Морская романтика и мечты

Александр Моисеевич Шехтер

Книга написана по велению сердца, ведь душа просит воли. В ней описаны становление характера молодого человека и нелегкая судьба моряка.

Вторая плавательная практика

После третьего курса обучения меня направили в Вологду. В Вологде

была строительная верфь, там строили МРС (малый рыбный сейнер)

для рек и озёр, а также для прибрежного морского рыболовства.

Нам предписывалось принять суда, и отправить их Северным морским

путём на Дальний восток.

По приезду в Вологду нас направили на суда.

Однако построены были не все сейнера.

Мне с однокурсником Володей пришлось заночевать на одной из МРС.

Засыпая, сквозь сон слышу, как Володя уговаривает команду, думая, что я сплю:

— Возьмите меня. Я сильнее и старше Саши. Вам будет лучше со мной.

Мне стало обидно, но я не показал вида, а после услышанного ещё долго не мог заснуть.

Утром мне сказали:

— Извини, но Володя останется у нас.

Тебе придётся подождать следующую МРС.

— Хорошо. — ответил я, поборов скрытую обиду.

Через пару дней со стапелей был спущен новенький МРС.

Прибыла команда, капитан, старший механик и матросы.

Мы все вместе изучали судно по винтикам. Получали запчасти и всё снабжение для экспедиции.

Однажды со мной произошёл казус.

Мы грузили мешки с мукой на складе. Все кидали мешки через прилавок.

Я посмотрел, как это делают все.

Схватил мешок.

Все брали мешки на спину, а потом рывком кидали через плечо.

Я тоже взвалил мешок на спину, и что есть мочи толкнул его в верх и вперёд.

Но, так как я был невысоким и весил мало, и не успел отпустить мешок, то он меня неожиданно перебросил через прилавок.

Я оказался на груде мешков из муки.

Мужики ржали, а я весь вымазанный в муке, никак не мог сообразить, что произошло, и только хлопал глазами.

Далее мы приступили к испытаниям двигателей. Работали все дружно, слажено и как говорится — с огоньком.

Старший механик — крепкий, чернявый и шустрый человек, родом из Нальчика.

Он знал три языка: русский, ингушский и матерный.

Работая, мы иногда допускали ошибки, это его огорчало, и он начинал ругаться на ингушском языке.

Мы исправляли ошибки, и на него не обижались. А он, выпустив пар раздражения, быстро успокаивался.

Все были довольны, работа кипела.

Володька, придя к нам на МРС позавидовал:

— Какая у вас дружная команда.

— А у тебя? — спросили ребята.

— Да… — Уныло произнёс они безнадёжно махнул рукой.

— Капитан заставляет ручной помпой качать ему воду в гальюн.

— Ну, что ж Володя, ты же сам этого хотел.

И я ему открыл всю правду, как я, в невзначай, услышал весь его разговор

и что переживал.

— Но я прощаю тебя. — Гордо сказал я.

Володька замялся, покраснел и быстро удалился.

Через неделю мы уже шли по Беломор балтийскому каналу.

Удачно пройдя его, мы прибыли в Архангельск.

В Архангельске формировался караван судов для переброски их на Дальний восток, Северным морским путём.

Во главе каравана был большой сухогруз «Иван Степанов».

Когда караван двинулся, то перед нами проплывали сказочные картины

безграничного северного пейзажа.

Мы приближались к острову Вайгач, когда у нас обнаружился большой

расход машинного масла. Нам на всё про всё дали 200 литровую бочку, и мы её всю использовали. Пришлось запросить у командования экспедиции ещё.

Нужно было срочно найти причину утечки масла.

По прибытию на Вайгач нам предоставили такую возможность, так как караван остановился в бухте для пополнения воды и устранению накопившихся замечания. А также ждали лучшей ледовой обстановки для дальнейшего прохождения пути.

Нам во что бы то не стало необходимо было устранить утечку или нас могли оставить на Вайгаче.

Мы начали осмотр двигателя. Он был соединён гидропередачей с гребным валом.

Гидромуфта была очень громоздка и если её разбирать, то мы бы потеряли много времени и сил. У нас не хватало сил и средств для демонтажа.

— Что делать? — Спрашивает капитан старшего механика.

— Нужно узнать причину утечки, но без разборки не узнаем.

Да сил и средств у нас нет для разборки. А может быть причина и не в гидромуфте.

Как бы подлезть под двигатель и муфту?

Да, как туда подлезешь? Места мало.

Туда бы ребёнок только подлезет.

Все призадумались.

Я был самым младшим, и самым небольшим.

— Может быть я смогу? — Робко произнёс я.

— А, как подлезешь?

— Может раздеться и попробовать?

— Сможешь? — спросил механик.

И, тут я сдрейфил, но отказаться гордость не позволяла.

— Смогу. — Тихо произнёс я.

— Мы тебя маслом смажем, чтоб лезть было легче. — сказал старший механик.

Я разделся меня намазали маслом и… полез на спине, вытянув руки над головой.

Резкая боль пронзила всё тело.

Днище был с заусенцами, остатком от сварки, и сварочные швы, резали меня на ремни.

Мне стало страшно и больно, но… назад пути нет.

Превозмогая боль и страх, сантиметр за сантиметром, я продвигался вперёд.

Вот и соединение с двигателем. Мне подсунули переноску и подсветили…

И сразу в глаза бросилась картина грязных подтёков из — под масло отбрасывающего кольца.

Точнее из — под фланца, которое его крепило.

Ну, что? — Спросил старший механик.

Я рассказал.

— Да, влипли. А что если…? — Он помолчал…

— Кольцо уже не снимешь.

Затем спросил:

— Сможешь отдать фланец?

— Мы тебе подсветим, попробуй отдать фланец.

Мне подали нужный ключ.

Сначала я не мог ничего сделать. Гайки, казалось, намертво были прикручены. Да ещё работал над головой, руки затекали и деревенели.

Но, попыхтев — отдал одну, другую, третью… и отодвинул фланец.

Причина стала ясна.

Человеческий фактор, как принято теперь говорить.

Масло отбрасывающее кольцо устанавливалось на заводе, но оно было установлено наоборот.

Вместо отбрасывания масла, оно гнало его наружу.

Хоть и была прокладка, но она не выдерживала напора масла. Особенно

гнало сильно при больших оборотах двигателя.

Что делать?

— Давай меж болтов змейкой сальник дополнительно проложим.

Подали сальник, пропитанный графитной смазкой, и я с большим трудом

просунул его меж болтов, и стал затягивать крышку.

Пот катился с меня градом, я не чувствовал холода металла. Руки немели, но всё же установил крышку на место.

Надо вылезать, а я не могу. Меня стали тащить за ноги, но снова неровности металла рвали мою спину и задницу на ремни.

Я закричал. Тащить перестали.

Как быть?

Мне стало совсем страшно.

Если не вылезу придётся демонтировать гидропередачу, а на это уйдёт уйма времени.

Я попробовал сам поползти змейкой, но понял не вылезу.

Тело от страха или напряжения раздуло, и я не мог двигаться.

На верху затаились, не зная, как поступить.

Доложить начальству что у нас «ЧП» или ещё что — то предпринять?

Взвесив ситуацию, я начал себя успокаивать:

— Спокойно, спокойно, не паникуй.

Полежав несколько минут, я попросил:

— Попробуйте ещё раз потянуть, только легонько.

И они, как любимую, стали нежно подтягивать меня.

Я же, втянув грудь и живот, потихоньку помогал им.

Не знаю сколько прошло времени, но меня вытащили.

Я сразу не мог встать, а когда меня приподняли: вся спина и ниже пояса

было похоже на кровавое месиво.

Меня бросились обнимать и обтирать, в общем возились «как с писаной торбой».

Обмыв раны, запеленали, как ребёнка.

Вся команда радовалась.

Я, когда очухался, говорю:

— Что радуетесь? Надо проверить, вдруг снова погонит масло?

Все приуныли, а капитан сказал:

— Но хорошо, хоть тебя вытащили.

Стармех приказал:

— Иди, отдыхай! Ребята помогите ему! Если понадобиться вызовем врача.

Мы пока запустим двигатель и проверим.

Запустив двигатель, все с напряжением ждали результатов, но через пятнадцать минут стало ясно. Масло перестало вытекать.

Всеобщее ликование возвестило, что риск наш был удачен.

Мы ждали команды, и готовы были идти в рейс.

Теперь всё зависело только от ледового прогноза.

Прогноз оказался плохой. Ледовая обстановка настолько плохая, что

перегон приостанавливается, так как караван сквозь льды не пройдёт.

Поступил приказ:

— Мотористов и практикантов отправить с попутными судами в порт Мурманск, а основная команда будет зимовать на Диксоне.

Я стал готовится к возвращению на материк. Но так как я проявил неординарный поступок, вся команда устроила мне пышные проводы.

Устроили пышный банкет и как говорится — набрались.

Меня повезли на СРТ (средний рыболовный траулер), который направлялся в Мурманск.

Разогретая команда восторженно, напутствовала меня:

— Давай учись! Хорошим механиком будешь. Может на следующий год встретимся?! У тебя всё получится.

В это время наш МРС полным ходом пересекал залив.

Я стоял на мостике.

Управление двигателем было дистанционно.

Мне показалось, что скорость судна большая.

Я говорю капитану:

— По-моему, скорость большая.

Мы приближались к СРТ перпендикулярно.

И, тут я понимаю, что он мня не воспринимает, и не реагирует на обстоятельства.

Управление было в его руках.

Я снова кричу: — Врежемся!

Всё безрезультатно.

Я бросился в машинное отделение.

Хотел вручную остановить, но силы были не равны.

Трособлочное управление, многократно усиливало действие капитана.

Я только руки ободрал.

И, тут почувствовал удар.

Меня отбросило.

МРС со всего хода врезался в СРТ.

Торжества окончились, наступило то, что наступило. Авария.

Мне нравилась команда, её капитан и старший механик.

До этого момента всё было хорошо, но слишком пышные проводы моториста, привели к аварии.

Результат — капитана списали, и тоже отправили в Мурманск.

Вот так, проза жизни и обстоятельства резко меняют обстановку.

Но, по прошествии многих лет. Я с теплотой вспоминаю всех.

В результате я сложил об этом рейсе стихотворение — «Перегон».