Жернова времени

Александр Свистунов

Данная книга является сборником лучших рассказов конкурса «Жернова времени». Пятнадцать жутких историй отправят читателя в миры, где демоны реальны и живут по соседству, а сухая логика может ответить далеко не на все вопросы. Книга содержит нецензурную брань.

Дневник песка

ВЛАДИМИР РОМАХИН

Где-то далеко были океаны, страны и города. Но в беззвёздной афганской ночи существовало лишь пламя огромного костра.

— Жертвенный огонь! — закричал Вове на ухо один из пленивших его фанатиков. Произведённого эффекта ему показалось мало: он взял громкоговоритель и запел священную суру. В ушах зазвенело, и Володя снова подумал, что спит. А ведь ещё неделю назад он почти ничего не знал ни о молитвах моджахедов, ни об отряде «Чёрный аист».

Конечно, до плена Вова слышал разные истории об «аистах». И почти каждая сводилась к тому, что облачённые в чёрное фанатики находятся под наркотой и зверствуют над пленными шурави.

На деле всё оказалось в тысячи раз хуже.

Один из душманов толкнул к костру новую жертву. Пленник не боролся: огонь, по крайней мере, гарантировал быструю смерть. Тех, кто сопротивлялся, обычно находили в мешках около блокпоста. Однажды Вова и сам обнаружил афганский «подарок». Тогда он наплевал на осторожность и в одиночестве открыл мешок.

Внутри лежал солдат, завёрнутый в собственную кожу. Она была надрезана на животе, натянута вверх и связана над головой.

Рвота моджахеда, которая полилась на Володю, вернула солдата к действительности. «Аист» блевал от только что выпитого наркотического пойла, но всё же умудрялся кое-как читать суру. Когда молитва кончилась, взгляды афганцев устремились на огонь.

И посмотреть было на что.

Из пламени вышел подобный великану человек в чёрной мантии. Душманы тут же попадали на колени и завизжали в экстазе. Пленник попятился от костра, но великан догнал его и бросил в огонь. С диким, разрывающим ночь криком, солдат выбежал назад и принялся кататься по земле. Моджахеды засучили рукава мантий и бросились к горящей жертве. Огонь их не останавливал: вера или дурман делали своё дело.

Фанатики жрали.

Пришедший из костра великан к еде не прикоснулся. Володя увидел, как он возвёл руки к небу, и за его спиной появились чёрные перепончатые крылья.

— Бежим! — заорал один из пленников.

Солдаты рванули с места. Все, кроме Вовы: со сломанными ногами далеко не убежишь.

Ни один душман не ринулся следом. Каждый из «аистов» обгладывал кости, пил кровь и изрекал суру. Лишь великан лениво пожал плечами и взвился в воздух.

Володя безразлично глядел на летящую тень. Наверное, ему что-то вкололи после того, как сломали ноги. Ведь разве бывает такое в реальности? В мире, где ещё месяц назад он сажал картошку в деревне под Брянском, гулял с дворнягой Каштаном и ухаживал за соседкой Ниной. А может, как раз той жизни и не было?

Около Володи приземлилась чья-то рука. Он потянулся к ней и разглядел набитый на плечо флаг СССР. Вова с нежностью коснулся пальцев неизвестного солдата. Светлая память, безымянный ненужный герой.

Один за одним афганцы отходили от обглоданного тела и недоумённо таращились вокруг. После короткого совещания несколько моджахедов побежали во тьму и вернулись с автоматами. По пути кто-то ударил Володю ногой в живот. Боли не было: лишь грусть, что выронил руку сослуживца.

Несколько криков оборвались где-то неподалёку. Фанатики выстрелили на звук и залопотали новую суру.

Тварь в мантии появилась будто из ниоткуда. Сейчас Володя был уверен, что одурманен, ведь вместо великана он видел чёрного аиста, который держал в клюве призвавшего к побегу смельчака.

Птица оторвала кусок ноги солдата и выплюнула несчастного на землю. Вова закрыл глаза и начал считать до десяти. От звона в ушах — кажется, кто-то стрелял из автомата прямо над его макушкой, — он сбился на семи. Но к тому времени вместо аиста около костра вновь стоял огромный человек в чёрной мантии.

— Повтори, что ты сказал. — Голос великана больше всего напоминал кошачье мяуканье. — Или мне продолжить тобой лакомиться?

— Мне обещали, обещали, обещали, — хныкал брошенный аистом солдат.

— Кто?

— Я не слышу…

— Кто?

— Дед Пихто, — безумно расхохотался пленник.

Один из душманов поднял автомат, но великан взмахом руки приказал остановиться. Сквозь звон в ушах Вова слышал голоса моджахедов, которые сливались в монотонный гул. Он почувствовал, что его вот-вот стошнит, но вместе с тем ему вдруг стало легче, словно кто-то забрал боль и страх, которые Володя ощущал даже когда спит. Теперь вокруг не было душманов, не было выжженной солнцем земли, не было умирающих сослуживцев. Всё, что видел Вова — бегущую вдаль соседку Нину. Окружённая осенним парком, девушка будто парила над землёй. Солнечные блики играли в светлых волосах, а подхваченные ветром листья танцевали подле её ног. Володя, смеясь, бежал следом. Лай Каштана подгонял его вперёд, он почти догнал Нину, протянул руку…

Которую тут же схватили.

— Очнись!

Вова открыл глаза. Он и смельчак лежали рядом в тесной яме.

— Меня вот-вот уведут к той твари, — пожаловался пленник.

— Аист не мог быть…

— Настоящим? Я не знаю, что реально на этой поганой земле, кроме песка.

Пленник заплакал, и Володя обнял его в темноте ямы. Он чувствовал, как засохшая рвота моджахеда смешивается с кровью, текущей из паренька.

— Я нашёл джинна в пещере. Совсем как в сказке, — шепнул ему на ухо сослуживец. Вова отстранился, но бедолагу это не остановило: — Он дал мне три желания. Первое, что я загадал — жизнь. И к чему это привело?! Через полчаса нас взяли в плен. Я выживу, но как? Останусь кастратом? Дебилом? Психом?

— Хватит. Это война. Никому отсюда не выбраться. Моджахеды…

— Афганцы? — расхохотался пленник. — Один раз мы пытали душмана, и он даже не знал, откуда взялся отряд «Чёрный аист»! Чьи лица скрывают мантии? Афганцев? Пакистанцев? Безумных дезертиров?

— Замолчи, — потребовал Володя и отстранился от солдата. — Не мы первые, не мы последние. Если я погибну, то сделаю это как мужчина.

— Я виноват! Виноват, виноват…

Вова вмазал пленнику. Тот рухнул лицом в ведро с помоями, которые заменяли питьевую воду.

— Тварь! — закричал он, пока Володя поднимал драгоценное ведёрко. — Ты заодно с ними, как и джинн! Извращаешь слова, шепчешь ужасы, сводишь с ума! Нет, хватит с меня грёз! Вот моё второе желание: пусть этот ублюдок, — парень указал на Володю, — станет твоим хозяином!

Над ямой склонились привлечённые шумом моджахеды. Один из них бросил верёвку вниз и указал на обезумевшего человека. Тот без промедлений схватился за неё, и «аисты» подняли его наверх.

Как только они ушли, чьё-то прикосновение обожгло его плечо Володи. Он подумал о змеях, но вместо шипения услышал смеющийся голос:

— Помни, что я искажу любое желание. Но если хочешь, попробуй обмануть самую хитрую тварь в мире. Всё равно тебя сожрут следующей ночью.

— Джинн?

Ему никто не ответил.

Кое-как Вова всё же впал в дрёму. На рассвете его разбудили крики боли: душманы привели новых пленников. Володя лёг на бок, помочился и выпил помои из ведра. Затем он попробовал себя задушить.

Ничего не получилось.

— Как можно иметь под рукой джинна и пытаться умереть? Но если хочешь, я…

— Нет, — прокашлял Вова. — Ты настоящий?

— Загадывай и узнаешь. Так каким будет твоё последнее желание?

Володя не ответил, да и что было сказать? Выведать у джинна биографию и уточнить, как тот дошёл до жизни такой? Ведь любое слово, которое он произнесёт, «слуга» волен принять за желание.

— Ох, ну ты и трус! — разозлился джинн. — Хотя лучше молчать, чем поступать как твой друг. Выжить! Аист обязательно отнесёт его в то место, где живут вечно.

— В рай?

Джинн захохотал, а Вова ловким движением поднял с земли несколько тощих червяков. Он сунул их в рот и блаженно закатил глаза. После недели плена они казались божьим даром. Пока язык выскабливал застрявшего между зубов паразита, Володя пообещал себе, что если вернётся на «гражданку», то тут же накопает банку дождевых червей. Трапеза будет славной: уж точно не хуже, чем в заморских ресторанах.

«Может, я сошёл с ума?» — подумал Вова, когда последний паразит ткнулся в щёку изнутри. От присутствия чужой жизни во рту стало щекотно, а на руках высыпали мурашки.

— Не знаю, — произнёс джинн.

— Я разве вслух сказал?

— О да! Мысли я читать не умею, но все люди думают об одном и том же. Например, что мы сидим в каких-нибудь бутылках! Что за невежество? Джинны парят над землёй, а найти нас…

От приступа боли в ногах Вова до крови прикусил губы. Мыслей, что загадать, не было. Лучшее, что пришло в голову — попросить джинна стереть память за месяц, который прошёл с момента отъезда из Брянска в провинцию Кунар. Но разве это поможет? Ночью он всё равно умрёт. Может, следует приказать уничтожить «аистов» и ту тварь из костра?

Но вместе с ними джинн ради шутки наверняка перебьёт и всех пленников.

— Кто такой великан из пламени?

Джинн не ответил. Когда Володя вновь принялся крошить куски земли в поисках червяков, тот тихо произнёс:

— Очень злой и могущественный марид.

Теперь настала очередь Вовы смеяться:

— В детстве я читал восточные легенды. Мариды выглядят как седобородые…

— Старцы в белой одежде, а изо рта и ноздрей у них валит огонь, — перебил его джинн. — Хорошо, что не из задницы, хотя сказания могут об этом умалчивать. Но ты забыл, что они летают и превращаются в различных существ. Если марид может стать кем угодно, то почему не аистом? К тому же, ему должно быть приятно лицезреть на фанатиков, которые думают, что видят восьмое чудо света.

— Справишься с ним?

— Я пытался.

— Когда?

— В другой жизни, — вздохнул джинн.

Песчаная буря, что поднялась неподалёку, закончила их разговор. Но именно эти слова дали Вове луч надежды.

Может, ему удастся обмануть «самую хитрую тварь в мире»?

После десяти минут танца Володя рухнул на землю. Нет, падал-то он и до этого, но каждый раз поднимался: пролетающие рядом пули сильно мотивировали.

Сейчас Вова решил, что не встанет. Душманы могут сколько угодно заставлять его плясать на сломанных ногах, но он не двинется с места.

Никто из моджахедов больше не стрелял, чтобы заставить его танцевать. Никто из мучителей не смеялся. Даже бутылка с пойлом и шприц, наполненный коричневой жидкостью, попали в немилость: один из афганцев гневно бросил их в сторону, встал с земли и быстрым шагом пошлёпал к пленнику.

Вова уткнулся лицом в песок. Душман сел около него на корточки, взял за голову и потянул к себе. Теперь их лица застыли друг от друга на расстоянии не больше локтя.

Фанатик молчал. На вид Володя дал бы ему от тридцати до пятидесяти лет: точнее не вышло из-за бороды, что закрывала половину лица.

— Шурави не хочет танец? — жутко коверкая слова, сказал моджахед.

Вова клял себя за слабость, но из глаз полились слёзы. Может, позвать джинна и приказать убить именно этого «аиста»? Но что он этим добьётся? Запорет последний шанс на спасение?

— Не хочу, — как ребёнок хлюпнул он. — Пожалуйста…

— Шурави мечтать топтать священный земля? — хохотнул афганец. — Русский прийти и сказать, будто Аллах — не есть бог?

— Нет, я…

— Коза знать место. Червь тоже. Но русский глуп, слаб и неверен. Моя воля: ты быть собака. Русский носит кость, да. Шурави бежать!

«Аист» оттолкнул его и вытащил из недр мантии почти обглоданную кость. Вова не сомневался, что она принадлежала кому-то из его сослуживцев. Может, Серёже, который никогда не отказывал угостить даже последней сигаретой. Или Дато, что в стихах расхваливал красоты Тбилиси. Или тому безумцу, который оставил ему право на последнее желание.

Моджахед бросил кость. Володя пополз следом.

— Пёс не змея, нет! Он прыгать, гавкать, да! И хотеть вода, пусть дождь и не любить Кунар! Но хозяин нравится пёс, поэтому он помогать.

Вова почувствовал, как тёплая жидкость побежала ко голому телу. Моча. Фанатик не придумал ничего интереснее, чем обоссать его. Но, судя по хохоту душманов, это была одна из лучших шуток.

— Пёс слушаться!

Володя замер. Двух смертей не бывать, а одной не миновать.

Он ничего не увидел, но ощутил съедающую нутро боль. Кровь полилась на щёку, и Вова едва сдержал крик. Нет, он не даст им насладиться своими мучениями!

Фанатик схватил его за шею и притянул к себе.

— Хозяин угощать пса, хозяин добрый.

Афганец откусил половинку отрезанного у Володи уха. Второй кусок он затолкал пленнику в рот.

— Собака ещё голоден?

Вова замотал головой. «Аист» ударил его ногой по яйцам. Пленник заскулил, но без промедлений встал на четвереньки. Изо всех сил стараясь быть похожим на собаку, он пошлёпал за костью.

Когда та оказалась у него во рту, Володя подумал, что никогда не пробовал ничего прекраснее.

Новички — те пленные, которых привели с рассветом — вылили фляжки на землю. Моджахеды рассмеялись. Когда очередь пить дошла до Володи, он сморщился, но ополовинил сосуд. Пару дней назад он тоже вылил флягу после того, как понял, что хлебнул чью-то кровь. Сегодня её содержимое уже не казалось мерзким. Напротив, кровь была похожа на томатный сок, который развели с водой.

— И каково угощаться собратьями? — спросил джинн.

— Лучше, чем из-за чьего-то желания отправить в плен целый отряд.

— Так поступают все из нас, — зевнуло существо.

— Но зачем?

— Сочини развлечение получше после нескольких веков тишины.

— Я бы спрятался в воспоминаниях.

— Это невозможно, — отрезал джинн. — Скоро наступит ночь. Придумал, что пожелать?

Вова оглядел горстку пленных, которых окружали фанатики с автоматами. Даже если каким-то чудом перебить афганцев, то как управиться с маридом?

Ответ напрашивался сам собой: никак.

Метрах в двадцати от Володи ползла кобра, но никто не обращал на неё внимания. Змея то исчезала за острыми камнями близ горы, то появлялась снова. Казалось, она высовывает раздвоенный язык только для того, чтобы подразнить солдат своей свободой.

«Раздвоиться. Навсегда остаться в прошлом и далёком будущем» — подумал Вова. Или как говорил тот безумный солдат: «Я не знаю, что реально на этой поганой земле, кроме песка».

Но для того, чтобы возникший план сработал, ему нужно вновь поговорить с коварным джинном. Ведь тот наверняка врал, что не умеет читать мысли: иначе почему не появился до ночи, когда «аисты» вновь зажгли огонь?

На этот раз на мучения пленников явился посмотреть тощий, только родившийся серп луны. Но тусклый свет спутника не мог бороться с яркостью пламени, которое разожгли моджахеды.

Сегодня костёр пылал ещё сильнее. Огонь, как пьяный в зюзю мужик, чавкал и жрал всё, что кидали туда душманы. Когда фанатики закончили приготовления, то как обычно затянули одну из сур.

Когда-то давно мама рассказывала Вове, что новый директор столовой ввёл обязательный принцип ротации, и теперь после поставок продукты следовало расставлять строго в соответствии со сроком хранения. То, что скоро испортится — ближе к дверцам холодильника. То, что стухнет не скоро — дальше. Судя по всему, афганцы переняли этот метод: Володя стоял на коленях третьим по счёту от костра.

— Джинн, — позвал он, пока «аист» над ним срывал голос, горланя молитву.

Тот не ответил.

— В мифах о духах говорится, что вы обожаете загадки, — продолжил Вова. — Если ты веками скучал, почему бы не сыграть?

Моджахеды закончили петь суру, и по рядам пошла бутылка с дурманящим пойлом. Когда кто-то из них отпивал из горлышка, его сосед хлопал в ладоши, высовывал язык и пританцовывал. Даже сквозь широкие мантии Вова заметил эрекцию у большинства из фанатиков.

— В другой жизни ты пытался одолеть марида, — затараторил Володя. Времени миндальничать не было: если у него и получится спастись, то лишь до прихода великана. — Если я угадаю в какой, ты появишься?

Фанатик, что караулил Вову вчера, теперь стоял около кого-то из новых пленников. Он вновь схватил рупор и закричал про жертвенный огонь. Володя зачерпнул горсть песка: смотрящий за ним афганец всё равно был увлечён собственными руками, которые зачем-то расчесал до крови.

Песок бежал сквозь пальцы. Как и время до момента, когда Вова окажется у «аистов» в желудке.

— Когда-то ты был человеком, — продолжил он. — И теперь ненавидишь нас за то, что мы помним прошлое. Ведь свою жизнь ты наверняка забыл.

К костру подтолкнули первую жертву. Солдат едва не сразу ринулся в огонь — видимо, моджахеды довели его так, что смерть казалась избавлением. Вова вздрогнул: за день афганцы не сделали с ним ничего страшного, но он слышал визги из ям, где пленники звали мам, молились и рычали. После несчастные заходились в леденящих жаркий воздух криках, а хохочущие моджахеды вылезали из ям с закатанными рукавами мантий. Их были обожжены и покрыты струпьями, но больше всего Володю пугала кровь и ошмётки внутренностей, которые забивались фанатикам под длинные, давным-давно нестриженные ногти.

Мысли Вовы вернулись к огню, около которого первого из приговорённых к смерти облили бензином. Зачем-то пленник подставил ладони лодочкой и умыл лицо. «Аисты» покатились со смеху по земле, а один из фанатиков случайно выстрелил из автомата. Пуля скосила одного из афганцев, но мучителям было всё равно. Смеяться гораздо, гораздо важнее!

— Ты должен подчиняться! — едва не закричал Володя. В общей суете он не думал, что кто-то обратит внимание на сбрендившего шурави. — Я не спасусь, когда появится марид!

Джинн молчал. Пламя колыхалось так, словно ветер, который раз в год захаживал в эти места, вознамерился его потушить. Фанатики мигом вскочили с земли и запели молитву.

Когда сура застыла на самой высокой ноте, из огня вышел великан. Парень, стоящий на коленях перед Володей, закричал. Со стороны тех, кто впервые видел марида не донеслось ни звука. Теперь Вова знал точно: вчера он был накачан наркотиками.

Потому что сегодня вождь «аистов» выглядел совсем иначе.

То, что прошлой ночью Володя принял за мантию, оказалось чёрным острым оперением. Из глубины капюшона высовывался длинный клюв. Вместо ступней у марида были перепончатые лапы, а торчащие из-за спины крылья нервно подрагивали, будто он вот-вот готовился взлететь.

— Его не победить.

От весёлых интонаций в голосе джинна не осталось и следа. Он говорил что-то ещё, но Вова приказал ему заткнуться и прошептал:

— В прошлой жизни ты был человеком и пытался драться с ним, так? Значит, тебя тоже принесли в жертву?

— Я… Я не помню.

— Знаю. Ты разозлился, когда я сказал, что невозможно спрятаться в воспоминаниях.

Первого пленника бросили в огонь. Как только солдат выскочил из костра, аисты» кинулись на еду.

— Сначала ты помнишь каждую мелочь, — глухо сказал джинн. — Но потом забываешь дом. Друзей. Имя. Я даже не помню, как стал… этим.

— Поэтому ты ненавидишь хозяев. Ведь мы всё помним.

— Чего ты хочешь?

— Увидеть маму. Нину. Каштана.

— Это твоё последнее желание?

— Нет. Есть кое-что получше.

— Славно, а то я уже подумал, что ты глуп, словно…

— Ты соврал, что не умеешь читать мысли. Но мне и так ясно, чего ты хочешь.

В пламя бросили вторую жертву. Вова был следующим в очереди. Оставленные без присмотра пленники зашептались и побежали в разные стороны. Марид опять исчез, чтобы заполнить тьму смертью.

Фанатики снова жрали.

— Если я попрошу убить эту тварь, ты справишься?

— Не надо, пожалуйста…

— Вот и я пошутил над тобой, — хмыкнул Вова. — Не понравилось? Наверное, как и тому бедняге, которого ты свёл с ума.

Марид описал круг над костром и грациозно приземлился. Моджахеды повели Володю к пламени и облили бензином.

— Пока мне не понять, почему надоедает вечная жизнь, — пробормотал Вова. — Но кое-что я знаю: ты хочешь уйти.

— Нет, — ответил джинн. Володя подумал, что его план рухнул, но «слуга» добавил: — Ты не знаешь, как сильно я хочу уйти.

— Я исполню это желание в обмен на моё. Думаю, тебе понравится, — сказал Вова.

Душманы подвели его к мариду. Великан протянул к пленнику лапы, принюхался, фыркнул и взлетел в воздух. Володя подумал о деревне под Брянском и воспоминаниях, купаться в которых будет веками. На прощание он посмотрел на серп луны, которую видят люди в далёких, кем-то выдуманных странах.

Марид спикировал на него сверху

— Моё последнее желание — стать тобой, — приказал он джинну.

— Слушаюсь и повинуюсь.

Марид расчертил когтями воздух. Вова исчез.

Той ночью закончилась история отряда «Чёрный аист». Выжившие пленники говорили, что фанатики будто рухнули замертво от ударов невидимого зверя. Но битва далась Володе непросто: сущность, в которую он превратился, быстро становилась слабой. Вова опасался нападения марида, но тот — такой же бестелесный и невидимый смертному, — застыл в небе и безучастно наблюдал расправу над моджахедами.

Когда он закончил, марид уже исчез. Лишь спустя много десятилетий, а может, веков Вова понял, что дух потратил слишком много сил на превращение в «человека в чёрной мантии».

В ночь расправы над афганцами Володя наблюдал за тонкой полоской света, бегущей в небеса. Он знал — то уходит джинн, служивший тысячам людей. Во всполохах света Вова разглядел, как черноволосого кудрявого парнишку приносят в жертву. Но прежде юноша попросил жизнь у джинна, которого случайно обнаружил незадолго до плена. Служивший ему дух провёл хозяина вокруг пальца: после жертвоприношения тот стал бестелесным существом, приговорённым к вечному исполнению чужих желаний.

И всегда их извращающим. Ведь его самого когда-то обманули.

Полоска света окончательно исчезла. Какие бы грехи не совершал джинн, он исчез из всех возможных миров. Вова искренне надеялся, что тот не попадёт ни в рай, ни в ад. Ведь разве не может существовать место, где после ухода мы могли бы вечно перебирать каждое, даже забытое при жизни, воспоминание?

Джинн летел над пустыней. Вчера, а может, век назад, он встретил похожее на себя создание. Тогда джинну показалось, что он вспомнит своё имя, но в памяти лишь появилась яма, где он и какой-то парень то обнимались, то дрались. Какое-то время два всполоха невидимого людям света разглядывали друг друга, а после поплыли вдаль. Туда, где были тысячи раз.

Иногда джинн впадал в похожее на дрёму состояние и видел какую-то собаку. В своих грёзах он порой различал образ бегущей вдаль девушки и странного поля, куда втыкал палку с широким остриём на конце. Эти сны не приносили радости: напротив, от них ему становилось хуже, ведь больше он ничего не мог вспомнить.

Когда дух долетел до моря, то замер над голубым дремлющим полотном. Он вновь думал о видениях. Что они значат? Он выдумал их? Или они существовали — ведь джинн знал, что давным-давно был человеком.

Все духи когда-то были людьми.

Джинн почувствовал, как за много километров отсюда кто-то зачерпнул горсть песка, в которой дремала его сущность. Пришло время выполнять желания.

«Кем я был в прошлом? Кем буду в будущем?» — думал он, летя к новому хозяину. Но всё это было не важно, ведь времени здесь не существует. Лишь бесконечный дневник песка, что останется на земле после смерти всех людских воспоминаний.