…а бес в ребро!

Александр Каневский, 2020

Повесть «…а бес в ребро!» – это история запоздалой любви двух семейных, обеспеченных, пожилых мужчины и женщины, имеющих уже не только детей, но и внуков. Это не увлечение и не развлечение – это настоящее, большое, искреннее чувство, которое всколыхнуло их жизнь и поставило перед необходимостью что-то предпринять. А что именно, они не знают, потому что и он, и она глубоко вросли в свои семьи. В повести еще много действующих лиц, колоритных и запоминающихся. Действие происходит в Израиле, и эта солнечная страна разогревает и обостряет чувства главных героев, заставляет их на что-то решиться. Жанр этой истории одним словом не определишь, ближе всего он к трагикомедии, но, к счастью, без трагического исхода.

Глава третья

Ровно в шесть Марк и Светлана подъехали к особняку академика Болдина. Калитка была не заперта, входная дверь — тоже. Они прошли в кухню-гостиную, в которой уже стоял раздвинутый сервированный стол. На столе — выпивка: водка, джин, виски, коньяк, ром… На подносе и в хрустальных вазах — закуски: бутерброды с икрой, соленая осетрина, две жареные курицы, маринованные грибы, маслины, помидоры, огурчики… Шесть приборов для шести гостей: тарелки, рюмки, бокалы, по две вилки, по два ножа…

На каждой тарелке — пакетики с различными лекарствами: валидол, аспирин, модал, лосек, кардилок… Рядом с каждой тарелкой — белая салфетка, на ней написана фамилия гостя, для которого предназначены эти лекарства.

Вошел Август Львович, поставил на стол еще две бутылки.

— А где твоя очередная горничная? — спросил Марк.

— Она всё приготовила, накрыла стол, и я ее отпустил: она плохо реагирует на гостей, особенно на женщин. — Он взглядом оценил Светлану и произнес: — Особенно на таких привлекательных, как вы! — Поцеловал ей руку. — Садитесь за стол, я сейчас приглашу остальных.

— А где они? — спросил Марк.

— За домом, в садике. Пришли раньше, стали говорить о политике, я их туда отправил: каждый критиковал правительство и давал ему мудрые советы, а я этого не люблю. Помните, у Тарапуньки и Штепселя была интермедия о падении рождаемости в Союзе? В ней мужчины-ученые выявляли социологические причины, чтобы найти пути повышения рождаемости. И тогда какая-то женщина им посоветовала: «Мужчины! Не занимайтесь статистикой — занимайтесь своим делом!».

— К чему ты это?

— К тому, что в Израиле мужчины свое дело знают, поцелуями не ограничиваются — детей много, несмотря на жару. Идет негласное соревнование с арабскими женщинами, и еврейки набирают темп.

— Сегодня здесь трое-четверо детей — это уже нормальное явление, — уточнила Светлана.

— Правильно. Но ведь могло быть и больше, если б основная энергия израильских мужчин не уходила на политические споры. Будучи в Америке, я заметил, что в домах у еврейских эмигрантов говорят в основном о бизнесе. В домах же израильтян говорят немножко о том, кто с кем живет, а в основном — о политике. Спорят до хрипоты, размахивая руками, сбрасывая посуду. У каждого есть свое, самое правильное, решение, как и куда вести страну. Кто сказал, что СССР был страной Советов? Страна советов — Израиль. Здесь столько партий, столько группировок, что нужен специальный университет, чтобы в них разобраться. Во всяком случае, поговорка «Два еврея — три мнения» подтверждается. Сейчас я вам этих двух представлю.

Август Львович направился к выходу.

— Впервые вижу так накрытый стол, — произнесла Светлана.

— Он вас еще не раз удивит, — пообещал Марк.

Через пару минут Август Львович вернулся в сопровождении двух гостей.

— Это мой друг Марк и его подруга Светлана, — сообщил он своим спутникам.

Те помахали руками в знак приветствия.

— А где Рубенчик? — спросил один из них.

— Сейчас спустится, он у меня в кабинете заканчивает междугородний разговор. В ожидании его быстренько тяпнем по аперитивчику…

Август Львович махнул рукой в сторону стоящего в углу журнального столика, на котором возвышались бутылка коньяка и несколько фужеров.

–…Познакомитесь с Марком, и — к столу. А я пока пообщаюсь с очаровательной спутницей Марка, — указал он на Светлану, — и постараюсь ее у него отбить.

Он усадил Светлану за стол, сел с ней рядом и наполнил вином два фужера.

— За знакомство!

Они чокнулись и отхлебнули по глотку.

Вокруг журнального столика стояли три кресла. В одно из них опустился Марк, во второе и третье — два друга хозяина. Один из них, сидящий справа, толстый, бритоголовый, разлил коньяк по фужерам:

— Велено тяпнуть по аперитиву.

Они чокнулись и выпили.

— А теперь разрешите представиться: меня зовут Семен. От папы я унаследовал фамилию Шварц, в России ее перевел с идиша на русский и стал называться Черный. Переехав в Израиль, вернул ее обратно, а имя Семен поменял на Шимон. Сегодня я — известный израильтянин Шимон Шварц.

— А чем вы занимаетесь? — спросил Марк.

— Торгую деньгами. Работаю в банке. А вы?

— А я покупаю у вас деньги и радостно их трачу.

— На что?

— На радостные остатки жизни.

— Что входит в это определение?

— Любимая работа и любимые женщины.

— Одна из остатков вашей радостной жизни сегодня здесь, с вами? — Шимон кивнул в сторону Светланы.

— Да. Вы угадали. Частично. Хотелось бы, чтоб она ею стала, но… Надеюсь, Бог поможет.

— А теперь позвольте представиться мне, — вступил в разговор сосед слева, высокий, седовласый, с большим горбатым носом. — Я — Эфраим Зильбер.

Они пожали руки, и он продолжил:

— Радостные остатки моей жизни несколько отличаются от ваших… Например, женщины входят в этот перечень, но не обязательно любимые, а просто доступные. Они меня тонизируют. А истинную радость доставляет работа, точнее, ее отсутствие.

— Простите, не понял.

— А я всю жизнь до выхода на пенсию регулярно увольнялся. Поработаю годик, увольняюсь и полгода живу на пособие, вольный и свободный. Потом опять устраиваюсь, опять чуток поработаю — и на пособие, снова свобода и радость.

— Учти, Марк, — выкрикнул Август Львович, — за годы дружбы у нас выработалось железное правило: мы не прячемся за красивыми словами, говорим только правду, только правду! — И снова повернулся к Светлане.

— В чем же радость от такой жизни? — спросил Марк Эфраима. — Расшифруйте, пожалуйста, и объясните.

— Даю подсказку: работа ведь — от слова раб, а увольнение — от слова воля. Люблю волю, я должен был родиться орлом, но на небе что-то перепутали.

— Но нос-то у тебя орлиный, — сострил Шимон.

— Увы, только нос.

— И как же вы используете свою свободу? — продолжал выспрашивать Марк.

Конец ознакомительного фрагмента.