаль, поверх костяных домов.

«Что за странное божество? — подумал Артаксеркс. — Насмешка какая-то, издевательство».

Он вспомнил громадное изваяние с ослиной головой, возведённое в Мемфисе. Артаксеркс велел египтянам почитать себя, как властелина, а те изваяли монумент с ослиной башкой — дали понять, как они почитают персидского царя. Когда Мемфис захватили, Артаксеркс не стал крушить статую, он велел вывести из главного храма священного быка Аписа и принести его в жертву ослу. Египетские жрецы смотрели, как закалывают воплощение их бога, как его жарят на огромном вертеле, как священное мясо съедает голодная толпа, позабывшая о вчерашнем раболепии. И сам Артаксеркс поучаствовал в пиршестве, он съел сердце Аписа. Мозг священного животного достался родосцу Ментору — союзнику персов в этой войне, а бычьи глаза с удовольствием сожрал евнух Багой.

В тот день бог-осёл надменно взирал на жрецов. Ничто не дрогнуло на его лице, даже когда Мемфис топтали, словно коровью лепёшку, когда грабили храмы, насиловали знать, сотнями казнили пленных египетских солдат. Артаксеркс приказал и впредь поклоняться ослу, а сам двинулся дальше — опустошать страну, преследовать бежавшую армию фараона Нектанеба.

И вот — бог с головой свиньи.

Артаксеркс подозвал к себе визиря.

— Что говорят жители? Как называют своего бога?

— Мы не понимаем их языка. Жестами они показывают, что свинью принесло ветром.

— Ветром?

— Ну да. У них вообще всё связанно с ветром. Показывают, что и в груди у них ветер.

Артаксеркс нахмурился.

— Возьми двоих, а лучше троих, и вскрой им грудь, — приказал он визирю. — Если там ветер, то я напрасно топчу эту землю.

Царь направился обратно, едва не обгоняя собственную охрану. Он всегда чувствовал себя уязвимым, если чего-то не понимал, а когда разобраться не получалось — непонятное подлежало уничтожению.

Персидские маги предрекли, что в период его правления будут обильные урожаи и не менее обильные казни. Как обстояло дело с урожаями, Артаксеркса волновало меньше всего, а вот относительно казней — кажется, предначертанное сбывалось. Головы покидали плечи так же легко и естественно, как птицы вспархивают с веток. Артаксеркс правил железной рукой. Он полагал, что приближённых надо держать за незаживающие раны. Так надёжнее — надевать узду прямо на кровавое мясо.

Артаксеркс убивал многих, вместе с тем он держал 366 жён и наложниц (по одной на каждый день, и несколько запасных, на случай болезни), которые беспрестанно рожали, уже подарив полторы сотни детей. Иногда царю казалось, что он только этим и занимается — уводит ненужных людей из мира и приводит новых, которым дарован шанс сделать что-то стоящее. Жизнь и смерть вращались вокруг него.

Окунувшись в прохладу шатра, Артаксеркс вновь ощутил усталость. Он глотнул вина, брезгливо отогнал слугу с фруктами и опустился на застеленное барсовой шкурой ложе. Отдохнуть, проспать остаток этого безумного дня, а утром покинуть странный город.

Когда он проснулся, уже смеркалось. Ветер приносил с пустыни запах гари.

Узнав о его пробуждении, явился визирь. В руках он держал серебряное блюдо, на котором замерли четыре человеческих сердца — блестящие, освобожденные от ненужной плоти. Казалось, они прекратили биться только сейчас, завидев персидского властелина.

— Зачем ты притащил их сюда? — спросил Артаксеркс, зевая.

— Мой господин, ты велел узнать, что в груди у этих людей. Я узнал.

Визирь поставил поднос на ковёр и как-то испуганно скосился на царя.

— В общем-то, сердца как сердца, ничего особенного, — сказал он. — Кроме одного.

— Что с ним?

Визирь поднял одно из сердец и раскрыл, как надрезанный персик. Внутри красной плоти что-то блеснуло. Артаксеркс пригляделся. Перед ним был наконечник стрелы, с коротким обломком древка.

— Он был живой, когда его убивали? — спросил царь у визиря; в этой ситуации вопрос не прозвучал глупо.

— Да, он жил с этим.

Царь поводил челюстью. Что за странный город? Бог-свинья, принесённый ветром. Обломок стрелы в сердце… Тревога зашевелилась внутри Артаксеркса. Когда-то давно он видел такие стрелы. Кажется, на Крите или в Финикии. Точно! Войско восставшего финикийского сатрапа отбивалось такими стрелами. Этими же стрелами персы казнили поверженных мятежников.

— Вскрой ещё восемь человек, — хмуро приказал Артаксеркс. — Посмотрим, что отыщется. А на рассвете мы выдвигаемся. Подальше от этого поганого места.

Армия персов продвигалась дальше, почти не встречая сопротивления. Это были благодатные для разбоя места, населённые глупыми, порою даже умалишёнными людьми.

— Кому нужны колонии, где население пять раз подверглось разорению? — возбуждённо говорил Артаксеркс визирю. — Надо двигаться дальше, где люди не привыкли к борьбе, где им не претит быть рабами.

Всё реже попадались следы Нектанеба и его союзников. Где же храбрые египтяне? — грустно усмехался про себя Артаксеркс. — Где потомки Геракла? Они сгинули или позорно вернулись на родину к жёнам и очагам!

Города на пути встречались редко, только мелкие поселения или жалкие деревушки, в которых едва хватало пропитания персидскому войску. Один из полисов оказался наполовину разрушенным — видимо дело рук отчаявшегося Нектанеба. Все жители бежали, только два голых старика сидели на площади и играли в малопонятную игру с камешками и палками.

Артаксеркс мрачнел с каждым днём. Отсутствие врага наводило на него тоску, он чувствовал себя затупленным мечом, ржавеющим в ножнах.

Однажды из впередиидущего гарнизона сообщили о стычке с небольшим отрядом. Царь осмотрел пленников. Это были жалкие воины с кожаными щитами, с маленькими, едва ли не детскими мечами и с такими же детскими лицами. «Похоже, что великие битвы остались в прошлом, — подумал Артаксеркс. — Дальше лишь бремя всевластия и пустота».

— Не пора ли нам возвращаться, мой повелитель? — смиренно спросил визирь. Знает, гиена, когда и что сказать.

— Нам нельзя возвращаться, — Артаксеркс положил руку ему на плечо. Визирь испуганно замер — ещё бы, царь никогда такого не делал.

— Скажу тебе нечто очень важное, — продолжил Артаксеркс. — В главном храме Мемфиса я спустился в Святая Святых. Ты об этом не знаешь. Я общался с Бессмертным жрецом, слушал его предсказания.

— Бессмертным жрецом? Так он существует? — визирь почти перешёл на шёпот.

— Да. И он предрёк мне позорную смерть по возвращении. Сказал, что моё тело будет скормлено кошкам, а из костей сделают дверные рукоятки. Представляешь? За них будут хвататься все подряд!

— Что же делать?

— Идти вперёд, не останавливаться. Милость Ахура-Мазды поможет мне расширить границы мира. Я буду побеждать, а неприступные стены полисов обратятся пылью под ногами. Ничто не остановит меня. А когда я завоюю весь мир, я вернусь в Мемфис и убью Бессмертного жреца. Я займу его место.

Уже давно не было вестей от остального войска. Двенадцать дней назад гонцы доставили послание от евнуха Багоя. Его армия поднялась вверх по Нилу и устремилась вглубь континента. Три дня как они должны были встретиться, но не встретились. «Где носит евнуха, что с ним произошло? — думал Артаксеркс. — Или что-то произошло с нами?»

Однажды утром небо просыпало снег — такое Артаксеркс видел лишь однажды, в детстве, на берегах Гурзема¹. Царь протянул ладонь и поймал несколько снежинок. Сердце тронуло щемящее чувство, он вспомнил покойного отца. Когда тот скончался, Артаксеркс почти год держал его смерть в тайне. От имени своего отца он рассылал письма в разные концы державы. Во всех посланиях содержалось одно и то же — предписание принять Оха в качестве царя. Его, а не остальных детей.

Вслед за снегом пришла жара, она накатила душной волной с запада. Всё больше воинов умирало от кровавого поноса. Животные дохли без каких-то видимых причин. Артаксеркс ловил на себе мимолётные взгляды: одни смотрели с надеждой, другие — с ненавистью. Вот она — цена славы: страх, презрение и понос. О таком не говорят ораторы Эллады, об этом молчат жрецы на верхних этажах зиккуратов.

Воздуха становилось мало — верный признак того, что армия приближается к краю света. Где же войско Нектанеба? Может оно прошло сквозь купол небес и свалилось в извечные воды?

Артаксеркс велел остановиться у небольшого озера и сделать трёхдневный привал. Дозорные отряды разъехались по округе. Вечером, когда солдаты охладили разгорячённые глотки вином, вдоль берега расставили жертвенники со смолой и воздали честь всем богам-язата. Неведомо откуда привели слепого оракула. Тот рассказал об увиденном сне, в котором армия персов превратилась в червей и была пожрана воронами. Солдаты шушукались о чём-то своём, сторонясь командиров.

На второй день отдыха вернулся один из дозорных отрядов. Солдаты принесли к шатру царя чьё-то обожжённое тело. На умершем были закопчённые доспехи, а голову венчал шлем с гребнем.

— Мой повелитель, вот что мы нашли при нём, — сказал глава отряда и протянул Артаксерксу мешочек с деньгами. Царь высыпал на ладонь несколько серебряных монет с головой Афины на аверсе. Он знал, что это за монеты. Нектанеб отчеканил их специально, чтобы расплатиться с греческими наёмниками. Значит враг поблизости.

Третий день отдыха пошёл прахом — армия выдвинулась на запад, откуда привезли обгоревшего грека. Персы углублялись в неведомую страну — пустынную и безграничную, как море. Какие богатства здесь можно было снискать? Кого завоевать? Эти вопросы стояли в глазах у каждого. Однако Артаксеркс упрямо продвигал войско. Он должен догнать беглецов, даже если эта погоня заведёт его в Дом Лжи — в самое средоточие ада.

Визирь делал вид, будто разделяет взгляды своего повелителя. Он уже не заводил разговоры о возвращении, хотя поводов было предостаточно, он принимал приказы с неизменным энтузиазмом. «Стоит ли верить этому хитрецу, у которого по гадюке в каждом рукаве? — размышлял Артаксеркс. — Не он ли первым вонзит в спину нож? Кто-то ведь пустит моё тело на корм котам и на дверные ручки».

Встречались первые отряды беглецов. Они сталкивались с передовыми гарнизонами, устраивали небольшие стычки. Попадались и дезертиры — все как один с отрезанными языками. Близость долгожданного врага несколько окрылила солдат. Все жаждали раздавить Нектанеба и вернуться домой.

И вот, однажды днём дозорные сообщили, что обнаружили армию противника. Ближе к вечеру и сам Артаксеркс разглядел вдалеке несколько бесформенных пятен, похожих на расплавленное олово. Это были греки. Они всегда держаться особняком друг от друга — коринфяне, афиняне, спартанцы.

Едва сгустились сумерки, царь умастил руки и бороду благовониями, затем собрал своих полководцев. Они сидели в свете факелов и обсуждали грядущую битву. По сведениям разведки, эллинов не больше полутысячи. Они в плачевном состоянии — побросали колесницы, едят лошадей. Артаксеркс знал, что к такому войску не следует относиться пренебрежительно. Враг, которому нечего терять, доведённый до отчаянья, униженный и загнанный — самый непредсказуемый. Если он сразу не падёт на колени, то будет сражаться до последнего вздоха.

Артаскеркс велел вооружить рабов, пообещать выжившим не только свободу, но и вознаграждение — пять сикелей серебра каждому. Такой суммы хватит, чтобы вернуться на родину и не помереть с голода.

Утром бесформенные пятна слились в одно. Эллины вытянулись в шеренги и первыми пошли в атаку. С возвышения своего кресла из слоновой кости Артаксеркс всматривался в наступающего врага. Он уже видел, как блестят на солнце шлемы и копья, слышал бренчанье оружия и щитов. Царь сидел безмолвный и непроницаемый, а внутри у него уже закручивался бешеный вихрь. Он поднял руку и сам вздрогнул от пронзительного рёва труб. Персы закричали и с открытыми ртами бросились вперёд. Завизжали лошади и верблюды. Боевые колесницы тронулись и, набирая скорость, помчались на врага. С обеих сторон взметнулись стрелы, пролетели друг мимо друга, обрушились на головы, истыкали поднятые щиты.

Войско персов растянулось тремя чёрными щупальцами, попыталось окружить греков. Одно из щупалец отделилось, распалось на части и быстро смешалось с вражеской армией. Облако пыли укутало правый фланг, скрыло его от глаз наблюдателей. В центре закрутился настоящий водоворот, в нём увязли два боевых слона — издалека они походили на попавших в муравейник жуков.

«Что если это — последняя битва добра и зла? — подумал Артаксеркс. — Вдруг, после сегодняшнего побоища придёт третий Спаситель, а все мы — и живые, и мёртвые, — подвергнемся огненному суду? Праведным он покажется купанием в парном молоке, а нечестивым — потоком расплавленного металла».

С правого фланга протрубили отступление. Артаксеркс махнул рукой и в бой вступила сотня рабов. Эти кинулись в битву с остервенением — выплёскивали на греков злость, давно скопившуюся от ударов кнута. Жалеть рабов не стоит: меньше выживших — меньше затрат на вознаграждение.

Наконец густая толпа греков стала размываться с задней стороны — начиналось бегство. Артаксеркс дал приказ, и к противнику поспешил запасной конный отряд. Когда всадники вторглись в незащищённый тыл, греческое войско задёргалось в агонии. Артаксеркс не видел, что там происходит, но живо это представлял. Храбрые потомки Геракла бросают оружие, падают ниц, просят пощады. Их добивают секирами — пленных на сей раз приказано не брать, за исключением полководца. Должно быть, выжившие рабы наиболее усердствуют в этом. Так всегда бывает, для расправы у них находятся силы.

Взревела труба, а вслед за ней раздался протяжный многоголосный вопль. Сражение окончилось победой. Прошло несколько минут, и к Артаксерксу подъехал сотенный. Вслед за его конём тащилось окровавленное тело в изодранной одежде.

— Это их полководец, — пояснил командир. — Прости, мой повелитель, его не удалось взять живым.

Артаксеркс спустился с кресла и перевернул тело ногой. Эллинское лицо показалось ему знакомым.

— Кто это?

Сотенный пожал плечами.

— Пока не знаем. Они ничего не говорят. Вообще ничего, будто онемели.

Полминуты царь оглядывал мёртвого врага, но вспомнить его не смог. Где же проклятый Нектанеб? Наверняка бросил союзников на произвол судьбы, а сам двинулся дальше. Артаксеркс велел посадить выживших на колья, а голову греческого полководца сохранить — может быть потом память подскажет, что это за человек.

Ночью Артаксеркса мучали кошмары. Во сне он крутил в руках собственную отрубленную голову, а та шептала ему: «Ангра-Майнью ждёт тебя в своих покоях, великая честь — стать его наложником». Потом он оказался в пустой каменной башне. Какой-то обнаженный человек с лысой головой ползал в грязи, будто червь. «Твой враг впереди, — сказал лысый, — ты должен дойти до Последнего оазиса. Не расправишься с врагом — не получишь бессмертия».

Утром Артаксеркс огласил свою волю и увидел разочарованные лица. Даже визиря перекосило от огорчения.

— Скоро мы дойдём до Последнего оазиса, — пояснил царь, — дальше пути не будет, как бы мне не хотелось.

— Но, мой повелитель! — едва не взмолился визирь. — От нашей армии почти ничего не осталось. Многие больны, остальные напуганы. Земли здесь странные. Солдаты говорят, что среди дикарей, нападающих на наши гарнизоны, всё чаще попадаются знакомые лица.

— Знакомые?

— Да, повелитель. Это ранее казненные нами, они возвращаются и сражаются против нас!

Артаксеркс призадумался, потом приказал:

— Принесите-ка мне голову того полководца.

Слуги прикатили бочонок, вынули из меда отрубленную голову.

— Омойте её мочой, не тратьте воду.

После того, как четверо солдат окатили голову янтарными струями, Артаксеркс присмотрелся к лицу поверженного эллина. И побледнел. Это был Клиний с острова Коса — командующий греческими наёмниками. С его семитысячной армией персы сразились в устье Нила. Храбрый эллин выступал тогда с палицей в руках, одетый в львиную шкуру, подражая Гераклу. В той битве он и погиб.

Артаксеркс повернулся и вздрогнул, увидев визиря очень близко от себя.

— Жрецы в Мемфисе что-то сделали с нами, — прошептал тот. — Мы идём по миру мёртвых и сражаемся с мертвецами. Я думаю эту случилось после того, как ты вышел из Святая святых. Нас прокляли.

— Давно ты это понял?

— Давно, владыка. С того города, где свинья… Ты бы не поверил, если бы сам не догадался.

— Где же Нектанеб? Он живой?

— Да, он жив, потому-то мы и не можем его найти. Говорят он укрылся в Нубии.

Царь взглянул на юго-запад. Белые пески у горизонта походили на соду. «Если Бессмертный жрец проклял меня, значит, он сам напрашивается на казнь, — подумал Артаксеркс. — Займу его место, когда расправлюсь с врагом. Тем более что домой возвращаться нельзя, там — гибель».

— Я сам пойду к Последнему оазису, — сказал он.

Солнце наливалось яростью, оно старалось испепелить всё, что нарушало бескрайнюю однородность песка. Царь пересекал пустыню в сопровождении двадцати воинов и пяти слуг. Пришлось пересесть на верблюдов, на них же погрузить запасы еды и воду.

Ехали молча. Жара склеила рты, почти запечатала глаза. Царь думал о своём враге. Кто это мог быть? Вдруг он встретит в Последнем оазисе покойного отца? Плевать!.. И того разрубит на куски… Артаксеркс вспомнил бога с головой свиньи, стрелу в сердце… Похоже, с того странного города проклятие вступило в силу. Он мог бы догадаться, что воюет с мертвецами, и отступить. Теперь уже поздно, он не внял предупреждению бога-свиньи. Сейчас или бессмертие, или гибель.

К вечеру понялась пыльная буря. Раскалённый песок хлестнул по лицам. Пришлось пережидать около часа, закутавшись в покрывала. Когда ветер приутих, Артаксеркс выбрался из образовавшегося бархана и глянул на юго-запад. Песок ещё витал в воздухе, а далеко впереди, в пыльной туче стояли всадники. Их было около сотни, все одинаковые и неподвижные как статуэтки.

Царь поднял своего верблюда, взобрался в седло и поехал навстречу врагу. Горизонт отодвигался, и вскоре появился оазис — в сумерках он напоминал стального ежа. В стороне от деревьев стояла невысокая башня — та самая, из сна Артаксеркса.

На расстоянии полёта стрелы, царь остановился и спрыгнул с верблюда. Цепь всадников, преграждавшая путь к оазису, оставалось недвижимой, лишь один из воинов вдруг ожил и поскакал навстречу. В руках он держал штандарт с золотым орлом — значит, это был перс. Скоро Артаксеркс различил чешуйчатые доспехи, одетые поверх пурпурного кафтана, и войлочную тиару на голове. Лицо у воина было знакомым. Не просто знакомым — Артаксеркс прекрасно знал его. Это Бахтияр — брат, убитый много лет назад.

Бахтияр остановил коня и молча осмотрел царя. Ни один мускул не дрогнул на лице, ни один волос в бороде не шевельнулся. Артаксеркс пробежал взглядом по остальным войнам, всё еще стоявшим в пыльном сумраке. Их было восемьдесят. Артаксеркс не пересчитывал, он знал точное число. Всех братьев, возможных претендентов на престол, убили по его приказу.

— На остальных мне плевать, — выдавил из себя Артаксеркс, — Лишь у нас с тобою единая мать. Мне жаль.

— Не обольщайся, — сказал Бахтияр, — Ты не от женщины родился, тебя гиена отрыгнула с блевотиной.

Царь обошёл всадника. Ладонь привычно легла на рукоять акинака.

— Так ты и есть мой главный враг? Мой мёртвый брат? — он хохотнул, потом плюнул под ноги коню.

— Ты делаешь много врагов, — сухо ответил Бахтияр. — Главного выбирай сам.

— Я ведь могу убить тебя.

— Ты уже давно это сделал.

Артаксеркс хмыкнул. Спорить было сложно.

— А что в Последнем оазисе? Кто там живёт? Вы кого-то охраняете?

Презрения на лице Бахтияра стало ещё больше, он промолчал. Артаксеркс пригладил бороду, затем вынул из ножен акинак.

— Сейчас я убью тебя. Затем прикончу всех, кто в башне и тех, кто в оазисе, — он осмотрел замерших всадников. — А этих поделю на два отряда и заставлю биться друг с другом. Вот будет зрелище!

Бахтияр сочувственно улыбнулся.

— Этим маленьким мечом собрался убивать? — спросил он с издёвкой. — Похоже, ты так ничего и не понял.

Он хотел ещё что-то сказать, но лезвие уже пронзило его сердце. Бахтияр кашлянул и выпал из седла, одна нога запуталась в стремени. Лошадь взбрыкнула и поволокла бесчувственное тело. Только штандарт с золотым орлом остался лежать у ног Артаксеркса, да следы крови темнели на песке.

Царь вытер меч о штанину и побрёл к башне. Он чувствовал, каким грузным стало тело, как от тяжести ноют колени. Всадники не шелохнулись, даже когда он проходил сквозь их строй.

Возле башни Артаксеркс остановился и перевёл дух. Воздух со свистом вылетал из лёгких, в правом боку кололо. Надо было ехать на верблюде.

С восточной стороны у башни зиял проход. Атраксеркс приблизился и заглянул внутрь. Строение напоминало «башню молчания», в которую на съедение стервятникам выкладывают покойников. Сверху — бледное пятно неба.

Внезапно кто-то толкнул в спину и Артаксеркс провалился внутрь. Он упал лицом в чёрное месиво и тут же почувствовал чью-то ногу у себя на лопатках. Его втаптывали в грязь. В нос и рот проникло вонючее и вязкое. Царь перевернулся и яростно отмахнулся от противника. Меч он конечно выронил. Глаза ничего не видели. Артаксеркс протёр лицо рукой, смахнул грязь и вдруг понял, что не ощущает бороды. Он был начисто выбрит, с голыми щеками и головой. И он был без одежды.

— Кто ты? — крикнул он противнику, хотя сам уже всё понял.

Тот Артаксеркс, что стоял над ним, выглядел точно также, как он выглядел минуту назад. Сине-красное царское платье, жёлтые башмаки, короткий меч на поясе. Курчавая борода и волосы покрыты пылью.

— Вставай, червь! — приказал двойник. — Хотя бы умри, как подобает царю.

— Погоди! Это я пришёл убивать врагов.

— Ты — убивать? — двойник расхохотался, а потом продолжил: — Уже тысячу лет я прихожу сюда, чтобы убивать тебя. Как же мне это надоело! Каждый год одно и то же.

— Но ведь ты убиваешь себя!

— Одни и те же слова! — взвыл двойник.

Артаксеркс попробовал нащупать меч, но кроме грязи ничего не обнаружил. Его меч теперь там — на поясе двойника.

— Каждый год Ангра-Майнью приводит тебя сюда, в эту башню, и ты возишься в грязи как свинья, молишь о пощаде, — сокрушался двойник. — Ты — самая жалкая часть моего жалкого бессмертия! Вставай!

Артаксеркс сплюнул остатки грязи и поднялся на ноги. Ему было неловко от собственной наготы, но гнев заставил позабыть обо всём.

— Я всё понял. Ты убил Бессмертного жреца и занял его место, а теперь вынужден убивать себя. Таково условие? — Не получив ответа, Артаксеркс снова плюнул и сказал: — Думаешь, буду просить пощады? Ты сам жалок! Зачем приходишь сюда? Почему не вернёшься домой к своим жёнам?

Двойник знакомо скривил рот и подступил на шаг.

— Куда? В моём мире никакого дома нет. Ничего нет, кроме этого проклятого оазиса и того, кто посылает меня в башню.

Некоторое время они молча стояли друг напротив друга.

— Хочешь, я убью тебя? — тихо предложил Артаксеркс. — Ты освободишься от бессмертия.

Двойник снова захохотал, потом его смех оборвался. Он вынул из ножен акинак, истомно вздохнул и резко вогнал меч в живот царю. Дыхание у Артаксеркса перехватило — будто палкой ударили. Он согнулся, а когда сталь покинула его плоть — выпрямился. Теперь он снова был одетым, и борода привычно ниспадала на грудь. Артаксеркс опустил взгляд. Меч в его руках окровавлен. Башня пуста, он один среди каменных стен. Ужас накрыл с головой. Царь уронил акинак, выскочил наружу и, запинаясь о песок, побежал прочь от оазиса.

Утром воины нашли царя в пустыне. Артаксеркс был без сознания. Его взвалили на верблюда и привезли в основной лагерь.

Когда он пришёл в себя, то увидел визиря.

— Где я? — спросил царь. — Сколько времени прошло?

— Мы едва отыскали тебя, мой повелитель. Ты бредил восемь дней. Я дал приказ возвращаться. Сейчас мы на берегу Нила, воссоединились с Багоем.

— А мертвецы? Они преследуют нас?

— Нет, всё прекратилось, как только мы повернули.

Артаксеркс покинул шатёр и увидел целый город белых палаток. Парили котлы. За лагерем паслись ослы и буйволы. На голубых водах Нила стояли четыре финикийские триеры без вёсел в окнах.

— Ты дошёл до Последнего оазиса, мой господин? — спросил вышедший следом визирь.

— Да, — с содроганием ответил царь. — И то бессмертие, что я там увидел, мне не понравилось.

— Значит, мы не будем возвращаться в Мемфис?

— В сточную канаву Мемфис и Бессмертного жреца! Мы идём домой.

— Но, предсказание… ты же говорил…

— Уж лучше нож в спину, чем жизнь как у него…

Прищурившись, Артаксеркс взглянул на запад, где по его предположению находился Последний оазис. На мгновенье он ощутил грязь на лице и даже поднял руку — проверить на месте ли борода.

Чуть позже, узнав о пробуждении царя, явился Багой. Евнух почтительно поклонился.

— Я очень обрадован твоим возвращением, государь! И доволен, что мы собираемся домой.

Артаксеркс ответил не сразу. Он ещё раз осмотрел лагерь. Копьеносцы его личной гвардии поснимали пурпурные туники и омывали тела в водах Нила. Два солдата из полка «бессмертных» играли в кости с матросом-эфиопом.

— Что тебя так тянет домой, Багой? — спросил Артаксеркс. — У тебя нет ни детей, ни жён — одни заботы.

Евнух улыбнулся.

— Меня ждут мои любимые кошки. Очень по ним скучаю.

— Кошки?

— Разве ты не знал, мой государь? У меня их более сотни.

— Хм… А дверные ручки ты случайно не любишь?

Артаксеркс ещё раз взглянул на игроков в кости. Похоже, что матрос-эфиоп обыгрывал «бессмертных» — один из них замер с понурым видом, другой хлопнул с досады по колену, снял с запястья золотой браслет и положил на щит.

Историческая справка:

В 338 году до н. э. Артаксеркс III был отравлен своим личным врачом, по наущению придворного евнуха Багоя, пользующегося наибольшим доверием царя. Тело Артаксеркса Оха скормили кошкам.

Примечания

1

Каспийское море.