Венхра. Книга первая. О плохих людях и странных обстоятельствах

Александр Михайлович Кротов, 2018

Здесь нет главных героев. Есть только главные злодеи – обычные люди, попавшие в мистические обстоятельства, ломающие привычную реальность. Несколько сюжетных линий упрямо переплетаются в одну и закрепляются в узле, способном выдавить в привычный мир непривычное зло. События, далёкие от справедливости, начинающиеся с робкой попытки заглянуть в бездну потустороннего и заканчивающиеся беспорядочным ужасом. Где есть цена за самые роковые ошибки, где во снах и зазеркалье прячутся настоящие монстры, где твоим соседом может быть кровожадное существо человеческого рода или из далёких миров, навязывающих свои законы выживания.

Часть 2

Глава 1

Молодой организм, не привыкший к физическим нагрузкам, давал существенные сбои при колке дров во дворе — после двадцати минут работы парень весь заливался потом, дыхание было тяжёлым, сердце бешено колотилось, то и дело сбиваясь с ритма.

Костя, больше привыкший быть Ваней, остановился, сел на пень, с которого он раскидывал в разные стороны поленья ударами топора, накинул на плечи куртку. Долго смотрел на выходящий изо рта пар, пока на спине стыл пот. Потом закурил, успокоился.

Очередной день с умирающим не от старости, а от скуки, дедом, заставлял найти новые средства досуга.

В глазах немного темнело, но вскоре всё нормализовалось. Чем только себя не займёшь, лишь бы не оставаться наедине со стариком. Сейчас дед слушал радио, и находиться рядом с ним было необязательно.

В доме проведён газ, и созданы все удобства, но дрова колоть парень любил, несмотря на то, что давалось ему это занятие достаточно тяжело. Но таким образом он, стиснув зубы, вымещал свою злость на всё. Да и дедушка его за это дело хвалил.

Старику нравилось, когда парень топил печь. В этом так же не было нужды, как и в колке дров, благодаря газовому котлу. Печь в доме была скорее для атмосферы, чем для реального обогрева помещения.

А у Кости был лишь один атрибут собственной атмосферы — лампочка.

В единственной жилой комнате, ближней к кухне, висела лампочка, одна единственная и такая же тусклая, как в том коридоре, в котором каждое утро и каждый вечер любил находиться этот грустный и одинокий паренёк. Её жёлтый, приглушённый свет создавал настроение специально для него, ведь яркость раздражала: казалось, она обнажала все несовершенства этой жизни. А полумрак слабенькой лампочки успокаивал, как бы шептал на ухо — всё привычно, всё вполне ещё нормально.

Ну а деду всё равно на освещение, он же был слепой. Но иногда он смотрел на лампочку своими белёсыми глазами, и, казалось, что-то в ней видел.

Когда настроение деда располагало к разговору, он говорил такие вещи — заслушаешься. В чём-то старик был таким современным, что ли.

Несмотря на нестабильное понимание всего происходящего вокруг ввиду старческого слабоумия, он осознавал всю суть человеческих взаимоотношений, хоть в последние несколько лет ни с кем, кроме этого парня и врача, не вёл диалога. Односельчане к нему не заходили.

Когда Фёдор Сергеевич переехал из города в село, то был местным председателем. Никто его особо не любил, но колхоз его процветал. Сам он был очень состоятельным человеком, но жадным, имел склонность к накопительству. Правда, до сих пор было неизвестно, где его накопленные средства хранятся.

Мужики не пили с ним, а он не пил с мужиками. И вообще, всячески боролся с пьянством. Такое ощущение, что и сейчас в селе никто особо не злоупотребляет. Вымирает село и без этого.

А деду сейчас на всё плевать. Он больше увлекался международной политикой и сетовал на то, что так никогда и не был за границей. Ещё они часто читали всякие книги, а потом обсуждали повествование, прочитанное вслух молодым человеком. Вполне себе идиллия.

Стабильно, раз в пару недель, а то и чаще, к деду заходила врач — симпатичная девушка, на пару лет постарше Кости. Длинные, кудрявые, рыжие волосы, веснушки, задорная улыбка — она была в самом расцвете. Они с мужем переехали сюда жить не так давно, и профессию свою она любила больше предыдущего, сильно пьющего и редко навещающего старика фельдшера. Но ещё и от скуки она так часто ходила по домам живущих здесь стариков, пока её муж был в очередной командировке.

В этот холодный осенний полдень она пришла немного раньше обычного времени. Парень встретил её на самом пороге:

— Здравствуйте, — сказал он.

— Ну, привет, — вальяжно ответила врачиха. — День добрый, Фёдор Сергеевич! Как ваше ничего?

Дед, радостный от такого внимания, ответил:

— Ничего, Ритуля, ничего. Вообще ничего.

— Что-то вы сегодня невеселы, осенней меланхолии поддались?

— Да, сил что-то всё меньше и меньше. Гасну, — грустно сказал дед.

Она его осмотрела, смерила давление, напомнила о приёме лекарств. Немного позаигрывала с ним, поддаваясь на его нелепые старческие домогательства. Потом парень проводил её до калитки.

— Этот светильник уже много лет так гаснет, — сказал он.

Ему хотелось больше разговаривать с ней, но он не знал о чём.

— И нас с тобой переживёт, — сказала Рита. — В принципе, всё нормально. Относительно. Только деду не надо простужаться, а то болеть будет долго. Иммунная система у него не как у тебя. А сам-то, что какой хмурый? Иль деда хочешь скорее на тот свет сплавить, наследства ждёшь?

Последняя фраза была сказана тихо, с саркастически заговорщицким видом.

— Какое тут наследство. Дом этот в жопе цивилизации?

— Фу, как некультурно — улыбнулась она в ответ.

Ушла.

После разговора он рассматривал себя в зеркале, памятуя её слова о своей неважной внешности. Правда, чёрные круги под глазами. Худой, осунувшийся молодой старик. Ничего нового.

Потом он долго и с удовольствием вдыхал аромат духов, оставшийся после неё в доме.

А так, Маргарита хорошей была, и как специалист, и, вроде, как человек. Приехала сюда, в эту глушь. Копят с мужем деньги на квартиру в городе, не хотят там на съёмной жить, вот и переехали в дом покойной матери её супруга. Он по командировкам шатается, деньги зарабатывает дальнобоем, а она стариков лечит. И скоро, по её словам, они должны будут переехать. Такое обстоятельство даже расстраивало Костю.

Девушка была всегда внимательной и доброжелательной. Вот такая Маргарита. Отрада всем старикам. И молодым старикам тоже.

* * *

Коридор. Тусклая лампочка. Сигаретный дым. Вечер. Всё то же самое, что и утром, только кое-где можно было услышать голоса соседей, шум включённых телевизоров, крики детей, шаги на лестничной площадке, закрывающиеся двери, лай домашних собак.

Утром стоять здесь приятнее. В ранние часы тишина не заставляет оглядываться из-за возможности быть замеченным кем-то из соседей, с которыми парень не общался и общаться не собирался.

Вот и на этот раз молодой человек не остался здесь надолго. Ему хотелось спать и никуда не хотелось ехать — а поездка намечалась уже через семь часов. Ему нужен выходной, давно их у него не было. Очень хотелось закончить весь этот маскарад. Раньше надо было что-то предпринять по этому поводу, но он ничего и не придумал. Мнительность никому не идёт на пользу. А жить под чужим именем чужой жизнью становилось невыносимо.

В его небольшой комнате, совмещённой с кухней, также висела единственная лампочка. Тусклая, как он любит.

Парень ненадолго включил и выключил её. В джинсах и кофте лёг на кровать, думая о том, где могли быть спрятаны сбережения деда и так ли много их на самом-то деле. Мысли о возможном богатстве грели его душу. В принципе, можно было и сейчас как-нибудь по-хитрому свести старика с этого света и законно вступить в права владения его домом.

Но всё-таки было жалко старика и ещё оставалась возможность, что дед проговорится о том, где спрятан его клад, если он, конечно, существует.

* * *

Раннее утро, коридор. В этот день мысли не клеились в одну ленту телеграммы, посланную самому же себе. Так, обрывки коротких сообщений, очень быстро сдуваемые ветром памяти. И ни одного точного слова в них, чтобы они хоть как-то зацепились в дне сегодняшнем, так похожем на день вчерашний и все остальные прошлые дни. Наверное, некачественным оказался доставщик мыслей.

* * *

— Вань, это ты? — спросил дед, когда услышал, что кто-то вошёл в дом.

— Я, — парень снял куртку в прихожей, разулся. — Сегодня, вижу, без происшествий. Что не спишь?

— Сны не снятся, — грустно ответил дед.

— Не каждый же день. Сегодня вообще не ходил никуда?

— Неа… а знаешь, как хотелось? Вот лежу я, засыпаю и думаю: вот уйти бы куда. Далеко-далеко! За лес. Там, где тепло всегда и солнце под рукой. А этот говорит: не ходи туды, не ходи! И руками так машет, и эти стучат из под пола, значит. Наступил на одного, и дальше! Эх! А солнца-то и нет опять! Ярило погасло! И снега нет, тепло. Он говорит: у них теплее. Я: э, нет, брат! Не возьмёшь! Хрен тебе! Вот, Вань. Понимаешь, нет ли? К ним, туды!

Дед смеялся. Такие разговоры пугали парня. До мурашек по спине. Кто такие «они», и куда эти «они» его зовут?

Он спросил у деда, заранее зная его ответ:

— Кто «они»?

— Кто, кто! Черти!

— Во, блин, черти у него, — сказал еле слышно опекун.

Он в очередной раз вспомнил тот тёплый весенний денёк, когда его друг предложил ему работу. После детского дома парень нигде надолго не смог продержаться, а тут такой подгон. Без желания работать ничего хорошего в карьере не происходит.

Друг ему всё поведал, открыл душу. Бандитские связи помогали найти не только должников. Он нашёл свою семью. Мать приняла его хорошо и долго раскаивалась в том, что отказалась от него после рождения. Но какой-то внятной причины, побудившей её на этот поступок, она никогда не называла. Больше детей у неё не было. Про его отца не сказала и слова.

А дед, её отец, к тому времени был уже беспомощным слепым стариком, но тоже принял внука радостно, всей душой. Но встретились они в этой жизни всего два раза. И больше не встретятся.

Мать вскоре умерла, дед остался на его попечении. Тогда-то Ваня сразу и нанял Костю к нему сиделкой, мол, дед всё равно ничего не заметит, с катушек съехал уже. Тем более мать поведала Ване перед смертью, что у старика где-то богатства припрятаны. Да и сам дед обещал оставить хорошее наследство. Один дом только что стоит, земля. Хотя, что он стоит в глуши?

Тогда-то Фёдор Сергеевич поставил внуку строгое условие: в дом престарелых не сдавать, следить за ним самостоятельно, дескать, всё равно скоро помру. Вот почти три с половиной года его и развлекает Константин. Раньше хоть соседи иногда приглядывали за ним, у парня выходные были. Но добрые люди съехали куда-то. Вскоре и Ваня погиб.

И остался Костя один с дедом. Раньше ему не только дед платил (он пенсию за него по доверенности получает, неплохую даже), но и Ваня отчисления немалые делал. А теперь без Вани негусто стало. Остаётся только пенсия деда, но больше половины на него и уходит. Да и… привязался он к нему. Так и стал Костя Ваней. И на своё имя уже не отзывался, да и некому было позвать. И никого у него, кроме деда, не было. Ни девушки, ни друзей. Тошно ему.

Но вот умрёт дед, он разбогатеет. С Ваней они с самого начала Костю опекуном оформили, главным наследником. Сам Ваня не хотел с дедом сидеть, но и бросить не мог.

Помимо дома и земли, существовало и другое наследство, которое ещё надо было заслужить. То, про которое сам дед нечасто, но всё-таки упоминал. Говорил, что спрятаны у него богатства какие-то. Один раз Костя с Ваней весь дом аккуратно обыскали, но ничего не нашли. А у деда про это выпытать оказалось непросто. Вся эта перспектива радовала недолгое время, всё быстро переросло в привычку. Костю не покидало чувство, что его где-то обманули. Но он терпел.

* * *

Коридор. Вечер. За окном падал первый снег. Медленно, как будто нехотя, покрывал грязную землю тонким белым одеялом. Не всерьёз и ненадолго.

Костя курил и думал о том, что пора бы себе купить новое постельное бельё, а на стол постелить чистую скатерть. Его мысли ложились лёгким белым пухом на поверхность быта. Он начал представлять себе уют белоснежной простыни, подушек и одеяла. Запах свежести. Ослепительный белый уют…

В коридор вылезли пьяные соседи. Одна изрядно поддатая девушка обратила на него внимание, окликнула:

— Молодой члвек, а млдой члвек!

Он обернулся, она подошла к нему.

— Вам скучно? И ваще, как тя зовут?

— Ваня, — смутился Костя.

Он смотрел на неё и млел. Хоть такая «романтика» его не прельщала, но тронулось что-то в душе. Забытое, вымершее, куда-то безвозвратно ушедшее из жизни чувство близости. Маргарита всегда держала дистанцию с ним, а здесь девушка подошла к нему вплотную. Он чувствовал её дыхание: что-то сладковатое вперемешку с перегаром. Чувствовал её духи и её пот. Видел в упор её мутный взгляд, который никак не мог сфокусироваться на его образе. Лицо девушки было не красивым, но пока косметика на месте, было в ней что-то симпатичное. Может быть, ничего, кроме молодости. Которая пройдёт и эта девушка превратится в отвратительную женщину, уже не следящую за своей фигурой и, возможно, за своим образом жизни.

— Пошли с нами, Ваня! — позвала она. Но тут её подхватил под руку какой-то мужчина и поволок к выходу. — Ну чё, я хотела с челодым моловеком познакомица!

Она отвратительно громко смеялась. Ваня, он же Костя, проводил её взглядом. Окурок обжёг пальцы. Он бросил его на пол и раздавил сапогом искры. Достал ключи и открыл свою дверь.

Глава 2

Закончившиеся отношения с Алексеем всё ещё оставляли в душе Ирины неприятный осадок. С этим пока ничего не поделать, но одно действие для устранения этого осадка уже произошло, осталось только немножечко подождать результатов. Результатов для Ирины известных и греющих её оскорблённую душу. В принципе, этого можно было и не делать, но прошлое слишком настойчиво не давало возможности себя забыть.

В то же самое время её сосед Сергей всё чаще стал попадаться на глаза. Будто специально. То на лестничной площадке, то в супермаркете, который находился на первом этаже дома, в котором они жили. Сергей улыбался при виде её, она же была более сдержанной на эмоции, как и всегда. Его жена, достаточно красивая девушка, знала об истории в лифте и видела пару раз реакцию Сергея на внезапные встречи с соседкой, но не придавала этому значения и никак не акцентировала на этом своё внимание. Похоже, Сергей был просто очень весёлым человеком, вызывающим доверие. Он заинтересовал Ирину.

Прошло уже несколько недель, как Ира рассталась с Алексеем. Её быт наполнился былым уютом одиночества без шума всегда включённого телевизора и ненужных разговоров на неинтересные темы. И без упрёков.

Она сидела одна на кухне в полной тишине. За окном вечер кидался холодными комками мокрого снега, а в большой кружке Ирины медленно остывал чёрный ароматный чай с лимоном. Две кошки расположились в пределе досягаемости руки, чтобы можно было их легко погладить в случае необходимости — обе дремали рядом на диванчике. Просто идиллия, не хватало только какой-нибудь интересной книги. Той самой книги, от которой было бы невозможно оторваться, которую можно было бы почитать на ночь, заснуть с ней в обнимку и увидеть прекрасные сны. Не думать заранее о том, что во сне придётся немного не по плану провести своё личное время отдыха. Но интересных книжек под рукой не было, и Ира проводила остатки вечера в телефоне. В бессмысленном просмотре информации, не задерживающейся в памяти надолго.

Отложив мобильный в сторону, она прошлась по полумраку комнат своей огромной квартиры. Медленно и осторожно, будто боясь встретить кого-нибудь, кроме котов и кошек. В самой дальней и самой маленькой, из четырёх, комнате она задержалась подольше.

С уходом Алексея пропала необходимость запирать эту комнатку на ключ, но она всё равно это делала, даже когда была одна. Потому что в этом помещении находился предмет, который она тщательно скрывала от чужого внимания. Вещь из постороннего мира. Её личный магический артефакт.

Ирина удостоверилась в том, что предмет ещё не впитал целиком в себя кровь несчастного животного, убитого её же руками.

Посреди абсолютно пустой комнаты на полу лежало круглое зеркало, диаметром сантиметров пятнадцать. На его поверхности оставалось несколько маленьких тёмных пятен. А острый ритуальный нож был тщательно вымыт и лежал рядом с зеркалом, мыть которое категорически воспрещалось. Всё так, как и должно быть. Осталось совсем немного времени.

Девушка заперла комнату и, не оглядываясь, прошла в сторону кухни на звон мобильного телефона.

Звонил Алексей. Хоть номер и был удалён из записной книжки, Ира сразу узнала комбинацию знакомых цифр. Он слишком часто ей звонил и писал ненужные сообщения, несмотря на расставание.

Недолго подумав, она взяла трубку.

— Привет, — осторожно начал Алексей, но продолжил в привычной манере, — и чем ты там занимаешься, чего так долго трубку не брала?

— Тебе какая разница? — сухо ответила Ира.

— Я просто хотел поговорить, чего уж, нельзя?

— Нет.

— Ты подумала о моём предложении?

— Нет…

— Забудем всё и начнём жить заново? — Алексей начал запинаться. Значит, опять нервничает.

— Нет, не нужно.

— Ты всё ещё обижаешься? Нам же было неплохо вместе. У тебя уже кто-то появился? Или ты всё ещё с тем соседом?!

— Я думаю, нам больше не следует продолжать разговор, — Ирина отключила соединение и после повторного звонка Алексея добавила его номер в чёрный список.

Нужно было это сделать раньше. Хотя, он скоро вообще никуда и никому звонить не сможет. И этот жест лишь необходимость для сегодняшнего вечера.

* * *

На следующий день после короткого разговора с Алексеем, Ирину разбудил телефонный звонок с неизвестного номера. Она не хотела брать трубку, но любопытство взяло верх, и она приняла входящий звонок. Кто же мог потревожить её ровно в девять утра, в субботу? Неужели Алексей никак не угомонится?

Разговор был коротким. Ей позвонил следователь с фамилией Жилов и попросил приехать сегодня в отделение полиции для небольшого разговора, чтобы не вызывать по повестке. Полицейский предложил заехать к ней, если Ирине будет сложно в ближайшие два часа посетить его рабочее место. Девушка решила приехать сама.

В кабинете у следователя было сильно накурено. Жилов, мужчина сорока или пятидесяти лет, выглядел хмурым и помятым. Жидкий стог седеющих, не причёсанных волос, много морщин на лбу, желтоватый оттенок кожи. На настоящего полковника, по разумению Ирины, он был не похож, и никакого интереса для неё не представлял, хотя по голосу в телефонной трубке он ей показался более харизматичным мужчиной. Есть огромное количество мужиков, которые и до, и после сорока не представляют никакого интереса. Похоже, Жилов был из таких.

Не глядя на вошедшую в кабинет гостью, он предложил ей сесть на стул напротив его стола, за которым он сидел. Только когда она села, он начал пристально и не без удовольствия её разглядывать. Потом спросил, как давно она была знакома с Алексеем Терновым.

Она рассказала обо всём, что между ними было, опуская лишние подробности. Всю правду их отношений до вчерашнего звонка. Без одного небольшого нюанса.

Мужчина спросил, где она была прошлым вечером и ночью. Ира резонно ответила, что она была дома. Следователь дежурно спросил о том, кто может это подтвердить, хотя было заметно, что ни в чём Ирину не подозревал, а спрашивал для порядка. Девушка вполне спокойно ответила, что у их подъезда есть камеры видеонаблюдения, а ещё её видела консьержка.

После этого Ира задала лишь один вопрос о том, что случилось с Алексеем. Она чувствовала, что в живых его больше нет, но не знала, как именно он погиб — её очень интересовало, почему же он не просто пропал без вести.

Разумеется, своих мыслей она не выдала, но следователь обозлился на вопрос и повысил голос. Он рассказал ей, что кто-то сегодня ночью изуродовал Алексея в его же собственной ванной комнате.

— Отрезал или отгрыз всё лицо! До самого черепа! Вместе с ушами! — заорал Кирилл Жилов, — Брат его, вы знакомы с его братом? Студент, загулялся допоздна, пришёл с друзьями домой, хотели выпивать продолжить, а в ванной его братик лежит без лица. Пацаны сразу протрезвели. Вот как так? Хочешь, фотки покажу?

— Нет, пожалуйста… — Ирину возмутил тон следователя. Ещё её шокировал результат.

— Вы хотели отомстить Алексею за то, что он вас бросил? Вы имели доступ к квартире убитого? У вас есть собака? — тон следователя стал спокойнее.

— Нет, — Ирина взяла себя в руки. — На все вопросы — нет. Собаки тоже нет. У меня кошки…

— Вот и у Алёшки собаки не было. Даже у соседей. Ладно. Ступайте, — успокоился Кирилл. — Убедительная просьба из города никуда не уезжать в ближайшее время. Это не подписка о невыезде, но имейте в виду. Если что, то вызову.

— Прощайте, — сказала Ирина.

Ей не понравилось, что некрасивый мужчина накричал на неё. Ещё она поймала себя на мысли, что ей бы действительно хотелось взглянуть на фотки.

* * *

Когда Ирина шла домой, с неба медленно падали красивые хлопья снега. Сегодня вообще обещали снежную бурю, несмотря на то, что зима ещё официально не наступила. А пока было тихо и хорошо.

Она даже на некоторое время забыла, откуда шла и каким был предмет разговора. Девушка просто наслаждалась тем, что есть мгновение «здесь и сейчас», что она жива, и что с ней никогда ничего плохого не произойдёт. Ведь она особенная и жизнь её прекрасна.

Летом она обязательно поедет на море, а сейчас, она, конечно же, никуда уезжать не собиралась. Как мало на свете людей, которые умеют ценить каждое мгновение своего одиночества. Но и такое блаженное состояние уединения порой надоедало.

В сумочке зазвенел мобильный телефон. По особенной мелодии она поняла, что звонит подруга Вера. Голос Веры был взволнованным. Она даже не сказала своего коронного: «привет, подруга!»

Кукушкина начала свою речь без приветствия:

— Ты смотрела сейчас новости по нашему каналу? Какой ужас! Я бы сказала, что это капец! Убили твоего Алексея! Прямо в собственной ванне ему всё лицо изуродовали, представляешь?

— Я не смотрю телевизор. Знаю, что его убили. Только что иду от следователя.

Далее в трубке раздался своеобразный рёв, означающий глубокое удивление Верки:

— Да ты чего?! Вот это да! Давай в нашем кафе встретимся сейчас же, поговорим!

Отказать было трудно, Ирина согласилась. Через полчаса они уже сидели в своём любимом кафе и пили чай со сладостями. Вера расспрашивала каждую деталь последнего разговора с Алексеем и следователем, терялась в догадках кто, как и зачем всё это натворил. Её очень шокировала эти новость.

И вот, остановив свои фонтанирующие эмоции, Вера на полном серьёзе спросила:

— А это точно не ты?

— Что я?

— Убила…

— Нет, — немного засмущалась Ирина.

— Просто странно…

— Что странного? То, что я не отрезаю людям лица?

— А помнишь, твоего первого самого, Шишкина Мирослава? — впервые за вечер Вера выглядела напуганной. — Помнишь, что он пропал без вести? Помнишь? А Витя, бизнесмен тот, что говорил: «у тя чё депрессуха вечная, полетели на Бали, попугайчики там»? Тоже пропал же… а с остальными как?

— Живы, здоровы, — соврала Ира, немного напугавшись догадливости подруги, которая обычно не блистала сообразительностью и отличалась не очень хорошей памятью.

И не следила за судьбами её бывших возлюбленных.

Но в этот раз Ирина сама была виновата — поторопилась. Ещё было одно большое «но». Ира сама до конца не верила в свою причастность к этим исчезновениям и, к тому же, это недоказуемо вообще и никак. Поэтому она была всегда спокойна, но ей не понравились подозрения подруги.

— Точно? — не доверяла Верка, хотя немного начинала понимать, что говорит чушь.

— Как ты можешь меня подозревать? — спросила Ира, на что Вера облегчённо рассмеялась. — Вот и следователь у меня спросил, где я вчера вечером и ночью была…

— Ладно-ладно. Я ж знаю, что ты ведьма. Тебе Лёшку не жалко?

— Нет, — честно ответила Ирина.

Хотя, в глубине души ей всегда жалко, что так иногда происходит. Но всё перебивает азарт, и то, что с самого детства ей было трудно отпустить обиды. Каждая врезалась в душу самой острой занозой. Вытащить которую нереально, но можно стократно усилить боль, постоянно задевая её воспоминаниями.

Есть в криминальных кругах поговорка: нет человека — нет проблемы. В психологии Иры это отражалось в видоизменении фразы: нет человека — нет обиды. Есть та заноза в душе, но её уже никто не задевает своим грубым существованием.

Она просто хотела стать девочкой, которая будет одной единственной, любимой на всю жизнь. Девочкой, улыбающейся и прижимающей к груди букет очаровательных цветочков, а не острые копья обиды и разочарования.

После паузы Ира сказала:

— Конечно, это всё ужасные вещи, не стоит смеяться. И то, что случилось с Алексеем…

— Вообще без логики, это очень страшно… — погрустнела Вера, вспомнив сюжет городских новостей, в котором рассказали об этом происшествии без визуальных подробностей, но с весьма неординарным описанием убийства.

Она поняла, что увидела и услышала обо всём этом в выпуске новостей, а не в каком-нибудь фильме. Реальность на этот раз запоздала в их город, здесь материализовался самый настоящий кошмар.

— Но жизнь должна продолжаться, — робко сказала Ира, пытаясь сменить неприятную тему разговора.

— Это, наверное, всё тот же самый маньяк, который летом в парке убил молодую девушку и её парня. И ещё много кого убил. По телевизору так тогда и говорили, что это, скорее всего, не единственные его жертвы, — поделилась информацией Вера.

Но к тем убийствам Ирина не имела никакого отношения. Она предположила:

— Может, это всё разные вещи?

— Нет. Это. Один. Маньяк, — с непоколебимой уверенностью сказала Вера Кукушкина. — Как страшно жить! О, а у меня идея! Давай в наши смартфоны установим приложение, которое отмечает геолокации? Ну, как объяснить-то! Короче, я всегда буду знать, где находишься ты, а ты всегда будешь знать, где нахожусь я! Идёт? Хорошая ведь идея! Буду всегда знать, где тебя искать в случае чего! Не дай бог, конечно!

— Ну, да, — невнятно согласилась Ирина, глядя в окно.

А Вера уже схватила со столика её телефон и принялась за установку приложения.

Потом подруги решили немного выпить: Вера заказала коктейль, а Ирина вина. Помянули Алексея.

Вскоре сменили тему на более позитивные житейские дела. Вера посчитала своим долгом развлечь Ирину, которая хоть и не показывала никакого трагизма в своих эмоциях, но была немногословнее обычного, что можно было принять со стороны за переживания по некогда близкому человеку.

А Ирина ненадолго вернулась в воспоминания, но не по тому времени, когда они были вместе с Алексеем. Она вспомнила первые серьёзные отношения. Долгие. И мучительное расставание. Страдания. Исчезновение Мирослава.

Также Ирине вспомнилось, что спустя два месяца после того, как Мирослава объявили в розыск, в лесу, не очень далеко от его дачи, была найдена человеческая рука. Его отец пошёл за грибами, чтобы развеяться от переживаний, и нашёл фрагмент конечности. От локтя. Пальцы были на месте, хотя рука немного разложилась. Но никто из диких зверей и местных бродячих собак не тронул этот, по сути, кусок мяса. Опознали сразу по татуировке. Вот тогда было жутковато.

— Как твой котёнок новый, прижился? — спросила Вера.

Она знала, что Ира любит кошек, значит, любит и разговоры о них.

— Нет, умер, — ответила подруга.

— И этот умер, ну вот! И этот котёнок совсем больной попался, — сочувствовала Вера, вспомнив, что это не первый котик, которого Ира подобрала на улице, и умерший через некоторое время. Кукушкина не любила животных, но посочувствовать подруге посчитала нужным. Хотя не понимала, почему Ирка постоянно пытается приютить таких больных доходяг, нет бы взяла какого породистого.

Посиделки прервал звонок разгневанного мужа Веры. На этот раз у них было что-то запланировано, поэтому Кукушкина традиционно не послала его на хрен, а извинилась перед Ирой и убежала прочь. Ира тоже пошла домой.

У неё было приподнятое настроение. Погода ухудшилась, дул сильный ветер. Снег бил по глазам, но девушка дошла до дома без происшествий.

Как только она закрыла за собой входную дверь, то поняла, что сегодня ей как никогда хочется общения. Видно выпитое вино делало своё дело. Подошедший встретить её кот Тимофей показался для Ирины не самым интересным собеседником. Ей хотелось простого человеческого общения, но Вера сейчас занята, а больше поговорить ей было не с кем.

Сняв верхнюю одежду и разувшись, Ира приняла решение проверить свои профили в социальных сетях и на сайте знакомств. Но в этот момент раздался стук в дверь. Не звонок, а именно аккуратный, но настойчивый стук.

Богатый на события день — пронеслось в голове у Ирины. Она, не глядя в глазок, отворила дверь.

На пороге стоял её сосед Сергей. Он держал обе руки за спиной. Мужчина был при параде: брюки, рубашка, галстук. На ногах не тапочки, а лакированные туфли.

— Угадайте, что у меня в руках? — спросил он, глядя ей в глаза.

— Топор? — предположила Ирина.

Даже немного испугалась, что вдруг это окажется правдой. Но было уже интересно.

— Не угадали. У вас есть ещё две попытки, — Сергей был серьёзен.

— Три гвоздики и бутылка советского шампанского?

— А вот сейчас обидно было, — Сергей не оценил юмор соседки.

Он достал из-за спины небольшой, но очень симпатичный букет и бутылку вина.

— Сергей, у вас есть жена, — напомнила Ирина, но ей захотелось продолжить общение.

— В моей жизни есть всё, но не хватает тебя, — ответил мужчина.

* * *

Вечер выдался значительно лучше всего дня. Но даже когда Сергей первый раз обнял Ирину и нагло поцеловал, она понимала, что вряд ли может рассчитывать на положение выше, чем просто любовница, развлечение выходного дня.

Сергею было скучно сегодня в одиночестве, когда жена отбыла к маме. Ехать к тёще ему совершенно не хотелось, и он смог правдоподобно сформулировать отговорки, чтобы остаться в городе. Позже нашлась и причина приятно скоротать свободное время. Просто пришёл и взял то, что хотел.

Он не был груб, не был пошлым, а был уверенным в себе, в меру галантным и без меры обаятельным. Ирине очень понравился такой подход, и она не чувствовала себя обиженной. Им было хорошо вместе.

Через некоторое время они молча лежали в огромной кровати Иры, допивали остатки вина. Дома везде был выключен свет. Они смотрели в огромное окно, которое не было зашторено. Смотрели, как вьюга кружит свой хоровод — зима крепко взялась за дело, дерзко прогоняя ослабший ноябрь.

Сергею наскучило молчание, он решил озвучить свои мысли, которые стали заметно легче и светлее после близости с красивой девушкой и выпитого натощак вина.

Его потянуло на философию:

— Приятное время, когда ты можешь позволить себе быть в тепле, а на улице так холодно. И холод этот также приятен. Когда вьюга напоминает о том времени, когда хочется верить в чудеса. Скоро наступит календарная зима, а там и новый год близко. Но уже сегодня хочется создавать и чувствовать в себе этот праздник. Отличный повод начать новую жизнь, не дожидаясь нового года…

Сергей с корыстной целью сказал последнюю фразу. Благодаря таким намёкам, Сергей планировал обозначить долгосрочную перспективу таких своеобразных соседских отношений. Семью он бросать не планировал, но об этом говорить было необязательно.

Ира ничего не сказала, но он продолжил разворачивать свою «лапшу», используя опыт прошлых интрижек:

— Сегодня лучший вечер в уходящем году. Обязательно загадаю под куранты повторение таких вечеров. Должны же и у взрослых быть редкие сказочные моменты.

Ни первые, ни последние слова Сергея не произвели на Ирину впечатления. Она восприняла их за тупую лесть, которая не несёт в себе никакой серьёзности чувств. Так, поверхностная игра на ощущениях с помощью вполне банальных словесных оборотов. Но ей понравилась тема про любимые времена года, про их ощущение в себе и своей жизни. Сегодня ей хотелось разговаривать на такие душевные, но совершенно невесомые в быту вещи.

Сергей допил вино, поставил на пол бокал, повернулся, чтобы обнять Ирину, но та встала с кровати и подошла к окну. В руках она держала свой ещё не опустошённый бокал. Никакой одежды на ней не было. Сергей пристально рассматривал её силуэт. Ему очень нравилась фигура Ирины, он начал сравнивать её с другими женщинами, что были в его жизни и разделяли с ним постель.

А она начала свой монолог:

— Сентябрь. Я просто люблю сентябрь. И любила его всегда. Он начинается значительно раньше календарной даты, в конце августа, и заканчивается, как минимум, в середине октября. Он начинается в тот момент, когда ненавистное лето теряет свою силу и надрывается первым печальным дождём. Дождём, с той самой грустью, что заставляет плакать вместе с ним. Когда радостное солнце задушено депрессивностью разозлившихся туч. И ничего уже не поменяет хода времени. Как потом не было бы тепло, всё равно этот момент перелома пройден. И лето всего лишь бьётся в предсмертных конвульсиях. А сентябрь, вот он. Хмурый мужик с нежностью в руках. Я влюбилась в него ещё в детстве и не представляю себе, кто может отнять его у меня. Он мой. Я люблю брать в руки его слёзы и улыбаться. Такой сильный, а так горько плачет. Но не хочется его жалеть, хочется грустить вместе с ним. Я хотела бы его обнять. Много земных мужчин я повидала, но не встретила в них Сентября. Они не любили, когда я их же мужскими эмоциями отвечала на невзгоды жизни. Мне не хочется плакать при них. Мы плачем вместе только с Сентябрём. Мужчинам не нравится, что дома у меня полно кошек, что не хожу по клубам, что много молчу. А что мне говорить? Я смотрю на них, смотрю, ищу Сентябрь. Сама довожу до этих слёз, но у них случается только мерзкая истерика…

Дальше Ира стала пародировать чужие фразы из жизненного опыта:

— Один орал: «Дура тупая! Я за тобой бегаю, а ты всё зыришь и зыришь глазищими своими! У тебя что, сердца нет?!» Второй визжал: «Тебе не нравится мои подарки? Так почему же ты их принимаешь?! Играешь, как кошка с мышкой! Дома-то вонища от твоих котов!» А третий, из любимого репертуара: «У тя чё, депрессуха? Полетели на Бали, там солнышко, попугайчики?… И почему после этого я дурак?»

Сергей озадачился такими откровениями. Задался вопросом, не перепила ли Ирина и на месте ли у неё кукушка, но быстро отмахнулся от своих мыслей. Всё это было незначительно. Он отдыхает, да и голос у неё приятный.

А Ира вздохнула, и, понимая, что собеседнику это не интересно, закончила своё повествование:

— Чего только я не слышала в свой адрес. Даже обвинения в проституции и в сумасшествии. Разве это не смешно? А ещё потом обижаются, краснеют, как раки. Уходят, дверью хлопают. Даже штукатурка сыпется…

— У тебя её нет, — сказал Сергей.

— Чего нет? — не поняла Ирина.

— Штукатурки у тебя нигде нет дома. У тебя навесные потолки, на стенах обои, а в ванной плитка. Отделка шикарная. Штукатурки нет.

Ирина обернулась, пытаясь рассмотреть в темноте своего собеседника. На мгновение ей показалось, что и он дурак. Умеют же мужчины порой сказать не то и не так.

— Иди сюда. От меня не будет лишних слов, — сказал Сергей. — Но и сентября ты во мне тоже не увидишь…

Ира послушно легла в его объятия, тем самым поблагодарив за откровенность, а Сергей добавил:

— Так, максимум, октябрь…

Глава 3

В понедельник Владимира опять вызвали к руководству в офис, сразу после того, как он вернулся от следователя. Ещё шло расследование, но стройка продолжалась.

Владимир вновь приехал на работу без настроения. Стройка шла своим чередом, близился её завершающий этап — ранней весной нужно было сдавать объект.

Работать было неудобно, комиссия по случаю ЧП нередко стояла над душой. Но дома находиться Владимиру было ещё более некомфортно.

В конце рабочей смены к нему подошёл Толибжон и предложил выпить. Такое предложение от него поступило впервые, да и вообще было заметно, что мужчина никак не относится к категории любителей спиртных напитков. Впрочем, как и Владимир, который практически не пил уже пятнадцать лет. Лишь изредка, при наличии весомого повода, не более одного бокала шампанского, вина или маленькой рюмки водки.

Толибжон, заметив некоторое замешательство Владимира, пояснил, что ему грустно, ведь Джонни был его другом, и он не может его забыть: они вместе приехали сюда на заработки, вместе планировали уехать предстоящей весной, после того, как сдадут объект. Ещё мужчина сказал о том, что видит как нелегко Владимиру в последнее время.

Вова принял предложение, и они вместе ушли из вагончика, который служил раздевалкой.

Все выходные валил снег, но в первый рабочий день всё растаяло. Было очень мокро и неуютно. Свой джип Владимир оставил на охраняемой территории стройки, и они с товарищем пошли в ближайшее кафе, которое называлось «Уют».

Уютом в этом месте и не пахло, наоборот, там повсюду стоял кислый запах перегара и дешёвого алкоголя. Строители любили это место, после смены они нередко тут выпивали, но Владимир и Толибжон были здесь впервые, хотя знали о существовании этого заведения.

Они сели за небольшой столик в углу, взяли меню с барной стойки. Многие знакомые по стройке лица уже выглядели достаточно криво, но приветливо кивали начальнику, которого уважали за неконфликтность и твёрдость характера. Владимир кивал в ответ в знак приветствия, хотя со многими он сегодня уже здоровался.

Изучив меню, они решили взять бутылку водки, сок и салат. Владимир настаивал на том, чтобы купить самую минимальную ёмкость, но Толибжон сказал, что их засмеют коллеги, если они возьмут меньше, чем пол литра. Вова всё равно выпил только две половинки стопки, в остальное время цедил сок. Его оппонент выпил несколько больше, быстро опьянел, его и так не всегда понятная речь стала ещё более тяжёлой на слух. Он рассказывал какие-то случаи из жизни, какие-то нелепые истории, но Владимир быстро потерял суть разговора и не пытался её уловить. Он просто молчал, изредка поддакивая.

Спустя час посиделок ими было принято решение идти по домам. Вова так больше и не выпил, но Толибжон тоже не осилил оставшуюся жидкость, поэтому просто забрал бутылку с собой. Они разошлись, каждый отправился восвояси на общественном транспорте: Вова домой, а Толик в бытовку, в которой жили ещё несколько его земляков. И когда-то ещё жил Джонни.

Дома жена вновь не поздоровалась с Вовой, зато учуяла от него слабый запах дешёвой водки. Они поругались, и мужчина лёг спать на диван, который находился в гостиной. Давно он тут не ночевал.

В спальне Тома долго смотрела телевизор, но около полуночи выключила его. Изредка в своей комнате покашливала вновь простудившаяся Кристина, но свет она выключила значительно раньше матери.

Владимир долго лежал и не мог уснуть. Воспоминания охватили его. Самые страшные и самые надёжно спрятанные тайны вновь решили вылезти наружу, желая своего нового переосмысления. То, что он никогда никому не рассказывал, он пересказывал этой бессонной ночью самому же себе, и удивлялся яркости воспоминаний о событиях, случившихся много лет назад.

Быть может и Толибжон сегодня рассказывал ему о таких же вещах, которые он хранил в тайне много лет? Рассказывал, а Владимир не слушал. Вдруг ему это было важно? Вдруг Владимир кому-нибудь тоже начнёт рассказывать о тех далёких событиях, а его никто не захочет услышать? И вдруг рассказываемые ему близкими людьми вещи, на первый взгляд совершенно незначимые, оказываются такими же важными и серьёзными, как воспоминания Владимира? Что если Тома, когда рассказывает о своих подлых и острых на язык коллегах, либо Кристина, когда жалуется на одноклассников, которые называют её зубрилкой… что если они переживают об этих вещах так же, как когда-то переживал и продолжает переживать о своём прошлом Владимир?

Мужчина снова пообещал себе измениться для жены и ребёнка, перестать быть чёрствым, больше давать нежности супруге и проявлять больше участия в жизни дочери. Лишь бы опять не случилось то, что было когда-то в его молодости. Он помнил про свой долг, который неизвестно как и когда нужно будет отдать.

Поздняя осень, позднее время…

Владимир ворочался на диване и никак не мог уснуть. Он закрывал глаза, накрывал голову подушкой, пытался ни о чём не думать, но тяжёлые мысли так и лезли к нему, будто не было нигде от них спасения. Всё ярче и ярче проявлялись в памяти образы из далёкого прошлого. Поселилась в душе уверенность, что надвигается беда, но вот откуда её ждать? Всплывёт долг из прошлого, жена наставит рогов или, не дай бог, что-то случится с Кристиной? Знать бы…

Он вновь поймал себя на том, что, несмотря на все попытки уснуть, опять лежит с открытыми глазами и пялится в потолок. Если долго всматриваться в бездну, то бездна начнёт всматриваться в тебя… матовый навесной потолок, сейчас, во мраке ночи, казался той самой бездной, которая была готова не только всмотреться, но и проглотить того, кто посмел не спать в столь поздний час. Мужчина повернулся на бок и с той же увлечённостью принялся смотреть на стену, на причудливые во мраке узоры обоев, на шкаф с зеркалом в полный человеческий рост, в отражении которого можно было различить ночной интерьер комнаты, который принимал очертания человеческих фигур…

Пришлось закрыть глаза. Не забыть о том отчаянии, что разорвало на части его душу пятнадцать лет назад.

Он, тогда ещё совсем молодой парень, прибежал домой в соплях и слезах. В квартире никого не было, родители ночевали в гостях, и молодой человек был совершенно один. Один в таком же мраке такой же холодной и мокрой осенней ночи. Ему был всего двадцать один год, он совсем недавно вернулся из армии, был полон сил и надежд на прекрасную и долгую жизнь, но одно событие чуть было не перечеркнула судьбу к чертям собачьим…

В тот вечер он напился с друзьями. Они нередко так делали после его дембеля. И вот холодная ночь заиграла новыми красками, которые резко очернились ссорой со своей тогдашней подружкой.

Сейчас он даже не помнил её имени, зато прекрасно помнил, как сел в свой личный автомобиль, который подарил ему отец. Зачем-то выехал на ночную дорогу. Ему хотелось скорости и громкой музыки. Он разгонял до предела свою «шестёрку» по пустынным прямым улицам спящего города…

Пошёл дождь, начало клонить в сон, и он решил ехать домой. Настроение улучшилось, ведь впереди были выходные и вся жизнь.

На дорогу выбежала женщина. Вовка не успел вывернуть руль должным образом и немного задел внезапного пешехода.

Он выключил громко орущую магнитолу, проехал ещё несколько метров, медленно остановился. Потом сдал назад, доехал до тела, которое лежало на асфальте в неестественной позе, не предвещающей в нём наличия жизни…

Выбежав под дождь, Вова первым делом осмотрел автомобиль. Видимых повреждений на «шохе» не было. А женщине уже было не помочь — её голова раскололась от удара об бордюр. Поэтому осталось спасать только самого себя.

Он услышал, как кто-то бежит в его сторону. Чьи-то быстрые ноги громко топали по лужам. Эти шаги напугали Вову, он бросился к своей машине, быстро обернулся и заметил того, кому принадлежали эти звонкие шлепки по осенним лужам. Это был маленький пацанёнок, лет восьми или десяти. Он целенаправленно бежал в сторону автомобиля Вовы. А вдалеке показался свет включённых фар едущего следом автомобиля.

Решение возникло мгновенно: Вова очень быстро скрылся с места происшествия. Пацан вряд ли мог его подробно разглядеть с такого расстояния, а приближающийся автомобиль был ещё достаточно далеко.

В состоянии аффекта Вова доехал до своего дома, осмотрел ещё раз автомобиль и только тогда заметил на нём характерную вмятину. Совсем небольшую.

Эта находка ещё сильнее добила парня, Вова в слезах и соплях убежал домой. Дома никого не было, и он попытался лечь спать, находясь в очень возбуждённом состоянии. Он просто лежал на диване и надеялся, что всё произошло с ним во сне.

Но это был не сон. Перед глазами постоянно мелькали лежащая на асфальте мёртвая женщина и неизвестно куда бегущий в ночи пацанёнок.

Вова был поздним и желанным ребёнком в семье — как он мог так подвести своих родителей? Ведь его теперь точно посадят в тюрьму… в самом начале жизни!

Погибшая женщина могла быть ровесницей его матери. Её лицо было спокойным и умиротворённым, будто лежала не на мокром асфальте, а загорала под южным солнцем. Глаза были закрыты, а вот затылок… затылка не было вовсе, его кусочек с небольшим количеством седых волос лежал в нескольких метрах от туловища. Ещё один кусочек лежал у самого бордюра. Смотрел парень на это дело недолго, но навсегда запомнил эту женщину и эти два кусочка её головы. Да ещё и этот бегущий сломя голову пацан…

Вова поднялся с дивана, пошёл в ванную комнату. Он умывался, а руки его дрожали, из глаз не переставали течь слёзы. Ему было жалко и себя, и ту женщину. А ещё он торопился. Торопился успеть, пока за ним не приедет милиция, сотрудники которой, казалось, уже стоят на пороге его квартиры…

Парень достал бельевую верёвку, закрепил её на трубе, которая была смонтирована чуть ли не под самым потолком. Потом завязал петлю, залез на край ванны, просунул голову в окружность отчаяния…

И повесился.

Мужчина никогда не забудет этих ощущений, как тугая верёвка стягивает горло, напрочь перекрывая доступ кислорода. Боль, удушье, беспомощность. В этот самый момент хочется только одного — вернуть всё обратно. Никакие проблемы больше не являются проблемами, когда свободно висишь на верёвке, беспомощно хватаясь за воздух. А ноги, ноги не достают ни до пола, ни до края ванны. Тело слабеет, широко открытые глаза наполняет чернота, а сердце замирает на середине своего последнего удара.

Была абсолютная темнота. Бездна.

Потом Владимир почувствовал слабый запах сушёной травы. Он помнил этот запах с детства, когда гостил у бабушки с дедушкой в деревне. Помнил, как они заготавливали сено для козочек. Как он любил прыгать на сеновале, а дедушка ругался, объяснял, что козы плохо едят мятое сено. Не зная, правда это была или нет, но мелкий Вовка всё равно тайком бегал на сеновал и прыгал там, после чего долго вытаскивал из-за шиворота колючие сухие травинки. Вот этот запах, только очень слабый, и показался Владимиру из черноты.

Первой его мыслью стало то, что подушки покойникам как раз набивают сеном. Это понятно, ведь зачем усопшему пух и перья, зачем мягкая подушка, ведь ему уже всё равно…

Вова испугался до самой глубины ещё живой души — вдруг его похоронили заживо?

Испуг заставил открыть глаза и сделать полноценный глубокий вдох. Потом ещё и ещё. Сердце, живое его сердце, бешено билось в груди.

Он приподнялся, оглянулся вокруг. Над ним раскидывалось монотонное, хмурое, серое небо. Огромное, с размазанной бесформенной пасмурной серостью от края до края. Ни солнца, ни звёзд. И будто вот-вот должен пролиться ливень, начиная с маленьких капель, которые потом должны разойтись в буйство непогоды, обрушившись плотной стеной воды. Но дождя не последовало, ни в тот момент, ни многим позже. И небо так и не поменяло свой цвет.

Вдалеке поле заканчивалось лесом, а с другой стороны темнел глубокий овраг. Трава была высокой, почти до пояса, но сухой и ломкой.

Осматриваясь по сторонам, Владимир не сразу заметил на своей шее петлю из той самой бельевой верёвки, на которой он повесился.

Вот и настал момент принятия жизни после смерти. Но парень не почувствовал ни облегчения, ни жуткого страха. Слишком по земному выглядело это место, несмотря на отсутствие ветра и пения птиц. Даже мелкие букашки не копошились в сухой земле и не карабкались по серой, безжизненной, с чуть заметной желтизной, траве.

Вова ещё раз осмотрелся и увидел в стороне леса чью-то неподвижную фигуру. Стало немного жутко. Фигура была светло-серой, сливалась с окружающим пейзажем. Лицо было невозможно разглядеть.

Тишина стала давить, появился сильный дискомфорт. Владимир решил крикнуть, чтобы эхо привело его в чувства, пусть даже оно и привлечёт чьё-то нежелательное внимание. Но чего можно бояться после смерти?

Он крикнул, но эха не было. Собственный крик получился каким-то сдавленным и сухим, как и всё вокруг. Очень захотелось пить.

Вова стянул с шеи верёвку и выбросил её в траву. Он пошёл к фигуре, которая всё также недвижимо стояла там, вдалеке.

По мере приближения, он стал чувствовать на себе чей-то тяжёлый взгляд. Пришлось пожалеть о том, что пытался привлечь внимание своим криком. Но отступать он не любил, любопытство брало верх — лучше уж страшная правда, чем постоянная неизвестность. К тому же вряд ли можно умереть дважды.

Очертания фигуры становились яснее, но лица так и не было видно. Вова шёл, не глядя под ноги, пристально разглядывая странного человека. Путь до него сокращался, напряжение нарастало, и Вова решил выглядеть агрессивнее:

— Эй ты! Где я оказался? Эй! — крикнул он.

Но фигура не ответила и даже не пошевелилась. Зато у Вовы немного закружилась голова, он оступился, запутавшись в собственных ногах.

Его взгляд упал вниз и Владимир увидел, что в траве кто-то лежит. Какой-то человек, уткнувшийся лицом в землю. Пришлось присмотреться. Сомнений не было — под ногами Вовы лежал труп. Его почерневшие руки были раскинуты в стороны. Шея и ступни были тёмно-серого цвета под стать земле. Одежда грязная, настоящие лохмотья.

Вова попытался повернуть ногой голову мертвеца. Делал он это медленно и аккуратно, но бросил затею, когда увидел грубые складки кожи на том месте, где должен был быть лоб, левый глаз и щека. Рассматривать такое лицо во всей его красе не было желания.

Вова двинулся дальше, на этот раз постоянно глядя под ноги. Трупы стали попадаться всё чаще. Поза у всех была одинаковая, а сами трупы разные. Были даже дети — особенно запомнилась девочка, на редких волосах которой висел один грязный, когда-то бывший белым, бант. Девочка была совсем маленькой.

Это зрелище поселило омерзение в душе молодого человека. Вова ненадолго склонился над ребёнком, чтобы рассмотреть какие-нибудь следы травм, но услышал лёгкое урчание в животе. И урчало не у него. Парень испугался и пошёл дальше, ускорив шаг.

В очередной раз у молодого человека закружилась голова, он остановился, поднял взор, чтобы посмотреть, далеко ли ещё идти до человеческой фигуры, и чуть было не вскрикнул от ужаса — фигура обрела свои очертания и стояла прямо в пяти шагах от него.

Неземное существо, чудовище, демон.

Оно смотрело на него своими пустыми чёрными глазницами. Серый, сгорбленный нос свисал над тонкой полоской рта, что была искривлена в непонятной ухмылке. Голова была непропорционально больше туловища, на которое был надет мешок. Тонкие ноги уходили прямо в землю, будто корни трухлявого пня.

Существо было живым. Оно двигало головой вслед за передвижением парня в сторону. Вова не мог поверить своим глазам, неужели перед ним была сама смерть…

Существо сказало:

— Я поймал тебя. Поймал перед самой пропастью в ад.

Голос демона был сухим, не человеческим, будто какой-то деревянный механизм приводил в действие воспроизведение звуков, которые складывались в весьма чёткие и понятные слова. Ещё было ощущение, что этот голос исходил не только изо рта странного существа, а отовсюду. Будто само это место было его частью.

— Где я, что со мной? — у парня помимо страха было ещё очень много вопросов.

— Ты в созданном мною Безвременье. Я тебя поймал. Я решаю, отпустить тебя или нет.

— Куда отпустить, как поймал? — Вова не мог ничего понять.

— Ты убил себя. Я поймал тебя. Хочешь ответов — слушай и думай.

Вове не хотелось слушать и думать. У него было много вопросов:

— У меня есть выбор?

— Выбор есть всегда. Но обстоятельства могут складываться так, что какое бы не принималось решение, исход мог быть только один. Как бы ты не пытался прожить жизнь, ты всё равно умрёшь.

— Как мне отсюда выбраться? — парень задал новый вопрос.

Он совсем не хотел также лежать серым трупом, уткнувшись лицом в землю, но понимал, что это одна из возможных его участей.

Глазницы чудовища на одно мгновение будто сверкнули зловещими огнями. Или Владимиру это просто показалось — здесь было слишком душно, голова постоянно кружилась, не хватало воздуха или вместо него здесь была несколько иная прозрачная газовая фаза.

Но чудовище ответило на вопрос молодого парня о том, как ему выбраться:

— Попросить меня, — сказало оно.

— Тогда помоги! Прошу, пожалуйста! — Вова резко обрадовался, забыв о возможности подвоха.

— Будет. Куда ты хочешь: далее следовать в ад, статься дехмом, или завернуть обратно, в свою жизнь?

— Чёрт, конечно обратно, вернуться, исправить все свои ошибки… отсидеть в тюрьме… — радость Владимира сменилась грустью, но он прекрасно помнил, какие мысли были у него перед смертью.

— Что больше тебя тяготит? То, что ты лишил человека жизни? Или то, что тебе придётся хиреть в темнице с ощущением смерти твоей свободы? Ты боишься, что над тобой будут издеваться в стенах ограниченности. Издеваться хуже, чем в школе или армии. Ты боишься окончательно потерять свою волю вокруг и внутри себя. Ты не сдался там, но боишься сдаться в темнице…

Вова понял, что существо прочитало его жизнь или его мысли, поэтому не стал врать:

— Я больше всего боюсь… второго варианта. Но и женщину мне очень жалко. Увидев её, я вспомнил маму. Представляю, что бы было, если бы её кто-то также убил…

Владимир понимал, что ничего не бывает просто так. Возможно, за его жизнь заплатит его мама или ещё кто-нибудь… это страшно.

Демон заверил:

— Я могу тебя вернуть.

Вова не мог не спросить:

— Что ты возьмёшь взамен?

— Твой выбор, — ответил демон. — Ты можешь принести мне несколько человеческих жизней. Сколько именно, я смогу почувствовать позже. Или можешь просто остаться должен. Должен до тех пор, пока я не пойму ценность твоей пользы.

— Ты возьмёшь мою душу? — вспомнил Вова про сделки с дьяволом.

— Твоя душа не нужная мне грязь, — будто посмеялся демон.

По крайней мере, так показалось Владимиру, хотя никаких эмоций ни в интонации голоса, ни в его скудной мимике не было.

Парень находился в смятении неприятия сложившейся ситуации. Но вопросов не убавилось:

— Как мне начать снова… жить?

— У тебя снова есть выбор. Срок в заточении. Либо загубить свидетеля — сына загубленной тобой женщины. Он искал мать в темноте мокрого холода, когда та ушла из жилища. Ей срочно требовалось выпить яд, а её сын, что учится грамоте в той же школе, что и учился ты, не пускал её. Но она его обманула притворством. Будто легла видеть сны, но сбежала из под крыши. Сын заметил обман, спешил за ней. Он слышал шум на дороге, узрел оставившую жизнь мать. Узрел твоё возвращение. Оставил в памяти твой лик, оставил в памяти цифры твоего транспорта. Он вытащил из кармана перочинный нож и мчался к возмездию. Но ты скрылся. Он не успел. Сейчас сын добрался до круглосуточного магазина, куда вела дорога его матери. Он сидит в подсобном помещении и рыдает. У него истерика и он пока ничего не может объяснить. Продавец пытается найти что-нибудь недорогое и сладкое на витрине. Он заварит чай, попытается успокоить мальчика. Потом он пойдёт на склад, там есть телефон. Продавец позвонит тем, кто должен охранять правопорядок. Ты должен будешь принести жизнь маленького человека мне. Не бойся, никакого трупа никто не найдёт. Он станет дехмом. Но его человеческой жизни больше не будет. Предполагаю, это лучше, чем попасть в ад. Ты должен торопиться. Ты должен стараться. Здесь время изменчиво, но тоже скоротечно, что и в вашей реальности…

После паузы, весь в смятении, Владимир спросил:

— Возраст? Сколько мальчику?

— Десять. По двенадцатимесячному людскому измерению.

Вове совершенно не хотелось ещё кого-либо лишать жизни, и он с надеждой попросил:

— Верни, пожалуйста, жизнь этой женщине.

— Я могу поймать или не поймать жизнь самоубийцы. Только того, кто сам делает выбор по отношению к своему существованию.

— Тут, значит, выбора-то и нет! — Вова не обрадовался такому ответу. — Я не хочу больше никого убивать!

— Ты можешь меня попросить. Убийство сотворит кто-то другой. У тебя будет долг исполнителю. У тебя есть выбор.

— Выбор, выбор…

Демон перебил его:

— У тебя даже есть выбор участи людского сына. Что ты хочешь для него: в ад или в дехм?

— Я не понимаю, о чём ты, и почему нет рая…

— Ада тоже нет. Я обозначил то место понятным для тебя словом.

— Тогда почему это именно ад?

— Сложно объяснить то, что сложно понять. Окончание существования не может быть раем. Тебе очень повезло.

— Да, я счастливчик, — Вова даже не улыбнулся от своего сарказма. — А что за дехмы?

— Ты видел их, лежащих здесь, в траве молчания, открывающей зеркальные дороги в реальность…

— Чего? Они же живые? — Вова уже почти привык к диалогу. Но нужно было не ошибиться, сделать крайне правильное решение. Слишком много от него зависит.

— Они не живые. И ты сейчас не живой. В аду тоже нет живых. Но всё видоизменяется. И кто знает, может быть там, где сейчас всегда страшно и больно потом будет спокойно и хорошо.

— По твоим словам возможно всё. Пусть лучше так, пусть будет таким, как эти… если рай здесь ещё не придумали. А где бог?

— Ты хочешь знать больше, чем можешь понять…

Владимир только понял, что ничего он не хочет больше знать. И слишком велика вероятность, что его обманут, и душа его полетит в тартарары…

Он устало сказал:

— Я так хочу, чтобы всё закончилось…

— Ты хочешь меня попросить о том, чтобы сын людской стал дехмом, и никому ничего не успел рассказать? Или он должен узнать настоящую смерть?

— Дехмом…

— Будем надеяться, моя человеческая вещь хорошо выполнит свою работу.

— Будем надеяться…

Вскоре Владимир услышал чьи-то шаги. Пришлось обернуться и увидеть худого человека, быстро идущего к ним. Тот на ходу срывал с себя одежду, которая была ему очень сильно мала. В первую очередь он разорвал пиджак, потом начал резкими движениями срывать с себя галстук-бабочку, жилет, рубашку, майку. А брюки, которые лопнули по швам, он снимать будто постеснялся, оставив их в виде набедренной повязки.

Незнакомец подошёл к ним и поклонился демону, который сказал Владимиру:

— Этот человек придёт к тебе завтра, когда ты будешь жив. Ему ты будешь должен. И ты будешь должен мне. Я придумаю тебе смысл для себя.

Вова не знал, что ответить. Мысли путались.

Молодой мужчина, старше Вовы приблизительно на пять лет, с чёрными, прямыми волосами и острыми чертами лица, смотрел на Вову с высокомерием и некоторой долей радости. В нём не было ничего потустороннего.

Владимир в очередной раз невнятно озвучил своё нежелание кого-либо убивать. Собственными руками. Незнакомец ответил ему:

— Смерти нет. И жизни нет.

Существо вытащило руку из прорезей в мешке и передало неизвестно откуда появившемуся молодому человеку нож с массивной ручкой и широким, но коротким, будто отломанным, клинком.

Верный слуга Бенедикт с достоинством принял невзрачный предмет, будто это был настоящий меч короля Артура.

— Что происходит? — испугался Вова.

— Ты можешь идти, — велело существо.

… и Владимир проснулся.

Проснулся, лёжа на холодном кафельном полу в ванной комнате. На шее болталась бельевая верёвка. Оборванная.

Ощущение удушья и головокружение дополнилось сильной слабостью и тошнотой. Парень кое-как дополз до комнаты и лёг на диван. Его стошнило прямо на подушку. В глазах двоилось. Голова раскалывалась жуткой болью.

Очень страшно. Время под утро.

Парень так больше и не уснул. Было не до сна.

Утром ему полегчало и он вышел во двор к своему автомобилю. Вмятина никуда не делась. Что дальше делать? Неизвестно. Что за дурацкий сон! Может и не было ничего, всё по пьянке привиделось? Вон как голова болит. Но авария-то была…

За спиной он почувствовал чей-то пристальный взгляд, обернулся. Это был тот самый молодой человек из его ночных видений. Только на этот раз он был одет в строгий костюм своего размера.

— Узнал? — спросил он.

— Узнал, — Владимир подошёл к нему. — Что это было, сегодня ночью?

— Я не смогу объяснить. Это раз. Тебе лучше не знать подробностей. Это два.

— Я тебе что-то должен, это три? — спросил Вова.

— Да. Вот — худой, некрасивый молодой человек протянул ему клочок бумаги, на котором было написано несколько цифр.

— Это что? — не понял Владимир, выхватив из рук незнакомца записку.

— Это доллары.

— Это бумажка.

— Это сумма, которую ты мне должен. Было нелегко.

Тут Владимир разозлился. Он бросил в лицо молодому человеку его бумажку и легонько ударил незнакомца ладонями в грудь, закричал на него:

— Ну чё, подставили, да?! Как я не догадался, что это развод, а?! Вот это придумали, красиво! Цирк! Пошёл вон отсюда!

Парень разозлился, достал тот самый нож, который передал ему во сне демон, оглянулся по сторонам. Рядом были люди: соседи и обычные прохожие. Они смотрели на них. Парень убрал нож и сквозь зубы процедил:

— Ты пожалеешь!

Он отошёл к краю дома, сел в чёрный автомобиль иностранного производства и уехал.

— Вот это удумали! Вот это развели! Нашли лоха, — не унимался причитать Владимир, продолжая осматривать свой автомобиль.

Рядом припарковался сосед на своём автомобиле. Сначала из машины показалось его пузо, потом он сам. Мужчина медленно подошёл к Владимиру. Завёл разговор:

— Слышь, паренёк, не ругайся. Я вчера утром очень спешил, немного толкнул твою тачку, когда отъезжал. Я не знал, где ты живёшь и не дождался тебя. Весь день совесть мучила. Вот, приехал пораньше… короче, сколько я тебе за вмятину должен?

У Владимира упала гора с плеч. Вот откуда вмятина! Неужели всё оказалось видением, дурманом, наваждением?

Вова, не скрывая улыбку, сказал:

— Да тут ерунда! Нисколько не должен! Всё поправимо!

Обрадовался и мужик, он был хоть и совестливый, но жадный. Они тепло попрощались.

А Вова сходил к другу, они выпили пива, и он со спокойной душой пошёл домой.

Дома уже были родители. Его мама рассказала, как ей одна знакомая поведала, что её одноклассница вчера ночью погибла под колёсами автомобиля. То ли пьяная была, то ли ещё чего. Водитель скрылся и его так и не нашли, и вряд ли уже найдут. Ещё у неё сын в эту же ночь пропал! Самый младший, совсем поздний. А ещё магазинчик ночной подчистую обнесли, продавец куда-то пропал. И что самое интересное, именно этот продавец и вызвал милицию, когда пропавший мальчик, сын одноклассницы, пришёл к нему, и сообщил о том, что видел, как его маму сбила машина…

В общем, по словам матери Владимира, путаница ужасная. Не понятно, куда пропали водитель, продавец и маленький мальчик! Всех ищут! Как страшно жить!

Для Владимира это было громом среди ясного неба. Спать он ложился со странными мыслями в голове. Ворочался почти до самого утра, но уснул от усталости.

Второй раз за два дня далёкой осени одна тысяча девятьсот девяносто девятого года Владимир очнулся в безжизненном поле.

На этот раз он резко вскочил на ноги, сбросил с шеи удавку, быстро заметил местоположение фигуры странного инопланетянина и силуэта полуголого молодого человека, и бросился наутёк, подальше от этой парочки.

Он бежал, что было сил, оглядываясь до тех пор, пока незнакомый парень с мерзким существом не скрылись из виду. Никто его не преследовал, а впереди было бескрайнее поле. Изредка в траве он перескакивал через трупов, которые ещё сильнее пугали его в сложившихся обстоятельствах.

Наконец, он очень устал и упал в траву. Лежал долго, тяжело дышал. Отдышался. Потом, обессиленный, кое-как поднялся, и увидел перед собой глубокий чёрный овраг. Он обернулся…

За его спиной молча смотрели на него пришелец и молодой человек, который искренне улыбался. Человекоподобное существо не подавало никаких эмоций.

— Я всё отдам! — простонал Вова.

Он упал на колени, но не знал, что ещё сказать, как умолять, поэтому просто повторял эту фразу.

Демон поднял правую руку вверх. Из травы поднялись два мертвеца. Их кожа ещё не была такой же серой, как у остальных дехмов, и одежда была ещё крепкой и относительно чистой. Их лица были обезображены — кожа была закручена по часовой стрелке, уродливо расплывшиеся глаза были расположены в хаотичном порядке по краям узлов. Один труп был высокого роста. Другой — низкого. Он был ребёнком. Мальчиком. Лет десяти.

Улыбающийся молодой человек стал злым. Он чуть ли не кричал:

— Знаешь, как это не просто было? Мне пришлось придти и сделать это и с мальчиком, и с продавцом! И надо было очень поторопиться. Думаешь, легко было резко проснуться, сесть в машину, приехать на окраину города и превратить двух людей в дехмов? Причём, второго совершенно бесплатно? Было проще пустить мальчика на корм, благо в подсобке было достаточно большое зеркало! Но нет, я сделал это, потому что я — молодец!

Последняя фраза звучала нелепо, комично. Но Вове было не до смеха. Он весь дрожал.

А парень, закончив свою речь, успокоился, и вновь стал улыбаться. Демон немного провёл рукой по воздуху и один из трупов, тот, что был когда-то при жизни продавцом, набросился на маленького мальчика. Маленького мёртвого мальчика с изуродованным лицом.

Узел взрослого дехма развязался, обнажая на мгновение огромную пасть с множеством мелких зубов, сформированных из осколков черепа. Монстр вцепился в маленького дехма, поглотив полностью его голову. Тот пытался сопротивляться, но недолго — что-то едва слышно пропищав, он перестал шевелиться. А взрослый дехм медленно жевал чужую голову, его тошнило, но он опять принимался за трапезу. Казалось, он мучился, но всё равно ел. Даже то, чем его тошнило…

Несмотря на мучения, он достаточно быстро съел почти половину тела. Демон одним движением костлявой руки остановил этот процесс. Дехм бросил куски маленького изуродованного туловища в траву, но не завязал свой узел обратно.

Парень, имя которого Вове было неизвестно, посчитал нужным объяснить:

— Дехмам тяжело есть друг друга, но одного взрослого человека они съедают значительно быстрее. И требуют добавки!

— Хочешь проверить его слова? — спросил демон.

Владимир не сразу понял, что съесть предлагают именно его, но когда пришёл в себя, то усиленно замотал головой в отрицании. Больше никогда в жизни ему не было так страшно. Дехм смотрел на Вову своим раскосым взглядом, расплывшиеся по сторонам глаза блестели кровавыми каплями.

— А теперь погладь дехма по голове! — велел парень Владимиру.

Но его перебил демон:

— Это будет твоим новым желанием?

— Нет, не гладь! — опомнился брюнет. — Моё желание будет… помнишь цифры, что я написал на бумажке?

Он обратился к Владимиру и тот поспешил с ответом:

— Помню!

Он безмерно обрадовался тому, что платить ему придётся не своей жизнью. А сумма на бумажке, хоть и была крупной, но её можно было отдать. Со временем, правда.

— Умножь эту сумму на десять. Сколько будет? — спросил незнакомец.

Вова ответил, а парень довольно кивнул и сказал, что теперь тот должен будет именно эту сумму…

Потом Владимир очнулся посреди ночи и снова долго не мог уснуть.

Утром ему нужно было идти в университет, где он восстановился сразу после армии. У подъезда его встретил тот самый молодой человек из сна. Было очень холодно и дождливо, но он был одет в строгий костюм и элегантное лёгкое пальто.

Брюнет передал Владимиру новую бумажку, на этот раз с реквизитами счёта, куда нужно будет отправлять деньги.

Перед тем, как уйти, Бенедикт озвучил свои угрозы Вове:

— Если мне что-то не понравится, я снова появлюсь в твоей жизни. И не один, как ты понимаешь. Считай, что ты вернул свою жизнь в кредит. И не забывай, что помимо моего долга, тебе ещё когда-нибудь придётся отдавать долг тому милому бессмертному существу, представителю высшей расы. Он верит, что ты сможешь быть полезным, а я считаю, что ты просто тряпка и ни на что не способен. Что ж, помни про здоровый сон, а то выглядишь неважно. Ну и если совсем будет тяжело, то сам понимаешь, самоубийство теперь не выход!

Он уехал на хорошем, по тем временам, автомобиле.

Спустя несколько дней парень продал свои «Жигули» и параллельно учёбе устроился на работу. Разругался с родителями, которые сначала гордились его занятостью, но быстро расстроились, так и не увидев ни разу тех денег, которые он зарабатывает.

Ему пришлось переехать в общежитие и найти ещё несколько подработок. Трудолюбие вошло в привычку. И эта привычка осталась на всю жизнь. Несколько долгих лет он выплачивал долг, экономя на всём.

Но его жизнь не проходила впустую — за это время он успел получить хорошее образование, устроиться на перспективную работу. Познакомился с Тамарой. Они стали жить в её однокомнатной квартире на самой окраине города, безумно любя друг друга. В то тяжёлое время девушка была его единственной отрадой. Жили в нищете, но жили счастливо. Быстро сыграли свадьбу, вскоре родилась Кристина. В маленькой однокомнатной квартире стало совсем тесно, но Тома ни разу не упрекнула Вову в том, что тот так много работает и так мало зарабатывает. А Вова отдавал долг. Исправно.

Через некоторое время он отдал всё до последнего цента. Плохие сны ему больше не снились. От усталости ему вообще не снилось ничего.

И все эти годы он не выпил ни капли спиртного. Так он держался ещё пару лет, пока не умер его отец. Тогда он выпил рюмку водки. Через два года умерла мать. Ещё пара рюмок. Он прекрасно помнил причину своих несчастий.

Если и приходилось немного выпивать, то сразу приходили воспоминания, после которых он долго не мог уснуть. Смерти невинных людей, демон, дехмы, тот противный лощёный парень…

Когда настал конец финансовому кошмару, Вова поздно вечером вернулся с работы домой — в этот день долг был закрыт. Зашёл в квартиру счастливый, поцеловал маленькую Кристинку, жену, и лёг спать. Сны ему снова не приснились.

Зато утром, когда он выходил из дома, торопясь, чтобы успеть на автобус, он столкнулся у подъезда с тем самым молодым человеком, которому он отсылал деньги все эти годы. Узнал его сразу. Тот выглядел просто шикарно. За это время он не потерял любви к дорогим костюмам. Его белоснежная улыбка говорила о том, что у него всё замечательно.

— Я всё отдал! — заволновался Владимир.

— Мне — да. А про нашего доброго друга не забывай никогда. Он такой затейник, кто знает, что он выдумает!

— Я помню всё прекрасно! Теперь это только наше с ним дело! — грубил Владимир.

— А ты знаешь, как сделать дехма? — спросил парень, вытащив из-за пазухи нож с коротким лезвием. Тот самый, который ему когда-то передал демон.

— Я не хочу этого знать! — Владимир искренне запаниковал.

— Надо вот этот нож человеку в лицо воткнуть. Воткнуть сильно, но аккуратно, чтобы потом узел завязался правильно, сильно не повредив глаза, а то дехм подслеповат будет. После соприкосновения ножа с лицом, человек перестаёт сопротивляться. У него заканчиваются человеческие силы, человеку больно, человек теряет свой облик. Кожа лица выворачивается наизнанку, череп дробится, мозг растворяется…

Владимир прервал монолог маньяка:

— Не трогай мою семью!

— Хочу, но не буду, — вздохнул Бенедикт. — У тебя красивая жена. Ладно, давай прощаться. Хочешь, тебя до работы довезу?

— Нет. Пожалуйста, уходи!

Бенедикт ушёл. Ушёл на много лет из его жизни.

За это время дела Владимира шли только в гору: он смог купить квартиру в хорошем районе города, обеспечил и себя, и супругу личными транспортными средствами, а заграничные поездки стали ежегодной традицией. Всё шло по плану, пока его не сократили на работе. Но и сейчас, в принципе, всё достаточно хорошо — его семья не голодала, только в этом году они никуда не ездили в отпуск.

Владимира мучила бессонница. Всегда страшно уснуть ночью и проснуться пасмурным днём посреди безжизненного поля.

Глава 4

Ушедшие времена терзают душу воспоминаниями, не давая расслабиться. Как только немного замешкаешься в настоящем, так сразу накрывает волной прошлого. А пережитки прошлого совершенно не уместны в процессе построения светлого будущего. Планы — это хорошо, но оставаться человеком нужно и сегодня. Ведь все живы только в настоящем времени. И, было бы совсем неплохо, если уже в сегодняшнем дне ты являешься хорошим, живым человеком. Здесь и сейчас.

А так ли нужны хорошие люди? Для чего? Неужели для того, чтобы люди плохие могли ими воспользоваться для получения своей корыстной выгоды?

Было бы лучше, если бы хорошие люди существовали для того, чтобы помогать тем, кто разуверился, кто потерял надежду, что этот мир ещё может быть хорошим для них. Но мир, если и меняется, то со скрипом. Облачаясь в актуальные, иногда даже и в светлые, наряды, он не обращает внимания на чьи-то ожидания. А вот хороший человек, оказавшийся в нужную минуту рядышком, позволяет не ждать от неуклюжего мира подачек, а сам предлагает свою помощь. Своевременную и правильную по отношению к сложившейся ситуации. Не сочувствие, а участие.

Было бы ещё очень хорошо, просто замечательно, если бы поговорка «не делай добра — не получишь зла» потеряла бы свою актуальность.

Но Владислав Бекетов всегда старался совершать хорошие поступки. Просто так. Было великое множество благих дел, про которые Влад быстро забывал. Но некоторые откладывались в памяти.

Из того, что запомнилось: несколько месяцев назад Влад взял на работу в свой цех паренька, под свою ответственность. У того не было соответствующего образования, он долго не мог никуда устроиться по своей специальности — к сожалению, плохих экономистов стало больше, чем хороших химиков, инженеров, технарей. За парня попросил старый знакомый Владислава. Они не виделись несколько лет, но случайная встреча, возобновившиеся телефонные разговоры и некоторые совпавшие взгляды на жизнь вновь позволили товарищам на короткое время вернуть приятельские отношения. Ровно до тех пор, пока сын однокашника официально не вступил в должность, в рабочую обязанность которой входило техническое обеспечение функционирования оборудования на заводе красок и эмалей. Там, где Владислав руководил отдельной бригадой, славившейся передовыми показателями по выполнению своих обязанностей.

Работа у бригады спорилась — данный факт не отрицало руководство предприятия. Оно и пошло навстречу заслуженному мастеру своего дела в открытии новой вакансии в его цеху. Фактически, Бекетов шёл на риск, приспособив статичного работника к серьёзному производственному процессу, но этим он преследовал и благие цели: в перспективе разгрузить от рутинной работы главных специалистов, тем самым ускорив технический процесс. Владислав Евгеньевич Бекетов всё рассчитал, заручился доверием руководства, и пригласил молодого человека к себе в коллектив, правда, не выпросив ему той зарплаты, которая соответствовала бы уровню оклада остальных мастеров. Но при должном желании и трудолюбии подопечного у него был неплохой шанс приблизиться по доходам к новоиспечённым коллегам.

Конечно, всех этих непростых манипуляций делать не следовало, но Влад понял это не сразу и до конца надеялся на изменение наметившейся тенденции нового сотрудника безалаберно относиться к рабочим обязательствам. Также стоило обратить внимание и на то, сколько недовольства Вениамин выказал, когда узнал, что его доход будет меньше, чем у его партнёров. Но, несмотря на это, его оклад был не намного хуже, чем у менеджера среднего звена.

Влад много думал над тем, насколько нелогичной для его мироощущения стала выглядеть та ситуация, в которую он сам себя и поставил. Он не привык рисковать, а здесь ради доброго дела пренебрёг возможными негативными последствиями.

Вениамин не оправдывал никаких, даже самых скромных ожиданий. А на вежливый спрос со стороны прямого руководителя, добрейшей души человека, Владислава Евгеньевича Бекетова, парень начинал хамить и огрызаться. Плохую самоотдачу на производстве оправдывал тем, что ещё недостаточно адаптировался и чувствует давление от руководителя.

Но, благодаря своему остроумному нраву и хорошо подвешенному языку, новичок сумел расположить к себе некоторых коллег и они, по наитию штатного шутника, стали также грубить, а то и подсмеиваться над руководителем. Дурной пример оказался очень заразительным. Влад не мог дать им должного словесного отпора ввиду своего характера и предпочитал не реагировать на шутки в свой адрес.

Так, с его молчаливого согласия и с лёгкой подачи новоиспечённого сотрудника, за Бекетовым укоренилась кличка. Совсем не добрая и обидная. За спиной его начали называть жабой. На это несколько повлияла его внешность: слегка выпученные глаза, двойной подбородок, излишки жировой прослойки на туловище. Странное дело, но даже в мужском коллективе поддавались обсуждению особенности строения организма руководителя.

Дисциплина в коллективе стала ухудшаться, авторитет Бекетова падал. Но это касалось молодёжи. Зрелые мужчины, те, кто не входил в шайку новоиспечённой юмористической компании, оказались в меньшинстве, и просто продолжали молча исполнять свои обязанности. Они свою работу любили больше уничижительного юмора. А Бекетову было обидно, но он предпочитал делать вид, что не замечает подколок в свой адрес.

Но терпение его лопнуло тогда, когда он застал Вениамина с коллегой за тем, что они игрались в своих сотовых телефонах в тот самый момент, когда были ответственными за серьёзный рабочий процесс. И если на более опытного сотрудника слова Владислава об ответственности возымели свой эффект, то Вениамин продолжал отпускать жёсткие остроумные шутки на каждое слово руководителя. Тот, отчаявшись призвать к ответу совесть подопечного, пригрозился его оштрафовать. На это парень ответил уже более серьёзным негативом.

Рабочий день закончился и Влад остыл, наполнив свой внутренний мир лишь накопившейся усталостью и единственным желанием добраться до дома и лечь спать. Когда мужчина неспешной походкой дошёл до своего автомобиля, его одолели воспоминания о том, как они всей семьёй радовались, когда приобрели новый «Рено Логан». Воспоминания давали ему хорошие эмоции, но и рвали уставшую душу на части. Знакомый привкус горечи образовался во рту. Мужчина долго стоял около автомобиля, прежде чем открыть дверь.

Сзади ему крикнули:

— Эй, жаба!

По какой-то неизвестной ему самому причине, Влад обернулся, хотя делать этого было не нужно — это возмутительно откликаться на такое обращение. Но отступать поздно. Влад лишь тихо спросил у оказавшегося рядом с ним Вениамина:

— Зачем ты так со мной?

— Смотри, доквакаешься! Я тебя предупреждаю! — с угрозой крикнул молодой человек.

Парень, убедившись, что его слова вновь оставили в замешательстве нелепого дядьку, сел в свой чёрный «Митсубиси Лансер» десятой модели, который этой осенью уже поучаствовал в небольшом дорожно-транспортном происшествии по вине хозяина и ещё не был приведён в аккуратный вид. Вениамин эффектно покинул своё парковочное место, небрежно управляя автомобилем.

* * *

В этот же вечер Василий Кошкин возвращался домой в менее приподнятом настроении, чем в прошлый раз, когда встретил грустного соседа. Сегодня они также вместе прокатились на лифте, каждый до своего этажа. Но один обошёлся без ненужных вопросов, а другой без ненужных размышлений о природе этих вопросов. Ехали молча.

Сегодня Василий с коллегами получил нагоняй от руководства. Им припомнили серию нераскрытых убийств. Особый акцент был сделан на резонансном двойном убийстве в местном парке. Это произошло в тёплое время года: недалеко от пруда, в кленовых зарослях были обнаружены два трупа — девушки и парня, обоим было чуть больше двадцати лет. Причём оба были изнасилованы и жестоко убиты ударами тяжёлым предметом по жизненно важным органам. И тем же самым предметом, как показала экспертиза, были нанесены аналогичные смертельные ранения мужчине, труп которого был найден несколько ранее, в том же самом парке. Ещё на оперативке припомнили недавнее убийство бездомного, только уже с помощью колюще-режущего предмета…

У следователей отрабатывалась версия, что в городе орудует не банда жестоких убийц, а один и тот же маньяк, что мог молчать длительное время, а потом напоминал о себе целыми сериями бессмысленных убийств. Связь между нераскрытыми убийствами была неочевидной, кроме эпизодов в парке, но следователь Кирилл Жилов, давний товарищ Василия, был уверен, что все убийства дело рук одного психопата.

Особых зацепок не было. Разве что только на одежде убитых в парке был обнаружен ворс и целые клочки ниток с белых тряпичных перчаток, которые в своей работе использовали все, кто занимался физическим трудом — дворники, дорожные рабочие, строители. Тогда по горячим следам был задержан мужчина крепкого телосложения и азиатской внешности. Тот шёл по улице в грязных, некогда белых, рабочих перчатках. В задержании принимал участие сам Василий. В отделении Кошкин долго смеялся над именем задержанного, докладывая следователям о том, что был схвачен «то ли джон, то ли бжон». Но после тщательной проверки строитель Толибжон, ненадолго отлучившийся от работы в магазин, был отпущен. Других подозреваемых не обнаружилось.

После этого на районе наступило затишье, в котором если и случались убийства, то преступления быстро раскрывались ввиду нехитрости мотивов бытовых злодеяний на почве временной потери рассудка из-за потребления алкогольных напитков или психотропных веществ.

Начальство негодовало — показатели были плохими. Да и последний «глухарь» в виде убийства бомжа ухудшил статистику. Мужчина умер от единственного ножевого ранения в шею. На орудии убийства ничьих отпечатков пальцев, кроме самого убитого, обнаружено не было.

Вообще, по мнению Василия, этот эпизод можно рассматривать как своеобразное харакири в исполнении бездомного, но Жилов с ним не согласился, как и второй уважаемый в отделе следователь — Михаил Кузнецов. На счёт этой парочки приходилась основная масса раскрытых преступлений, поэтому они были в авторитете. С ними и пытался водить дружбу Василий. Они даже несколько раз выпивали после тяжёлых рабочих будней. Василий и сегодня предлагал провести мозговой штурм, сообразив на троих один флакон «Хлебной дороги», что лежала в сейфе у Жилова. Но мужчина отказался делиться водкой, оставив её до лучших времён. А Михаил и вовсе не желал употреблять спиртное — выговор от руководства не стал для него поводом для посиделок.

Ещё в команде следователей был стажёр — шустрый, любознательный и с некоторой хитрецой. Лейтенант Павел Зотов вселил в капитана Кузнецова уверенность в хорошие способности подрастающего поколения. Но старший следователь Жилов не торопился с выводами. Что же касается Василия Кошкина, то у него, как всегда, было своё мнение, но его по этому поводу никто не спросил.

Все эти факторы поспособствовали плохому настроению мужчины. Немного поругавшись с женой, Вася ушёл пить пиво и смотреть телевизор. А его сыновья в это время сидели в своей комнате, где каждый занимался своим делом: Рома обнимался со своей девушкой Инной, а Антон играл в какую-то стрелялку на компьютере, слушая в наушниках агрессивную музыку.

У Антона тоже было плохое настроение, ему ужасно не нравилось то, что брат водит домой свою девушку. Но больше всего его злило, что эта девушка его однокурсница, и изначально именно он хотел завязать с ней свои первые отношения. И он до сих пор питал к ней тёплые чувства. Но брат его опередил, не заставив Инну даже догадаться о том, что у самого младшего из семейства Кошкиных есть к ней симпатия. Собственно говоря, никто об этой симпатии Антона, кроме него самого, и не знал.

Вот он сидел, убивал виртуальных врагов и надеялся на то, что влюблённая парочка за его спиной не позволит себе ничего лишнего. По этой причине он не оставлял их в одиночестве в их общей с братом комнате.

Антон домосед, ему сложно находить общий язык с людьми, да и не слишком ему этого хотелось. Его мировоззрение, взращенное в тепличных условиях, не давало никаких поводов для того, что бы начать успешную социализацию. Он искренне верил в то, что никому не нужен. Ему больше нравилось проводить время за компьютерными играми. С их помощью он впадал в некоторый транс, в состояние сна наяву, когда все его действия происходили по наитию, на интуитивной основе. Забывался он конкретно и приходил в себя лишь после очередного успешно пройденного уровня.

Его успехи были серьёзными — он мог по несколько раз перепроходить любую «стрелялку» на самом высоком уровне сложности. А когда участвовал в онлайн состязаниях, то добивался непререкаемого авторитета в среде других участников баталий.

А Инна с Ромой как раз обсуждали идею знакомства подруги девушки с Антоном. Им это показалось хорошей идеей, и в ближайшие выходные они все вместе договорились сходить в кафе.

Антон, выйдя из своего компьютерного транса, нехотя согласился составить им компанию. На вероятную симпатию подруги Инны к худощавому молодому человеку надеяться не приходилось, но попробовать стоило.

Проводив домой свою девушку, которая жила совсем недалеко, Рома лёг спать и быстро засопел, придаваясь приятным сновидениям. В комнате родителей уже было темно и тихо, а Антону, как всегда, не спалось. Он побил новые рекорды в игре, выключил компьютер и ушёл на кухню пить чай, заодно чего-нибудь поесть.

По дороге к холодильнику, который стоял близко к прихожей, парень услышал лёгкий шорох. Он прислушался и не сразу понял, откуда идёт звук. А слышался он из-за закрытой входной двери в квартиру.

Парень на цыпочках подобрался к железной преграде, скрывающей его жилище от внешнего мира, посмотрел в глазок. Сначала ничего нового в привычном интерьере, состоящем из бело-зелёных стен, трёх дверей, лестницы и лифта, он не увидел. Всё также территорию этажа освещала одна тусклая лампочка.

Шорох прекратился, но Антон услышал чьё-то тяжёлое дыхание. Человек так дышать не мог, слишком долгими были промежутки между вдохом и выдохом.

Через несколько секунд он увидел старуху. Она появилась так неожиданно, что молодой человек чуть не закричал. Вовремя сдержался, но, казалось, что старуха что-то почуяла. Она стала всматриваться в дверной глазок со своей стороны, но, разумеется, ничего увидеть старуха не могла. Её глаз вовсе не было видно, на их месте были лишь две глубокие складки морщин, в которых можно было рассмотреть только черноту.

Это продолжалось недолго. Вскоре старуха развернулась и пошаркала в сторону лестницы. Она ушла, медленно преодолев несколько ступеней. Дальше была стена, которая скрыла её дальнейший путь от взора до смерти напуганного молодого человека. Старая женщина была одета во всё чёрное, чем ещё больше напоминала бабу-ягу. Парень никогда не думал, что будет так бояться мифического персонажа, живой подражатель которого только что чем-то был занят у двери его квартиры.

Очень жутко и неловко наблюдать за тем, как кто-то сходит с ума.

Наутро Антон раньше всех вышел из квартиры. Он был уверен в том, что на двери должны были появиться новые знаки, но её металлическая поверхность была относительно чистой. Для парня осталась загадкой цель ночного визита сумасшедшей старухи.

Вечером, за ужином, он всё рассказал своей семье. Мать ему не поверила, сказав, что это уже не смешно. Ей просто не хотелось связываться со старой ведьмой. Она её боялась. И отрицанием слов своего сына она надеялась отвести от семьи беду. Поэтому разбираться по поводу возможных ночных визитов она не собиралась, как и отец. Он лишь пригрозил в случае чего вызвать психиатрическую бригаду обоим. Мужчину больше тревожили неприятности на работе — начальство предъявляло всё больше и больше претензий. До пенсии хотелось доработать без серьёзных эксцессов. Поэтому Василий был хмур. А Роман посоветовал брату написать об этом новое стихотворение. В общем, Антон снова пожалел обо всём, о чём только можно было пожалеть в сложившейся ситуации.

* * *

В этот же самый день Влад написал докладную руководству по поводу ненадлежащего отношения к рабочим обязанностям своего подчинённого Вениамина Матвеева. В документе он просил руководящие органы посодействовать в нормализации дисциплины сотрудника путём лишения виновного премиальных выплат за текущий месяц. Руководство завода согласилось на эти ограничительные меры, заодно сделав публичный выговор Матвееву. Не избежал претензий и сам Влад, правда, слова недовольства ему были высказаны в приватной беседе с руководителем подразделения. Большой начальник указал на недостаточный авторитет Бекетова, на его мягкотелость. Также в упрёк прозвучали слова об его же инициативе по трудоустройству этого самого нерадивого сотрудника. Было предложение уволить бездаря, но Влад решил, что тому можно дать ещё один шанс.

И, разумеется, Влад пообещал нормализовать работу команды и повлиять на самое слабое звено в некогда крепкой цепи трудового коллектива. Но мужчина совершенно не знал, как осуществить это влияние. Он лишь надеялся, что выговор и финансовые ограничения заставят молодого человека задуматься о лучшем исполнении своих обязанностей. Либо придётся подумать об увольнении.

Влад шёл по цеху, внутренне готовясь к неприятной встрече с Вениамином. Сегодня они ещё толком не виделись, и произошедшие события должны были как-то поспособствовать тому, чтобы у них состоялся разговор по существу, в ходе которого Влад хотел объяснить свою позицию по данному вопросу и предложить варианты действий для того, чтобы подобное больше не повторялось. О возможном увольнении намекать не хотелось, он всё ещё надеялся на добросовестность сына своего давнего знакомого.

Но разговора, как такового, не получилось.

Веня, высокий молодой человек с модной причёской, появился внезапно. Он склонился вплотную над низким и полным начальником, схватил того за ворот рубашки и высказал ему в глаза всё то, что о нём думал. Его речь была недолгой, но красочной. Если опустить все нецензурные выражения и слова-паразиты, то смысл слов был сведён к тому, что он не уважает жабу за ябедничество и неумение руководить. Ещё он указал, куда именно нужно пойти начальнику со своими жалобами. Однако, выговорившись, парень резко удалился сам.

Влад так и остался стоять в растерянности посреди огромного цеха, которому он отдал значительную часть своей жизни. В горле застрял ком. Мужчина удивлялся наглости современной молодёжи. Была обида и на себя самого за то, что Влад не смог ничего сказать в ответ. Может, от природной застенчивости. Может, от нежелания разговора в стиле «дурак — сам дурак».

Так или иначе, в череде траурных и мрачных дум Владислава Бекетова появилась и новая навязчивая мысль о той обиде, которую нанёс подчинённый своему добродушному руководителю.

Но как только Влад переступил порог своей собственной квартиры, он забыл обо всех рабочих неприятностях. Ему просто стало ужасно одиноко. Некому было пожаловаться на трудности, некому было утешить его печаль.

Тяжёлая депрессия обнимала его плечи, не давая расправить дряблую грудь, в которой билось больное, уставшее сердце. Скулящая тоска заставляла опускать взгляд себе под ноги даже там, где дорога не предвещала никаких подвохов и неровностей. Горечь от всего прожитого, но не пережитого, отравляла воздух, пищу, воду — всё вокруг. Делала даже самые яркие краски тусклыми, не ласкающими взор. От пустоты в квартире и в самой душе становилось жутко. Очень часто эта жуть требовала достать из шкафа припасённую бутылку водки — больной желудок не смог бы справиться с большой дозой, и сердце точно отказалось бы биться после этой полулитровой порции яда.

Но Влад не спешил открывать бутылку и доставать гранёный стакан. У него ещё была какая-то зыбкая, плохо сформулированная надежда.

Несколько лет назад его жена рассказала ему, что у них в доме живёт бабушка, которая может предсказывать будущее, давать какие-то советы в трудных жизненных ситуациях, навести порчу или сделать приворот. Тогда они посмеялись над этим, но сейчас мужчина вспомнил про ведьму и ему захотелось сходить к ней и узнать… жива ли его дочь. Но неверие в неестественные явления и нежелание знать страшную правду мешали этому.

Но вдруг не зря столько людей верят в жизнь после смерти, порчу и предсказания? Вдруг то, что выходит за рамки логики, обыденности, нормальности, в конце концов… вдруг это и есть правда? Вдруг мир, обоснованный в своём существовании учёными умами, допускает и то, что нельзя объяснить никакими научными законами? Если это так, значит, здесь должно найтись место и для чуда. Или хотя бы для справедливости.

В ту ночь Владу приснился страшный сон, в котором он, обезумев от ярости, начал крушить всё вокруг. Все преграды перед ним разлетались в клочья, когда он махал своими руками во все стороны. Потом в его сне появился Вениамин. И ему тоже не поздоровилось — Влад с лёгкостью, карикатурно, открутил ему голову. Но перед ним возникло ещё несколько Вениаминов, которые смеялись над ним. Они тоже получили по заслугам…

Достаточно спокойно отработав смену, он возвращался домой, аккуратно ведя автомобиль по обледенелой дороге. Чернел ноябрь, зазывая ночь. Мрачнели мысли мужчины.

Спустя некоторое время Влад Бекетов тихо постучался в квартиру старой ведьмы. Он жутко нервничал. И ему было стыдно за то, что он решился связаться со всем этим паранормальным сумасшествием в столь поздний час.

Он помнил, как его жена рассказала, что странная бабка денег не берёт, за услуги ей платят едой. И не просто едой, а свежим мясом. Но, помимо свиного мяса, Влад купил и другие продукты: масло, макароны, молоко, яйца, хлеб, консервы, чай, пряники. Он хотел полноценно расплатиться за оказанное ему внимание и просто помочь пенсионерке.

В необходимости своей помощи он убедился, увидев убогое убранство маленькой квартиры. Впрочем, старуха заинтересовалась только мясом.

— Ты слаб, да, — неприятным голосом произнесла старая женщина, когда они прошли на кухню. — Твоя злость не взаперти твоего мяса. Нет. Злость не смогла посетить твою живость. В тебе нужно зародить храбрость. Да. В тебе нужно зародить зерно силы. А простая сила в злости…

Бекетов слабо понимал, что вообще происходит. Что могли значить её слова, кроме чего-то очевидного? Да, он слаб и это заметно. Но он не хочет быть злым. Он пришёл не за этим.

Мужчина аккуратно оглядывался по сторонам. Смотреть на старуху не хотелось. Она была мерзкой.

Если бы Влада попросили рассказать о том, какой была кухня старухи, то он бы сказал просто: тут пусто, холодно и неуютно, будто здесь живёт не человек, а лишь его унылая тень. Одномоментно с этим, себе он тоже дал бы определение «тень человека» — это тот, кто пытается жить обычной жизнью, не используя все её блага. Тихо, незаметно, без удобств. И этого достаточно. Тень человека не нуждается в том, в чём нуждается человек.

Но здесь не пахло лекарствами и старостью. Пахло чем-то другим. Но тоже неприятным.

Наконец Влад задал интересующий его вопрос:

— Я хотел бы узнать, жива ли моя дочь и где она находится…

— Скажу. Да. Но не всё. Нет. Спи здесь. Утром поведаю, в каком из миров твоя дочь. В этом ли слабом мире. Или ушла куда всерьёз и надолго. Где точно она не сказать, нет. Слабость смотреть.

— Хотя бы что-то узнать было бы хорошо, — попытался поверить ей Влад. — Спать пока как-то не хочется. Может, я дома посплю?

— Здесь. Или уйдёшь без знаний. Да, — сказала бабка.

С её губ обильно потекли слюни, и она поспешила их вытереть рукавом.

Влад, против своей воли, сказал:

— Ладно, извините. Я всё сделаю. Спасибо вам!

— Сиди здесь, да, — старуха вышла из кухни, прихватив с собой пустую стеклянную банку ёмкостью в один литр.

— Спасибо, постою, — Влад стеснялся и немного боялся ведьмы.

Та вскоре вернулась. В банку было налито немного тёмно-зелёной жидкости. Бабка разбавила её водой из крана. Потом она поставила стеклянную тару перед Владом на стол, быстро спрятав свои ладони за вытянутыми рукавами, будто для того, чтобы у мужчины не было возможности получше рассмотреть длинные тонкие пальцы.

Она велела:

— Пей.

— Спасибо, но как-то не хочется, — брезговал Влад. Его продолжали смущать капающие на пол слюни старухи.

— Тебе не хочется знать про свою дочь, да! — сказала ведьма и медленно протянула свою костлявую, но крепкую руку к банке. На кончиках её пальцев чернела толи грязь, толи отметина какой-то болезни.

Мужчина опередил её. Он залпом выпил противное зелье и вернул пустую тару на стол.

— Хочется знать! — сказал он.

— Веди себя в комнату, ляг спать, да, — сказала ведьма, показав ему на дверь, ведущую в жилое пространство.

— Спасибо, но пока не сильно хочется, — сказал Влад, но в этот же момент у него закружилась голова.

По стенке он проследовал в комнату, где лёг на старый диван, даже не сняв куртку. Что делала бабка, Влад не видел. Он быстро начал проваливаться в бессознательность.

На стене мужчина заметил огромный аккуратно нарисованный символ. Узорчатый крест, обведённый в несколько окружностей. Но подумать о смысле этого знака он не успел, уснув крепким сном.

Его организм привык просыпаться рано утром без будильника и в бодром состоянии. Но в этот раз он проснулся тяжелее обычного. За окном ещё было темно, значит, привычка работала исправно.

Пришло осознание реальности: утро субботы, на работе выходной. Но Влад не сразу вспомнил, зачем он спал в чужой мрачной квартире. Но когда вспомнил, то его посетило тревожно-трепетное чувство: теперь настало время всё узнать.

На кухне было так же темно, как и в комнате. Бабка сидела за столом и не двигалась. Влад немного напугался и задался вопросом, а где спала сама старуха?

Когда ведьма заговорила, он напугался ещё сильнее. К её хриплому, булькающему голосу было сложно привыкнуть.

Она изрекла:

— Рано встал, да. Неважно, нет. Мало узналось, да. Несчастье всюду.

— Что узналось? — спросил Влад. Во рту пересохло, он очень хотел домой. Он не особо верил, что старая женщина скажет что-то толковое.

Так и получилось. Её предсказание было таковым:

— Дочь в этой жизни ты не увидишь. Нет. Не знай причину. Она ещё в этом мире. Да. Время быстрое, твоё обличье плохое. Да. Но твоя сила неизведанна.

Старуха замолчала.

— Где моя дочь? — не мог не спросить Бекетов, его начало мутить, заболел желудок.

— Где болото топит дали. Да. Точнее не разумею. Нет. Заслоняет мой взор, да.

— И это всё? — разочарованно изрёк Бекетов.

— Да, — повторила одно из двух любимых слов старуха.

Мужчина медленно вышел из квартиры. Его воображение рисовало ему страшные гримасы, которые были на лице старухи, когда она сидела на кухне в темноте. Ему думалось, что с ней точно что-то не так.

То, что она сказала, выглядело обычным шарлатанством. Но он не жалел о том, что пошёл к ней и отнёс продукты — так он хоть немного помог малоимущей пенсионерке. Но её словам грош цена.

Мужчина поднялся на свой этаж, вошёл в пустую квартиру. Избавился от верхней одежды, сходил в душ. Сонливость не отпускала его весь день.

* * *

Субботним вечером в кафе-пиццерии встретились два брата: Рома, позитивный парень спортивного телосложения, и Антон, худощавый юноша, который иногда носил очки, которых ужасно стеснялся. Его зрение позволяло не использовать их в повседневности, если не нужно писать лекцию, работать с компьютером или делать какую-нибудь работу с мелкими предметами. Но сегодня его брат настоял на том, чтобы тот надел «свои окуляры», ведь в них он, по мнению Ромы, выглядел «старше и солиднее». Антон послушался, но чувствовал некоторый дискомфорт. Зато он реально лучше видел этот хмурый мир, в котором на время поселилась поздняя осень. Здесь всё приходит на время и очень редко остаётся навсегда.

Девушки немного запоздали. Подруга Ромы и сокурсница Антона по учёбе в «меде», стройная брюнетка Инна, привела на встречу свою подружку-ровесницу, вполне привлекательную блондинку Аню. Свободную от отношений девушку хотели познакомить с Антоном и оторвать его от компьютера, которому тот стал посвящать слишком много своего времени. Парень был не против, да и Аню тоже интересовали новые знакомства.

Подруги были чем-то похожи в своём поведении — обе вели себя позитивно, много шутили и смеялись. Парни тоже вскоре стали чувствовать себя раскрепощено и влились в общее течение разговора, в котором девушки доминировали, наперебой рассказывая об особенностях своей учёбы. Если Инна, так же, как и Антон, пыталась получить медицинское образование (обоим учёба давалось достаточно успешно), то Аня училась на экономиста. Роман вклинился в беседу, вызвав интерес к своей учёбе на юридическом факультете. Антон только вставлял свои краткие комментарии, особенно дополняя рассказ Инны о том, как они всей учебной группой ходили на вскрытие трупа, и им не стало плохо от этого зрелища, как некоторым одногруппникам, которые не смогли полноценно изучить эту процедуру.

Несколько позже предмет разговора с учёбы сместился на личность Антона, когда девушки стали интересоваться его жизнью и увлечениями. Тогда Рома не преминул воспользоваться случаем, чтобы лишний раз не посмеяться над братом. Шутить над ним он любил, да и тот редко позволял себе обратные колкости в адрес брата. Конечно же, Ромка рассказал ту историю с соседкой и стихами Антона. Все посмеялись, особенно Аня, которая слышала эту историю впервые. Но её заинтересовало хобби парня. Она начала расспрашивать его о том, как часто он пишет стихи, на какие темы. Поинтересовалась, каким образом у него происходит этот процесс.

Антон стеснялся, пытался отшучиваться, но ему льстило такое внимание к его творчеству. Инна поддерживала интерес подруги, а Рома дополнял беседу своими юмористическими комментариями. В конечном итоге, вся небольшая компания стала просить о том, чтобы Антон Кошкин рассказал какое-нибудь стихотворение из своего репертуара. Его брат в очередной раз хотел увидеть то, насколько неловко себя чувствует молодой поэт, хватит ли у него духа вообще что-нибудь рассказать. Сами стихи его совершенно не интересовали. А у девушек было простое любопытство, ведь литературную ценность стихотворений они вряд ли бы оценили по достоинству. Сам Антон всё это прекрасно понимал, как и понимал то, что его стихи это откровенный шлак, который нельзя назвать полноценным творчеством. Но, несмотря на все эти факторы, включая личную застенчивость, он решился продекларировать своё произведение. То, которое ему нравилось, несмотря на всякие шероховатости и кривизну. И которое он помнил наизусть.

Тихо, чтобы люди, сидящие за соседними столами, его не услышали, он произнёс текст стихотворения «Обречённость» с выражением и без запинок:

«Ветром холодным зима

Запутала ветви деревьев

И осталась молчать до утра,

В мои слова не поверив,

Что кричал в пустоту,

В темноту, захлёбываясь горем —

Верните мне мою мечту!

Но её я не достоин…

Тихо смотрела луна,

Как душу рвало на части,

Где белой проседью льда

Замерзало чужое счастье.

Прятали звёзды глаза

Веками серых облаков…

Как душил в себе облики зла,

Как ждал я в себе холодов!

Но болезненно таял лёд,

Оставляя на сердце шрамы.

Их весна теплотою сотрёт,

Но далека она и нежеланна…»

Разумеется, никаких аплодисментов и даже одобряющих возгласов он не услышал. Все воздержались от комментариев по поводу услышанного. Вроде бы кто-то из девчонок сказал: «молодец, хорошо». Зато разговор постепенно поменялся на более приземлённые темы, чем поэзия обречённости, что, в принципе, порадовало Антона — ему не нужно было больше краснеть от внимания к своей творческой личности.

Каждый воздержался от каких-либо оценок творчества Антона по своей причине. Роману было скучно, он стихотворение не слушал, а шутить по этому поводу ему надоело. Инна тоже практически не слушала, она отвлеклась на свои мысли, да и в целом упадническое настроение услышанных строк ей было совершенно неинтересно. Аня выслушала всё целиком, но не смогла состыковать в своём разуме идею повествования с какими-нибудь своими мыслями, и ей не захотелось спрашивать, о чём именно это стихотворение.

После короткой паузы все принялись обсуждать последние новинки кинематографа. Договорились через неделю всей компанией сходить на какой-нибудь фильм, а после снова продолжить общение в кафе. И вот, когда дружеская посиделка подошла к концу, молодые люди разделились на пары: Рома с Инной пошли пешком до дома девушки, а Антон с Аней отправились на трамвайную остановку.

Анна жила значительно дальше, чем её подруга, и Антон не мог её не проводить, тем более девушка ему понравилась. Она действительно была хороша собой — пепельные длинные волнистые волосы, зелёные глаза, ямочки на щеках. Парень успел оценить и её нижнюю часть фигуры, когда они заходили в быстро подоспевший к остановке трамвай.

Но, несмотря на то, что Аня была положительно настроена на общение с Антоном, он не спешил выбрасывать из своего сердца Инну. Девушка родного старшего брата больше тревожила его разум, как бы молодой человек не пытался забыть про неё. Разумеется, у него ничего не выходило, ведь Инна постоянно была в поле зрения юноши — они учились в одной группе на очном отделении, к тому же она часто бывала у них в гостях. Но что он мог сделать?

Женский пол не обращал внимания на Антона, да и он не пытался завести новые знакомства. Но сегодня судьба преподнесла ему подарок — симпатичную девушку, которая охотно смеётся над его нелепыми шутками и поддерживает интерес в разговоре. Ещё она постоянно поправляла волосы, хотя те не мешали ей. Отводила взгляд, когда Антон осмеливался взглянуть на неё. Трогала его за рукав, когда вела с ним беседу. Непринуждённо теребила в руках махру шарфа. Судя по всем этим факторам, которые успел зафиксировать парень — он ей нравился. Это было приятно осознавать, ведь ещё никто к нему не испытывал такого явного интереса. Были знакомые девушки, с которыми он даже целовался пару раз, но это всё осталось в старших классах школы. Как только он поступил в медицинский, всё изменилось: старые знакомства потеряли перспективу и забылись, зато появился интерес к сокурснице.

Инна не догадывалась о том, что одним своим присутствием вгоняла парня в крайнее смятение, одновременно являясь самой главной отрадой его глаз. Он долго пытался придумать хороший план, который бы позволил завести дружеские отношения, постепенно переходящие в любовные. Или хотя бы позволили всё не испортить. Сколько глупостей тогда было в его голове! Он пытался понять, изучая литературу по психологии отношений между мужчинами и женщинами, нравится ли он хоть немного этой милой брюнетке. Зато благодаря этим знаниям он смог определить влечение Ани к нему, ну а за Инной парень подобного поведения не замечал. Да и не было повода — девушка была всегда одинаково приветлива со всеми, но не давала никаких намёков на симпатию.

Антон боялся проявить чувства. Однако со временем понял, что Инна не только красивая девушка, но и хороший человек. Но он надёжно держал взаперти своё влечение, не давал поводов обозначить наличие столь трепетных переживаний в своём сердце.

Но однажды судьба подарила Антону шанс — преподаватель дал серьёзную лабораторную работу, которую было необходимо выполнить в паре. И так получилось, что они с Инной оказались вынуждены совместно проделать большое исследование. Радости парня не было предела, но, разумеется, внешне он никак на это не отреагировал. Девушка сама предложила выбрать, где именно они допишут ту часть работы, которую не успели сделать на парах. В вариантах ответа было кафе, либо у кого-нибудь дома. Здесь Антон допустил роковую ошибку, пригласив Инну к себе. Ведь денег на кафе у него не было, а дома было пусто — родители допоздна на работе, а брат был на гулянке. Пойти к ней он постеснялся. Девушка, не смущаясь, приняла предложение, и они отлично провели время. Он напоил её ароматным чаем, сделал бутербродов, угостил печеньем. Они много смеялись, попутно успешно выполняя задание.

Ласковое солнышко ранней весны ярко освещало комнату, но потом совершенно незаметно наступил вечер, и Инна с готовым отчётом собиралась домой. Тогда и вернулся с гулянки Рома. Немного пьяный и очень весёлый. Видимо этим он и покорил сердце девушки. Он сразу завоевал её внимание, и вот, с весны до этих холодных ноябрьских дней они вместе, а Антон остался в досадном одиночестве со своим невостребованным чувством. Он злился на брата, на Инну, на судьбу, на себя… но внешне оставался дружелюбным, спокойным парнем.

Его чувство со временем не гасло, не испарялось. Оно продолжало полыхать ярким пламенем в его груди. Зато теперь у него появился хороший шанс немного улучшить личную жизнь, пусть даже если радость первой настоящей близости ему придётся ощутить с другой девушкой. Но он был готов испытать новые чувства. Даже если они были слабее чувств к Инне.

— Почему ты такой грустный? — внезапно спросила Аня, когда они с Антоном оплатили проезд и встали на пустующей задней площадке трамвая, не найдя свободных парных мест.

Вопрос удивил парня, ведь ему казалось, что сегодня он совершенно точно не был грустным, а наоборот пребывал в весьма приподнятом настроении. Если только общее состояние не выдали его стихи. Ане он тоже показался мрачным. Как и Инне, когда они стали больше общаться.

Антон не сразу нашёл подходящие слова для ответа:

— Я не считаю себя грустным, но если ты так думаешь, то пусть и буду таковым. Есть люди по своей природе весёлые, а есть грустные. И не обязательно на это должна быть какая-то веская причина.

— Просто ты какой-то задумчивый, когда отвлекаешься от разговора. Вдруг тебя что-то сильно тревожит, а рассказать некому.

— Да нет, — неуверенно сказал Антон. — Все мои тревоги на поверхности: учёба, мысли о будущем. Совершенно ничего особенного.

Открывать душу ему не хотелось, но если разговор принял бы более развёрнутый характер по данной теме, то парень нашёл бы о чём соврать, не вдаваясь в подробности о более глубоко осевших в сердце переживаний.

Аня сделала свой вывод:

— Ну, если все твои тревоги на поверхности, то, получается, тебе нечего скрывать?

— Скелетов в шкафу у меня нет. Разве только есть старая свихнувшаяся бабушка, которая по ночам подходит к моей входной двери в квартиру и тусуется там.

— Та самая, что в мусоре ковырялась? Зачем ей это?

— Да, она. Не знаю. Она просто стоит и ничего не делает, аж жуть берёт. Видно, задели её мои стихи, ждёт новых творений — отшутился Антон.

Девушка удивилась поведению пенсионерки, посетовала на её старческое слабоумие. Она посоветовала Антону, что когда в следующий раз её застукает посреди ночи за тусовкой у его двери, спросить прямо в лоб — какого чёрта она здесь делает? Парень согласился с этой идеей, но ему не хотелось говорить о том, что ему было очень жутко, когда он застал её за этим занятием.

Некоторое время они ехали молча. За окном мерцал огнями вечерний город. Они ехали по самым живописным местам исторического центра, но что-либо разглядеть, кроме огней, было сложно — мешало тусклое освещение салона трамвая, которое отражалось в чёрном окне транспортного средства. Ещё в этом своеобразном зеркале виднелись две фигуры — парня и девушки. Трамвай немного покачнулся, и они ненадолго соприкоснулись на поручне пальцами рук. Чтобы немного снять неловкость ситуации, парень тут же одёрнул свою худую конечность и поправил съехавший на бок капюшон куртки девушки. Она спросила:

— Тебе нравится Инна?

Этот вопрос заставил Антона поднапрячься, но он решил говорить только правду, не вдаваясь в более глубокие подробности. Он ответил, не выдавая никакого волнения:

— Да, она очень красивая девушка.

— А я? — Аня улыбалась.

— И ты очень красивая, милая и очаровательная, — улыбнулся в ответ Антон.

— Я сейчас раскраснеюсь, — сказала она и совершенно не покраснела. — А кто из нас красивее?

Вопрос показался Антону наивным и глуповатым. Он решил не отвечать на него, а задал встречный вопрос:

— А кто из нас красивее: я или Ромка?

Аня ответила:

— У вас похожие черты лица. Но твой брат более спортивно развит, это нравится девушкам. Но если судить по его разговорам, то он кажется немного поверхностным человеком. Я не говорю о его умственных способностях, просто у него какие-то прямолинейные и жёсткие взгляды на жизнь. А ты кажешься более мягким, более душевным, более вдумчивым. Тебя интересует жизнь во всех её проявлениях. Поэтому ты пошёл учиться на врача, а не как брат. Ты более лояльно относишься к людям, из тебя получится хороший специалист, который к каждому пациенту будет относиться внимательно.

Когда Антон дослушал эту ахинею с его психологическим портретом, объявили их остановку и они приготовились к выходу. Про свой первоначальный вопрос девушка забыла.

Антон проводил свою новую знакомую до дома — от остановки он находился совсем недалеко. Аня закурила и предложила парню тоненькую сигарету. Он не отказался, потому что сам иногда этим баловался, но очень боялся, что это баловство перерастёт в серьёзную привычку.

Как-то так само получилось, что на прощание они поцеловались в губы. Сам поцелуй оказался недолгим, но для Антона прошла целая вечность. Ему было очень приятно и как-то неловко. Девушка первая отпустила его из своих объятий, попросила его быть осторожным и поторопиться, ведь трамвай скоро должен развернуться и поехать обратным маршрутом, а следующего за ним можно было не дождаться из-за позднего времени. Они договорились созвониться, когда он приедет домой.

Обратно парень ехал в очень хорошем настроении в практически пустом трамвае. Он слушал музыку в наушниках и думал о возможном будущем с Аней. Его светлые мысли прервали воспоминания об Инне. И о том, как он придёт домой, а брат с довольной улыбкой будет лежать на кровати и чем-нибудь заниматься в планшете. Он ненавидел эту его довольную улыбку, которая всегда появляется на лице Ромы, когда он долго провожает Инну до дома. Или гостит у неё допоздна, пока её родители на работе. И сегодня должен быть такой же вечер, когда после всех неприятных переживаний Антон в очередной раз будет подолгу и с особенной злостью убивать врагов в своей любимой компьютерной игре, слушая в наушниках жёсткую и агрессивную музыку. Эти мысли омрачили ему настроение, и он зашёл в круглосуточный ларёк, чтобы купить сигарет. Сегодня он разрешил себе покурить. А Инна ведь не курит.

Приобретя отраву, он направился домой, радуясь, что не привлёк внимание местной гопоты, которая всегда крутилась у этого злачного места. Более крепкая, чем у Ани, сигарета расслабила его разум, и на некоторое время он погрузился в приятное состояние любования окружающей его мрачности. Пустая скамейка у подъезда, чёрные окна первых этажей. Голые деревья, мусорные баки, припаркованные автомобили. Всё знакомо и привычно. И всё нормально.

Он вытащил из-за пазухи снятые ещё в трамвае очки, надел их. Мир вокруг преобразился, став более чётким. Появились новые детали, которых раньше он не замечал. Всё-таки стоит иногда начинать новую жизнь. Даже мрачные последние дни ноября подходили для этого дела.

* * *

В это же самое время Влад лежал в своей кровати и не мог уснуть. Ещё никогда раньше знакомая домашняя обстановка не была такой жуткой. Тикали настенные часы, мешая сконцентрироваться на чём-то спокойном и приятном. Появились какие-то новые шумы и скрипы в том доме, в котором он прожил основную часть своей жизни.

Они с женой приобрели эту квартиру, когда дом ещё считался новостройкой. С неописуемой радостью и чувством полного восторга они переехали сюда из коммуналки. Это был такой грандиозный праздник. Через несколько лет родилась Агата и ощущение счастья стало ещё полнее, ещё ярче.

Это были самые счастливые годы, которые закончились в тот момент, когда Влад узнал о страшном диагнозе его жены. Дочь была достаточно взрослой, чтобы всё понимать, но она до конца не верила в то, что должно было неизбежно произойти. Ей было очень тяжело, она даже не смогла поехать на кладбище в день похорон, потом долго об этом жалела. Старалась как можно чаще посещать могилу — когда они приезжали на дачу, она брала велосипед и уезжала. С самой ранней весны до поздней осени Агата ухаживала за местом захоронения своей матери, находящимся на старом кладбище на окраине деревни под названием Ближняя Топь. Места были глухими, но не такими заброшенными, как ещё более далёкая деревня Дальняя Топь, где леса, болота — потеряться там было так просто, но она же знала дорогу…

Теперь Влад утешал себя тем, что его жена просто забрала её с собой и им там очень хорошо вдвоём. И ещё они очень ждут Владислава к себе, а он пока что-то не торопится. Он иногда просит его забрать, но его не забирают. А он очень просит. Как бы ему не было жутко от этих своих просьб.

А ночь тихо скрипела половицами, завывала в вентиляцию ветром и стучала в окно редкими каплями дождя. Ожидалась зима.

Глава 5

На второй день знакомства Антон и Аня сходили в кинотеатр одни. Причём, на культурном походе настояла сама девушка — парень планировал провести этот вечер перед монитором компьютера. И он не пожалел о том, что сменил своё решение.

Аня проявляла инициативу во всём, и это не могло не понравиться. У Антона Кошкина даже создалось впечатление, что он действительно очень нужный и интересный человек, по крайней мере, для симпатичной блондинки. И, по всей видимости, ему пора избавиться от комплексов по поводу своей внешности, ведь девушка питала к нему вполне, казалось бы, искренний интерес. Она целовала его, прижималась к нему, брала его за руку.

Но единственное, что его продолжало смущать — паузы в разговорах. Парень не знал что сказать, чем заполнить возникшее молчание, чем убрать эту неловкость. Ему казалось, что девушка не должна скучать рядом с ним. И как бы она к нему не была благосклонна во внимании, некоторые разговоры быстро заканчивались, не получив должного развития ввиду того, что Аня не хотела или не могла их полноценно поддержать. Ей были чужды размышления о жизни с духовной точки зрения, а ничего интереснее он пока предложить не мог.

Как бы всё хорошо не складывалось на данный период времени, ему было грустно. Он не мог почувствовать себя счастливым, он привык быть несчастным и обделённым. Ухудшалось его состояние и от вполне элементарных причин — рядом с Аней он чувствовал тот контраст, который возникает в сравнении разных человеческих миров. Когда люди проживают вместе одно и то же определённое количество времени, одни и те же события, но смотрят на них с совершенно разных углов своего мировоззрения.

Когда они остановились возле дома девушки, чтобы поцеловаться на прощание, Аня спросила:

— Может, пригласишь меня завтра в гости? У меня будет всего две пары, и я могла бы к тебе заехать после учёбы. Или мы могли бы с тобой прогулять этот день, что скажешь?

— Блин, у меня завтра последними парами предмет, который можно сдать без гемора только если всегда посещаешь пары, препод просто зверь…

Антон не любил и не умел прогуливать. Но теперь ему ужасно захотелось это сделать, но разум, как будто бы заранее озвучил этот отказ.

Девушка помолчала, потом ответила:

— Знаешь, Антош, ты меня сейчас так сильно обидел.

Она развернулась и ушла домой. Парень в недоумении смог крикнуть ей вслед:

— Да что я сделал-то?

Но девушка даже не обернулась.

Когда он ехал домой в трамвае, то написал Ане сообщение с извинениями, пообещав ей в следующий раз пожертвовать учебным временем на их встречу, с оговоркой на то, что прогул будет у кого угодно, но только не у этого преподавателя. Девушка ничего не ответила, а парня немного насмешила её обидчивость.

Перед своим подъездом он выкурил сигарету и зажевал её фруктовой жвачкой. На улице было темно. Выпавший утром снег красиво блестел в свете уличного фонаря.

Зайдя в подъезд, Антон попытался вызвать лифт, но тот не торопился к нему приезжать, он сломался. Пришлось подниматься по лестнице, минуя тускло освещённые этажи панельного дома. Где-то света вовсе не было, но Антона это не пугало. Он думал о том, насколько сильно обиделась на него его девушка. Его девушка. Как непривычно было для Антона это словосочетание.

В этих раздумьях он преодолел очередной этаж, и в полумраке этажа следующего он увидел небольшой огонёк. Огонёк был не похож на мелькание сигареты. Это было какое-то синеватое свечение. Парень остановился и прищурился — сегодня он был без очков и контактных линз. Но вскоре огонёк плавно уплыл куда-то вбок, за лестничный проём.

Антон Кошкин сделал несколько неуверенных шагов, потом ещё. Поднялся на этаж, прошёл его, потом вернулся и заглянул за угол. В нос резко ударил запах старой одежды. Очень неприятно. Но неприятнее было то, что в сумраке виднелась фигура той самой старухи, что любила ночами стоять под его дверью. Она была вся в чёрном, под тенью её платка невозможно было различить черты лица.

В тишине вечернего подъезда слышалось её дыхание. Тяжёлое, медленное. Будто что-то раздувает и сдувает влажные, липкие лёгкие каким-то скрипучим механизмом. Всё это было жутко и противно одновременно. Зато никаких синих огоньков уже не было.

Парень решил не преграждать ей дорогу и просто убежать. Но из вежливости и испуга Антон сказал:

— Здрасьте.

Старуха ничего не ответила, но когда он попытался скрыться, та очень чётко и хватко поймала парня за локоть. Ему пришлось резко остановиться, потому что бабушка достаточно сильно сжимала его руку в локтевом суставе и освободиться отмашкой бы не получилось.

Старуха проговорила:

— Не верь ей. Нет. Она тебя обманывает. Да.

Её голос был странным. Булькающим, будто рот был полон слюней. Она говорила так, будто язык был для неё неродной, и ей пришлось заучить эти фразы, смысла которых она не понимала.

Парень боялся посмотреть на неё. Он стоял в оцепенении, ругая себя за то, что решил сделать несколько шагов назад, чтобы посмотреть, что скрывает темнота. Он отвернул голову в сторону, как когда-то давно, когда на него наехали гопники, и он стоял и молчал, также повернув голову в бок, судорожно пытаясь придумать ответы на неудобные вопросы.

Хватка женщины ослабла, немного сменился и тон. Послышалось любопытство в её словах:

— Ты пишешь мысли в бумагу про чужую смерть и как-то убиваешь. Не понимаю. Нет. Ты ведь можешь же убивать. Да. Много, часто, что-то…

Он осмелился посмотреть на неё и смог увидеть уставившееся на него морщинистое лицо с абсолютно чёрными, слезящимися глазами и выливающейся изо рта тягучей слюной.

От омерзения Антон с силой оттолкнул старуху. У него было ощущение, что он ударил ладонями мешок с костями. Но, несмотря на сильный толчок, старая женщина осталась твёрдо стоять на месте.

— Отстань от меня, старое дерьмо! — кричал и убегал Антон.

Дома родители уже готовились ко сну, брат тоже лежал в кровати и что-то читал на планшете. Антон решил ни с кем не обсуждать этот инцидент и засел за компьютер, чтобы скоротать немного времени за игрой.

В очередной раз он увлёкся медитативным убийством виртуальных врагов и не заметил, как просидел за этим занятием несколько больше намеченного времени. Все уже спали.

Он сходил в туалет, а на обратном пути посмотрел в дверной глазок. Старуха, уже привычно, стояла у двери семейства Кошкиных, и, казалось, что она улыбается.

Это было совсем не смешно. На следующий день Антон запланировал серьёзно поговорить на эту тему с отцом.

Новый день выдался не простым в плане учёбы — пришлось значительно задержаться. Зато на выходе из универа Антона догнала Инна, и они вместе отправились по домам, благо жили недалеко друг от друга.

Выпавший вчера снег снова растаял и на улице было мокро. Но всё ещё впереди — календарная зима только началась.

Инна поинтересовалась у Антона:

— Расскажи, как у вас с Анькой-то дела?

— Да ничего, — ответил Кошкин. — Вчера немного поругались. Точнее, она на меня обиделась, что я не смог сегодня прогулять учёбу. Но сегодня сообщения писала, как ни в чём не бывало. Вот как вас, девушек, понимать?

— А зачем тебе нас понимать? Будет тривиально, если скажу, что девушек не нужно понимать, их нужно любить. А если по сути, то в данном случае понимание отнимает интерес. Такие дела.

Инна улыбалась, Антон был серьёзен.

— Наверное, ты права, — согласился парень. — Но всё равно эта игра в понимание-непонимание порой очень отравляет жизнь некоторым парам.

— Может быть. Вон твой братец сначала обещался встретить меня сегодня с учёбы, потом решил попить пива с другом. Вот, бывает же непонимание не только между людьми, но и между одновременными желаниями одного человека — то ли девушку свою встретить, то ли пива попить.

— Вот негодяй! — сокрушался Антон. — Давай я тебя провожу?

— Если тебе нечем заняться, то пошли, всё равно по пути и недалеко…

Погода была комфортной — не было ни ветра, ни осадков. Быстро стемнело, зажглись уличные фонари. Молодые люди шли и вели непринуждённую беседу.

— Тебе нравится Аня? — поинтересовалась Инна.

— Да, — засмущался Антон. — Она достаточно красивая девушка.

— Достаточно для чего? Чтобы влюбиться? Переспать? Или жениться?

— Не замечал раньше за тобой интереса к теме «переспать», — сказал Антон.

— Если я не говорю об этом, то это не значит, что меня эта тема не интересует. Хотя здесь ты, похоже, грамотно намекнул, что это уже не моё дело.

— Нет, что ты, — глупо осёкся Антон. — Просто мне казалось, что ты избегаешь пошлых тем.

— Я о них просто не веду бесед с кем попало, — несколько грубо сказала Инна. — Да и здесь не было никаких пошлостей в вопросе. Меня совершенно не интересуют интимные подробности ваших отношений. Это образный вопрос. Мне только хотелось узнать, для чего достаточно красива моя подруга. Только и всего.

— Ох, извини, — нелепо отозвался Антон и попытался отшутиться, — видимо мои мысли совсем не о том.

— Значит, твои мысли пока не находят своей реализации. Ладно, забей. Это всё не так уж и важно.

— Я просто не знаю, что ответить. Ты ставишь меня в неловкое положение, чтобы я предпринял какие-то оценивающие эпитеты по отношению к твоей подруге…

Инна привела свои доводы:

— Она же моя подруга. Я хотела бы знать, что ты серьёзный парень и не бросишь её просто так.

— Вообще-то я серьёзный человек. Думал, ты меня знаешь.

— Откуда мне тебя знать? Я брата твоего ещё не полностью знаю, а наши отношения с тобой весьма поверхностны. И единственное, за кого я могу осознанно говорить, так это только за саму себя. Просто за последние дни я открыла заново свою подругу. Она как-то очень серьёзно отнеслась к вашим отношениям. Раздумывала о будущем…

— То есть, я ей не безразличен? — Антон неосознанно вёл себя глуповато. Так получалось.

— Да… ты даёшь стране угля! Я вижу, что она чуть ли не под венец с тобой идти хочет. Она мне и раньше говорила про семью, много раз, но только теперь я вижу, что появился кое-кто, с кем она может себя видеть в роли жены. Только я тебе ничего не говорила!

Конец ознакомительного фрагмента.