Морской солдат

Александр Ремезовский, 2022

Россия начала XVIII века. 16 (27) ноября 1705 года Петр I издает указ о формировании первого в России полка морских солдат. С этой даты ведет отсчет история российской морской пехоты – одного из самых боеспособных родов войск Вооруженных сил, элиты Военно-Морского Флота России. Автор впервые в художественной форме, но с достоверностью и точностью бытовых и исторических деталей описывает этапы становления нового для того времени флотского соединения, которое уже более трех столетий играет важную роль в защите государства Российского. Книга адресована как военным специалистам и историкам, так и широкому кругу читателей, интересующихся историей России и, в частности, историей ее Военно-Морского Флота.

Часть четвертая

Глава 1. Прибытие в морской полк

Февраль 1706 года. Санкт-Петербург.

Стоял морозный день. Сугробами лежал февральский снег. Настойчиво дул с переменной силой пронизывающий ветер. По новоустроенным улицам молодого города, под вооруженным конвоем из четырех солдат, уминая хрустящий снег, двигалась группа рекрутов с полста душ. Дикими, испуганными глазами, с неясными мыслями и в тоже время с явным любопытством, озирались они по сторонам, оказавшись в Санкт-Петербурге впервые: одноэтажные, реже в два этажа новые деревянные постройки (жилые дома, склады, бараки), разбросанные поодаль друг от друга, на соседнем острове на земляном валу громоздилась бревенчатая городская крепость, а за ее стенами возвышались шпили с крестами деревянной церкви Святых первоверховных апостолов Петра и Павла. А чуть дальше виднелись мачты русских кораблей, пришвартованных на зимнюю стоянку в морской протоке. Впечатление от увиденного было смешанным. Больше всего поражало несчетное количество работных людей. Кругом шла стройка: стучали топоры, визжали пилы, дымили костры. Рабочие были повсюду. Их лица были голодные и измученные. Несмотря на крепкий мороз и ледяной ветер, они таскали камни, бревна, землю. Дохлые от бескормицы лошади из последних сил тянули сани, груженные камнем, лесом. Где-то поблизости Лешка Овечкин услышал крики — крики, которые издают от боли. Пригляделся. Солдаты-стражники били батогами кого-то из работников, били жестоко, долго.

— Видать, бежать пытался, — предположил шедший рядом Авдей Горбушкин — светловолосый, с узким лицом, худощавый, среднего роста рекрут, сын духовника.

Следом за рекрутами слаженным строем двигалась сводная команда матросов, набранная с разных кораблей для полка морских солдат.

На самой окраине восточной части города, за безымянным ериком, где стояла основная часть русской армии, у одного из длинных бараков — в недавнем прошлом старая деревянная шведская казарма — несколько офицеров, ежась от холода, пристально, оценивающим взглядом встречали пополнение для первого полка морских солдат. Среди них был красавец с тонкими усиками и умным взглядом — решительного вида офицер, капитан Емельян Бахтеяров.

— Внимание всем! На месте-е стой! Ать-два! — скомандовал поручик Минский, остановившись у барака перед ожидающими их офицерами. — Нале-ево!

Матросы слажено выполнили команду. Рекруты замешкались с поворотами.

— Рекруты, команда для вас! Стать по-прежнему! Слушай меня! Нале-ево! — давал команды поручик. — Одни поворачивались налево, другие направо, третьи просто топтались на месте, крутя головами по сторонам. — Экой балаган в строю. Отставить! Стать по-прежнему! Кому сия команда неведома?.. Повторяю… Нале-ево!

Слаженности среди молодежи не было. Переминаясь с ноги на ногу, они ежились от холода.

— Лешка, — сказал вполголоса Никита, — кончай ворон считать.

— Озяб я чего-то, — еле произнес Овечкин, — зуб на зуб не попадает.

Офицеры с суровыми лицами терпеливо наблюдали за происходящим.

Один из них — грузный, с большими усами, важного вида, в чине майора — вдруг недовольно произнес:

— Похоже, муштра на рекрутной станции не пошла им впрок. Видать, тамошние унтера-иностранцы никак не могут найти подход к русскому мужику, окромя как через палку. — Кашлянул в кулак и, поеживаясь от холода, покосился на Бахтеярова:

— Капитан, командуй!

— Слушаюсь, ваше высокоблагородие!

Бахтеяров сделал пару шагов вперед и громко, пытаясь перекрыть стоны морозного ветра, произнес:

— Эй, на правом фланге!.. Что, успели подзабыть, где лева нога, а где права? Желаете муштры?.. Что ж, будет вам муштра. Как только день сменит ночь, сие и учиним. Причем это касаемо и старых вояк.

Тут ропот недовольства прокатился среди матросов. Вскоре возмущенные возгласы послышались и со стороны рекрутов.

— Братцы, вы что, запамятовали? Сено-солома! Сено-солома! — вдруг среди солдат послышались слова Жарого.

— Разговорчики в строю!.. — осек его капитан, после чего поучительно произнес: — Рекруты!.. Намотайте себе на ус: ежели говорит офицер, солдат в строю нем как рыба… А теперича слушай мою команду!

Новоприбывшие, переглядываясь, еле заметно покачиваясь то в влево, то вправо, все разом вдруг сквозь зубы зашипели:

— Сено-солома, сено-солома, сено-солома.

— Нале-е-во!.. — рявкнул капитан.

С поворотом у рекрутов вновь вышла оказия, но было уже намного лучше. Майор посмотрел на капитана и, проявляя снисходительность, одобрительно кивнул, но тут же добавил:

— И все же муштра им потребна, капитан.

— Поручик, продолжайте! — Бахтеяров передал команду Минскому.

— Сми-ирр-на! — скомандовал поручик и тут же поспешил к командиру полка с докладом о прибытии пополнения.

Усатый майор отмахнулся:

— Ладно, поручик, не морозь их, запускай в барак!

— Слушаюсь! (И — прибывшим:) Во-ольно! Внимание! Слушай команду! В барак по одному… сту-пай!

Спотыкаясь, запинаясь, толкая в спину впереди идущего, рекруты второпях двинулись в помещение. За ними стройно, гуськом друг за другом потянулись матросы.

— Поручик, а чего это они такое говорили? — поинтересовался майор, не отпуская с лица суровость. Другие офицеры с неменьшим интересом ожидали ответ.

— Вы про сено-солома, ваше высокоблагородие?..

Майор кивнул и тут же добавил:

— Не по уставу.

— Это так, для пользы, ваше высокоблагородие! — бойко ответил поручик.

— Ну ежели для пользы, то ладно… И еще, поручик, для дисциплины ради тебе пару дней быть при роте неотлучно.

— Слушаюсь, ваше высокоблагородие! — отчеканил Минский.

Большая часть флотского барака уже была занята прибывшими накануне из Гродно солдатами из разных пехотных полков. Увидев скукожившихся от мороза рекрутов, еще в гражданском, они оживились.

— А сие что еще за явление Христово? — с издевкой выпалил курносый солдат Ефим Баймаков.

— Никак молодняк к нам в пополнение, — заметил его сосед Тихон Елизарьев.

Оказавшийся здесь же капрал Семен Глотов, привычно проведя согнутым пальцем по густым рыжеватым усам, тяжело поднял глаза и сурово окинул взглядом вновь прибывших.

— Новоприборные^[24], — пояснил он.

Капрала окружало несколько его однополчан из полка полковника Толбухина.

— Мне так мнится, господа хорошие, что службу государеву придется нести нам не токмо за себя, но и за сих желторотых, — ядовито высказался Назар Пташев. Грозно прищурив и без того маленькие глаза, упершись руками с раздвинутыми локтями в бока, здоровяк нарочно встал на пути движущейся колоны вновь прибывших. Рекруты, озираясь по сторонам, двигались сумбурно, толкаясь, наступая друг другу на пятки. Кто-то из них случайно задел плечом выставленный локоть Пташева.

— Эй, ты, недоросль, стоять! — сурово окликнул солдат рекрута. Тот попытался обернуться, но получил удар ногой в спину. Рекрут упал. Подняв голову и бросив исподлобья запоминающий взгляд на обидчика, юноша (им оказался Авдей Горбушкин.) молча проглотил слюну, встал и с оглядкой двинулся дальше.

— Небось, прям от мамкиной титьки оторвали, — щурясь, шутил Акимыч, старый полковой хохмач. — Глянь-ка, братцы, молоко-то на губах молодецких по сию пору не высохло.

Рекрутам ничего более не оставалось, как терпеть словесные издевательские нападки.

Неожиданно в поле зрения бывалых солдат пехоты попали следовавшие за рекрутами матросы. Лица их были серьезны, обветрены. Они спокойно, без суеты двигались друг за другом, невозмутимо оглядываясь по сторонам, оценивая обстановку.

— О!.. Никак флотские пожаловали, — сказал кто-то из толбухинцев.

Метнув недовольный взгляд, капрал Глотов вдруг нахмурил брови:

— А энтих кто сюды звал?

— Хм… Их тоже к нам? — пробасил Гордей Тарасюк, который был самым крупным из толбухинцев. Даже самый большой размер армейского мундира ему был явно тесноват.

— Чай, флотские-то… погреться заглянули. А может, их еще и чаркой вина угостить да девку пышную сладить? — продолжал шутить Калидко.

— С молодняком мы погутарим опосля, а вот к флотским интерес имеется особый. — Белокурый капрал злобно прищурился.

Матросы стали располагаться в левой части барака. К ним присоседились рекруты.

— Эй, флотские! Корабли-то свои где посеяли? Али шведы отняли? — скалясь широким ртом, крикнул Тарасюк.

— Они, чай, их на мель посадили, — шутил Баймаков. — Небось, там их и покидали.

— А может вас как дерьмо волна на сушу вынесла? — подначивал Пташев.

— Эй, ребятки, а вам на воде-то легше до того, как справите нужду, али после? — не мог не пошутить Акимыч.

Солдаты, забавляясь, наперебой выкрикивали в адрес матросов дурные шутки и неприятные слова. Матросы сдержанно молчали, не вступая в словесную перепалку.

— Вы хоть порох-то нюхали, флотские, — продолжались выкрики солдат, — али токмо палубу драить и способны?

Вдруг, не выдержав словесных нападок, матрос Андрей Калугин ответил:

— Эй, пехота, вы зубы-то зазря не скальте. Порох нюхали не менее вашего, а вот палубу драить и вам, бог даст, доведется, коли к флоту посватались!

— Гляньте, братцы, они заговорили, — съязвил Елизарьев и развел руки. — А я уж грешным делом подумал, что нам немых матросиков подкинули. Эй, а может, вы нас еще и плавать обучите?

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

24

Новоприборные — рекруты, набранные на военную службу.