Шестирукий резидент

Александр Рудазов, 2005

Он ужас, летящий на крыльях ночи! Он демон, скитающийся по самым темным закоулкам самых темных из миров! Он может вязать сразу три носка одновременно! А еще он постоянно слышит голос в своей голове, и это никакая не шизофрения… Не шизофрения, я сказал! Это верный напарник, всегда готовый помочь в трудный час. Правда, только советом. К тому же дурацким. Ах да, и еще один маленький нюанс. Если вам в руки вдруг попадет старинная книга из человеческой кожи и вы пожелаете вызвать демона Лаларту, чтобы он исполнил ваше заветное желание – полы помыть или соседа прирезать, – лучше про него забудьте. Он не придет. По уважительной причине – умер. Зато вместо демона явится именно он – Олег Бритва, тайный резидент Девяти Небес в Лэнге. Явится и пошлет вас куда подальше.

Глава 4

Не буду распространяться о мире, ставшем промежуточной остановкой между Девятью Небесами и Землей-2016. Я задержался в нем минут на пять, не больше — ровно тот срок, чтобы Рабан передохнул.

Но когда мы сделали еще один прыжок… первое, что я совершил в новом мире — подпрыгнул как можно выше, усиленно взмахивая крыльями. Потому что этот безмозглый дуболом, сидящий у меня в голове, переместил нас в центр большой улицы, на мостовую, прямо перед бампером несущегося автомобиля.

— Москва! — гордо воскликнул Рабан. — Здорово я, а?

— Да уж куда здоровей…

Подо мной заскрипели тормоза — водитель, ошарашенный появившимся из ниоткуда демоном, лишь чудом не врезался в столб. Стоявший на перекрестке регулировщик зачем-то засвистел, глядя на меня ошалелыми глазами. Народ на пешеходном переходе, как раз пересекающий улицу, замер, единодушно пялясь на невиданное зрелище.

Одним своим появлением я парализовал оживленное движение.

Кляня на чем свет стоит Рабана, я заработал крыльями, поднимаясь в небеса. Не люблю быть нездоровой сенсацией — смущаюсь сильно. Да и кто бы на моем месте не смутился?

Далеко улетать я не стал — перенесся через парапет, огораживающий крышу высотного здания, и затаился за ним. До моих сверхчувствительных локаторов по-прежнему доносились удивленные вскрики и гомон. Народ делился впечатлениями и громко переговаривался, обсуждая, что это такое только что было.

Преобладали три версии — марсианин, байкалец и мудак. Если первая версия удивила мало — меня уже не раз принимали за инопланетянина, то вторая озадачила, а третья просто возмутила. При чем тут Байкал? Я там даже не был ни разу. И почему сразу обзываются? Я, конечно, не красавец, но так-то за что?.. Пальцем никого не тронул…

Здание, на котором я укрылся, выглядело пустынно. Во всяком случае, его крыша. Ну еще бы — кому, кроме меня и Карлсона, понадобится шастать по крышам? Ничего особенного — шестнадцать этажей, белая штукатурка… Еще не облупилась — похоже, не слишком старое. Но пока никаких особенных отличий от нашего мира я не заме…

Заметил. Повернувшись в другую сторону, я заметил разницу. Да такую, что и слепой бы понял, что это не мой родной мир. Потому что всего в километре к востоку я увидел порт.

Морской порт! В Москве! И дальше до самого горизонта — лишь мягко колышущиеся волны.

И чайки…

Почему-то чайки поразили меня особенно сильно.

— А!.. Э!.. У!.. — только и смог сказать я, тыкая в ту сторону всеми правыми руками.

— Чего? — не понял Рабан. — Патрон, ты извини, я немножко промахнулся. Хотел приземлить нас в подворотню, но у них тут, похоже, город успели слегка перестроить, нету больше подворотни — перекресток.

— А ты тут раньше был, что ли? — слегка опомнился я.

— Да, мы с Волдресом лет десять назад сюда заезжали. Почти на два месяца задержались — дела были кое-какие… Полмира объехали, пока разобрались…

— Угу. Ладно, допустим. Слушай, ответь мне, пожалуйста — это что вон там такое?

— Море, — совершенно спокойно ответил Рабан.

— В Москве?! С каких это пор Москва переехала к морю?!

— Это не Москва переехала. Это море переехало.

— А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее.

— Обязательно… но ты бы, патрон, дислокацию поменял, а? Тут милиция хваткая, как крабы — кого хочешь сцапают. Тебе это надо?

Действительно, мне это совсем не надо. Сомнительно, конечно, что менты станут ловить демона… и еще сомнительнее, что им это удастся. Но дедушка Ленин был архиправ — конспирация, конспирация и еще раз конспирация, батенька.

Я задумался, где тут можно схорониться на несколько часов. При свете дня гулять по большому городу с моей внешностью неразумно. Нет, конечно, если это такой город, как Миргород, Терраполис или Ирем, внешность большого значения не имеет… но это Москва. А москвичи хоть и привыкли к гостям из других краев, но все-таки не до такой степени.

В конце концов я аккуратно переполз через парапет (само собой, с другой стороны дома) и затаился на одном из балконов. Сверху меня не видно, снизу тоже. Обнаружить можно только одним способом — из квартиры. Но Направление ясно указывает, что в этой квартире сейчас никого нет, так что потревожить меня в ближайшее время не потревожат. Если хозяева вернутся, Рабан меня предупредит.

Надеюсь…

Похоже, на этой Земле, как и на моей, стоит лето. Правда, не начало июня, а самый конец августа — кое-где на деревьях уже намечается пожелтение. Но в целом эта Москва выглядит нарядно — здания почище, чем в моей, да и покрасивее, на улицах порядок, грязи не видно, мата не слышно. На перекрестке регулировщик (светофоры почему-то отсутствуют), машины движутся очень аккуратно, пробок не наблюдается.

Машины тут необычные — на наши не похожи. Нет, конечно, колес тоже четыре, кузов, багажник, капот, все такое. Но форма другая — что-то вроде приплюснутых капель. Обводы очень плавные, цвет почти у всех канареечно-желтый, а на крыше торчит что-то вроде серповидных радиолокаторов. Почти все авто одного и того же образца — различия минимальны.

И асфальт у них постоянно мокрый — по-моему, из-под машин все время брызжет вода. Меленько так, едва заметно, как будто стеклоочистители протекают. Выхлопных труб нет. А потом я заметил, как одна машина остановилась. Водитель вылез с сердитой рожей, открыл багажник и достал оттуда что-то вроде кислородного баллона. Подключил его к своему агрегату, открыл вентиль, подождал пару минут, сел и поехал. Это он что — типа как искусственное дыхание сделал?

— Да не, заправился просто, — хмыкнул Рабан. — Тут все машины на водороде работают. Видишь, сзади хреновины торчат? Это поглотители из окислов металлов. А водород, когда сгорает, дает воду — ее они просто сбрасывают. Заодно и автоматическое мытье дорог.

— Хитро… — уважительно посмотрел на вереницу автомобилей я. — А бензиновых, значит, больше нет?

— За границей еще есть — там их пока что разрешают держать. Но с нефтью тут плоховато, так что на них и там мало ездят. Дорого обходится.

— А в России что, запрещено?

— Какой еще России, патрон? — как-то очень противно захихикал Рабан. — Эта страна называется Советским Союзом, и в следующем году отмечает свое столетие.

— Угу. Понятно.

В принципе, я ничуть не удивился. Я был в мире, в котором Вторую Мировую выиграли фашисты, видел планету, на которой великий ацтекский мореплаватель Ицамца-Пуч открыл и завоевал Европу, посещал измерение, в котором Мухаммед умер еще в пеленках, и ислам так никогда и не возник (то самое, кстати, где я был шафером у принца Сигизмунда). А еще в одном мире даже сам направил историю по другому пути, убив Готфрида Бульонского. Я потом узнавал — крестоносцы после этого и в самом деле повернули назад, оставив Иерусалим в покое. Хотя Второй Крестовый Поход, наверное, все-таки состоится — тут ведь не только в религии дело. Большая политика, друзья мои, ничего не поделаешь…

— А миледи говорила…

— Что говорила? — с готовностью откликнулся Рабан. — Что сто лет назад тут все было, как у вас. Так правильно — различия пошли с сорок пятого года. А до этой даты все было точно так же.

— Ладно, допустим. Но откуда взялось МОРЕ?! — не выдержал я. — Давай, рассказывай! Все равно до вечера ждать.

Рабан на пару секунд задумался, а потом начал рассказывать.

Расхождения между моим родным миром и этим начались с восьмого мая 1945 года. Еще точнее — с одиннадцати часов вечера. Ученые за семьдесят лет установили момент совершенно точно.

В этом мире девятое мая (или восьмое, как в Европе), не отмечают праздником. Несмотря на то, что окончательная победа над фашистской Германией состоялась именно в этот день. Но так уж совпало, что одновременно с этой победой произошло еще кое-что, превратившее праздничный день в траурный. И по сравнению с этой катастрофой Вторая Мировая выглядит просто мелкой бытовой неурядицей.

А произошло то, что когда-нибудь, возможно, произойдет и у нас. Потепление климата. Точнее, выравнивание — на всей планете установился единый температурный режим. Как и почему? Ученые этого мира гадают об этом и по сей день. Астрономы утверждают, что в космосе не происходило ничего необычного, геологи заявляют, что внутренности планеты чувствуют себя нормально, океанологи докладывают, что с их подопечным все в полном порядке. И тем не менее… Выдвигались даже сверхъестественные версии — кара Господня, происки Сатаны, злобные (или добрые) инопланетяне, и прочее, прочее, прочее…

Ответа до сих пор нет. Это просто произошло.

И в первый момент всем показалось, что ничего плохого в этом и нет. В самом деле — полюса потеплели, пустыни расцвели, климат изрядно улучшился. Планета словно бы преподнесла приятный сюрприз своим обитателям. Только вот у сюрприза оказался маленький, но неприятный побочный эффект…

Полярные льды растаяли.

В летописях миргородской школы магов это событие незатейливо окрестили Третьим Потопом. И вполне справедливо — под воду ушла почти треть земной суши. Переоценить такую катастрофу нелегко.

Материк Евразия перестал существовать, разделившись на материк Азия и огромный Европейский архипелаг. На картах появились такие моря, как Западно-Сибирское и Амазонское, острова Урал, Камчатка, Крым, Скандинавия, Корея… Значительная часть лучших земель человечества оказалась утрачена. Воды поглотили великое множество городов, в том числе Париж и Лондон, Берлин и Стокгольм, Киев и Санкт-Петербург, Нью-Йорк и Чикаго, Буэнос-Айрес и Пекин… Другие оказались более удачливы — Рим, Мадрид, Мехико, Анкара, Дели по-прежнему незыблемо стоят на своих местах. А вот Москва, как и Вашингтон, Лос-Анджелес, Рио-де-Жанейро, Токио, Бомбей и многие другие мегаполисы, серьезно пострадала, но все же уцелела.

Соленые воды сожрали три четверти златоглавой столицы. Правда, за семьдесят лет, прошедших с тех пор, она полностью отстроилась, и сегодняшняя Москва раскинулась даже шире, чем ее двойник в моем мире. К тому же она нежданно-негаданно стала портом и находится теперь на острове — одном из множества островов Советского архипелага.

Само собой, история изменилась не просто ощутимо, а прямо-таки глобально. К счастью, таяние льдов и повышение уровня моря прошло не в один день, так что народу погибло меньше, чем могло бы при других условиях. Нет, на это потребовалось пять с половиной лет — к 1951 году на планете не осталось ни одного клочка суши, покрытого снегом. Здешние дети не видели снега даже по телевизору — вот уже шестьдесят пять лет, как в этом мире не осталось мест, куда зима заглядывала бы хоть изредка.

Почти полвека планету колбасило со страшной силой. Границы государств кардинально перекраивались, огромные пласты народов переселялись на другие земли, в бешеном темпе строили новые города и расширяли те немногие, что сумели пережить катастрофу благополучно. Мир завис над пропастью.

Но все-таки не упал.

Одним странам повезло больше, другим меньше. Британцам, к примеру, очень посчастливилось, что эта катастрофа не грянула лет на двадцать позже — от их островов осталось всего лишь несколько огрызочков. Но в те времена они еще сохраняли значительную часть колоний, так что в конечном итоге им даже удалось извлечь из всего этого выгоду. Столицу перенесли в Канаду, туда же переехала большая часть населения. После великого потепления жизнь там стала куда приятнее, чем была когда-то. Эскимосам пришлось срочно расставаться с шубами, а у белых медведей всего за пару поколений сильно поредела шерсть — прежние меха стали бесполезным грузом.

Но судьба улыбнулась далеко не всем. Дания и Нидерланды утонули целиком — ныне потомки голландцев живут на чужбине и время от времени ставят вопрос в ООН на выделение им территории в Антарктиде. Но там это мало кого интересует. А датчане впервые за многие десятилетия возблагодарили Одина, что у них есть Гренландия — теперь, когда этот огромный остров утратил ледяной покров, он превратился в очень ценную территорию.

Антарктиду, кстати, пришлось срочно делить — ее стоимость совершенно неожиданно возросла в сотни раз. К моему глубокому удовлетворению оказалось, что больше половины застолбил за собой Советский Союз — товарищ Сталин одним из первых сообразил, что происходит, и поспешил принять все необходимые меры. Немало помогло то, что Антарктиду открыли русские (в Британской Энциклопедии, правда, написано по-другому, но Сталин убедил лондонских ученых мужей, что в старой книге ошибка). Вторую половину Антарктиды поделили США, Британия, Аргентина, Чили и ЮАР.

Впрочем, меня в первую очередь интересовало, что стало с моей родиной. А у нее дела обстояли серединка на половинку. Европейская часть России превратилась в большой архипелаг. Азиатская пострадала меньше, но тоже очень сильно. Правда, климат, как и на всей планете, изрядно улучшился…

Советский Союз, строго говоря, перестал быть Союзом. От старой системы республик отказались, ибо их количество резко уменьшилось. Поэтому отношения с ними пришлось полностью пересмотреть.

Среднеазиатские ССР после катастрофы пострадали сравнительно слабо, даже наоборот — кое-что выиграли. Теперь к их степям и пустыням подошел океан, а их земли превратились в Среднеазиатский полуостров. Киргизы и таджики так вовсе благословляли перемены. Хотя узбеки и туркмены с ними не согласились — их территории резко сократились. Туркмения фактически превратилась в небольшой архипелаг.

Кавказцы не пострадали совершенно — их горы море практически не тронуло. На карте появился новый полуостров — Кавказ. И этот полуостров как-то удивительно быстро забыл прежние межплеменные распри и объединился в единое государство. Тоже Кавказ. А поскольку у основной метрополии хватало и других забот, отделиться им удалось без особых затруднений. К тому же теперь граница меж Кавказом и Россией пролегает по морю, и военные действия резко осложнились. Так что сегодня грузины с армянами сидят в своих горах, любуются на отделяющее их от русских море и наслаждаются независимостью.

Почти то же самое случилось с Украиной. Западная Украина отныне стала полноправной европейской державой, ибо разместилась на новорожденном острове Европа. Западенцы даже перестали клясть ненавистных москалей — к ним в дом пришла большая радость, не до того стало. Ну а Восточная Украина превратилась в небольшой остров, и претендовать на звание республики уже просто не могла.

А вот белорусам и прибалтийцам пришлось несладко — на месте этих республик не осталось ничего вообще. Латвия превратилась в маленький островок. Остальные республики — в соленое море. Сталин, недолго думая, приказал переселить белорусов, литовцев и эстонцев на Среднесибирское плоскогорье. Впрочем, туда многие переселились — советские граждане, лишившись прежних домов, дружно ломанулись на восток.

Нетрудно догадаться, что именно все это в конечном итоге и привело к нынешней картине — советская власть, сохранившаяся до 2016 года. Жесткая диктатура, царившая в стране, стала спасительной — страны с более мягкими режимами пережили Третий Потоп намного тяжелее, на десятки лет погрузившись в хаос и анархию. А вот большевики сумели удержать порядок — зыбкий, шаткий, но все же порядок.

Сталин в этом мире прожил аж на шесть лет дольше и скончался только в 1959. А сменил его отнюдь не Хрущев (его расстреляли еще в 1955), а Лаврентий Павлович Берия. При нем продолжалась прежняя политика, никакого разоблачения культа личности не произошло. И советская власть год от году крепчала, а не разваливалась.

В 1976 году Берия умер. И его наследник, некий Александр Важник, бывший первый секретарь Белоруссии, по-прежнему двигал страну все тем же путем. И коммунизм, как ни странно, подступал все ближе и ближе… пока и в самом деле не наступил.

В 2001 власть в очередной раз сменилась, во главе страны встал некто Семен Саулов. Он и посейчас управляет страной, которая и в самом деле сумела построить коммунистическое общество. Уровень жизни советских граждан взлетел к невообразимым ранее высотам, и возвращаться к презренному капитализму никто не собирается. Западу не завидуют и за рубеж не рвутся — наоборот, на планете все чаще возникают коммунистические государства. В этом мире мечта коммунистов и в самом деле исполнилась. Не до конца, конечно, но в какой-то степени…

Конечно, имеются у здешнего советского строя и свои недостатки. К примеру, тот, что я уже заметил — полная монополия государства во всех отраслях промышленности. Автомобили (а также телевизоры, холодильники и большинство других видов техники) строят по единому стандарту. Само собой, никакого частного предпринимательства.

С другой стороны, Важник ввел несколько серьезных реформ — благодаря ему заводы и фабрики наконец-то стали работать так, что советская промышленность гордо заняла первое место на планете. Те, немногочисленные модели, что все-таки производятся, довели до абсолютного совершенства… и по-прежнему продолжают совершенствовать. Власти решили, что лучше иметь один автомобиль, но безупречный, чем сотню, но все с какими-то недостатками.

ЦК КПСС по-прежнему существует, но теперь этим термином обозначается обычный кабинет министров. Слово «генсек» перестало быть просто уничижительной аббревиатурой и стало нормальным словом, обозначающим руководителя Советского Союза. В Америке — президент. В Англии — король. В Союзе — генсек.

— Ну надо же… — задумчиво склонился с балкона я. — Построили коммунизм…

— А что ты так удивляешься, патрон? Социализм ничем не хуже капитализма — просто в твоем мире пошли не в ту сторону и зашли в тупик. А здесь, видишь, все-таки выбрались на свет. Режимы не бывают плохими — это люди бывают плохими. Если диктатор умный, вроде Сталина или Пиночета, такая диктатура всем только во благо. А если дурак, вроде Хрущева или Гитлера, страна летит в пропасть.

— По-твоему, Сталин был хороший? — не поверил я.

— Патрон, ну что ты как в детском саду… Хороший, плохой… Главное — умный. Сильный. И руководить умел. А остальное — это уже слезливая мелодрама.

Я неопределенно хмыкнул. В чем-то Рабан, конечно, прав — для правителя доброта и мягкость характера скорее недостатки, чем достоинства. Причем самоубийственные недостатки — глава любого государства живет, как на вулкане, и слишком кроткий на троне обычно сидит недолго…

Хотя насчет Сталина я с ним все равно не согласен. Но спорить не буду — мне еще ни разу не удавалось переспорить Рабана. Он все-таки намного старше, и язык у него подвешен лучше… ну, в метафорическом смысле, конечно. У мозговых полипов керанке нет никаких органов, кроме нервно-мозгового узла, дыхательно-пищеварительного отверстия, трубчатых нитей для общения с мозгом хозяина и энтодермы, которая все это обволакивает.

Питательные вещества он получает одновременно со мной, а кислород черпает из моего же мозга. Я-то сам не дышу, но небольшая толика воздуха внутрь меня все-таки попадает. Рабан даже вырастил себе небольшой «акваланг» с колонией хлорофильных бактерий — порой мне случается попадать в безвоздушное пространство, а моему симбионту отнюдь не хочется задыхаться.

— А это, значит, Москва… — окинул взглядом панораму я. — Красиво… Красная площадь, я так понимаю, утонула?

— Правильно понимаешь. Но Кремль отстроили заново. А Мавзолей со всем содержимым перенесли — еще в сорок седьмом. Там рядом еще три Мавзолея стоит…

— Чьи?..

— Как чьи? Сталина, Берии и Важника. Это ж не коммунальная квартира — кучей лежать. Сейчас уже пятый достраивают — для Саулова.

— Прямо фараоны… — хмыкнул я.

— Ну как что, так сразу фараоны! — почему-то возмутился Рабан. — Да все так делали! Тадж-Махал — что, по-твоему, такое? Мавзолей! Да еще не для самого раджи, а только для его жены! Вы, люди, прямо некрофилы какие-то — хлебом не корми, дай покойника на обозрение выставить! На кладбища землю тратите, на крематории дрова… Зачем-то.

— А что же с мертвыми-то делать?

— Как что? На удобрения! И всем выгода! Покойничку приятно после смерти в цветочки превратиться, и живым приятно — на мертвечинке урожаи хорошие…

— Угу. В Лэнге видали.

— В Лэнге не в счет — это Темный мир, там ничего хорошего не вырастет. А вот ты думаешь, почему на кладбищах всегда цветы так здорово растут?

— Все, заткнись! — раздраженно оборвал его я. — Надоел со своими теориями. Несешь какую-то хрень…

Дерганый я становлюсь от такой жизни, раздражительный. А кто бы не стал? Демоническая кровь сказывается… Да и Лаларту, опять же, все время подражать нужно… Альтер-эго. А нервные клетки не восстанавливаются…

— Опять ерунда! — не удержался Рабан. — Нейроны не отмирают, патрон, это все фуфло! Их и не нужно восстанавливать! Нервные клетки отлично регенерируют, разрастаются и даже делятся. В гиппокампе… ну, это отдел мозга, который отвечает за память и еще за всякую ерунду, есть клетки, которые делятся всю жизнь. Так что ты этой поговорке не верь — человеческий мозг может жить вечно. Это тело стареет, кровь портится, и нейроны в мозгу как бы «засыпают». Отсюда склероз, маразм и впадение в детство. А вот если тело омолодить, мозг сам восстановится.

— Угу. Ты-то откуда все это знаешь?

— Патрон, кто я, по-твоему, такой? — обиделся мой симбионт. — Я керанке! Мозговой полип! Я всю жизнь просидел в человеческом мозге! Я тут все знаю!

— О, смотри-ка, менты приехали… — заинтересовался я творящимся внизу. — Быстро работают — и трех часов не прошло, а они уже отреагировали…

— Патрон, это ты иронизируешь, или правда думаешь, что это быстро? — не понял Рабан. Он не всегда понимает мои шутки.

Я ничего не ответил — не до того стало. Совершенно неожиданно мне в глаза ударил луч мощного прожектора. Такого мощного, что я отшатнулся, непроизвольно распахивая крылья. Верхние руки метнулись к глазам, прикрывая их от световой атаки. Отсутствие век зачастую становится настоящей проблемой…

— ТОВАРИЩ ПРИШЕЛЕЦ! — прозвучал снизу голос, усиленный в десятки раз милицейским мегафоном. Довольно дружелюбный голос. — ТОВАРИЩ ПРИШЕЛЕЦ, СПУСКАЙТЕСЬ, ПОЖАЛУЙСТА! БУДЕМ УСТАНАВЛИВАТЬ С ВАМИ КОНТАКТ!