Сальватор. Книга II

Александр Дюма, 1863

Вниманию читателя, возможно, уже знакомого с героями и событиями романа «Могикане Парижа», предлагается продолжение – роман «Сальватор». В этой книге Дюма ярко и мастерски, в жанре «физиологического очерка», рисует портрет политической жизни Франции 1827 года. Король бессилен и равнодушен. Министры цепляются за власть. Полиция повсюду засылает своих провокаторов, затевает уголовные процессы против политических противников режима. Все эти события происходили на глазах Дюма в 1827—1830 годах. Впоследствии в своих «Мемуарах» он писал: «Я видел тех, которые совершали революцию 1830 года, и они видели меня в своих рядах… Люди, совершившие революцию 1830 года, олицетворяли собой пылкую юность героического пролетариата; они не только разжигали пожар, но и тушили пламя своей кровью».

Глава XLI

В которой угрозы помогают не больше, чем подкуп

Наступило непродолжительное молчание, во время которого граф де Вальженез придумал новый план.

Безуспешно попытавшись сначала напоить до бесчувствия, затем подкупить обоих могикан, он решил их запугать.

— Если нам запрещено говорить о деньгах, — сказал он, обращаясь к Жану Торо, — может быть, поговорим о чем-нибудь другом?

— Говорите, — коротко ответил Жан Торо.

— Я знаю человека, который поручил вам меня стеречь.

— С чем вас и поздравляю, — сказал Жан Торо. — И желаю вам знать побольше таких людей, как он. Хотя, честно говоря, не думаю, что таких людей на свете много.

— Выйдя отсюда, — решительно продолжил господин де Вальженез, — ибо когда-нибудь я отсюда все-таки выйду, не так ли?..

— Это не исключено, — ответил плотник.

— Так вот, выйдя отсюда, я отправлюсь в полицию и оставлю там свою жалобу. И спустя час он будет арестован.

— Арестован? Мсье Сальватор — арестован? Ну вы даете! — произнес Жан Торо. — Да этого никогда не случится!

— Ага! Значит, его зовут Сальватор, — сказал Лоредан. — Под этим именем я его не знал!

— Под этим или другим, но я запрещаю вам заявлять в полицию на этого человека, поняли? Каким бы графом вы ни были!

— Вы мне запрещаете? Вы?..

— Да, я! Впрочем, он сам за себя сможет постоять.

— Посмотрим… Я добьюсь его ареста, а вы сами должны понимать, что, обратившись к помощи правосудия, я и вас обоих не забуду.

— Вы нас не забудете?

— Вы понимаете, что это грозит галерами.

— Галерами, да? — воскликнул Туссен Лувертюр, лицо которого побледнело под черной маской.

— Видишь, после того, как господин граф имел честь попытаться нас напоить, оскорбил попыткой подкупа, он теперь решил над нами подшутить! — сказал Жан Торо.

— Но это — шутка плохого рода, — заметил угольщик.

— Я даю вам слово Лоредана де Вальженеза, — сказал хладнокровно пленник, — что через два часа после того, как я выйду на свободу, вы трое будете арестованы.

— Ты слышал, Жан Торо? — произнес вполголоса Туссен. — Он явно не шутит.

— Все трое, повторяю: вы, мсье Туссен Лувертюр, угольщик, вы, мсье Жан Торо, плотник, и наконец, ваш главарь, мсье Сальватор.

— Вы пойдете на это? — спросил Бартелеми, скрестив руки на груди и пристально глядя на пленника.

— Да, — горячо произнес граф, почувствовав, что наступил решающий момент и что он может проиграть все, показывая свою смелость и зная, что если покажет слабость, то проиграет в любом случае.

— И вы в этом клянетесь?

— Слово дворянина!

— И он это сделает, друг Жан! — вскричал Туссен.

Бартелеми Лелон покачал головой.

— А я заверяю тебя, что он этого не сделает, друг Туссен.

— Но почему, Жан?

— Да потому что мы сейчас лишим его возможности сделать это!

Теперь настала очередь графа вздрогнуть: он услышал, каким тоном были произнесены эти слова и увидел выражение лица плотника, на котором напрягся каждый мускул.

— Что ты этим хочешь сказать, Жан? — спросил Туссен.

— Ведь не так давно он лежал без сознания на вот этом столе…

— И что же?

— Ведь он мог не потерять на время сознание, а просто умереть.

— Дьявольщина, а ведь вполне могло случиться и так, — пробормотал со свойственной ему логикой Туссен, — что он мог бы и умереть, а не потерять сознание.

— И в этом случае смог бы он выдать нас и мсье Сальватора?

— Что за глупость! Если бы он умер, он уже никого не смог бы выдать!

— Ну, тогда, — мрачно сказал Жан Торо, — предположи, что мсье умер.

— Но, — сказал Вальженез, — я же жив!

— Вы в этом уверены? — сказал Жан Торо голосом, который заставил Вальженеза усомниться в том, что он жив.

— Мсье… — произнес граф.

— А вот я, — продолжал Жан Торо, — заявляю вам, что вы были так близки к смерти, что нет никакого смысла шутить по этому поводу.

— Ага! — произнес Лоредан. — Вы, значит, решили меня убить?

— Если вам это доставит удовольствие, — снова произнес Жан Торо, — я могу даже сказать вам, как я это сделаю.

— В таком случае, — сказал Лоредан, — вам галеры уже не грозят. Вы отправитесь прямо на эшафот.

— На эшафот… На эшафот!.. Жан, ты слышал? — промямлил Туссен.

— Ерунда! — сказал Жан. — На эшафот попадают только глупцы! Только люди, которые не принимают мер предосторожности. Но успокойтесь, господин граф, мы предпримем надлежащие шаги, и вы сможете в этом убедиться сами.

Граф ждал продолжения, храня на лице решительное выражение.

— Вот как все произойдет, господин граф, — продолжал плотник голосом, не выдававшим ни малейшего волнения. — Сейчас я снова засуну вам в рот кляп и свяжу, как в парке… Подай-ка невод, что висит на стене, Туссен…

Туссен подал приятелю сетку.

— Я отнесу вас к реке, — продолжал Жан Торо. — Там отвяжу одну из лодок. Мы проплывем два-три лье до того места, где глубина достигает пятнадцати футов. Там мы вас развяжем, вынем кляп, завернем в невод и сбросим в воду. Будьте уверены, что вы немедленно пойдете ко дну, поскольку я позабочусь о том, чтобы концы вашего плаща были привязаны к неводу! Мы подождем минут десять, а когда все будет кончено, мы приплывем назад, поставим лодку на место и вернемся сюда допивать пару бутылок. После чего возвратимся в Париж до наступления утра и разойдемся по домам, так, чтобы нас никто не увидел. А потом будем ждать.

— Ждать чего? — спросил граф, вытирая струившийся по лбу холодный пот.

— Новостей о господине де Вальженезе. Люди, которые умеют читать, — я, к сожалению, не вхожу в их число — прочтут в газетах следующее:

«В Сене был выловлен труп неизвестного молодого человека, который, судя по всему, утонул несколько дней тому назад. Очевидно, этот несчастный, несмотря на то что уже было несколько подобных случаев, попытался закинуть невод, будучи одетым в редингот, вместо того чтобы принять меры предосторожности и надеть простую блузу: сеть зацепилась за пуговицы плаща, и он упал в реку. Несмотря на попытки спастись, он утонул, запутавшись в неводе.

В карманах его обнаружены часы и деньги. Это, а также присутствие на пальцах перстней, исключает версию убийства.

Труп доставлен в морг».

Неплохо все будет устроено, а?.. И думаете, кто-нибудь станет обвинять Жана Торо и Туссена Лувертюра, которые ни слухом ни духом не знают про убийство господина графа Лоредана де Вальженеза?

— Ах, черт возьми! — сказал Туссен. — Ну и умен же ты, Жан Торо! Не знал, что ты сможешь такое придумать!

— Так ты готов? — спросил Жан Торо.

— Конечно! — ответил угольщик.

— Видите, господин граф, — сказал Жан Торо. — Остается только получить ваше согласие. И шутка будет сыграна. Но, предупреждаю, что если вы согласия на это не дадите, мы обойдемся и без него.

— В воду! В воду его! — сказал Туссен.

Бартелеми протянул ручищу в направлении графа. Тот стал пятиться, но, сделав два шага назад, ткнулся спиной в стену и вынужден был остановиться.

— Дальше хода нет: стена достаточно прочна, — сказал Бартелеми. — Я уже проверял.

И, сделав два шага вперед, положил руку на плечо графа.

Это прикосновение произвело на графа де Вальженеза такое же действие, которое оказывает прикосновение палача на человека, приговоренного к смерти.

— Господа, — сказал Лоредан, стараясь из последних сил казаться спокойным. — Вы не сможете хладнокровно совершить подобное преступление. Вы знаете, что мертвые восстают из могилы для того, чтобы обвинить своих убийц.

— Да, но не со дна реки. И уж никак не в тех случаях, когда они запутываются в сети. Невод готов, Туссен?

— Да, — ответил тот. — Дело только за рыбкой.

Жан Торо протянул руку и взял с кровати брошенные туда веревки.

В одно мгновение руки Лоредана оказались за спиной и были связаны.

По четкости действий Жана Торо было видно, что тот принял решение и готов был неукоснительно исполнить задуманное.

— Господа, — сказал Лоредан. — Теперь речь уже не идет о том, чтобы дать мне сбежать. Речь идет о том, чтобы сохранить мне жизнь…

— Молчать! — сказал Жан Торо.

— Я обещаю вам сто тысяч франков, если…

Закончить фразу граф не успел по той простой причине, что во рту его снова оказался все тот же носовой платок.

— Сто тысяч франков, — простонал Туссен, — сто тысяч франков…

— Да откуда он возьмет эти сто тысяч франков? — сказал Жан Торо, пожимая плечами.

Не имея возможности ничего сказать, пленник стал знаками показывать, что надо было поискать их в карманах его одежды.

Жан Торо протянул руку и двумя пальцами вынул из кармана господина де Вальженеза бумажник, битком набитый деньгами.

Приставив господина де Вальженеза к стене подобно тому, как в кабинете естественной истории приставляют к стене мумию, он вернулся к лампе и открыл бумажник.

Туссен наблюдал за всем через плечо своего приятеля.

Жан Торо насчитал двадцать банкнот.

Сердце Туссена готово было выпрыгнуть из груди.

— А это — настоящие ли банкноты, Туссен? — спросил плотник. — Ну-ка, прочти, ты ведь читать умеешь!

— Думаю, что это — самые что ни на есть настоящие банкноты! — сказал Туссен. — Я видел, как именно такие приносили менялам. Каждая из них — по пять тысяч франков.

— Двадцать раз по пять, или, точнее, пять раз по двадцать это будет… О! Все ровно, что и говорить!

— Значит, — сказал Туссен, — мы оставим его в живых и возьмем себе эти сто тысяч франков?

— Нет, сделаем как раз наоборот, — сказал Жан Торо, — мы вернем ему эти сто тысяч франков и утопим его.

— Так мы его все-таки утопим? — спросил Туссен.

— Да, — ответил Жан Торо.

— А ты уверен, что с нами не случится никакого несчастья? — вполголоса спросил угольщик.

— Это нас спасет, — сказал Бартелеми, засовывая бумажник в карман графа и застегивая его редингот. — Ну кто сможет подумать, что два таких оборванца, как мы, смогли бы утопить человека, оставив в его карманах сто тысяч франков?

— Тогда, — со вздохом произнес Туссен, — мне ясно одно.

— Что же?

— Бедными мы с тобой родились, дружище Жан, бедными и помрем.

— Аминь! — сказал Жан Торо, взваливая на плечи графа. — Открой дверь, Туссен!

Туссен открыл, но тут же вскрикнул и отступил на два шага назад.

На пороге двери стоял какой-то человек.

Человек вошел в хижину.

— А, — сказал Жан Торо, — это мсье Сальватор. Черт возьми! Как он не вовремя!