Забавы деда Матвея. Сборник рассказов, повесть

Александр Самойленко

Книга «Забавы деда Матвея» – это невыдуманные рассказы о бытии, любви и смысле жизни, повесть «Падение» – история из жизни агента иностранной разведки.

Кровавая Мери

Мария Сергеевна распахнула створки окна. Полной грудью вдохнула свежесть южного утра, потянулась и, не сдержав распирающих душу эмоций, весело рассмеялась. Большая яхта, виденная ею однажды в детстве, приснилась ей прошедшей ночью так отчетливо, как будто она видела ее только вчера. Еще тогда, в далеком прошлом, Мария загадала, что если когда-нибудь увидит наяву или во сне эту яхту во второй раз, то ей непременно повезет. Она станет счастливой и богатой…

Ее приятные воспоминания наверняка продолжались бы, но сзади, скользя по гладкому полу плюшевыми шлепанцами, крадучись подошел муж и прикоснулся к бедру, отчего Мария вздрогнула и нервно повела плечом:

— Когда ты научишься обращаться с женщинами, Эдик? Ведешь себя как призрак. Так и до смерти испугать можно! — рассердилась она.

— Не спится, Машенька, — виновато пожаловался Эдуард. — Ты уж извини меня.

Мария, не оборачиваясь к мужу, жестом выразила недовольство:

— Не хандри, Эдик. Иди в свою комнату и постарайся заснуть. У тебя еще есть три часа времени. Успеешь до работы выспаться.

Эдик, с сожалением вздохнув, покорно удалился. Мария присела к зеркалу, сделала на лице несколько штрихов разной косметикой, и остатки сна улетучились. Ее снова потревожил муж. Но сейчас он не осмелился войти к ней в спальню, а, просунув в открытую дверь голову, тихо спросил оттуда:

— Машенька, можно у тебя поинтересоваться?

— Давай, — великодушно разрешила Мария. — Только говори короче. Мне некогда.

— А что с вашей Александрой Васильевной?

Мария подозрительно прищурила зеленые кошачьи глаза:

— То есть?!

— Ну, бывшая главная администраторша гостиницы куда теперь пойдет?

Мария азартно сложила из холеных пальцев клетку и, победоносно глядя на испуганную гримасу Эдика, пояснила:

— Сдала я ее ментам. И теперь вместо нее я! Делиться надо было с подчиненными, а она все себе… Жадность ее, Эдик, сгубила.

Муж, прикрыв за собой дверь, ушел. Маша оделась и через полчаса в элегантном летнем костюме спустилась в залитый горячим солнцем двор пятиэтажки…

В жаркий последний день июля Мария Сергеевна привычно гнала свою новую иномарку по извилистой горной дороге в город. Одержимая страстью — стать скорее супербогатой — она, заступив в прошлое лето на должность главного администратора, сразу начала строить невероятные и жестокие планы. В последнее время состоятельные клиенты все чаще попадали под ее пристальное внимание. Деньги, принадлежащие им, порождали коварные замыслы, которые неизбежно должны были воплотиться в жизнь…

— Все, — решительно сказала она самой себе, — больше откладывать не буду. Сегодня непременно поговорю с Эдиком…

Маша погасила скорость. Иномарка свернула с трассы и, проехав по узкой бетонной дороге, остановилась возле обнесенного глухой стеной двухэтажного особняка.

Эдуард встретил жену за воротами, как будто ждал ее прихода. Тем не менее он сильно удивился:

— Что-то сегодня ты рано, милочка?

Мария с улыбкой повисла на его крепкой шее и нежно поцеловала в губы.

— Эдик, ты меня любишь?

— Ну конечно, милая, и ты это прекрасно знаешь. Я тебя безумно люблю!

Поведение жены было необычным, и он был обескуражен.

Мария захохотала. Эдуард в порыве крепко обнял жену и страстно поцеловал несколько раз смеющееся лицо.

— Эдик! Отпусти! Ты меня задушишь! Иди, дорогой, накрывай стол. У меня сегодня есть желание выпить…

Эдик, расслабленный и умиротворенный редкой лаской супруги, полудремал в глубоком кожаном кресле и слушал неразборчивую попсу. Жена сидела напротив него на мягком диване.

— Эдуард, — ласково позвала она.

— Что, дорогая?

— Я нашла способ заработать хорошие деньги. Причем легко и абсолютно без риска.

Эдуард медленно повернул голову и посмотрел на жену:

— Разве тебе не хватает? У тебя и так немалый доход. Всего за один год какой коттедж отстроили.

Мария презрительно скривила губы:

— Я хочу очень много, Эдик. Ты хоть знаешь, сколько через нашу гостиницу толстосумов проходит?

— Ну и что? Нам-то какое дело до них?

Мария вскочила с дивана и нервно заходила по комнате:

— А то, что можно прибрать их криминальные бабки к рукам и никому за это дело не отстегивать! — крикнула она.

— То есть? — не понял Эдуард.

Он приподнялся с кресла и стал внимательно наблюдать за передвижениями супруги по замкнутому пространству. Ей все время мешала мебель. Мария иногда задевала ее и от боли ругалась, беззвучно шевеля губами.

— Да как же это, Машенька, — людей грабить? — наконец поняв смысл ее слов, растерянно произнес он.

Мария свернула к дивану и со вздохом села.

— Да разве это люди, Эдик? Большого ведь греха нет забрать ничтожную часть награбленного у какого-нибудь мафиози. А чтоб потом нам самим не пострадать, то я думаю, стоит и самого мафиози прикончить. Чтоб, как говорится, концы в воду…

Еще в большей степени подавленный ее нечеловеческими доводами, Эдуард опустил голову. Мария не собиралась сдаваться и напористо заговорила, давя на его чувства:

— Ты знаешь — я выросла в нищете. Выйдя замуж за перспективного медика, думала: «Все. Теперь заживу хорошо…» Но времена изменились, началась чертова перестройка — и опять нищета, потому что мой муж растерялся и пожелал довольствоваться грошами. А его коллеги, те, что правильно демократию поняли, — нахапали и процветают сегодня… Наконец-то нам деньги в руки сами плывут, а он по-прежнему пускает слюни и упирается. Ты неудачник, Эдик! Слизняк! И я тебя брошу! Ты неплохо устроился за моей спиной! Страшно даже подумать, как бы мы жили на зарплату горничной, если б я карьеру не сделала…

Эдуард, теперь ко всему прочему еще и униженный любимой женой, продолжал молчать. Мария потянулась к столику, взяла бокал и залпом выпила вино. Она чем-то напоминала разъяренную тигрицу.

— И как это все будет выглядеть? — пролепетал Эдик.

Мария поставила обратно бокал и снисходительно улыбнулась:

— Ты ведь грамотный хирург, Эдик. Да и здоров как бык.

— Ну и что?

— Я уверена, Эдик: одного твоего удара будет достаточно. Ты, мой дорогой, прекрасно знаешь, в какое место лучше ударить, чтоб сразу наповал. А все остальное я возьму на себя… Богатенького клиента определю в свой номер. Потом его надо будет охмурить, и в ресторан. Там постараюсь накачать, ну и к морю… Только заранее обговорим, где ты будешь ждать… После всего морду ему разукрасишь, чтобы и родная мать не узнала. Сбрасываем в море — и все. Бабки со шмотками наши…

Мария Сергеевна, щелкнув перламутровой зажигалкой, закурила.

— Ну прямо как «Бриллиантовая рука». Ресторан «Плакучая ива», пьянка и… «пора освежиться», — мрачно пошутил Эдуард Николаевич.

— Ты не смейся! У нас все получится, — прикрикнула Мария. — Или, по-твоему, я не смогу завлечь богатенького донжуана?

Она с ходу раздавила в пепельнице начатую сигарету и взяла новую. Эдуард влюбленными глазами смотрел на ее красивое лицо. Мария встала и, наполнив бокалы, села к Эдику на колени…

* * *

Молодящийся толстяк, пыхтя и отдуваясь, шумно зашел в вестибюль гостиницы. Следом за ним появился таксист, в руках у него была кожаная сумка клиента…

— Мест нет, — предупредила Мария Сергеевна приближающегося толстяка.

Вслед за этим она обворожительно ему улыбнулась и, коснувшись рукой головы, кокетливо поправила копну рыжих буйно растущих волос, тем самым оставив толстяку надежду.

— Прошу вас быть великодушной, Мария Сергеевна, — сдерживая дыхание, начал толстяк. — Так уж получилось, что мне не забронировали номер… И очень хотелось бы в этой непростой ситуации найти понимание лично у вас.

— К сожалению, ничем помочь не могу, мягко сказала Мария.

Она склонила голову, покопалась в бумагах и нерешительно молвила:

— Вот если только…

— Пожалуйста, — жалобно попросил толстяк.

— Ну хорошо, — после непродолжительной паузы нехотя согласилась Мария Сергеевна. — Пойдемте со мной. Я вас провожу в один номер. Это бронь Администрации Президента, то бишь самой Москвы. Так что понимаете — оформить вас я не могу. А в случае чего по моему требованию вы тотчас же молча от нас съезжаете…

— Да-да, конечно, — обрадовался толстяк и живо подхватил сумку.

Мария, проходя мимо, косым взглядом незаметно осмотрела одежду и обувь клиента.

«Я не ошиблась, — подумала она. — У этого кота есть с собой бабки. Он не приучен себе отказывать даже в мелочах…»

Они вместе поднялись на четырнадцатый этаж.

— Однако высоко, — заметил толстяк, выйдя из лифта.

— Да, но это не влияет на ваш комфорт, — подметила Мария. — На этаже есть ресторан и валютный бар. Вы можете заказать себе в номер изысканную еду и спиртное в любое время суток. Кроме того, вам не придется пользоваться общим лифтом. В номере есть лифт. Он в считанные секунды доставит вас вниз — и вы на берегу моря.

Толстяк причмокнул губами:

— Сдается, не зря мне посоветовали выбрать именно вашу гостиницу. Ведь в этом городе я впервые.

— Правильно посоветовали, — подхватила Мария. Она у нас еще не достигла европейского уровня, но среди наших курортных, несомненно, лидер как по комфорту, так и в сфере предоставляемых услуг.

— А что вы скажете, Мария Сергеевна, насчет частных гостиниц? И вообще, есть ли они в городе? Мне кажется — будущее в гостиничном бизнесе все-таки за ними.

Мария пожала плечами. Они уже подошли к двери номера и, отыскивая в связке ключ, она промолвила рассеянно:

— По-моему, частных пока что нет. По крайней мере, я о них не слышала…

Мария еще с полминуты перебирала ключи, потом нашла тот, что искала, и открыв дверь, пропустила толстяка вперед.

— Вам нравится? — сделав паузу, спросила она.

Вместо ответа клиент наклонился, взял ее руку и прильнул к ладони пухлыми губами. Мария не противилась. Соблюдая правила приличия, он через несколько секунд выпрямился.

— Несравненная Мария Сергеевна! — с пафосом заговорил толстяк. — Позвольте пригласить вас на ужин сегодня вечером.

Мария скромно улыбнулась и отрицательно покачала головой:

— Я думаю, не получится. Дел много, да и не пристало мне, замужней женщине, по вечерам с клиентами…

— Пожалуйста, Мария, не откажите, — с мольбой попросил клиент и неожиданно упал на колени.

— Что вы делаете?! — воскликнула Мария. — Встаньте!

— Не встану, Мария Сергеевна, пока не получу согласия. Прошу вас…

Мария помолчала, потом, будто пересилив саму себя, сдалась:

— Ладно, так и быть. Ненадолго. В восемь часов вечера я буду прогуливаться по набережной.

Ресторан «Орлиное гнездо» наполовину был пуст. Отдыхающие, в основном парами, заняв столики в слабо освещенных местах, лениво переговаривались. Некоторые из них целовались. Оркестр тихо, ненавязчиво играл блюз. Вышколенные официанты бесшумно двигались по глянцевому паркетному полу, держа в вытянутых руках подносы с закуской и выпивкой.

Мария Сергеевна с толстяком вошли в тот момент, когда оркестр взял последнюю, самую высокую ноту, оглушительно взвизгнул саксофон, и музыка резко оборвалась. Метрдотель вежливо встретил и проводил их к свободному столику у стены…

— Что желаете выпить? — усевшись вслед за Марией Сергеевной, спросил толстяк.

— Мне, пожалуйста, красного сухого вина, — ответила Мария.

— А я, с вашего позволения, водочки, и непременно с соленым огурчиком.

Мария Сергеевна поощрительно кивнула и посмотрела ему в лицо проницательными глазами:

— Может, вы наконец скажете мне свое имя?

— О да, Мария Сергеевна, извините. Почему я об этом раньше не подумал? Антоном Валерьевичем меня зовут. Для вас — просто Антон.

— В таком случае я просто Маша, — рассмеялась Мария.

Довольные состоявшимся знакомством, они мило заулыбались друг другу. В это время подошедший официант вежливо напомнил про заказ, и Антон Валерьевич, спрятав улыбку, вопросительно посмотрел на Марию.

— Нет-нет, — жестикулируя сказала она. — Закуска, Антон, на ваше усмотрение.

Открыв меню, толстяк со знанием дела с ходу назвал наименование спиртного, выбрал несколько горячих блюд и холодных закусок, не забыв при этом сказать про соленый огурец.

«Надо отдать ему должное, аппетит у него — будь здоров! Как у хорошего борова», — подумала Мария.

В ожидании заказа они, каждый думая о своем, молчали. Оркестр между тем заиграл опять, и на этот раз зал наполнился звуками умопомрачительного джаза. Некоторые из отдыхающих, не устояв, вышли потанцевать. Мария Сергеевна и Антон Валерьевич с интересом понаблюдали за ними, пока не вернулся официант. Он виртуозно налил в бокал вина, в рюмку — водки и, пожелав им хорошего отдыха, отошел.

— Ну, Маша, приступим?! — воскликнул Антон и азартно хлопнул ладонями.

Не став говорить тост, он пожелал Марии здоровья и, залпом выпив всю водку, захрустел соленым огурчиком. Мария, пригубив незнакомое чилийское вино, посмаковала его приятный вкус, после чего несколько раз глотнула.

— Что ж вы, Машенька, не интересуетесь, откуда я появился в вашем крае? И вообще, кто я? — спросил Антон Валерьевич, уже начав уплетать креветки.

— Я от природы не любопытная. Посчитаете нужным, расскажете о себе. А нет так нет, и так хорошо. Ведь наша встреча ни к чему не обязывает. Мне лично вполне хватает и того, что вы приятный на внешность человек и собеседник хороший.

Антон Валерьевич, польщенный ее словами, улыбнулся. Затем положил вилку и, перестав жевать, таинственно произнес:

— За вашу скромность, Мария, я просто горю желанием рассказать все о себе…

Он приподнялся с кресла, повертел головой и, наклонившись над столом, громко шепнул:

— Я сбежал…

Что-то похожее на испуг метнулось в зеленых глазах Марии.

— Вы, Антон Валерьевич, меня интригуете, — сказала она.

Антон довольно расхохотался:

— Нет, уважаемая Машенька, вы меня неправильно поняли. Я сбежал от родных, от знакомых. От презентаций, деловых встреч и прочих конференций. Я, в конце концов, сбежал от собственной, слава богу процветающей, фирмы. Я очень устал, Машенька. Тайно купил билет на самолет и прилетел в ваш благодатный край.

— И правильно поступили. Когда-то и отдохнуть надо, — со смехом сказала Мария и подняла бокал. — Хороший отдых вам у нас гарантирован, лишь бы погода не подвела.

— Да черт с ней, с погодой. Я считаю, мне уже повезло. Встретить такую красавицу, как вы, — большая удача.

Мария выслушала комплимент спокойно, приняв как должное, и продолжила начатый разговор:

— А все-таки почему вы, Антон, один прилетели? Такой видный мужчина — и без сопровождения любовницы?.. Даже не верится.

— Со своим самоваром в гости не ходят, Машенька, попытался отшутиться Антон Валерьевич. Но, взглянув на Марию и поняв, что она ждет от него ответа, он, посерьезнев, сказал: — Нет у меня женщины, которую можно было бы захватить с собой.

— Это отчего же, Антон? — откровенно удивилась Мария.

— А потому что фальшь осточертела. Пока еще не встретилась такая, чтоб по-настоящему проявляла ко мне симпатию.

— Ну а жена? Что, ей вы тоже не симпатичны?

— С женой давно уже отношений не поддерживаем.

— Расстались?

— Нет. Под одной крышей живем, а словно чужие. Детей вырастили, а оставшись одни, по инерции, видимо, продолжаем сосуществовать вместе. Хотя и у нее, и у меня давно своя жизнь течет. Страшно, наверное, совсем в одиночестве остаться, вот и терпим друг друга.

Антон Валерьевич, помрачнев, замолк. Мария подлила ему водки, себе вина:

— Выпьем?!

— С удовольствием, Машенька, — с грустью сказал Антон Валерьевич. Но в ту же минуту лицо его преобразилось и снова стало улыбчивым…

Застолье продолжалось, хотя время ушло далеко за полночь. Толстяк подвинул свое кресло поближе к Марии, и его рука, будто невзначай, затронула ее колено. Потом еще раз, и скоро надолго там задержалась. Она не спешила убирать его руку, наоборот, ей было приятно и она хотела, чтобы это продолжалось долго. Они много болтали, еще не раз выпивали, закусывали и танцевали…

«А вообще, он ничего. Классный мужик. Веселый и щедрый. Может, мне отпустить его с миром? — танцуя с толстяком медленный танец, думала она. — Вот раскручу его как следует, и пусть едет обратно на Урал. Таких мужиков, как он, мало. Антон — не то что мой слизняк Эдик…»

Антон Валерьевич обнял ее за плечи и привлек к себе:

— Этот вечер, Маша, обязательно должен иметь продолжение, — нежно прошептал он. — У вас есть предложения?

— Да. Есть предложение пойти к моей приятельнице. Она живет недалеко отсюда.

— Тогда давайте присядем и, как говорится, на посошок! Не возражаете, Машенька?

Маша рассмеялась:

— Я согласна, идемте. Но насколько я знаю, наши графины уже пусты.

— О-о-о, это мы сию минуту исправим, Машенька…

Они вернулись к своему столику, и Антон Валерьевич нетерпеливым жестом подозвал официанта, скучающего в компании с коллегой у стойки бара.

— Водки и томатного сока, — коротко приказал он подскочившему парню в смокинге.

Мария замахала руками:

— Антоша, вы забыли, что я не пью водку.

— А жаль. Я очень хотел, чтоб ты попробовала один божественный напиток… Тогда, уважаемый, бокал вина, сто грамм водки, томатный сок и граненый стакан. Только непременно граненый — из прежних, советских времен.

Заказ принесли, и Антон Валерьевич налил половину стакана томатного сока, и туда же осторожно перелил водку.

— Вы чем-то хотите меня удивить, Антон? — полюбопытствовала Мария.

Антон торжественно поднял стакан:

— Этот напиток, Маша, называется «Кровавая Мери».

— Что… что вы сказали? — невольно поежилась Мария.

— «Кровавая Мери», — громко повторил Антон Валерьевич. — Между прочим, приятный напиток, Маша. Видишь, водка получается сверху. Пьешь ее, крепкую, а следом сок томатный катится, ублажает горло…

Антон с чувством, мелкими порциями, выпил напиток до дна. Мария глотнула вина, и они одновременно поднялись. Официант, подав счет, встал в ожидании у стола. Антон Валерьевич, вынув из кармана пачку стодолларовых купюр, отделил от нее часть и бросил на стол:

— Благодарю за хорошее обслуживание, — пьяно произнес он и покачнулся…

Они спустились по асфальтированной дорожке на набережную.

— Может, такси, Маша? — спросил Антон Валерьевич. Его уже порядком штормило, и без посторонней помощи он едва ли смог бы устоять на ногах.

— Нет, нет. Здесь недалеко. Вам, Антон, как раз прогулка не повредит. Сейчас свернем направо, пройдем через сквер, и мы почти на месте…

Удовлетворенный ответом, он послушно пошел, держась за ее талию.

У входа в сквер Маша в нерешительности остановилась.

— Скоро придем, Машенька?

— Скоро, Антоша, скоро…

Марию било мелкой дрожью. Перед глазами назойливо вставала та пачка иностранных банкнот, из которой толстяк рассчитался с официантом. Она пока медлила. Но скоро в ее душераздирающих сомнениях наступил перелом, и она быстро увлекла толстяка на пустынную дорожку приморского сквера, поросшую с обеих сторон густым кустарником. В глубине сквера им преградил путь вынырнувший из зарослей молодой акации высокий мужчина. Мария отпрянула от Антона, и в тот же миг сильный удар по затылку замертво свалил пьяного Антона Валерьевича на землю.

— Готов! — сообщил Эдуард, склонившись над ним. — Черепок, видать, слабый, с одного раза треснул.

— Тащи в кусты, — по-змеиному прошипела Мария.

Метрах в десяти от пешеходной дорожки Эдуард остановился и вытер носовым платком обильно капающий со лба пот:

— Ну и тяжел, — свистящим шепотом посетовал он.

Мария Сергеевна молчком кинулась обыскивать жертву. Деньги, ключи от номера, паспорт и использованный авиабилет сунула в свою сумочку:

— Все, Эдик. Давай, дальше работай!

— Что? — напрочь забыв от волнения следующие действия, спросил Эдуард.

— А вот что! — зло сказала Мария, схватив увесистый камень, тот, который уже использовал ее супруг, и несколько раз ударила им по лицу Антона.

Эдуард вырвал у нее из рук каменюку и с остервенением стал довершать начатое…

— Хватит, остынь, — через минуту остановила его Мария. — Помоги-ка теперь мне.

Вдвоем они быстро раздели труп догола, подтащили к обрывистому берегу и столкнули в разбушевавшееся море. Потом туда же швырнули окровавленный камень.

— Ветер с берега. Даже если всплывет, к утру далеко утащит, — промолвил Эдуард.

— Пока найдут — рыбы съедят, — продолжая его мысли, сказала Маша…

Прихватив окровавленную одежду толстяка с собой, они, во избежание встреч со случайными прохожими, берегом моря пошли к оставленной Эдуардом в пустынном месте машине.

* * *

Остаток ночи Эдуард Николаевич не спал. Только забрезжил рассвет, он поднялся, с ненавистью поглядел на безмятежно спавшую Марию и торопливо оделся. На кухне, за чашкой крепкого кофе, задумался: «У кого я читал, что преступника тянет на место совершения преступления? Не помню. Весьма банально, но факт — меня тянет. Пойду на работу — надо в сквер заглянуть. Иначе сойду с ума…»

Из спальни послышался шорох. Эдуард застыл с поднятой чашкой в руке. Взглянул на часы: стрелки показывали начало седьмого.

«Не поднялась бы пока, стерва. Противно…»

Вдруг ему захотелось зареветь, нет, даже завыть. Он еле сдержался. Образовавшийся спазм сдавил горло, стало трудно дышать…

Мария Сергеевна вошла на кухню стремительно. Мгновенно поняв душевное состояние мужа, села напротив:

— Смотри, слизняк, я — баба, с меня спрос меньше. Ты убивал! Может, из ревности, откуда я знаю? А заодно и ограбил…

Эдуард бессильно простонал и скрежетнул зубами. Мария, сунув конфетку в рот, ушла в спальню. Он сидел не шелохнувшись около часа. Потом поднялся и пошел раньше времени в клинику.

Пройдя по скверику, Эдуард Николаевич тревоги не почувствовал. Людей по дорожке ходило много. Но они спешили на работу, и никто на бурые пятна крови внимания не обращал. Его потянуло дальше, к обрывистому берегу моря.

То, что он увидел на берегу, повергло его в ужас… На земле лежал труп убитого им толстяка, а рядом суетились четверо — двое из них были одеты в милицейскую форму. Эдик хотел повернуться к ним спиной, чтоб уйти, но резкий окрик заставил его остановиться:

— Гражданин! Если вас не затруднит, подойдите к нам, — сказал милиционер в лейтенантских погонах.

У Эдуарда чуть не подкосились ноги и лоб моментально покрылся испариной. Он сделал несколько неуверенных шагов и встал.

— Ближе, ближе, — с улыбкой попросил лейтенант.

Эдуард Николаевич, загребая пыль туфлями, приблизился. И лейтенант, указывая ему на труп, пояснил:

— Труп обнаружен в воде, на мели. Вероятно, прибило волной. Судмедэксперт проводит осмотр. Предлагаю вам поучаствовать в осмотре в качестве понятого. Согласны?

Эдуард промолчал…

— Да вы не волнуйтесь. Дело-то плевое, пустая формальность. А повесткой мы вас обеспечим, — видя его нерешительность, сказал другой милиционер, в чине майора. Эдуард молча кивнул.

— Ну и отлично, — подытожил майор. — Сейчас следователь закончит протокол осмотра, подпишитесь под ним там, где вам скажут.

Осмотр, судя по всему, уже подходил к концу. Седовласый мужчина, стянув резиновые перчатки, обратился к сотрудникам:

— Смерть, товарищи, однозначно наступила в результате убийства. Удар был нанесен жертве сверху твердым предметом в теменную часть головы. Море не могло так отделать беднягу, хотя ночью и был шторм. Думаю, вскрытие подтвердит мое предварительное заключение…

«Судебно-медицинский эксперт, — подумал про седовласого Эдуард Николаевич. — А в гражданской одежде, который пишет, — наверно следователь».

Судмедэксперт попросил у лейтенанта закурить и, бросив еще один взгляд на тело убитого, отошел от него, встав рядом с Эдуардом Николаевичем. В это время майор задавал понятому вопросы, касающиеся его личности.

— Коллега? — доброжелательно улыбнулся судебный медик, услышав место работы Эдуарда Николаевича.

Эдуард помедлил с ответом:

— Не совсем. Я дело с живыми имею…

— Но ведь и я не всегда с трупами… Верно?

Эдуард Николаевич сглотнул слюну:

— Да, пожалуй что так.

Следователь позвал Эдуарда расписаться в протоколе, освободив его тем самым от дальнейших вопросов словоохотливого эксперта.

— Читайте и распишитесь вот здесь, — ткнул в последний листок протокола следователь.

Эдуард Николаевич начал было читать, но строки сливались, и он, вяло перелистнув страницы, расписался, где указали.

— Я могу идти? — тихо спросил он.

— Пожалуйста, — разрешил следователь и неожиданно посочувствовал: — Что-то вид у вас, Эдуард Николаевич, неважный. Приболели?

— Да… Немного. Кхе-кхе, — притворно кашлянул Эдуард и, неловко повернувшись, пошел, не выбирая дороги, к скверу. По мере удаления от моря шаги его все ускорялись и, наконец, скрывшись от чужих глаз за высоким кустарником, он побежал…

* * *

Поздним вечером в одном из кабинетов уголовного розыска сидели двое местных оперов из убойного отдела и один прикомандированный к ним из милиции другого города. Старший опер Сизов, скрестив длинные ноги, сидел в кресле, прихлебывал, словно воду, из горлышка бутылки водку и в дополнение нещадно дымил сигаретой. Сидевший напротив него опер Терентьев морщился. Настроение у всех троих было мрачное.

— Третий труп за два месяца, черт побери! И никакой зацепки, — зло сказал между глотками Сизов.

— М-да-а, — задумчиво проговорил Терентьев. — Почерк получается один и тот же. Разница лишь в том, что первого в море скинули, а следующих двух оставили на том месте, где «мочили». Похоже, мужики, серийный убийца в нашей местности орудует. Короче говоря, маньяк завелся.

Сизов поставил бутылку, смял окурок в морской раковине, приспособленной под пепельницу, и процедил сквозь зубы:

— Попадет, зверюга, когда-нибудь. Все равно проколется на чем-нибудь, гад… Правильно я говорю, Юрка?

Вопрос был к прикомандированному. Он, не отрывая глаз от оперативного дела, которое изучал весь день с самого утра, высказал свою точку зрения:

— В чем-то ты прав. Но ждать, по-моему, не стоит, когда мокрушник сам проколется. Он может затаиться, и что тогда? Нет, надо искать его поактивнее, и возможно, тогда он начнет метаться и чем-нибудь себя выдаст.

Сизову Юркины слова не понравились, и он еще больше насупился:

— Ты читай, читай, Юрок, до конца. Тебя же на помощь прислали, вот и придумывай версии. Мы до тебя тут не один десяток раз весь город лопатили. Теперь ты поработай. Умничать каждый может.

Юра обиделся:

— А я и читаю. Уже вторые сутки читаю. Башка трещит, желудок бунтует. Пожрать бы лучше сообразили командировочному.

Сизов устало отмахнулся. Снова взял бутылку и, глотнув, протянул водку Терентьеву. Но тот отказался:

— Не. Ты же знаешь, я без закуски не могу.

— Ну как хочешь, — обиделся Сизов.

Он еще несколько раз глотнул и, поставив бутылку, заговорил уже примирительно:

— И в самом деле, пожевать бы. Времени-то до хрена, а мы даже не обедали. Давай-ка тряхнем карманами.

— Не густо, — сообщил Терентьев, пересчитав рубли и пятерки монетами. Набралось всего-навсего пятьдесят рублей. — Ладно, знакомая сегодня работает в ночь, одолжу кило колбасы и пару флаконов…

Прошло минут пять после ухода Терентьева в магазин, и Юрка вдруг заорал:

— Есть же, блин, над чем работать! Есть!

Сизов резко повернулся к нему, едва не свалившись со стула:

— Чего орешь?! Явку с повинной, что ли, увидел?! Так их несколько было. Чуть перегнешь — и готово. «Вышку» отменили — страх поубавился. Теперь и «мокрое» не боятся грести на себя.

— Да нет же! Слушай сюда… Медведев Эдуард Николаевич, шестьдесят второго года рождения, раз, он же — два, он же — три…

Юра выложил перед Сизовым три ксерокопии протоколов осмотра места происшествия.

— Ну? — не понимая, к чему клонит прикомандированный коллега, буркнул Сизов.

— Что ну?! — разгорячившись, взорвался Юрий. — Все три раза этот козел Эдуард Николаевич понятым в осмотрах участвовал. Как это, по-твоему, могло получиться? «Мокрухи» в разных местaх города, а он тут как тут, ранехонько… Да он раньше всех о них знал, потому как сам и «мочил».

— Постой-постой, — перебил Сизов. — А следователь?

— При чем здесь следователь? На каждый случай дежурные следователи другие выезжали. И наши опера, и судебные медики тоже другие. Согласись — всем ведь до феньки, кто у них за понятого будет…

Сизов перечитал все три протокола, подумал:

— Да, брат Юрок, в этом что-то есть. Ему же, козлу, вовсе не по пути. Если даже предположить, что он на работу шел. Шестая-то клиника вон где, совсем в противоположную сторону… Ну и голова у тебя, Юрок! Я ведь по десятку раз перебирал эти бумаги. А кто про понятых когда читает?.. Ну ты молодец, Юрка!

Старший опер от неожиданной радости потерял дар речи. Он залпом допил остатки водки и закурил.

— Ноги надо срочно пускать за ним, — понизив голос, сказал Юрка.

— Да знаю я. Не учи отца… Если не он, так кто-нибудь из его окружения. Мы сейчас где-то очень близко.

Терентьев ворвался в кабинет радостно-возбужденный. Из пакета выложил две бутылки водки, колбасу, сыр, помидоры.

— Ну что, мужики, отужинаем?

Ему не ответили.

— Вы чего? По-серьезному схватились?

Сизов усмехнулся и потрепал Терентьева по плечу:

— Пока ты бегал, Юрка все убийства раскрыл.

— Ты меня за кого принимаешь, Сизый?

— Да нет, Тереха, кажется точно. Расскажи-ка ему, Юрок…

* * *

Старый лесопарк на восточной окраине города в этот поздний час был немноголюден. А ближе к полуночи, когда погаснут последние фонари и парк погрузится в темноту, редкий прохожий отважится рысью пробежать через него, срезая путь от автобусной остановки к жилому массиву, поскольку это место давно пользуется у горожан дурной славой: нет-нет, да и происходили здесь разные криминальные случаи…

Эдуард Николаевич долго хоронился под ветвями дуба и с тревогой прислушивался к ночным звукам, желая заранее различить в них шаги идущих по дорожке людей — мужчины и женщины. Несколько часов томительного ожидания в состоянии психического напряжения неминуемо привели бы к срыву. Он уже был на грани. И неизвестно, что бы произошло в следующие минуты, если бы не обыкновенный лесной житель — еж. Шурша опавшей листвой, чихая и фыркая, ежик вплотную приблизился к его вытянутым ногам и замер, внимательно разглядывая неожиданное препятствие. Эдуард Николаевич на какое-то время отвлекся и даже немного поразмышлял на тему бытия, завидуя незапятнанной, счастливой ежовой жизни… Как раз в этот момент наконец раздались шаги, а потом он услышал приглушенный, до боли знакомый смех жены и вслед за ним оживленный мужской говор. Эдуард встал на ноги, переступил через свернувшегося клубком ежа и, подойдя к краю дорожки, приготовился к прыжку…

Он бросился на парочку, не дождавшись, пока они поравняются с ним, и мгновенно почувствовал, как цепкие и сильные руки обхватили его сзади. Затем кто-то сзади ударил его по ногам, он упал, и ему, лежащему на асфальтовой дорожке, в затылок уперлось что-то холодное.

— Не шевелись, гражданин Медведев, — прохрипел над ним голос. — Пристрелю…