Спасатель

Александр Конторович, 2018

В ожесточившемся мире кто-то должен исполнять роль доброго дядюшки. Помогать тем, кто не может выжить сам, защищать и лечить. И Пётр Фомин снова возвращается к своей профессии спасателя. Но ничего уже не происходит по-старому – прежнего мира больше нет. За обладание вожделенным лекарством легко могут убить. Чужая жизнь – ничто для многих. Поэтому сам факт существования производства лекарственных препаратов необходимо тщательно скрывать. Иначе не миновать нападения алчных дельцов или обезумевших людей. И Фомин возглавляет подразделение «химиков» – тех, кто занимается разведкой и оказанием помощи, порою играя при этом неблаговидную роль…

Глава 2

Так что задачку я особистам подкинул — пусть думают. А мне домой сходить не помешает — второй день в рабочей комнате сплю.

Понятное дело, что во всяких там «элитных апартаментах» никто уже давно не живёт. Более того — их потихоньку разбирают, выволакивая и снимая оттуда всё, что только можно использовать в иных местах. И с гораздо большей пользой, между прочим!

Правда, внешне город стал выглядеть как после обстрела крупнокалиберной артиллерией, что лишний раз работает на легенду — нет тут ничего полезного, вон, даже дома — и те скоро сами собой попадают!

Все наши обитают в обычных, совершенно «старорежимного» вида домах. Они, как это «внезапно» выяснилось, прекрасно переносят отсутствие централизованного водоснабжения и канализации. И центральное отопление им не требуется. Даже без газа и электричества там вполне можно прожить — дровяную печь никто не отменял. Руки есть — крыша будет.

Здесь в этом плане полная демократия. Нашёл дом — заселился, починил — живи! И никаких правоустанавливающих документов никто не потребует — домов тут несколько больше, чем людей. Дури и сил хватает — строй свой! Некоторые даже построили. Кое-кому могут помочь. Дрова там подвезут, могут даже электричество протащить. Это если ты рядом с заводом поселился. За пять вёрст никто тебе отдельную ветку не потянет. Опять же — не всем. Тут уж никакой демократией не пахнет, смотрят по степени твоей полезности для общества. Ну и ещё кое-какие соображения есть… но об этом мы в другой раз поговорим.

Подойдя к двери, произвожу некие нехитрые манипуляции, позволяющие войти внутрь. Целым войти… Совсем уж прекраснодушных эльфов давно не осталось. Всякий здесь народ обитает. И не надо думать, что все они враз перековались и прониклись — с кем-то же воюет контора Витьки Озерова!

На момент ядерного удара в городе насчитывалось более 2000 членов организованных бандформирований. А были ещё и неорганизованные мерзюки — даже людоеды попадались! Многих помножили на ноль — не до судов и адвокатур, знаете ли, а прокурор — вон он, в лесу иногда рычит. Но очень многие, особенно рядовые члены банд и группировок уцелели. Хватило ума вовремя бросить оружие и сбежать от неминуемой смерти. И если кто-то думает, что все эти люди стали белыми и пушистыми — то ждёт такого товарища неминуемый и очень жесткий облом. Не так-то всё у нас просто. И какого-либо особого благоденствия пока не наблюдается. Не работаешь — не жрёшь. Никакой тебе социальной и гуманитарной помощи — здесь условий для этого нет. Можешь копать ямы — получишь как землекоп. Забивать гвозди — как гвоздезабиватель. И только в подобном качестве.

Вот только на детей у нас паёк выдаётся. На ребенка и на мать. А вот папаша, буде таковой имеется, будет впахивать со всем прилежанием — он-то не рожал! И грудью кормить не способен. Любые сантименты в этой области пресекают жестко и быстро. Выведут такую семейку к блоку, рюкзак с продовольствием дадут, по стволу на каждого взрослого — и вперёд! Пред тобой открыты все пути! Если, конечно, какое-то поселение захочет тебя впустить — заражённый же! Могут вполне и послать — в своём праве. Так что всякие умники тут повывелись естественным путём.

Жестко? Возможно. Но иначе — никак. Не выживем.

Хотя есть у нас и люди творческие. Музыкантов я сам пару раз слышал, а на химкомбинате, говорят, даже свой художник имеется. И не «по совместительству» — а настоящий! Но чего не видал, о том и говорить не стану.

Вхожу в дом, прикрываю дверь и вешаю автомат на крючок. Теперь снять ботинки, куртку, печку затопить, воды нагреть… лепота! Но сначала чуток подремлем.

Опускаюсь в кресло. Оно у меня солидное, сам в развалинах отыскал. Небось, какой-нибудь оттопырь на нём ранее восседал. Не новомодное — сталь и блестящий кожзаменитель, а реально добротное. Дерево и свиная кожа — старина! Почистил я его, чуток подремонтировал — и вышло здорово! В таком только и дремать.

Чуть слышный шорох — и наперерез комнаты мелькнула тень. Толчок! Падаю в кресло. А по груди уже топчутся мощные лапы. Острые когти прокалывают рубашку.

— Василиса! — укоризненно говорю я. — Как вам не совестно?!

Мур-р-р-р… И шершавый язык облизывает мне лицо. Это у нас с ней ритуал такой — меня так встречают…

Когда в воздух бабахнуло всякой химией, досталось не только людям. Своё получили и домашние (да и не только домашние) животные. Собаки… про них я уже рассказывал. Те ещё хищники получились. Уж сколько сил мы затратили на их истребление — до конца победить так и не удалось.

А вот кошки — ушли. Не в том, понятно, смысле, что в леса удалились. Хотя и это тоже было. Они ушли от людей. Почему? Не спрашивайте, я не специалист. Ответить правдиво не смогу. Но они — чуткие и внимательные, наверное, что-то такое почуяли… не знаю. Народ тут с голодухи чего только ни жрал. Собак и голубей — за милую душу. Даже своих товарищей — такое тоже случалось. Жестокость и агрессия так прямо через край пёрли. Какая разница, чьё мясо жарить? Но кошки старались не попадаться — не иначе что-то такое чуяли. Разумеется, бродя по городу, мы не раз этих самых кошканов видели. Только вот в руки они не шли — как ни зови. И понемногу народ к этому привык.

Как выжили кошки? Ну, как-то вот смогли. Химия ударила и по ним — и это тоже дало свой результат. Милые домашние пушистики превратились в опасных хищников. Не очень больших, но от этого ничуть не менее неприятных противников. Весящая чуть менее пуда Василиса легко выходит победителем из схватки с обычной собакой. А две такие «кошечки» распускают на лоскуты злобного волкодава. Моя «мурлыка» легко запрыгивает на высоту моего же роста, а я далеко не карлик! Вы когда-нибудь трех-четырёхмесячного тигрёнка или львёнка видели? Нет? Можете посмотреть прямо сейчас!

Василиса не толстая — скорее, жилистая. Пушистая, красивого тёмно-серого цвета. Кисточки на чутких ушках — тут явно без рыси не обошлось. Длинный красивый хвост — она так изящно его укладывает иногда! Мощные сильные лапы — почти как рука десятилетнего ребёнка, что для кошки явный перебор. Зубки… М-м-да. Жрёт она вообще почти всё подряд — разве что металл, взрывчатку и явную синтетику не потребляет. А что не жрёт, то старается надкусить или попробовать. И очень преданная.

Коты вернулись примерно год назад. Не знаю, что послужило тому толчком. Но как-то раз, проходя по улице, я внезапно остановился. Что-то привлекло моё внимание. На пороге дома сидела девочка — лет пяти. А рядом с ней лежала кошка. Вообще-то, наверное, котёнок — но это поняли далеко не сразу. Мы не привыкли ещё к тому, что наши кошечки несколько подросли. Девочка играла, занятая своими детскими проблемами. Иногда она отрывалась от этого занятия, чтобы погладить кошку — и та красиво выгибала спинку.

Я тогда остановился, забыв обо всём, стоял и смотрел. Потом подошёл, присел и протянул руку.

— Можно?

— Да! — кивнула девочка. — Мура любит, когда её гладят.

А через три месяца появилась Василиса — один из наших ребят принёс двоих крошечных котят.

— Походу, их мамку волк погрыз или ещё какой зверюга, — пояснил он. — А эти выползли — наверное, есть очень им хотелось. Вот и вылезли на свет. А тут и я мимо проходил.

Никаких кошачьих или собачьих кормов давно уже не осталось — все это люди пожрали за милую душу. Был у нас такой период — все склады подчистили. Я варил мясо и поил кошечку бульоном. Смочу в нём палец — на тебе вместо соски! А как станет облизывать, так и ещё бульончика подбавлю. Котёнка вскоре освоилась и неуверенно стала передвигаться по дому. Спать забиралась ко мне под бок — тепло! Так вот незаметно и подросла. Приходилось её учить многому, даже тряпочную мышку на верёвочке перед ней по полу таскал — охотница ты или кто? Заменил ей, так сказать, маму-кошку.

И теперь вот скачет по комнатам эдакое «брокенское чудовище». Ростом — чуть ниже моего колена, почти пятнадцать кило живого и опасного веса. Острые когти и зубки… тоже, знаете ли, весьма ничего себе.

Я порою думаю, что таких вот кошаков мы скоро будем поставлять «на экспорт», если так можно выразиться. Во всяком случае, двоих василисиных котят я взял с собой, когда выбрался к семье. И котик сразу же нашёл своё место на кровати у сына. Деловито потоптался, лег, свернулся клубком и выразительно так на нас посмотрел. Мол, вы тут как хотите, а теперь здесь живу я — будьте любезны кормить вовремя! Денис в нём просто души не чает, даже спят почти в обнимку.

А кошечку обрадованно утащила к себе жена коменданта посёлка. Впечатление котятки произвели… и даже очень неслабое. Особенно, когда я сказал, что им всего по четыре месяца! Народ-то по простоте душевной полагал, что я двух взрослых кошек привёз.

А Василиса регулярно путешествует со мною на работу, где серой молнией носится по переходам, отлавливая крыс. Их там много — для трёх таких кошек работы хватит. Чем крысы питаются? А пёс их знает… жрут чего-то. Правда, их чуток поменьше стало, раньше они даже по улицам стаями носились.

За самоотверженные труды на ниве крысоистребления Василису даже подкармливают — вполне официально. Кошка поставлена на довольствие, и наши складские гномы ей периодически выделяют специальный, пусть и не слишком большой паёк. Крысы, знаете ли, куда как дороже обходятся.

Закончив растапливать печку, проверяю воду в баке — маловато! Лодырь я эдакий, давно надо было натаскать! Мыться собрался — а чем, позволь спросить? Встаю, набрасываю куртку, вешаю на плечо автомат — и за водой…