Сальватор. Книга II

Александр Дюма, 1863

Вниманию читателя, возможно, уже знакомого с героями и событиями романа «Могикане Парижа», предлагается продолжение – роман «Сальватор». В этой книге Дюма ярко и мастерски, в жанре «физиологического очерка», рисует портрет политической жизни Франции 1827 года. Король бессилен и равнодушен. Министры цепляются за власть. Полиция повсюду засылает своих провокаторов, затевает уголовные процессы против политических противников режима. Все эти события происходили на глазах Дюма в 1827—1830 годах. Впоследствии в своих «Мемуарах» он писал: «Я видел тех, которые совершали революцию 1830 года, и они видели меня в своих рядах… Люди, совершившие революцию 1830 года, олицетворяли собой пылкую юность героического пролетариата; они не только разжигали пожар, но и тушили пламя своей кровью».

Глава XXXVII

Где господин де Вальженез находится в опасности, а Жан Торо испытывает страх

Давайте посмотрим, что происходит в хижине на берегу реки, пока там отсутствует Туссен.

Жан Торо, введя, или, точнее, втащив Лоредана де Вальженеза в комнату, уложил его на время, связанного, словно мумия, на стоявший посреди комнаты длинный стол из орехового дерева. Этот стол и находившаяся в некоем подобии алькова кровать являлись основными предметами меблировки.

Лежа на столе, скрюченный и неподвижный, господин де Вальженез очень напоминал труп, приготовленный к вскрытию в анатомическом театре.

— Не волнуйтесь, дворянчик, — сказал Жан Торо. — Сейчас я закрою дверь, найду подобающее вам место и дам вам немножечко свободы.

Говоря это, Жан Торо запер дверь и принялся подыскивать, как он сам выразился, достойное место для своего знатного пленника.

Господин де Вальженез не отвечал. Но Жан Торо не обращал ни малейшего внимания на его молчание, находя его вполне естественным.

И продолжал:

— Честное слово, молодой господин, — сказал он, пододвигая ногой грустно стоявший в уголке комнаты табурет со сломанной ножкой, — здесь не Тюильри, и придется вам довольствоваться тем, что есть.

Придвинув табурет к стене, он подложил под короткую ножку пробку, как обычно наращивают каблук башмака, чтобы удлинить ногу, и вернулся к по-прежнему неподвижно лежащему на столе пленнику.

Для начала он вынул у него изо рта кляп.

— Вот так! — сказал он. — Теперь вы сможете свободно дышать!

Но к огромному удивлению Жана Торо, граф не издал того громкого вздоха, который обычно вырывается у любого человека, который получает возможность свободно дышать или по крайней мере свободно говорить.

— Что случилось, дворянчик? — спросил плотник так нежно, как только мог.

Лоредан ничего не ответил.

— Мы обижены, да, господин граф? — продолжал Жан Торо, начиная развязывать ему руки.

Пленник упрямо продолжал хранить молчание.

— Хочешь притворяться мертвым — притворяйся, воля твоя, — продолжал Жан Торо, полностью освободив руки от веревок.

Руки графа безвольно свисли вдоль туловища.

— Так! А теперь я попрошу вас встать, монсеньор!

Господин де Вальженез не сделал ни малейшего движения.

— Ах, так! — сказал Жан Торо. — Уж не полагаете ли вы по случаю, что я буду водить вас на помочах, словно кормилица малого ребенка? Нет уж, спасибочки! Я уже достаточно поработал сегодня вечером.

Граф не подавал ни малейших признаков жизни.

Жан Торо остановился и посмотрел на пленника, продолжавшего неподвижно и молчаливо сидеть в тени.

— Черт! Черт! — сказал он, обеспокоенный этим упорным молчанием. — Вы, видно, хотите заставить потрудиться своего приятеля Жана Торо?

Взяв фонарь, он поднес его к лицу господина де Вальженеза.

Глаза молодого человека были закрыты, лицо — смертельно бледным. На лбу выступили капельки холодного пота.

— Ну и дела! — сказал Жан Торо. — Я тут вкалываю, а он потеет… Странный господин, однако!

Но тут, заметив смертельную бледность лица графа, он прошептал:

— Честное слово, боюсь, как бы он не помер!

И Жан Торо принялся энергично тормошить и трясти своего пленника.

Тот мотал головой, словно труп.

— Дьявольщина! — воскликнул Жан Торо, растерянно посмотрев на графа. — Дьявольщина! Уж не задушили ли мы его случайно?.. Ну, и ладно! Мсье Сальватор будет доволен! Что за гнусный человек! У этих богачей вечно все не как у нормальных людей!

Жан Торо обвел глазами комнату и заметил в углу огромный кувшин с водой.

— А! — сказал он. — Вот это-то мне и нужно!

Взяв кувшин, он установил его на стоявшую рядом со столом стремянку и наклонил таким образом, что тонкая струйка воды, выливавшаяся из кувшина, падала с высоты пяти-шести футов на лицо господина де Вальженеза.

Первые капли, упавшие на лицо графа, казалось, не произвели на того никакого действия. Но потом все переменилось.

От контакта с льющейся на голову холодной водой господин де Вальженез издал стон. Этот стон очень обрадовал Жана Торо, лоб которого тоже к тому времени покрылся капельками пота.

— Ага, черт возьми! — вскричал он и с таким шумом выдохнул, словно с груди его сняли камень весом в пятьсот фунтов. — Вы меня совсем было перепугали, хозяин, можете этим гордиться!

Спустившись со стремянки, он поставил кувшин на место и подошел к пленнику.

— Итак, — сказал он с игривым видом, который вернулся к нему сразу же после того, как он убедился в том, что граф жив, — мы только что приняли небольшой душик? Теперь у вас все должно быть в порядке, дворянчик.

— Где я? — спросил Лоредан слабым голосом, как это обычно, сам не знаю почему, спрашивают после обморока все люди, которые приходят в сознание.

— Вы находитесь в комнате преданного вам друга, — ответил Жан Торо, развязывая веревку, стягивающую ноги пленника. — И если соизволите спуститься с пьедестала и сесть, можете чувствовать себя здесь, как дома.

Господин де Вальженез не заставил просить себя дважды: соскользнув со стола, он встал на ноги. Но затекшие ноги плохо держали его, и он покачнулся.

Жан Торо подхватил его, не дав упасть, и подвел к прислоненному к стене табурету.

— Вот так! Здесь вам удобно? — спросил Жан Торо, присев на корточки для того, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с лицом господина де Вальженеза.

— А теперь скажите, — презрительно произнес граф, — что вы хотите со мной сделать?

— Мы составим вам с моим временно отсутствующим приятелем очень теплую компанию. Приятеля нет уже четверть часа, но он скоро придет.

В этот самый момент послышался условный стук в дверь.

Жан Торо узнал этот стук и открыл дверь. Показавшийся на пороге Туссен Лувертюр, на черном лице которого были видны белые пятна — следы капель пота, — показался господину де Вальженезу индейцем с татуированным лицом.

— Всё в порядке? — спросил приятеля Жан Торо.

— Всё в порядке, — ответил Туссен.

И, повернувшись к господину де Вальженезу, добавил:

— Привет честной компании!

А затем спросил у Жана Торо:

— А что это он такой мокрый?

— О, пустяки! — ответил Жан Торо, пожимая плечами. — Пока тебя не было, я тут окропил этого благородного человека.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил ничего не понявший Туссен.

— Я хочу сказать, что мсье стало дурно, — презрительно ответил Жан Торо.

— Плохо? — переспросил Туссен недоуменно.

— Да.

— А в честь какого святого ты его окропил? И почему ему стало плохо?

— Вроде бы от нехорошего кляпа, которым мы заткнули ему рот.

— Невероятно! — произнес угольщик.

А тем временем господин де Вальженез пристально разглядывал стоявших перед ним людей. Видимо, результат осмотра был малоутешительным, поскольку он хотел было что-то сказать, но закрыл рот, не произнеся ни звука.

И действительно, выражение лиц Туссена и Жана Торо было малопривлекательным. И если у господина де Вальженеза и шевельнулась мысль о побеге, один только вид стоявшего перед ним гиганта должен был заставить его отказаться от столь опасной затеи.

И посему он ограничился тем, что опустил голову и ушел в свои размышления.