Черновик. Но это неточно

Александр ПИС

Первое произведение в соавторстве А. ПИСа и М. Горского, вобравшее в себя опыт и видение разных поколений, удивительный калейдоскоп жизни, воплощенный в одном герое. Загадочный и интригующий, главный герой ведет нас лабиринтами своих дорог и размышлений. Иногда мы идем за ним по облакам, иногда заглядываем в закрытые женские будуары. Книга-откровение, честная, живая, погружает нас в мир будто бы знакомого нам современника и раскрывает с неожиданной стороны мотивы его поступков.Н. В. Новосадова

Семинар накануне

Вчера была очередная редкостная скучнятина, где я был вынужден присутствовать для продвижения дел в корпорации, в которой я работаю уже несколько лет к ряду. Каждый семинар — переливание из пустого в порожнее, однако не ходить нельзя, так как нужно, чтобы твое профессиональное лицо и лейбл организации примелькались в нашей сфере с заурядной периодичностью. И все-таки я кое-что вынес со вчерашнего семинара, и даже не один…

Мы пересекли экватор однотипных докладов, слушатели приуныли, докладчики подустали. Закуски на любой манер перестали подтягивать участников мероприятия к своим столам. Все уже просто не знали, куда себя деть на этом заплесневелом «празднике жизни».

Однако, когда дверь в конференц-зал слегка приоткрылась, к нам просочился лучик света или даже глоток свежего воздуха. Вокруг что-то изменилось — я ощутил это каждым волоском на своей коже. Я не мог в тот момент знать и видеть причину, но в окружающей атмосфере неожиданно появились едва уловимое напряжение и нескрываемая раздражительность. Первое исходило от присутствующих в зале мужчин, до этого непринужденно сидевших и ожидающих продолжения семинара, вторую излучали находившиеся в зале немногочисленные дамы. До старта следующей порции докладов было ещё несколько минут, и я, стоя в конце зала у окна, наблюдал за слегка открывающимися вдали верхушками деревьев, маячившими из-за шпилей многоэтажек на уходящих ввысь холмистых рельефах природного ландшафта, отступающего перед натиском города.

Изменение катилось по залу волнообразно, по принципу падающего домино, от ближних к очагу рядов к последующим, пугая своей магматической стихией и одновременно притягивая, как магнитом, всех, кто способен был изобразить признаки жизни. Первыми пострадали и пытались прийти в себя сидящие в начале зала. Поначалу слышались покашливания и перешептывания, а затем нависла гробовая тишина. Далее кратковременное, но молниеносное и испепеляющее оцепенение промчалось вглубь по всем линиям стоявших рядом стульев. Дойдя до рядов у сцены и упёршись в стену, но не найдя выхода, это стихийное вторжение на какое-то мгновение зависло в воздухе, а потом рассыпалось, обрушившись на всех присутствующих разнообразным спектром мыслей, эмоций и ощущений. Все происходило буквально несколько мгновений, и повреждённая человеческая нейросеть постепенно начала самовосстанавливаться, отстраняясь от происходящего, находя быстрые заплатки под видом безразличия, как будто ничего не произошло, пытаясь вернуться в первоначальное состояние и обрести статус-кво согласно регламенту этого высокомерного семинара. Беспрестанное ерзание на стульях выдавало бессознательное желание — бежать и бежать подальше. Вот только от чего… Отойдя от шока при точном несоответствии зашедшего экземпляра нашему мероприятию, участники все же не забывали о своем достоинстве и манерах. Возобновлялись неожиданно прерванные разговоры, сформированные ранее кружки по интересам старались вернуться к ранее затронутым темам, хотя, очевидно, им стоило значительных усилий нащупать ускользнувшую мысль.

Однако внутреннее пространство было безжалостно встряхнуто и сформировано заново, внешне вполне походя на первичную форму, но с существенными трансформационными сдвигами внутри. Причину всего происходящего мне ещё предстояло выяснить. Это энергетическое движение я ощутил собственной кожей, уловил по мерцанию лиц, бесформенно отражающихся на тонких гранях оконного стекла.

Интуитивно я обернулся в поисках источника разрушения. Увиденное было эффектно даже внутри подобной разношерстой тусовки. Было от чего на долю секунды утратить связь с внешним миром: пространство стремительным броском налетело на меня и отскочило, словно желая посмотреть, а остался ли кто в живых. Предательски засосало под ложечкой, лёгкое нервное покалывание пробралось от грудного сплетения вниз до самых пяток. Ощущение сродни тому, когда смотришь вниз с большой высоты, дух захватывает, а не смотреть ты не можешь.

Можно было бы долго спорить о том, соответствовал ли её наряд статусу мероприятия. Все же это было официальное событие, хоть и без жесткого блэк-тайя. Большинство присутствующих точно разделяли негласный дресс-код и придерживались его концепции, близкой к классической или даже консервативно-деловой. Если перефразировать, было достаточно однообразно и подчёркнуто сухо, хотя и с бесчисленными вариациями на тему костюмов. Были, конечно, исключения в виде меня, но я тоже не сильно выбивался из толпы своим идеально сидящим на мне полуспортивным шиком в спокойных тонах. Да и остальные «модники» тем или иным образом вписывались в общую стилистику.

Однако она… Она словно ледокол, наделала трещин в пресной замерзшей атмосфере мероприятия. Ослепительно белое длинное платье в пол подчеркивало стройность фигуры, и, бьюсь об заклад, будь на входе фейс-контроль, её бы пропустили без лишних вопросов и даже без приглашения в ее сумочке. Провокационно тонкий материал ее платья интригующе оттенял очертания элементов внутреннего ансамбля, дразня и в тоже время совершенно его скрывая, и окутывая все вокруг ореолом таинственности. Требовалась изрядная смелость, чтобы так свободно держаться под пристальным взглядами окружающих, но, глядя на нее, я точно понимал, что она может себе это позволить.

У меня не было очевидных планов на этот двухдневный семинар. Судя по всему, эти планы вошли в аудиторию именно в тот момент. Она села отдельно, свободных мест было более чем достаточно. Может быть потому, что она не хотела своей близостью ставить кого-либо в неловкое положение, или ей просто понравилось свободное пространство. Вошёл спикер, все заняли свои места, и мероприятие возобновилось. Я сидел в конце зала, чуть сбоку, у окна, и мог видеть практически всех присутствующих. Часть мужской половины искоса и далеко не изредка скользила взглядом по виновнице недавней суматохи, а некоторые уже более-менее оправившиеся от ее появления позволяли себе задерживать на ней взгляд чуть дольше, чем того позволяли правила хорошего тона. Стало очевидно, что ждать кофе-брейка было бы непозволительной роскошью с моей стороны. Я поднялся со своего места и демонстративно через весь зал направился в сторону белого ансамбля, мысленно посылая привет всем, кто понял причину моего маневра. Поравнявшись с местом, где она сидела, я спокойно опустился на соседнее с ней кресло. Она с удивлением посмотрела на меня. Наверное, мои глаза улыбались, потому что свои она остановила на моем лице на секунду дольше необходимого и лукаво усмехнулась: я не мог перепутать ее интерес с чем-то еще. Я думаю, что лектор был удостоен гораздо меньшего внимания, чем досталось мне во время моего дефиле по залу. Видимо, и она оценила скорость принятия решения и отвагу блицкрига, и наше знакомство состоялось, и затянулось бы несколько дольше, чем двухдневный семинар.

Забавно как-то, что я принял несколько скоропалительных решений за 1 минуту вчера вечером…

…Это затянулось чуть дольше, чем двухдневный семинар. Точнее, так я ощущал в тот момент. В следующее мгновение, когда я опомнился, я обнаружил себя прижатым к стене, жестко, безапелляционно и совершенно неожиданно для себя самого. Впервые сюрпризность ситуации затмила все предвкушение от момента, мне хотелось кричать, но, как в самом страшном сне, кричать в голос я не мог. Она убрала руку с одного моего плеча, я услышал звук замка молнии на джинсах, слетающего с дорожки и вроде бы упавшего куда-то на пол. Дальше я увидел пелену перед глазами, хотя итак была полнейшая темнота, а поверх всего этого бесновались сенсорные демоны и вытряхивали мою сжавшуюся душу. Они-то и сорвались с цепи вместе с моими тайными желаниями, наступив на горло моему маниакальному пристрастию контролировать чужое вмешательство в мое пространство. Я держал ее голову двумя руками, пальцы проходили сквозь густоту ее волос, а я всеми силами старался не потерять сознание, вцеплялся лопатками в стену, холодную и вроде бы из голого кирпича, судя по рельефным выступам, хотя какая разница, до спины мне уже не было дела, я упирался ступнями в подло-гладкую поверхность пола, и все равно опоры не хватало. Что же ты творишь, падший ангел!

Где была моя голова… голова кружилась неимоверно, словно я мчал на карусели, постепенно разгоняющейся в пустоту… я боялся, что меня выбросит центробежной силой от нескончаемого кручения опоры. Я вообще перестал соображать, что происходит и начал отдаваться моменту.

Через несколько мгновений я внезапно услышал свой собственный голос, почти болезненно разрывающий темноту и мою эйфорию с надрывом и хрипами, и я не мог остановиться… а она продолжала, пока ее настойчивость не подкосила меня окончательно. Она выпустила меня из своих губ только когда почувствовала, что я поскользил по стене вниз и оставила лежать, а сама ушла, кажется, даже не обернувшись. Пелена перед глазами стала менее плотной — я вроде бы начал видеть очертания предметов, зато звон в ушах сменился звуковым вакуумом…

Я увидел тонкую желтую полоску света вдоль стены и ее преломление на полу. Значит, ванная в той же стороне. Определенно, нужно было освежиться. Определенно нужно было перевести дух и прийти в себя. И лучше разобраться в ситуации, пока… а хотя что еще более неожиданного и неподконтрольного могло бы случиться? Однако все же прийти в себя мне точно было нужно.

Боже мой, у меня определенно дрожали колени. Она вышла из ванной, оставив дверь открытой для меня. Я увидел ее выразительный силуэт, но сил для созерцания она во мне не оставила. Я проскользнул в ванную, даже не знаю, сколько я плескал водой себе по лицу, постепенно прокручивая в себе случившееся, что, когда я вышел, она уже встречала меня в черном одеянии настоящей обольстительницы.

Далее я ожидал легкого разговора с легкими закусками и продолжением вечера, однако подготовил вполне подходящий повод для ухода в случае, если кульминация вечера уже прошла. Все же ее щедрый аванс и говорящий сам за себя наряд вселяли уверенность в продолжение истории. Здесь все зависело от нее.

Я был расслаблен, но даже сквозь это ощущение чувство тревоги не покидало меня. Я осмотрелся. Действительно, были стены в стиле лофт, и низкие люстры над столом. Окна были настолько большими, что лунного света вполне хватало на освещение комнаты, просторной, и немного аскетичной. Всего по минимуму — мебели, декора и света. Не удивлюсь, если и хозяйки здесь было маловато.

Я подумал, что здесь не хватает романтики и легкости настроения. Я в два счета бы это исправил небольшими свечами и легкой музыкой. А где, собственно, мой рюкзак с содержимым! Все как в бреду, и я не помню, как и с чем я сюда добрался.

Итак, мы улизнули с семинара, прошлись пару кварталов, обсуждая напыщенных индюков на семинаре, кстати, одним из которых был я, а она там оказалась случайно — зашла даже без приглашения и особой проверки со стороны администрации здания. Мы старались легко шутить на проверенные темы. Затем она сделала вид, что устала идти пешком и предложила вызвать такси. В такси она начала резко сокращать дистанцию между нами, а когда мы были в объятиях друг друга, она не стала пресекать мои инициативы…

За ее недвусмысленными движениями я напрочь потерялся в пространстве, впрочем, как и во времени. Я не помню, захватил ли рюкзак с собой из машины. Я был слишком увлечен ей.

Что же ты творишь!..

В свете небольших светильников она действительно была очаровательна, и прозрачный черный халатик выдавал чудесное кружево ее откровенного белья, хотя при всей кажущейся податливости ее образа удивительная полуулыбка как будто бы закрепляла за ней статус победителя. Она первой прервала молчание:

— Перекусим с дороги?

— Да, пожалуй…

Были легкие закуски в виде бутербродов со всякой всячиной и холодные и горячие напитки. Сколько же времени я был ванной, если она все это успела подготовить! А какой был час ночи — я не имел ни малейшего представления. Не помню, о чем был разговор за этим точно поздним ужином, но я понял, что на ночь я определенно могу остаться у нее.

Вместо вина она принесла виски — безо льда и прочей разбавки. Только в тот момент я, кажется, начал понимать ее поведение: она хотела забыться. Она хотела потеряться со мной, сбежать от того, что преследовало ее и пугало.

Определенно я не мог оставить ее в этом ее отчаянном стремлении забыться в моих руках, если уж я сам откликнулся на ее мольбу. Я точно знал, каких прикосновений она ждала, я предвидел ее движения, в голове уже звучали фразы, которые я слышал неоднократно и на которые неоднократно отвечал совершенно одинаково, особо не меняя ни порядка слов, ни даже интонаций.

Безумная, поверь: от себя не сбежишь — даже на время… Ее напор всего прошедшего вечера был обусловлен каким-то внутренним надломом, хотя это не точно… слез или намека на грусть в ее глазах я не увидел. Однако общий нервоз ее настроения передавался и мне. Она явно что-то обдумывала, где-то внутри себя переживала и пережевывала причиненную ей боль, а на поверхности светилась, словно начищенные для боев доспехи. Абсолютно очаровательная женщина, вооруженная знанием о своем главном оружии. Мне не стоило труда сдаться под ее напором… Мне не составило труда подчинить ее желания своим.

Я помог ей с тем, чего она так отчаянно искала и чего добивалась в этот вечер. Жаль, что большего со мной ей не хотелось… А чего же мне хотелось самому? Что я искал в этой мимолетной встрече? На что надеялся в очередной раз, натыкаясь на однотипные колдобины на дороге, после которых обычно посещает небольшая тошнота… Трофеи мне некуда принести, а пустота оцепенения снова пожирает меня изнутри.

Я ушел в ванную первым, а когда она смогла встать и пойти в душ, я покинул ее квартиру…