Яна

Александр Комов, 2022

Что есть жизнь в едва различимой точке вселенной? Исчезающий миг перед беспредельным дыханием вечности, Ничто, обреченное Промыслом на вездесущее величие восходящего Нечто! Но кто из нас следует промыслу?

Глава 3

На следующий день в кафе с намекающим на алкоголь названием LIBERTAS, где посетители обычно пили кофе, Яна с Наташей заказали мартини. Официант, молодой человек лет двадцати пяти, хоть и не атлет, но размеров внушительных, видимо, успешно освоил движение с подносом и между столиков скользил уверенно, попутно исполняя заказы клиентов.

На столик у окна он поставил две чашечки на блюдцах.

— Ваш кофе, пожалуйста! — вежливым басом произнес он.

— Спасибо, родной, — эпатажно улыбаясь, сказала Наташа.

— Приятного дня, — перед тем как удалиться, пожелал вежливый бас.

— Какой огромный! — восхитилась Наташа. — Такие ручище, и не расплескал!

— Мы же просили мартини! — удивилась Яна.

Наташа рассмеялась.

— Огромный и такой тупой! — сквозь смех сказала она. — А, между прочим, он молодец, ведь я же за рулем, хотя плевать.

— Но я хочу мартини! — возмутилась Яна.

— Плевать, — повторила Наташа. — Короче, слушай дальше, — сказала она и пригубила кофе. — Такое чувство… Я до сих пор… такое волнение… Сердце стучит… это что-то… Потрясающе! Я уже снова хочу что-нибудь украсть! Кстати…

Спохватившись, Наташа брезгливо принялась выкладывать на стол пачки купюр.

— Ты просила — держи. Хочу от них избавиться. Они как чужие, грязные. Зачем взяла?! Но это было круто!

— Взяла хотя бы рюкзак, — с досадой сказала Яна, складывая деньги в свою сумку. — Мы же говорили о сотне, Наташ, это ни о чём.

— Давай ограбим твой банк! А, птенчик? Залезем ночью…

— Наташа, ты обещала попросить, занять, я не знаю… хотя бы сотню. Через неделю — клянусь!

— Не грузи. Обещала — возьму.

— Теперь он не даст тебе ни копейки.

— О чем ты? Он даже не заметит! Всё, хватит о деньгах. У нас это неприлично — дурной тон.

— У вас всё наоборот, не театр, а какой-то…

Слово «бордель» Яна не произнесла, но Наташа поняла.

— Презренное ханжество профана! — снисходительно сказала она и продолжила, словно взойдя на сцену: — Жизнь — это буйство плоти! Вулкан страстей и половодье чувств! Убей в себе ничтожество. Прочь предрассудки! Когда заходит солнце — всё едино. Томление плоти, трепет ожидания. Великое безмолвие… И вдруг! Неистовый, срывающий оковы, брутальный образ Диониса! Ты вся дрожишь, и крик истомы, и пафос обретенья бытия! Потом свобода!

— Забавно, — одобрила Яна. — Из новой роли, да? Наташ, как насчет папика?

— Ты опять?! Птенчик, вспомни о сцене, девочка моя! Любовь и смерть! Игра страстей! Медея, Дездемона, Клитемнестра! Брось эту жажду ничтожных тщетных благ!

Наташа откинулась на спинку стула и сменила тон на небрежный.

— Папик даст мне любую сумму, — сказала она и вдруг изменилась в лице. — Чёрт! Я обещала, у него же суд… был… вчера. А если его посадили?

Наташа посмотрела на часы и поднялась.

— Куда посадили? — спросила Яна.

— В тюрьму, — сказала Наташа. — Надо узнать.

— Наташ, а как же деньги? — растерялась Яна.

Наташа что-то прикинула в уме.

— Насчет денег… Жди здесь, если всё нормально, я привезу, — сказала она и пошла к выходу.

— Привезу… если всё нормально, — глядя ей вслед, повторила Яна. — Серьезно? А если нет? — вслух подумала она, прикуривая сигарету. — А я как дура жди?! Хорошо, жду, — согласилась Яна и стряхнула пепел. — Это я опять… сама с собой?

Она украдкой оглянулась по сторонам и приоткрыла сумочку. «Три с половиной умножить на два, это будет семь миллионов. За неделю неплохо», — подумала Яна.

— Стоп! — сказала она вслух и прикрыла рот рукой.

«Женька же поставил пятерку, значит, плюс ещё десять, то есть семнадцать миллионов. Если бы ещё Наташка, то есть папик, то есть Павел Янович. Ян-о-вич. Видимо, отец у него был Ян. Вот, а я — Яна. Это же знак! Но если его посадили… Да нет. Ну, кто ж его посадит? Это же Павел Янович, он же человек известный, как памятник, значит, всё должно быть нормально. Надо верить, и всё получится», — решила она и, поерзав на стуле, взглянула на дисплей телефона.

Цифры отображали текущий курс рубля: 30.154; 30.179; 30.192. «Ух ты, как ползет! — подумала Яна. — Павел Янович, держись. А мне нельзя терять ни секунды».

— Время! — сказала она и ткнула сигарету в пепельницу.

***

В административной высотке, на самом верхнем этаже, в своем кабинете президент холдинга «Интер групп» Павел Янович, комфортно расположившись в кресле, дымил сигарой.

Управляющий «Такер банком» Лев Таккере, поправляя очки, курсировал вдоль стола.

В свои сорок четыре он выглядел лет на тридцать, и ролью младшего партнера пользовался весьма умело. Ему прощали шалости, принимая их за ошибки, по-отечески журили и прикрывали.

С Павлом Яновичем они работали давно и не всегда в рамках закона. Льва Таккере это никогда не смущало, но в этот раз он чувствовал, что зашел слишком далеко. Дело было не в законах — пересекались интересы крупных структур, это было чревато большими неприятностями. Ему хотелось соскочить, но деньги — есть деньги.

— Я делаю всё, что в моих силах, но я не волшебник! — оправдывался Таккере. — К тому же газеты пишут о поджогах… умышленных, и…

— Лёва, пострадали люди! — сказал Павел Янович. — Самое время проявить сострадание. Помоги деньгами, кредитом, а закладные сюда, на стол. — Павел Янович убедительно ткнул пальцем в подлокотник кресла.

— Я ценю ваш масштаб, Павел Янович, но в свете последних событий… Я действую в ваших интересах, и свое умножаю, да, но под угрозой моя репутация!

— Лёва хочет поторговаться?

— Павел Янович, мой банк… — Таккере всегда как-то светлел, когда говорил о своём, преображался, светлел и бронзовел одновременно. — Мой банк, вся моя жизнь…

— Вся твоя никчемная жизнь, Лёва, не стоит и гроша, — перебил Павел Янович, — а я тебе плачу, за что, Господи, за вывеску!

Он умел опустить собеседника на землю, а иногда и на пару метров ниже.

— Павел Янович, сейчас главное верфи, — убеждал Таккере, — я сосредоточен на контракте с немецким правительством, а потом…

— Здесь я решаю, Лёва, — вновь перебил Павел Янович, — что главное, а что потом.

Он уже подустал от ставшего пустым разговора, но вставая, вполне дружелюбно добавил:

— Не забывайся, Лёва!

— Ситуация меняется. Эти сделки…

— Эти сделки не стоили тебе ничего! По закладным получишь реальные деньги.

Павел Янович подошел к столу, что-то прикинул на калькуляторе, пыхнув сигарой, приобнял Таккере за плечи и повел его к выходу.

— За леспромхоз получишь два миллиарда, — сказал он, подводя Таккере к двери. — Два, Лёва, два… миллиарда. Вопрос закрыт?

— Павел Янович, я строго следую договоренностям. Я очень надеюсь… я… — Лев Таккере разволновался и не мог подобрать слов. — Хорошо, — сказал он. — Да, я понял, хорошо.

— Молодец, — сказал Павел Янович. — Ступай и помни, пока ты… со мной… — Павел Янович сделал многозначительную паузу. — Ты не в накладе, Лёва, пока ты со мной, — закончил он, надеясь, что намек понят правильно.

— Хорошо, — закивал Таккере, — хорошо, рад был повидаться, да, всего доброго, да, до свидания!

Павел Янович уже знал, вернее, чувствовал, что Таккере ведет двойную игру. Пока это вроде бы не мешало, но долго продолжаться так не могло, и оставлять это так, было нельзя.

Когда Таккере, пятясь, закрыл за собой дверь, из соседней комнаты вышел Анатолий.

— Лёва прав, — сказал он, — ситуация меняется.

— Не ситуация меняется, — возразил Павел Янович, — а Лёву пора менять.

— Да, но… ещё пару лет назад… кто бы мог сунуться? А теперь? Аж, до суда дошло!

— Это сигнал, Толя, — разминая косточки, пояснил Павел Янович. — Кто-то двигает локтем. Кто? Вот в чём вопрос!

— Я имел в виду всю систему.

— Ну-у… — протянул Павел Янович. — Система… только тронь — всё посыпется, — заверил он и посмотрел на часы. — А где Наташа?

— Она не придет, — сообщил Анатолий. — У неё поменялись планы.

— Поменялись планы, — понимающе кивнув, повторил Павел Янович и встрепенулся. — Что значит, поменялись планы?! У неё есть что-то важнее, чем сто миллионов?!

Глаза Павла Яновича, так несвойственно для него, округлились от удивления, непонимания и даже обиды.

— Толя, убери-ка деньги, немедленно! Ничего не получит, ни копейки! У меня тоже могут меняться планы! — Павел Янович шагнул к выходу, остановился, замялся и обернулся. — Толя, располовинь… убери половину, пусть знает… — сказал он и, грозно погрозив указательным пальцем в пол, вышел из кабинета.

***

Двумя часами ранее, когда Лев Таккере ещё только собирался на встречу с Павлом Яновичем, Яна прибежала в банк и спешно оформила кредитный договор на Евгения, который уже подъехал к головному отделению «Такер банка» и, сидя за рулем своего серебристого джипа, ждал условного сигнала от Яны по смс.

По первому сигналу он должен был зайти в банк, по второму — заглянуть в кассу. Евгений держал в руке телефон и ждал.

Управляющий Лев Таккере торопился на встречу с Павлом Яновичем и подписал все бумаги не глядя. Поэтому Яне даже не пришлось ничего пояснять, хотя весь набор аргументов у неё был тщательно подготовлен, выверен и выучен наизусть. Когда Лев Таккере уехал, Яна отправила смс Евгению, сгребла бумаги в охапку и в кабинке с надписью «касса» торопливо передала документы кассиру.

— Люда, на выдачу, я тебе говорила.

— А где он? — спросила Люда-кассир, листая паспорт.

— Там же всё есть, Люд, ордер, паспорт, — торопила Яна, — всё подписано.

— А сам-то он где? — не унималась Люда. — Кому выдавать?

— Мне выдавать, Люда, Я за него, Люда, не тупи! Распишусь идентично, — заверила Яна и отправила Евгению второе сообщение.

Евгений тут же заглянул в кабинку.

— Вот он! Жень, распишись, — распорядилась Яна.

Люда-кассир внимательно посмотрела на Евгения, сверила физиономию с паспортом и сунула в лоток бумаги для автографа. Евгений расписался в нужных местах и, по утвержденному ранее плану, сразу покинул кабинку.

— Ну, чего ждем? — спросила Яна Люду-кассира, которая недоверчиво вздохнула, и за стеклом, в кассе, зашелестел счётчик банкнот.

***

На парковке у банка Евгений подхватил у Яны пакет с деньгами.

— Сколько здесь? — спросил он, взвешивая пакет в руке.

— Четыре и три с половиной от Наташки, — ответила Яна, пытаясь прикинуть грядущую прибыль.

— Негусто, — шутливо сказал Евгений и небрежно бросил пакет на переднее сиденье своей машины.

— Что?! — возмутилась Яна. — Молчи лучше!

Она игриво замахнулась на него кулаком. Евгений то ли подставил щеку, то ли потянулся к ней с поцелуем.

— Цыц! Женя, окна! — строго сказала она. — Паркуйся подальше, там, где-нибудь за углом. — Указав направление, Яна набрала номер телефона. — Наташ, ты где? Я же жду! Что?… Я так и знала, Наташа! Ну как так? Сижу тут, жду как дура!… Что?… К тебе, когда?… Точно?… Хорошо. — Яна отключила вызов. — Вечером будут настоящие деньги, надеюсь, — сказала она и посмотрела на часы. — Пока доеду…

— Яна! — прозвучал женский голос со стороны центрального входа.

Яна обернулась. К ней из банка с папкой документов в руке бежала сотрудница Лена.

— Езжай, теряем время, — бросила через плечо Яна и шагнула навстречу сотруднице.

— Ты же не взяла! — удивленно воскликнул Евгений. — По долгам… платить не собираешься? — спросил он.

— Подождут.

— Чревато, — предупредил Евгений.

— Испугался, что ли? — усмехнулась Яна. — Поезжай, не бойся. Теряем время, Женя! Время — деньги!

Пока Евгений садился за руль, к Яне уже подошла сотрудница Лена и протянула ей папку с документами.

— Лев Давидович просил это в особом порядке, срочно, — торопливо сказала она.

— Что за пожар? — Яна открыла папку, пробежала по тексту. — Разве была заявка?

— Не знаю, Лев Давидович просил срочно, — повторила Лена и уже не спеша, как по линейке, виляя бедрами, отправилась в обратный путь.

Яна полистала кредитный договор, взглянула на сумму.

— Триста миллионов рублей. Что? Триста… — удивилась она и обернулась. — Жень!

Серебристый «Лексус» уже скрылся в уличном потоке.

— Триста лямов… — повторила Яна и направилась к своей машине.

В сумке зазвонил телефон.

— Да, Лев Давидович!… Да, у меня.… Да-да, слушаю…… Кошмар! Нет, хорошо, конечно… поняла… Сегодня, конечно, — заверила Яна, открывая дверку своего «БМВ». — Еду, я уже еду, Лев Давидович.… Да, невозврат под залог, я поняла. Лёва, а…

Яна хотела спросить о своей ипотеке, но Таккере уже положил трубку. Хоть он и обещал решить проблему с бандитским агентством, Яна сомневалась, и когда сегодня утром Евгений привез её домой, они осторожно по лестнице вместе поднялись на девятый этаж — бандитов не было, значит, Лёва всё уладил. Яна спокойно приняла душ, переоделась, но перед тем как выйти из квартиры, всё же с опаской посмотрела в глазок. На площадке всё было тихо. Они спустились на лифте и без проблем сели в машину. Евгений подбросил Яну к бару на встречу с Наташей и уехал по своим делам. Наташка, как ни странно, приехала вовремя и с легкостью пообещала сто миллионов. С кредитом на Женьку всё получилось. Если Яна подпишет у отца закладные, а она подпишет, то это ещё триста миллионов. Лёва возможно, уже закрыл её долги перед банком, но доверять ему никак нельзя. Завтра плотно наехать на Лёву, дожать, пусть списывает. «Невозврат, под залог», — вспомнила она его последние слова и кивнула головой.

— Поняла… — сказала она и села за руль. — Так, сначала к Наташке, — решила Яна и положила папку в портфельчик. — Триста умножить на два… плюс Наташка, плюс остальное… это уже веселее…

Яна повернула на себя зеркало заднего вида, чмокнула своё отражение и запустила двигатель.

***

Одна из гостиных в огромной квартире Наташи напоминала древнегреческий андрон. Колонны, диваны, ложе-клине. На низких столиках выпивка и закуска, в канделябрах горящие свечи. Среди общего шума голосов слышны невнятные звуки гитары.

Хозяйка зажгла потухшую свечу и прошлась по залу между небрежно одетыми, пьющими, жующими, курящими артистами эстрады, театра и кино. Довольно интимное общение некоторых пар создавало атмосферу пофигизма, равнодушия и распущенности.

Наташа остановилась у низкого массивного стола, на котором валялись тарелки с фруктами, ягоды россыпью, бокалы и бутылки с вином. Она залпом осушила серебряный кубок, небрежно отбросила его на мраморный стол и плюхнулась на диван в объятия Юноши, на шее которого висел коптский крест, инкрустированный кристалликом висмута. Необычный крест поверх наполовину расстегнутой рубашки бросался в глаза своим размерным несоответствием этому юному телу. Он явно мешал пылкому Юноше бесконечно целовать Наташу во все доступные места. Она позволяла и даже отвечала на поцелуи, хотя, в общем, была равнодушна.

С другой стороны стола, в кресле с гитарой, сидел обвешанный амулетами певец. Он лениво перебирал струны, затем взял несколько вступительных аккордов и запел:

Только дым сигарет в эту странную ночь,

Для заблудшей души, под цыганские струны…

Каблучки на столе, звон монет золотой,

Веселей во хмеле мне прощаться с тобой.

В конце зала, в углу на диване, поглядывая на часы, Яна терпела на своем плече руку едва знакомого соседа.

Так прощай же, прощай родная,

Юность вольная — всё позади.

Свеча ярче горит, сгорая,

Так гори же, смелее гори!

Пусть гитара всю ночь, ножки по хрусталю!

Глупость — общая дочь, захочу — полюблю!

Кто со мной, кто не прочь! Пир во время чумы!

Нам сумеют помочь только вещие сны.

Наташа, оторвавшись от поцелуев Юноши, вскочила на стол-подиум, смела ногой посуду и, притоптывая каблучком, пустилась в а-ля цыганский танец. Гости, хлопая в такт, окружили подиум.

Так прощай же, прощай родная,

Юность вольная — всё позади.

Свеча ярче горит, сгорая,

Так гори же, смелее гори!

Веселье набирало обороты: шампанское рекой, как водится, сверх всякой меры, наперебой, а то и вразнобой, стучали по паркету каблучки, мелькали вздернутые юбки, открытые манили плечи, с отчаянным восторгом гасли свечи, и в наступившей тьме во власти Певец добавил хрипоты и страсти:

Я горел до утра, разрывал темноту!

Только дым от костра прикрывал наготу!

Бесконечная мощь превращается в прах.

Нам уже не помочь — это крах!

Обнимающий Яну сосед убрал с её плеча руку, захлопал в такт.

Так прощай же, прощай, родная,

Не печалься — всё позади.

Пользуясь случаем, во время припева и всеобщего разгула Яна вышла в прихожую, быстро собралась и оставила веселье в самом разгаре.

«Слушай, выхода нет», — тихо шепчет туман.

Наступивший рассвет обнаружил обман.

Был приказ «По местам!» И все кинулись прочь.

Лишь стучит по вискам эта странная ночь!

Я ж горел до утра, разрывал темноту!

Только дым от костра прикрывал наготу!

Оседает на дно, то ли прах, то ли страх,

несомненно одно — это всё-таки крах!

***

Звуки припева провожали черный «БМВ» седан, который с зажженными фарами уже мчался по трассе из города.

Так прощай же, прощай родная,

Не печалься — всё впереди.

Свеча ярче горит, сгорая,

Так гори же, смелее гори!

За рулем Яна смотрелась особенно амбициозно. Предвкушая начало новой жизни, она стремительно двигалась к цели и, как всегда, по неизвестно откуда взявшейся привычке, говорила сама с собой:

— Что ты себе мнишь? Сиди, жди, сиди, жди. Я тебе кто? О'кей! Обойдемся. Сборище моральных уродов!

Яна свернула с трассы на дорогу местного значения. Теперь главное не пропустить поворот, иначе придется пилить вокруг, через поселок, а это ещё километров так… в общем, далеко.

— Триста миллионов умножить на два… плюс двенадцать пятьсот, это будет шестьсот двадцать пять… шестьсот двадцать пять миллионов! Ого! А если умножить на три? Это уже о-го-го! Так, — Яна с нетерпением набрала номер телефона: — Женя, алло, слышишь меня? Утром сразу ко мне, понял? Что-что — сюрприз! Всё, целую, пока.

Яна положила трубку. Вот он — поворот на лесную дорогу, чуть не проехала. Так себе дорога, ямы да колдобины, бездорожье, три-четыре километра фигурного вождения, зато близко и прямо к дому.

Но вскоре дорога стала совсем непроходимой для седана. Яна остановилась, вышла из машины и посмотрела на колею.

— Чёрт, так и знала!

Топнув ногой на плохую дорогу, она достала из машины портфельчик и, срезая угол, пошла по лесу пешком, подсвечивая бездорожье телефонным фонариком. Стараясь подавить страх, Яна шла аккуратно, чтобы не дай бог ни споткнуться, не упасть, но всё же споткнулась, каблук, как назло, увяз в глине, туфель слетел с ноги. Где же он? Чёрт бы его… Вот, слава Богу, нашла! Яна надела туфель и вдруг услышала сбоку какой-то шорох, явное присутствие жизни.

Яна замерла, затаив дыхание, осторожно направила фонарик на звук. Ветки кустарника раскачивались, сначала нехотя подрагивая, затем всё сильнее прогибались, уступая превосходящей силе. Нечто сопящее живое, будто проснувшись, пыталось выбраться из кустов.

Яна попятилась и перешла на бег. Казалось, что Нечто следует за ней попятам, казалось, вот-вот догонит, схватит за волосы. Яна бежала, бежала, но каблуки, лес, ночь.

Запыхавшись и выбившись из сил, она отчаянно развернулась и направила фонарь в темноту. На тропинке стоял огромный сопящий хряк. «Опять испугалась», — подумала Яна и погрозила поросенку кулаком.

Конец ознакомительного фрагмента.