Каждый новый день – правда

Александр Олегович Левченко, 2021

Молодой студент Дима Кошкин, живущий в небольшом портовом городе, чувствует себя одиноким и потерянным в этой жизни. Случайно услышанные слова о свободе и ответственности, которую мы несем за свой выбор, рождают в нем универсальную формулу человеческого счастья. Теперь, точно зная, как должны поступать все люди, Кошкин берется испытать эту формулу во всех сферах жизни, не замечая, как тем временем рушатся судьбы близких ему людей, будь то спивающийся отец или друг, находящийся на грани психического срыва. Ключевым моментом в испытании философии Кошкина становятся романтические отношения с замужней женщиной, в которых игра в свободу и ответственность становятся способом обоюдного самообмана, стирающего границы своей и чужой боли. Каждый новый день как бы спрашивает героя о том, правда ли можно подогнать под одну философскую концепцию стихийную и непредсказуемую жизнь. Публикуется в авторской редакции с сохранением авторских орфографии и пунктуации.

Глава 2

Утром следующего дня Кошкин проснулся с невыносимой головной болью. Впрочем, любой понедельник он встречал с головной болью, независимо от того, пил он на выходных или нет. Однако, несмотря на свои мучения, он всё же смог подняться с дивана и стал собираться на учёбу, как и планировал.

Заткнув уши наушниками, Кошкин побрёл в сторону университета. Он подошёл к забору, служившим ограждением университетского кампуса, где остановился покурить. Высоко, под крышей главного корпуса, блистал на солнце позолоченный двуглавый орёл, а над ним гордо развивался триколор. Здания на территории кампуса были очень красивы, а аккуратные заборчики вокруг цветочных клумб подчёркивали их красоту и даже слегка очаровывали. Однако Кошкин уже давно не обращал внимания на помпезность зданий университета. Он знал, что всё очарование пропадёт, как только он зайдёт в пыльные и грязные аудитории.

Одногруппники как будто и не заметили, что Кошкин не приходил практически всю прошлую неделю. У него не было друзей в группе, более того он и вовсе старался по возможности как можно меньше с ними общаться. Он сильно приукрашал своё положение в группе перед Шеином и Дёминым — Кошкин вовсе не был изгоем. У него были хорошие отношения почти со всеми студентами его группы, однако общение, которое он с ними поддерживал, нужно было лишь для того, чтобы группа не сделала его козлом отпущения. Как только он выходил за пределы университетского кампуса, все одногруппники тут же преставали для него существовать. Они казались ему какими-то одноклеточными. Ему было невыносимо слушать их очередные рассказы о том, кто и где кутил на прошедших выходных. Летели куча названий различных модных заведений. Он не мог слушать, как парни обсуждали фотографии какой-то смазливой девушки из социальных сетей. Он знал, что они могли обсуждать только девушку, у которой попросту на лице написано «идиотка». У Дмитрия не было никаких общих интересов со своей группой. Парни в основном разговаривали о том, кто и какую машину приобрёл или хочет приобрести, какая «тёлка» была с ним прошлой ночью после клуба или сколько килограмм они жмут от пола. Девушки занимались тем же самым — обсуждали, у кого из их знакомых парней какая машина, как круто им сделали брови, ногти, причёски и прочую чушь модные мастера в салоне, или какие шмотки видели в таком-то и таком-то магазине.

По понедельникам первой парой стояла дисциплина «Всемирная история». Преподавателем был мужчина лет пятидесяти, Александр Павлович Назаров. Кошкин хоть и не был в университете уже целую вечность, но отлично помнил, что никакие пары не срывались так часто, как у Александра Павловича. Какой бы не была тема занятия, она так или иначе приведёт к дискуссии на тему «есть ли Бог на небе». Александр Павлович был религиозным человеком, и часто его можно было встретить в одной из городских церквей. На первом же занятии Александр Павлович имел неосторожность (а может, он сделал это специально) заявить о себе, как о верующем. Группа Кошкина делилась на 2 части: атеисты и те, кому было по барабану, есть ли там какой-то Бог или нет. Естественно, одно неосторожное слово, и всё оставшееся время занятия уделялось «великому» противостоянию «научного мировоззрения» против «слуги божьего». Трудно было сказать, на чьей стороне выступал сам Дмитрий Кошкин. С одной стороны, он был атеистом, но с другой, ему совсем не хотелось влезать в эти идиотские споры. Александр Павлович вёл у этой группы уже второй семестр, и было действительно удивительно то, что у них до сих пор не пропал запал спорить друг с другом об одном и том же, приводя одни и те же аргументы в течение более чем полугода. Такое ощущение, что они уже совсем забыли, почему и зачем спорят, а спорили просто машинально, по привычке. Однажды Дмитрий поймал себя на мысли, будто он попал в какой-то бестиарий, окружённый животными с одной и другой стороны.

По-видимому, за время отсутствия его в университете там действительно ничего не менялось. И сегодняшняя пара точно так же была целиком и полностью на религиозную тему.

Вы, Александр Павлович, ведь преподаватель, а всё верите в какие-то сказки, — говорил один из одногруппников Дмитрия, сидевший за первой партой.

Какие же это сказки? — оправдывался Александр Павлович, но его то и дело перебивали.

То есть вы считаете, что где-то там на небе, на облаках, сидит невидимый бородатый мужик, который создал землю и теперь следит за тем, чтобы мы жили так, как он когда-то хотел.

Ну, если в вашем понимании это выглядит так, то вы явно ничего не знаете о христианстве! — отвечал Александр Павлович.

Мы знаем достаточно, — отвечал за всех другой одногруппник по фамилии Княжев. — Это уже факт, что атеисты знают о Библии больше, чем сами верующие. И мы явно не верим в то, что на Земле есть единороги, говорящие змеи и прочий бред. И уж тем более не хотим быть рабами какого-то Бога, который уничтожает людей только за то, что те не хотят ему подчиняться.

Вы говорите, основываясь на Ветхий завет, а ведь христианство…

Да какая вообще разница? — перебивал его Княжев. — Вы может ещё в то, что Земля плоская верите? Наука — двигатель прогресса, ищет ответы на все загадки вселенной, а религия — это всего лишь лёгкий путь для тех, кто совсем не хочет думать! Если бы религия не ущемляла науку, то, может быть, люди уже бороздили бы космос! Если бы не было религии, то все войны бы уже закончились или даже не начинались! Если есть Бог — то это самое отвратительное существо, которое закрывает глаза на все беды человечества!

«И вот так каждый день», — думал Кошкин.

Учебный день тянулся бесконечно долго, но Кошкин дал себе обещание, что досидит все пары до конца. Он выходил курить после окончания каждого занятия. К концу учебного дня он жутко проголодался. В животе урчало, горло пересохло. В конце концов, он сдался и решил, плюнув на своё обещание, отправиться домой. Последней парой стоял «Английский язык». Кошкин пропускал эти занятия в течение двух недель, и, вновь всё обдумав, решил, что всё-таки сможет осилить ещё одну пару. Какое-то время он бегал по всему корпусу университета в поисках аудитории. Наконец, он нашёл нужный кабинет, опоздав ровно на двадцать минут. Постучавшись, он вошёл. Вся группа уже сидела в аудитории, за исключением нескольких человек, которые сбежали после обеда домой. Справа от входа, у доски, взглядом его встретила преподавательница, которую он до этого в университете ни разу не видел. И тут Дмитрий вспомнил о том, как два его одногруппника разговаривали о какой-то новой преподавательнице, которая едва их старше. Мария Антоновна Краскина, так звали новую преподавательницу по английскому языку. Она действительно была ещё совсем молодая девушка, возрастом двадцати четырёх — двадцати пяти лет. Мария Антоновна смотрела на Кошкина с ничуть не меньшим смущением, чем он на неё. Она была ниже его примерно на голову. А потому, осмотрев его с ног до головы, замерла с поднятой головой, смотря ему прямо в глаза. «Красивая», — только и подумал Кошкин. Она и вправду была очень красива: у неё были необычайно прекрасные манящие губы, которые от волнения, которое она испытывала в свой первый рабочий день, были чуть-чуть приоткрыты. Её глаза были светло-голубые, почти лазурные, как цвет неба в ясный солнечный день. Тёмно-русые волосы, чуть светлее, чем у самого Кошкина, были аккуратно собраны в хвостик, лишь небольшая прядь падала на лицо с правой стороны. Она была невысокая и стройная, что очень понравилось Кошкину. Он считал миниатюрных девушек милыми и привлекательными.

Извините, я не мог найти аудиторию, — сказал Кошкин, — разрешите сесть.

Да, конечно, — только и ответила Мария Антоновна. — Как ваша фамилия?

Кошкин. Дмитрий Кошкин.

Та-ак… — она пробежала глазами по журналу. — Нашла! Боже, мой! Сколько же у вас пропусков?

Да, вы особо не старайтесь его запомнить, Мария Антоновна, — крикнул сидевший за третьей партой Конайкин.

Ну ладно, — вдохнула она, — Прогульщик, так прогульщик. Дима, проходите, присаживайтесь.

Кошкину стало не по себе из-за того, что он сразу произвёл такое плохое впечатление. Он увидел свободное место за первой партой, прямо перед преподавательским столом, а Мария Антоновна ждала, пока он не займёт место, чтобы продолжить вести прерванное занятие.

Как тебе училка, Кошкин? — прошипел сзади Дмитрия Конайкин.

Сойдёт училка, — шутливым тоном ответил он, лишь бы тот отвязался.

Первую половину пары Кошкин не отводил взгляда от Марии Антоновной. Всем своим видом он пытался продемонстрировать ей свою внимательность и заинтересованность в предмете, дабы сам не зная для чего разбить о себе первое впечатление. Несколько раз за пару он ловил на себе взгляд её голубых глаз, но лишь на мгновение. Мария быстро отводила глаза на страницы учебника или на другого студента из группы. Проблема заключалась в том, что Кошкин пропустил слишком много занятий, поэтому практически не понимал ничего из того, что говорила ему преподавательница. Пару раз она называла фамилию Дмитрия, чтобы тот перевёл то или иное предложение, но знаний Кошкина едва бы хватило, чтоб вспомнить перевод хотя бы нескольких слов.

И хоть новая преподавательница вела занятие легко и энергично, к экватору занятия силы стали покидать Кошкина. Он глянул на часы, оставалось ещё бесконечные тридцать минут до желанной свободы. Он поклялся себе больше не смотреть на часы и полностью включиться в занятие. Предательски подкралась сонливость. Глаза стали слипаться, будто последний раз он спал сотню веков назад. Он ущипнул себя за руку и, не выдержав, посмотрел на часы: до конца занятия оставалось двадцать минут. «Какого чёрта? Я чё, провалился в грёбаную чёрную дыру? С каких пор время идёт так медленно?» — мысленно ругался Кошкин. И какой ужас охватил Дмитрия, когда он вдруг понял, что на какое-то время — совсем ненадолго, возможно, на несколько секунд — он задремал. Он поднял голову и моргнул несколько раз, в глазах мутнело. Мария Антоновна, свесив ножки, сидела на учительском столе и с издёвкой смотрела на него:

Не выдержали? — язвительно сказала она. — Одна пара английского языка в месяц для вас слишком много?

Студенты расхохотались и выстрелили очередью шуток в сторону Кошкина.

«Как же я себя ненавижу», — подумал он.

Наконец-то занятие подошло к концу. Мария Антоновна дала задание на дом и объявила, что все свободны.

До свидания, Мария Антоновна, — хором пропела группа.

А сам Дмитрий нарочно собирался как можно медленнее, чтобы попробовать как-то извиниться перед Марией.

Извините, что заснул, Мария Антоновна. Я и сам не понял, как это произошло, — Кошкин обратился к ней, когда она собирала свои тетради и учебники в сумку.

Это всё потому что вы дурак и двоечник, — улыбнулась она. В этот момент извиняющийся Кошкин показался ей очень милым.

Наверное, это так, — смущённо улыбнулся он.

Я вас прощаю, но чтоб больше такого не было.

Пару секунд они простояли в тишине.

Я в последнее время нечасто посещал занятия. Думаю, у меня должны были накопиться какие-нибудь долги, — Кошкин испытывал неизвестно откуда взявшееся волнение, отчего говорил тихо и запинаясь.

И? — она с любопытством посмотрела на него.

Вы можете мне их сказать?

Ну, сейчас не могу, я только первый день работаю, — она робко улыбнулась. — У нас в среду должно быть занятие, давайте после той пары я вам сообщу все ваши долги, — она снова улыбнулась. Кошкину понравилась её улыбка, что-то было в ней очаровательное. Она поправила рукой прядь волос, которая падала ей на лицо.

Договорились, — произнёс Кошкин, а потом робко добавил — Ну как вам первый день в нашей группе?

Ничего необычного. Дети, как дети, — посмеялась она. — Скоро к вам привыкну!

Конечно, привыкните, — он улыбнулся в ответ.

Наступило неловкое молчание. Было слышно, как секундная стрелка бежит по циферблату кабинетных часов. Мария продолжила собирать свои вещи в сумку. Кошкин стоял, как идиот, и беглым взглядом окинул свою преподавательницу во второй раз. Она посмотрела ему в глаза и неловко улыбнулась. И вот тут Кошкин точно почувствовал себя дураком. Он ещё больше засмущался от того, что не мог придумать, что сказать. На помощь Кошкину пришёл звонок мобильного телефона Марии.

Она взяла телефон и посмотрела на номер звонящего.

Ой, извините, — сказала она. — Мне уже нужно домой собираться, а то муж потеряет.

Ах, муж, — отчего-то растерянно произнёс Кошкин. — Ну, тогда до среды?

Да, конечно! В среду я вам сообщу все ваши грехи, — она улыбнулась ему ещё раз, после чего ответила на звонок телефона. Кошкин не слышал, о чём она разговаривала. К тому времени он уже вышел из аудитории и спускался по лестнице вниз, к выходу.

«Муж», — пронеслось у него в голове.