Забавы деда Матвея. Сборник рассказов, повесть

Александр Самойленко

Книга «Забавы деда Матвея» – это невыдуманные рассказы о бытии, любви и смысле жизни, повесть «Падение» – история из жизни агента иностранной разведки.

Последняя встреча

В обычный воскресный день, ближе к полудню, в дежурную часть городской милиции вошла миловидная, скромно одетая молодая женщина. В коридорах ОВД как раз наступило временное затишье. И дежурный с помощником, расслабленные, с расстегнутыми воротничками, сидели, откинувшись на спинки вращающихся кресел. Кроме них в комнате находился старший оперативной группы капитан Мохов.

— Мне нужно сделать заявление, — сказала посетительница растерянно.

Помощник дежурного, сержант, нехотя нагнулся к микрофону и лениво спросил:

— По какому вопросу? Что-то случилось? Говорите…

Женщина замялась. Мохов в это время профессиональным взглядом прошелся по ее лицу. «Не больше двадцати семи или восьми, — отметил он. — Лицо необычное. Странно, но на нем нет следов макияжа… Но и так — ничего. Даже красивое, только немного усталое».

— Говорите же! — раздраженно повторил сержант.

Тень испуга появилась, но тут же исчезла с лица женщины. Она быстро справилась с собой, и ее слова обрели уверенность:

— Мне надо самого главного начальника. Я ему изложу суть своего вопроса.

Дежурный по ОВД очнулся от полудремы. Брови его поднялись вверх. Привстав, он смерил женщину удивленными глазами и нахамил:

— Нет у нас сегодня главных начальников. В море купаются. Мы и есть — самые главные. Если разговор сугубо личный, могу попросить капитана, чтобы поднялся с вами наверх…

Лицо посетительницы вспыхнуло, и Мохов поспешно вышел из дежурки, чтобы ее успокоить.

— Прошу вас не принимать его слова близко к сердцу. И пожалуйста, простите нас… Сегодня я отвечаю за работу оперативной группы, и поэтому можно меня считать самым главным.

Женщина недоверчиво посмотрела на капитана. Ее раскрасневшееся было лицо стало прежним. И немного подумав, она кивнула. Тогда Мохов жестом пригласил женщину подняться на второй этаж, где в середине длинного коридора находился его рабочий кабинет — начальника уголовного розыска.

— Прошу вас, присаживайтесь ближе к столу. И еще раз простите за грубость моих коллег, — сказал он, как только они вошли.

Посетительница на этот раз благодарно взглянула на него и села. Говорить она начала не сразу, а Мохов не торопил. Щелкнув зажигалкой, закурил у открытой форточки. Серо-голубые глаза женщины неодобрительно посмотрели на дымящуюся сигарету. Капитан это заметил и, потушив ее, спросил несколько виноватым голосом:

— Что? Не переносите табачного дыма?

— Да. С некоторых пор не выношу ни табачного, ни спиртного запахов. Вы уж меня извините.

— Ничего-ничего. Я потерплю…

Мохов присел на свое место. Подождал несколько минут и, стараясь говорить мягко, тихо попросил:

— Доверьтесь мне и начинайте. Как видите, я не собираюсь записывать ваши слова. И по вашему желанию все, что мне будет от вас известно устно, я обещаю сохранить в тайне.

Женщина тяжело вздохнула и, потупив взгляд, начала:

— Я хочу узнать, где находится в настоящее время один человек, мужчина. Мой бывший любовник. Мы расстались с ним две недели назад при… — женщина, недоговорив, вдруг осеклась, и на глазах у нее заблестели слезы.

— Ну-ну, продолжайте, — участливо поддержал Мохов. — Кстати, назовите, пожалуйста, себя.

— Котлярова Ольга Ивановна. Имею малолетнюю дочь. Замужем, но на протяжении уже нескольких лет люблю другого, женатого мужчину…

Рассказ ее получился сбивчивым, долгим, но глубоким и страшным по содержанию. Начальник уголовного розыска капитан милиции Александр Мохов бесстрастно глядел на молодую, надломленную особу. И хотя не подавал вида, но переживал вместе с ней…

* * *

Иномарка пронеслась по улице и резко затормозила в тени пышной акации. Моложавый, высокого роста красавец мужчина нетерпеливо достал мобильный телефон и уверенно набрал номер. Ему быстро ответили, и он нежно проворковал несколько слов:

— Милая Оленька, здравствуй. Я вернулся, дорогая. Выходи на прежнее место. Целую и очень люблю…

Отключившись, мужчина довольно улыбнулся и задержал свой взгляд на кроне дерева, где, радуясь погожему дню, щебетала разнообразная птичья мелюзга, а затем включил передачу. Машина, бесшумно набирая скорость, скрылась за поворотом и спустя несколько минут была в условном месте. В этот момент, не заставляя себя ждать, с тротуара сошла стройная женщина.

— Оленька, за мной устраивайся, — не поворачивая головы, посоветовал мужчина, приоткрыв заднюю дверь.

Женщина быстро села, скрывшись от посторонних глаз за его широкими плечами. Немного погодя он виновато добавил:

— Оленька, ты бы чуть пригнулась, знакомых много в этот час бродит…

— Сереженька, я все поняла, трогай, — тихо ответила ему Ольга. Иномарка, резко взяв с места, понесла их за город.

Они промчались по шоссе километров пять и свернули на еле заметную колею. Заехав за ближайшие кусты, Сергей остановил машину, снял очки и, повернувшись, порывисто обнял любимую. Она села на переднее сиденье, и влюбленные двинулись дальше, на берег знаменитого в прошлом Сиваша.

Обнимая ее за талию, он без труда, одной левой управлял машиной. И вскоре круто повернул вправо, через сотню метров остановил ее в реденькой лесополосе на небольшой, поросшей степной травой полянке, почти на берегу пролива.

— Все, Олечка, приехали, — сообщил Сергей, выйдя наружу. — Сейчас посидим немного — и в воду. Как ты на это смотришь, а, Оленька?..

Он сделал несколько резких движений, разминая затекшее от долгого сидения за рулем мускулистое тело, и с улыбкой посмотрел на свою подругу.

— С удовольствием, Сережа, искупаюсь. Жарко сегодня, — улыбаясь ему в ответ, весело согласилась Ольга.

Она тотчас скинула с себя легкий сарафанчик и осталась в купальнике. И пока Сергей занимался машиной, вышла из лесополосы и подошла к воде. На Сиваше стоял полный штиль. Слабый, едва ощутимый ветерок постоянно менял направление. То приносил из степи дурманящий запах лаванды с полынью, то от сивашской воды — своеобразный запах целебной грязи и водорослей.

— Тебе здесь природа нравится? — послышался голос любимого из-за кустов.

— Да. Я здесь впервые. Мы обычно бывали в другой стороне. А тут так хорошо и тихо. И от города совсем недалеко.

Побултыхав ногами в теплой соленой воде, она вернулась к машине. Сергей расстилал на траве брезент. Ольга, подойдя сзади, прильнула к нему:

— Мне с тобой везде хорошо, Сереженька.

Он в ответ ласково провел руками по ее упругим бедрам.

Из большой сумки на брезент высыпалась разнообразная снедь, и он украсился ядовито-яркими консервными банками, бутылками с импортными размалеванными наклейками, спелыми фруктами. Обернувшись к растерянно наблюдавшей за ним Ольге, Сергей пригласил:

— А ты чего стоишь? Присаживайся и выбирай, что по душе…

— Сережа, зачем же столько?

— Надо, дорогая! Останется — не пропадет. Моя жизнь часто на колесах. А в дороге запас иметь никогда не мешает. Самому в случае чего закусить, или опять же угостить кого… Да ты не стой, присаживайся. Давай отметим мой вчерашний коммерческий успех.

Ольга присела, и Сергей, открыв бутылку шампанского, разлил вино по бокалам. Выпив, он протянул ей большую желто-красную грушу, а сам закурил.

— Разденься. Ты весь в поту, — сказала Ольга и нежно провела рукой по его мокрой спине.

— И то дело. Чего это я…

Сергей скинул рубашку, джинсы и сложил все под куст. Она встала и прошлась по траве. Ее упругое тело тридцатилетней женщины красиво отливало бронзой. Он засмотрелся на Ольгу: взгляд его скользнул по высокой груди и ее стройным ногам. Она уже три года принадлежала ему и душой и телом, несмотря на то что у нее был муж. Взгляд Сергея с каждой минутой становился все откровеннее…

Она поняла его, и ответное чувство устремилось к возлюбленному. Они в одну и ту же секунду бросились друг к другу и, обнявшись, опустились на колени. Наконец она, оторвавшись от горячих губ любовника, легла на траву, увлекая его за собой. И потом они предавались любви долго, с неугасимой страстью…

Пресытившись, влюбленные в изнеможении откинулись на спину. Через некоторое время Ольга, сдерживая дыхание, с волнением заговорила:

— Я очень люблю тебя, Сереженька! Я живу только тобой и тоскую, когда тебя нет рядом. Каждое наше свидание — для меня это драма души. Радостная встреча. Несколько часов безумного счастья… И опять горечь очередного расставания. Если когда-нибудь ты вздумаешь не приходить совсем — мне этого будет не пережить.

— Что ты, любимая. Я навеки с тобой, — приподнявшись на локте и поцеловав ее в губы, заверил Сергей. — Я люблю тебя больше жизни. Выбрось нехорошие мысли из головы и пойдем, родная, купаться.

Она счастливо рассмеялась. Вскочив и взявшись за руки, они побежали по раскаленному добела песку, перепрыгивая через невесть откуда появляющиеся на их пути камни. В воду зашли далеко, чтобы она была попрохладнее, и долго купались. Какое-то шальное веселье нашло на обоих. Дурачились, смеялись без конца. Просто так, без всякой причины.

Солнце стояло уже в зените. На небе — ни облачка, но вода хорошо спасала от зноя. Они почувствовали сильный голод и поспешили к закуске. Сергей налил себе водки, а ее бокал наполнил сухим вином.

— За тебя, Олечка, — сказал он, поднимая стопку.

— Нет, Сереженька, за тебя.

— Выпьем за нас! Чтобы всегда мы были вместе, — предложил Сергей, и это ее устроило.

— Оленька, как Толик твой поживает? — поинтересовался он, пережевывая копченую колбасу.

Ольга ответила не сразу. Лицо несколько омрачилось.

— Все так же, по-старому, — грустно посетовала она. — Зарабатывает гроши, грезит рыбалкой, с соседом иногда выпивает: тот тоже рыбак. Дочь по-прежнему любит, дочерью занимается. Этого у него не отнимешь. Только благодаря дочери мы с ним и общаемся. Когда остаемся вдвоем, нам совершенно не о чем говорить.

Сергей привлек Ольгу к себе:

— Потерпи еще немного. Скоро все по-другому будет. Я жить без тебя тоже не могу, но не время пока… Машка моя почуяла что-то: скандалы закатывает, стала недавно деньги учитывать. Все равно нам с тобой, Оленька, придется уезжать отсюда. Не даст она жизни…

Ольгины глаза снова радостно заблестели. Растроганная, она не смогла сдержать счастливые слезы и еще крепче прижалась к его груди.

— Ты мне веришь? — тихо спросил он.

Она кивнула. Какое-то время влюбленные посидели молча. Потом он предложил искупаться… И все снова повторялось: они загорали, зарывались в горячий песок, немного выпивали, закусывали. Страстно, как и в начале встречи, любили друг друга и снова купались. К вечеру немного устали. И пора бы уже было собираться домой, но расставаться им не хотелось…

* * *

Сергей лениво смотрел на плохо различимую полоску противоположного берега. И у него неожиданно появилась идея:

— Пойдем-ка, Оленька, на тот берег сходим, — оживившись, предложил он. — Любопытно, что там? Есть ли живая душа?

Ольга недоверчиво посмотрела ему в глаза:

— Ты это серьезно? Вот так возьмем и пойдем?

— А почему бы и нет?!

— Я же, Сереженька, и плавать-то как надо не умею. Может, проплыву кое-как немного — и на дно топориком…

Она хотела что-то еще добавить, но Сергей, горячась, перебил ее:

— А тебе и не придется плыть. Я здесь места знаю, в детстве вдоль и поперек исходил Сиваш. Ты не смотри, что широко. Тут мелко. Выше пояса нигде не будет…

Увлеченный сумасбродной идеей, он резко вскочил с песка и, для убедительности, прошел несколько десятков метров по воде, удаляясь от берега. Ольга окончательно рассталась с полудремой и внимательно наблюдала за ним. Вернувшись на песок, Сергей встал на колени и с мольбой заглянул ей в глаза. Ольга отвернулась, и взгляд ее устремился вдаль, на неподвижную воду.

— Да ты чего, Оль? Если уж что-нибудь сверхъестественное произойдет, я-то рядом с тобой. У меня первый разряд по плаванию. Для меня-то лужа. И я клянусь своей жизнью, что доставлю тебя обратно на берег целой и невредимой…

Ольгины сомнения мгновенно рассеялись. Они быстро собрали на поляне вещи, продукты и отнесли ближе к машине, рассчитывая вернуться поздно.

Сергей и Ольга, взявшись за руки, шли к другому берегу, по щиколотку утопая в илистом, грязном дне. Вода и в самом деле оказалась Ольге по пояс. А в редких, самых глубоких местах поднималась чуть выше ее груди. Они дошли почти до середины, и ничего вроде бы не предвещало беды, как тут…

Налетевший словно гром среди ясного неба ураган стал для них полной неожиданностью. Шквальный ветер погнал сначала крупную рябь, которая на глазах у испуганной Ольги стала превращаться в высокие волны. Черные тучи заполонили все небо. Страх погнал любовников дальше вперед, потом они пошли назад и наконец, пасуя перед стихией, встали. Через считанные минуты идти было просто некуда. Берега, скрываемые волнами, еще какое-то время виднелись, а потом совсем растворились в черноте южного позднего вечера и разбушевавшейся стихии. Тонны воды волокли за собой со дна грязь и смрад. Вода теперь дыбилась над их головами, кидая их будто щепки в разные стороны…

— Сережа! Что делать, Сережа?! — захлебываясь чернотой грязи и водорослей, соленой водой, истерично закричала Ольга.

Не зная, что предпринять, тот, вцепившись в запястье ее руки, подавленно молчал.

— Сереженька, я не умею плавать. Спаси-и-и! У меня дочь, ребенок еще. Спаси-и-и!

Внезапно он отбросил ее руку и что есть силы, сквозь свист ветра и грохот грозы, закричал со злобой:

— Дура ты! Обыкновенная блядь! У меня тоже ребенок есть! Спасайся, дура, сама!..

С этими словами он погреб от нее в сторону. На мгновение в толще воды мелькнули его поразительно белые подошвы и пропали…

Ужас сковал все ее тело. В этот момент она всецело покорилась воле стихии, смирившись с неизбежным концом. Ее швыряло в стороны, поднимало на гребень волны и опускало на самое дно. Но внезапно мелькнувшее во мгле видение в образе дочери оживило ее обмякшее тело. И цепляясь за жизнь, мозг усиленно заработал. Уповая на Всевышнего, она удачно нырнула под очередной шквал воды и, выплевывая грязь, бешено закричала:

— Нет! Нет! Не дай мне погибнуть, Господи! Помоги мне! Господь мой, помоги выстоять! Ради ребенка помоги мне! Прости грехи мои тяжкие, Господи! Клянусь! Исправлю я грешную жизнь свою. До конца жизни молиться буду во славу твою, Господи…

Больше она ничего сказать не смогла, захлебнулась, закашлялась. Ее, опять обессилевшую, подхватила волна, легко подняла на свой гребень и с силой бросила на узкую полоску суши, видневшуюся из воды. Вода теперь перекатывалась через Ольгу, уже не причиняя ей вреда…

Не веря в свое спасение, Ольга в полуобморочном состоянии еще долго лежала, уткнувшись лицом в песок, а вокруг по-прежнему бушевало соленое озеро и оглушительно грохотало страшное черное небо. Потом она приподняла голову и увидела впереди мерцающий свет…

* * *

Сиваш был спокоен. Утлая лодчонка, мерно поскрипывая уключинами, везла двух рыбаков. Старик и пацан лет шести возвращались с уловом. Старик налегал на весла.

— Деда, деда! Смотри-ка, что-то черное плавает, закричал мальчик, показывая вправо.

Старик направил лодку в ту сторону и, сделав несколько сильных гребков, приблизился к черному, разбухшему трупу.

— Будь она неладна, такая находка, — в сердцах проговорил дед, глядя на испугавшегося внука. — Ты не дрейфь, Николка. Он безвредный. Ишь как рыбы обожрали бедолагу. С месяц, наверное, прошло, как плавает. Аккурат в то время буря прошла…

— Что делать-то будем, деда? — чуть не плача с испуга, спросил пацан.

— А ничего, Николка. Зачалим сейчас и к берегу подтащим.

Через некоторое время они продолжили свой путь. Сзади, взятый в веревочную петлю, волокся труп, источая зловоние.

— Мабудь, Сиваш не знал. В непогоду он страшен, с самого дна волну поднимает, — ворчал между гребками старик…

* * *

Женщина в темном платье на площади перед церковью кормит воркующих голубей, старательно разминая пальцами краюху черного хлеба. Рядом с ней, с восторгом глядя на воробьев, нахально отбирающих крошки хлеба у сизых птиц, стоит девочка…

Неожиданно раздался колокольный звон, и женщина, оставив свое занятие, истово начала креститься, устремив благодарный взгляд на возвышающийся над куполом православный крест. Дочь, согнав с лица улыбку, последовала ее примеру.

— Прости его душу грешную… — тихо шептала мать.