Тыдымский дневник. Воспоминания о Эдеме

Александр Петрушкин

Книга включает в себя адаптированные дневниковые записи уральского поэта Александра Петрушкина [большая часть которых первоначально была опубликована в фейсбуке].

12/09/2015

Дал ответы на три вопроса, которые — вероятно — будут размещены в одном из выпусков челябинской вкладки газеты «Аргументы недели». Поскольку Интернет-версия этой вкладки отсутствует — размещу ответы неправленые здесь на память. Себе.

1. Саша, среди поэтов УПШ ты самый земной — в самом прямом смысле этого слова. Живешь на земле, в доме, который сам строишь, занимаешься огородом, ездишь в лес, выращиваешь розы и картофель… Как говорят про таких, «мужик с корнями». А какие корни у тебя?

Ну было бы общим местом повторить сказку о диоклетиановой капусте, хотя именно эта история пару десятков лет задала основное, скажем так, жизненное направление. А корни, конечно, в маме и папе. Точнее, вероятно в родителях бабушки по линии матери (по семейным рассказам — они из вологодских раскулаченных крестьян.

Вообще же сейчас, можно прекрасно жить там, где (и как) ты желаешь, не выбывая из общего цивилизационного кода, более того активно принимая участие в его разворачивании. То есть получается правильная «экономичность» жизни. Мы же находимся здесь очень недолгое время и расходовать его на такие странные и примитивные вещи, как доехать до работы, до сада, выехать за город «подышать воздухом» — слишком расточительно и неблагодарно в отношении удачи родиться здесь. Вот, пожалуй, это самое ощущение нашей «внезапной смертности» по Булгакову и определяет сейчас ритм моей жизни. То есть — жизнь нам всем даётся, как киноплёнка с одинаково ограниченным количеством кадров и каждый сам решает на что он истратит эти кадры: можно заполнить их суетой, случайными лицами, тусовками (в моем случае — литературными), а можно — показать, как растёт вместе с тобой дерево под окном, твои дети (их у меня пятеро), как дом, в котором предки твоей жены жили 180 лет — из стандартной избушки расширяется-отстраивается-вырастает, становится семейным храмом, в котором ты уже незаметно становишься патриархом рода. Патриархальность, именно в библейском смысле, для меня крайне важна. Ну а отсюда следует и правильный патриотизм.

Опять же, как я вижу эту «правильность» — человек это яблоко. Вот я, как я — это косточка в этом яблоке. Я, как семья — это мякоть яблока. Я, как земля, как нация, как страна — это кожура моего яблока. А висит это яблоко на дереве, которое Бог, который произрастает из моей смерти. Ну то есть, когда я упаду и наполню собой гумно, то из него произрастут новые деревья, новые сады. Не уверен, что выражаюсь слишком внятно в данном случае, но суть в том, что это метафизическое яблочко, это «всё» — и есть я, а себя надо любить и возделывать, что значит оберегать и тратить всего себя на свой правильный, гармоничный (без нервных срывов) рост. А в моём понимании я — это и есть всё, что я вижу и не вижу. И самому себе ты не сможешь (не должен) солгать, нанести обиду и так далее и тому подобное. А вот не забыть эту простую, по крайней мере для меня, правду и помогает жизнь на земле или в ней — а то поэтам свойственно забывать, что они такое, отрываться ото всего и самоощущать себя отдельными, а Бог этого не терпит и учит многих из нас, причем всё чаще «гаечным ключом, да по голове».

2. От «корней» жизненных пора перейти к корням литературным. Из чьих текстов черпаешь вдохновение, кого читаешь, кого рекомендуешь прочесть другим?

Поскольку я довольнотаки давно в литературе, то вдохновение я черпаю не от литературы, а от земли и семьи, от того, что проснулся утром — солнышко светит или дождик идёт и уже хорошо, уже есть повод, чтобы что-то сказать или промолчать. А если мы про чтение, то есть у меня некоторый свой личный рекомендационный список. Это Андрей Санников, поэты-метареалисты (Иван Жданов, Алексей Парщиков, Илья Кутик), Андрей Тавров, из наших местных — можно было бы назвать Виталия Кальпиди (в тех его стихах, где любовь превозмогает боль и рассудочность — таких у него немного, но есть. Например «Посвящение Вере Киселевой»:

…Истерзанная ангелами, ты,

молитву щебеча непроизвольно,

по лестнице своей Караганды

так катишься, что и ступеням больно»)

Очень много в моем списке для чтения тех, кто уже с той стороны ожидают меня.

Это Леонид Аронзон, питерский поэт ушедший крайне рано, но в моей иерархии он занимает место много выше своего ровесника Иосифа Бродского. Это Роман Тягунов из Екатеринбурга, это Евгений Туренко и Дмитрий Кондрашов, которых я считаю своими педагогами в литературе. Педагогами — не в нынешнем «учительском» смысле, а в древнегреческом — там понятия учитель и педагог несли разные смыслы.

Молодых и ровесников, пожалуй, не буду перечислять — их много, но здесь скорее не корни, а — «щебетание в ветвях», пересвист. Более всего пересвистываемся с Дмитрием Машарыгиным и Русланом Комадеем.

Единственное, что стоит также заметить: я говорю не о всё творчестве названных поэтов, а про отдельные тексты всех этих поэтов. Было бы идиотизмом говорить, что их творчество мне нравится полностью и равноценно. Это то же самое, что говорить, что всё одинаково не нравится.

Если же говорить о непоэтическом круге моего чтения — то это Игорь Брянчанинов, Феофан Затворник, Григорий Нисский и другие из этого же ряда, и еще — труды по истории отечественные и нет (главное, чтобы мало ангажированные — насколько это вообще возможно в истории), труды Николая Трубецкого (одного из основоположников правильного евразийства). Всё это помогает увидеть сад, в котором я живу не только, как географическое явление, но и хронологическое и понять и принять, насколько — мелко, но не ничтожно наше существование вообще, насколько невозможны мы вне сада, и сад без нас. Это и правда, крайне, замечательное ощущение, которое я рад обрести.

3. Саша, ты живешь в Кыштыме, но все твои друзья знают, что есть еще некий Тыдым. Что это за место? И как тебе живется в этих городах?

Про Тыдым, я обычно отвечаю так: есть Кыштым — город работящих и славных людей, а у него есть еще и обратная сторона, даже не обратная, а просто его восьмое измерение — место счастья или персональный рай. Так бывает с людьми — вот живут они, суетятся и прочее, и прочее — но вдруг в неопределенном месте, где проходили тысячи раз, испытывают невероятное и беспричинное, даровое счастье — вот это ощущение и есть то самое восьмое измерение, оно и есть Тыдым. То есть — понятно, что мне здесь живётся очень и очень хорошо. Иногда возникает желание поделиться своим счастьем — по крайней мере один раз (в финальные выходные июля) я устраиваю такие неформальные поэтические «Тыдымские чтения» (в следующем году они будут проходить в девятый раз). На чтения специально никого не приглашаю — просто люди знают и едут, если в этом есть необходимость. Но тут надо понимать, что во время чтений — Тыдым обнажает человека и то, что в нём есть — потому одни приносят внутреннюю радость и спокойствие, вторые — внутреннюю тревожность, третьи — своё самолюбие или даже правильнее сказать самовлюбленность. И всё это на чтениях проявляется (или просто заметнее) с утроенной силой. Но, пройдя через подобный катарсис, человек становится чище, прозрачнее что-ли. А осознав эти изменения — приезжает читать стихи и ощущать радость своего бытия снова и снова. То есть, как я однажды написал (православные меня сейчас поймут): «прекрасное здесь место умирать». Когда слово смерть прочитывается, как рождение.