Танец волка

Александр Мазин, 2014

Он потерял все. Жену, дом, друзей, дружину, корабль… Даже возможность сражаться. У него осталась собственная жизнь, несколько друзей, таких же израненных и беспомощных, как и он сам. И еще – месть. Не так уж мало для того, чтобы жить, верно? «Танец Волка» – пятая книга саги о викинге, мастере клинка Ульфе Черноголовом, оказавшемся на одной палубе и в одном строю с теми, кого вся средневековая Европа считала исчадиями ада.

Оглавление

Глава пятая

Связи крови и долга

— Теперь я твой, дружище Ульф! — Красный Лис присел рядом, похлопал меня по здоровой руке. — Я, мой кораблик и мои ребятишки.

«Ребятишки», ирландские хольды Бав Прыгун, Довлах Бычок и Грихар Короткий, остановились поодаль и почтительно внимали. То есть Бав и Грихар внимали, а Давлах ковырялся в ухе.

На носу у ирландского драккара необычная фигура: зверь с квадратной мордой, высунутым языком и красными, будто окровавленными клыками.

Ирландцы утверждали, что это собака. Никогда бы не догадался.

— Куда поплывем, хёвдинг? С какого рынка начнем?

Надо полагать, Ивар познакомил Лиса со своим планом поисков. Или нет. Идея очевидна. Но вопрос серьезный, я задумался. Потом спросил:

— А куда бы ты поплыл, чтобы сбыть пленников?

— Сюда, в Роскилле, — не раздумывая, ответил ирландец. — Но я — не они.

— Согласен. Куда бы ты поплыл на их месте?

— Куда-нибудь, где без особого риска можно обменять трэлей на серебро, — так же, не раздумывая, ответил Красный Лис. — На ближайшую ярмарку.

— И где она?

— На Сконе. Но там сейчас Рагнар. Если он узнает, что кто-то продает пленников-сёлундцев…

— Ему не понравится?

— Как сказать. Скорее, он просто объявит свободных — свободными, как того требует закон, а рабов — своей собственностью по праву добычи.

Ну да. Это очевидно. Никто не может объявить рабом свободного человека, вернее, свободного датчанина, без подобающей причины. Удар дубинкой по голове таковой не является.

— Тогда с чего начнем? — спросил я.

Глупо советовать старожилам, какую дорогу выбрать.

Красный Лис назвал с полдюжины мест, о большей части которых я даже не слышал. Я куда лучше разбирался в географии средневековой Франции, чем в населенных пунктах средневековой же Дании.

Медвежонок, возлежавший с мрачным видом на ложе из шкур, заявил, что плыть следует в Оденсе.

Оденсе — то бишь святилище Одина, располагалось на берегу одного из фьордов соседнего острова Фюн. Весьма крупного острова.

Красный Лис покосился на моего побратима и буркнул что, мол, в информационной помощи жрецов Одина не нуждается, а взятые в моем поместье рабы годятся на нечто лучшее, чем ритуальное повешение.

Свартхёвди и ирландский хёвдинг друг друга недолюбливали, но Лис был, по-своему, человеком чести, поэтому разговаривал сдержанно. В своем нынешнем состоянии грозный берсерк был не опаснее годовалого теленка.

Вот когда Свартхёвди поправится, мне придется внимательно следить, чтобы взаимная неприязнь этих двоих не привела к нехорошему.

Впрочем, оказавшись на палубе, любой викинг автоматически становился вежливым и деликатным. Со своими.

Медвежонок не стал обзывать ирландца нехорошими словами. Он лишь напомнил, что неподалеку от святилища находится самый крупный в окрестностях постоянно действующий рынок рабов. И Рагнара там не очень-то боятся, потому что тамошний конунг — родич жены Рагнара Аслауг…

Короче, если бы решал он, Свартхёвди, то мы бы уже не болтали попусту, а полным ходом шли в Фюну.

— Оденсе! — решил я.

И драккар взрезал воду Роскилле-фьорда.

* * *

— Скажи мне, братец, что ты думаешь по поводу гибели Хрёрека? — задал я Медвежонку второй вопрос, который не давал мне покоя. Первый, естественно, был о Гудрун…

— Думаю, Хрёреку Соколу не стоило ссориться с Сигурдом, — буркнул Свартхёвди.

— Он вступился за своих, — напомнил я. — Сигурд обидел его родичей.

— Вот и сказал бы об этом Сигурду. Уверен: Змееглазый дал бы ему что-нибудь, чтобы загладить обиду. Сигурд Рагнарсон — не худший из братьев. И не жаден. Ты ведь знаешь: он заплатил выкуп за убийство отца Скиди, Одды-хёвдинга, хотя убил его не в поединке, а во время игры в мяч.

Да, я слышал эту историю. Сигурд заплатил — и щедро. Правда, в то время ему было лет шестнадцать.

— Так что не за своих родичей вступился Хрёрек, а встал на сторону Харека-конунга, который сам знаешь как относится к Рагнару и его сыновьям. Харек-конунг Сигурду не по зубам, а вот Хрёрек Сокол — другое дело. Вот Рагнарсон и отомстил.

— А мы? — спросил я.

— Что — мы? — не понял Свартхёвди.

— Мы же с тобой вроде как из его хирда. Получается, мы должны отомстить за нашего конунга?

Медвежонок расхохотался… И тут же скривился от боли.

— Ульф, — прошипел он сквозь зубы. — Думай, что говоришь. У тебя — свой хирд…

— Был! — перебил я.

— Был или нет, неважно. Но ты ушел от Хрёрека. И я тоже. Из всех нас только Ове Толстый состоял с Хрёреком в кровном родстве. Мы — нет. И конунг над нами не Хрёрек, а Рагнар. Следовательно, в этом споре ты должен был встать не на сторону Хрёрека, а на сторону Сигурда Змееглазого. Забудь о Хрёреке. Нам нет до него дела.

— Можно я задам тебе один вопрос?

— Да хоть сто, — разрешил Медвежонок.

— Как ты, сёлундец, попал в хирд Хрёрека?

— Так вышло. Его драккар пришел в Роскилле семь зим назад. А я был тогда мальчишкой, который искал, в какой сапог сунуть ногу[4]. Мне понравился сокол, нарисованный на парусе Хрёрекова драккара. И сам он тоже понравился. Грозный. А Хрёрек, как оказалось, слыхал о моем отце. И о моем деде Хальфдане. Он спросил: не берсерк ли я? Узнал, что нет, и принял в хирд. Примерно так же, как и тебя. Только я сразу стал дренгом.

— Сразу — дренгом?

Медвежонок ухмыльнулся.

— Нет, сначала он велел меня проверить. Проверить, насколько я хорош. И проверял меня не увалень Стюрмир, а сам Ульфхам Треска.

— И что?

— Как что? Ульфхам меня побил, конечно. Но я тоже достал его пару раз, так что Треска решил, что я — подходящий. Но ты не обижайся, брат, что тебе достался Стюрмир. Я был при оружии и намного моложе, чем ты. А еще Хрёрек знал, какого я рода. Что же до тебя, то я считаю: Хрёрек отнесся к тебе неплохо. Будь я на его месте, то вообще не принял бы в хирд чужака, о котором ничего не знаю. Вдобавок в таких лохмотьях, которые рабу-свинопасу надеть стыдно. Так что глупо тебе держать на него обиду, тем более теперь, когда он мертв.

— Я и не держу, — пробормотал я. — А ты тоже считаешь, что он мертв?

— Восемь кораблей, брат! Восемь — против трех! Тут всё ясно даже твоему мальчишке Виги. Не думай об этом. Мстить за Хрёрека — это не твой гейс.

Что ж, по-своему он прав, мой побратим Свартхёвди Медвежонок. Но я так не мог. Хрёрек принял меня в семью. И наша связь не прекратилась только от того, что я выбрал собственную дорогу. Я всё еще был ему должен. Крепко должен. И что там ни говорили понимающие люди, для того чтобы посчитать Хрёрека-конунга мертвым, мне мало простой логики. Я хочу знать точно. И я узнаю. Но сначала я должен вернуть Гудрун. И отомстить. Или отомстить…

* * *

Труднее всего было ночью. Когда бездна, в которую ухнуло всё, что мне дорого, смотрела на меня из тьмы. Бездна и еще — неизвестность. Жива ли моя любимая? Что с ней сейчас? Мне безумно хотелось услышать «да» в ответ на первый вопрос. Но что на второй? Я знал, какова судьба пленниц в этом мире. И потому другой моей мыслью было: не лучше ли ей умереть?..

Примечания

4

«Сунуть ногу в сапог» — часть обряда, по которому новичков принимали в род. Или в хирд.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я