Театр очищения

Александр Гобх, 2020

Ричард Норрис – амбициозный парень, который мечтает стать актером большого театра. Однажды ему приходит письмо с приглашением в «Театр очищения» на одну из главных ролей в пьесе «Чистые души». Переполненный уверенности в себе, он отправляется на прослушивание. Члены жюри оказываются на редкость неприятными личностями. Они насмехаются над его актерской игрой, и Ричард решает уйти. Но ему не позволяют сделать это. История, которая произошла после, заставила бы главного героя любой ценой уничтожить это место со всеми его обитателями раз и навсегда, но… Александр Гобх – человек черпающий вдохновение из сновидений. Содержит нецензурную брань.

Акт 2

“Где я?” — в ушах нарастал шум, как под водопадом. Расфокус в глазах давал рассмотреть едва уловимые точки света. “Зуд в ногах просто невыносимый, Боже, что происходит? Почему мое тело не двигается?” — Ричард попытался закричать но ничего не вышло. Он боялся задохнуться от страха, поэтому старался не упускать возможности вдохнуть как можно больше воздуха. Закрыв глаза, он видел все те же огни. Они сияли и переливались, от чего голова шла кругом. И этот запах, словно лежишь в куче дохлых крыс. Его желудок не выдержал и выбросил через рот утренний завтрак. Когда ты блюешь в неизвестность, становится еще хуже. Единственное, что было понятно, так это, что его тело находилось в вертикальном положении.

Он прищурился и смог разглядеть людей. Кажется, они рукоплещут ему. Такие нарядные, как куклы на выставке. Причудливые парики чуть ли не слетали с их голов от столь яростных аплодисментов. Оживленные лица в зале требовали выступления. Раздался тихий механический звук под мышкой похожий на треск зубов друг о друга. Рука Ричарда поднялась вверх и неуклюже, точно как марионетка в руках плохого кукловода помахала людям в зале. Шум усилился. Кто-то свистел, а кто-то неразборчиво кричал. “Какого черта?”. Это не было его волей. Он был одет в жюстокор с белыми бантами на манжетах. На голове — тюрбан с белым пером. Принц махал со сцены, а зал ему рукоплескал. Не об этом он мечтал, когда поступал на актерский факультет. В глазах каждого, кто сидел в зале, виднелось предвкушение. Некоторые люди доставали бинокли и устраивались в креслах поудобнее. Сейчас будет выступление.

— Помогите. Пожалуйста, — прорезался едва слышный голос. Но зал лишь продолжал шуметь и восхищаться. Его рука опустилась, и по щеке потекли слезы, смешиваясь с неуклюжим гримом.

Наконец народ замолчал. Только эхо от безжалостного мычания Ричарда разносилось по залу, акцентируя внимание зрителей на центр сцены. Зрение почти восстановилось, и он смог полностью охватить взглядом зал и увидеть своих фанатов.

— Зачем? — спросил он публику хрипящим голосом, ответом была тишина.

В зале погас свет. Свечи хрустальной люстры медленно тухли. Казалось, эта люстра — единственный проблеск прекрасного среди мрака. Он представлял себя этой люстрой — такой беззаботной, отдаленной от здешней обстановки — пока не начал бесшумно отдаляться от публики вглубь сцены.

— Нет, нет. Отпусти меня, — прохрипел он в темноту, но ничего сделать не мог.

Люди из зала перешептывались между собой. Щелчок. На полу театральной площадки появился круг света. Классическая музыка повышала давление. Сладкими как мед нотами, безмятежная мелодия заглушала страх, от чего на висках пульсировали вены. На свет вышел человек в черном костюме.

— Эй, помогите мне, пожалуйста, — Ричард уже не верил в то о чем просил, но слова все равно вырывались из его рта.

Человек поднял правую руку так, словно держал в ладони сферу, а левую прислонил к груди. Представление начинается. Оперный голос величественно прозвучал на весь зал, и казалось был слышен старухе в магазине тканей. Тенор певца был превосходен, казалось, лучше слышать не приходилось. Обжигающие неприятные муравьи пробежались по затылку Ричарда.

— Люблю я девочку свою, никогда ее не отпущу. Ангел во плоти, что греет душу мне. Кровь родная, что хранил как камень драгоценный, сбежала от моей заботы, — он отходил спиной назад к Ричарду и круг света пятился за ним. — И теперь не видеть мне покоя, пока не верну утраченное мною сокровище, — подъехавшее к Ричарду тело продолжало петь.

Он увидел привязанного к манекену темнокожего мужчину в удлиненном смокинге. Кожа на его лице была покрыта лопнувшими волдырями. Разорванный рот, привязанный к механизму открывался и закрывался в такт словам песни. Круг света перешел на Ричарда и ослепил его.

“Это сон, гребаный кошмар который сейчас прекратится”, думал он, зажмурив глаза и пытаясь пошевелить конечностями, которые даже не думали двигаться. Открыв глаза, осознание вылилось на него, как ведро ледяной воды. Кошмар не закончился. Как и этот темнокожий певец, он был вплотную привязан к скелету манекена, который он видел за кулисами. Ричард посмотрел на ноги бедолаги, которые перемещались по рельсам с помощью маленьких колес. Не могло уместиться в голове, что нечто подобное в принципе возможно. Этого просто не может быть! Он заорал во все горло, но вырвались лишь едва ли слышные хрипы. Тогда он заорал еще раз, и голос совсем немного прорезался. Ричард выбился из сил. “Неужели я закончу, как этот парень?”, подумал он. “Может, я тоже должен быть мертв и то, что я очнулся было ошибкой?”. Эта мысль пугала его еще сильней.

— Она как лист в огне, я не отец, если не могу уберечь ее, — последнюю ноту певец растягивал, пока не погас свет и не зашумели аплодисменты.

Где-то за стенкой тихо затрещали шестеренки и манекен потащил Ричарда за собой. Опять. Куда? Зачем? Через некоторое время он почувствовал резкое торможение, которое символизировало прибытие в точку назначения. Его не покидало чувство, будто за ним кто-то наблюдает. Оно исходило из вполне конкретного места, куда он и повернул голову. Хоть ориентироваться в пространстве в такой темноте сложно, он знал, что в той стороне находился зал. Но не публика вызывала у него это чувство, а что-то намного ближе. Словно прямо перед лицом дышал призрак. Свет. На него смотрела посиневшая голова женщины. Рот ее был слегка приоткрыт, а мертвый взгляд пронзал Ричарда насквозь. Она была так же привязана к манекену. На мгновение показалось что под нарядным платьем ее грудная клетка надувалась и сдувалась. Но все это было не более чем иллюзией — девушка не могла дышать, она мертва. Лицо казалось ему знакомым хоть он понимал, что видит его первый раз. “Нет. Боже, это ведь… Актриса театра, в котором я месяц назад проходил прослушивание”, подумал Ричард и отвернулся. Его легкие сделали резкий выброс воздуха. В памяти возникли фрагменты, как девушка танцевала балет в том же платье, что и сейчас, и как было бы здорово пригласить ее куда-нибудь после выступления. Как он волновался, обдумывая с какой стороны начать диалог, и как не смог решится даже подойти к ней. Ричард заплакал, и круг тусклого света направился на них. Когда не можешь вытереть себе сопли, чувствуешь себя еще более беспомощным. Слева от них стояли декорации ночного причала. Луна — большая, как во время суперлуния — освещала их костюмы. Мягкая мелодия скрипки очаровывала зал и заставляла публику умиляться.

— Мы с тобой в этом мире одни. Все оставила я позади. И никто никогда не разлучит нас, — запела девушка, и влюбленная пара взялась за руки. Они двинулись вдоль причала. Ричард отчаянно закричал, но его голос все еще тихо хрипел.

— Идет голова кругом от любви моей к тебе, Луиза, — раздался мужской голос и рука Ричарда непроизвольно коснулась локтя девушки. Она приблизилась к нему, коснувшись плечом его плеча.

— Что за волшебная ночь! Я хочу таять в твоих объятиях вечно, — вновь пропел голос Луизы.

Ее руки касались талии Ричарда и продвигались к спине. Когда руки достигли лопаток, ее плоть крепко прижалась к нему. Он поднял подбородок как можно выше, чтобы не видеть того, что сейчас происходит. Голова ее находилась на одном уровне с головой Ричарда. Холодная щека коснулась его шеи и прижалась сильней. Он зажмурил глаза и пытался игнорировать морозец, пробегавший по коже. Холод растекался по его позвоночнику, словно тающий кубик льда. Подбородком он мог оттолкнуть ее голову, но вместо этого он ждал, пока все закончится, в противном случает пришлось бы прикоснутся головой к клочку её грязных волос. После подобного, никакого даже намека на чувство влюбленности, всю оставшуюся жизнь, человек испытать не сможет.

— Кто это тут у нас? Красавица и чудовище, — сказал хриплый голос.

Наконец тело девушки отлипло от Ричарда. Из-за угла декораций выехали четыре тела в шляпах-треуголках и потрепанных майках. У нескольких из них полностью отсутствовала нижняя часть туловища. Под дырявой одеждой можно было рассмотреть торчащие из под ребер легкие. Они так же, как и все, кого видел на сцене Ричард, передвигались по рельсам.

— Отдай нам принцессу и ты не пострадаешь, — пригрозил саблей бандит, дергаясь, как поломанный маятник метронома. Его тело привязали к манекену только хребтом, а руки согнуты как у глиняных фигурок пиратов.

Ричард расставил руки в стороны, закрыв собой Луизу.

— Только через мой труп, шайка мерзких крыс, — заявил он.

— Ах так, покажите ему, парни, — сказал бандит.

Они окружили влюбленных. Один из разбойников выцепил девушку и обнял. Остальные набросились на Ричарда. Они били его ногами и руками. По крайней мере, так должно было казаться публике. Выглядело это достаточно неуклюже, Ричард никакого урона не получал. Его манекен согнулся в ногах и опустил Ричарда на пол.

— Что это за безумие?! — проорал Ричард во все горло и музыка затихла. Куклы замерли. — Помогите! — закричал он. Возбужденные обсуждения воцарились среди публики.

— Зачем ты кричал? Идиот. Идиот! — он слышал, как в зале начали говорить о нем. Он точно знал, что о нем. Он ждал чего угодно с их стороны, но только не обсуждений. Тело Ричарда свела судорога. Он молил, чтобы выступление продолжалось и его никто не заметил. Музыка вновь заиграла.

— Оставим мы тебя в живых, чтоб страдал ты от любви неразделенной, — сказали бандиты и скрылись с Луизой на руках за декорации.

— Нет, Луиза, нет, без тебя мне жизни не видать, — Ричард поднял руки вверх.

“Нужно действовать или я свихнусь. Может, я уже свихнулся? Нет, я помню, как этот ублюдок вколол мне что-то в шею, наверняка я сейчас накачен по уши”.

Ричард медленно отъезжал за кулисы под аплодисменты. Он остановился возле еще одного манекена с привязанным к нему человеком. На его голове красовался тюрбан, обвешанный разноцветными украшениями, а тело одето в форму военного восемнадцатого века. “Выглядит этот парень очень знакомо. Это Бен! Тот самый парень, что поскользнулся и упал на глазах у этих… тварей. А я ведь думал с ним познакомиться. Черт, нужно валить отсюда, а не то закончу как он”.

Дергания конечностями ни к чему не привели. Плотно завязанные узлы джутовой веревки вокруг рук сдерживали любое напряжение. Он пытался пошевелить пальцами, но руки полностью онемели. Если ничего не делать, кожа покроется гангренами, и тогда шансов на спасение уже не будет. Вдруг Бен открыл глаза так, словно очнулся от кошмара. В груди появилась частичка надежды.

— Что происходит? Где я? Я хочу домой, отпустите меня. Отпустите! — он кричал и панически всасывал в себя воздух.

— Тише, Бен, а то они услышат, — говорил Ричард.

— Что ты со мной сделал? — недоверчиво крикнул Бен. Манекен шатался от рывков его тела.

— Посмотри на меня — я точно в такой же ситуации.

От этого легче не стало.

— Попробуй вырваться, — сказал Ричард.

Зыркнув на него, Бен выдохнул и продолжил раскачиваться. Вперед, назад, вперед, назад. Крепление манекена постукивало о рельсы, так, что казалось, сейчас сломается или сойдет с них.

“Пожалуйста! Пожалуйста!”, молил про себя Ричард, смотря на выбивающегося из сил Бена. Бен остановился и напряг руки, пытаясь сломать железные прутья, к которым они были привязаны. Это было похоже на потуги хилого мальчика оседлать тренажер для сведения и разведения рук с максимальным весом. Пот стекал по его лицу, попадая в рот и глаза. Бен расслабил мышцы.

— Нет! Не получается у меня! — лицо Бена скривилось, а дыхание участилось.

— Я не должен был здесь оказаться. Почему я? Так и знал, что подобное произойдет. — он дышал, словно пес в самую солнечную погоду затем закашлялся так сильно, что, казалось, сейчас отхаркнет капли крови. Ричард хотел спросить, все ли с ним хорошо, но посчитал вопрос глупым в таких обстоятельствах.

— Бен! — Ричард обратил внимание Бена на себя, когда слушать бессмысленный треп стало невозможно. Глаза Бена переполнял страх. — Успокойся, — постарался вразумить его Ричард. Бен снова закашлялся, на этот раз сильнее. Говорить с ним было невозможно. Оставалось ждать, пока он успокоится сам.

— У меня астма. Помоги, — прохрипел Бен и продолжил кашлять.

Ричард почти ничего не знал о природе этой болезни и о ее лечении, кроме того, что требуется ингалятор и спокойствие, которые достать сейчас было так же просто, как пошевелить руками. И то, он где-то слышал, что это все выдумки, и ингалятор распыляет воду, которую вдыхает больной тем самым успокаивая себя эффектом плацебо. Нужно было действовать. Ричард не хотел потерять, возможно, единственного выжившего в этом месте человека. Вдвоем шансы на успех хоть и мизерные, но удваиваются.

— Я врач, — слова вырвались из его рта, не раздумывая. — Успокойся, дыши носом. Вдох, выдох. — Ричард применил всю силу актерского мастерства.

Бен его игнорировал. Никогда ему еще не было так страшно за чужую жизнь.

— Послушай, Бен, мы выберемся отсюда, тебе нужно только успокоится, — умолял его Ричард. — Ты должен прислушаться ко мне и все будет хорошо. Слышишь?

Бен кивнул и засопел.

— Слушай внимательно. — Ричард говорил почти по слогам. — Сосредоточься на дыхании. Вдох и выдох. Медленно, вдох и выдох, — казалось, единственное, что мешало дышать спокойно — это сердце, которое било как пулеметная очередь. — Дыши ровно и все будет хорошо. Открой глаза.

Бен прислушался.

— Видишь? Все хорошо, Бен. Посмотри на меня, все будет хорошо.

Ричард понял, что выглядит, мягко говоря, не воодушевляюще. Нужно менять тактику.

— Бен, повтори: “все хорошо”, — улыбнулся Ричард, и ему стало не по себе от лжи и фальшивой улыбки. Хорошо явно не будет, и он об этом знал.

— Все хорошо, — Бен кивнул, закрыл глаза и начал проговаривать эту фразу из раза в раз.

— Вдох, — сказал Ричард, и Бен вдохнул полную грудь воздуха. — Выдох, — и Бен выдохнул.

— Видишь? С тобой все в порядке, — сказал Ричард. Бен кивнул, дав понять, что отходит. Теперь, с облегчением, выдохнул и Ричард. Секундное облегчение дало надежду на спасение. В голове появлялись картинки, как в самый ответственный момент астматик начнет задыхаться, тем самым выдаст их, или того хуже погубит.

— Что тут происходит? — спросил Бен, уставившись на разбойников укравших принцессу. Они решали, какой выкуп будут просить у ее отца.

— По всей видимости, нас похитила шайка психов и мы играем в их пьесе против собственной воли.

— Охренеть… охренеть… Я на такое не подписывался. Нужно валить отсюда! Скорей.

— Бен! Мы свалим отсюда, но нужно вести себя тихо. Может, мы и не должны были выжить. Понимаешь?

— Ооо, — его голос задрожал еще сильней. — Ты хочешь сказать, что живые тут только мы?

— Да.

Бену за кулисами не было видно полного людей зала и Ричард решил умолчать об этом факте.

— Вот черт, — сказал Бен и посмотрел на неуклюже пляшущего разбойника.

— И они управляют нами при помощи этих хреновин, к которым мы привязаны? — казалось, что Бен спрашивал себя. — А кто они? — он опять спросил себя.

— Если бы я только знал, — ответил Ричард.

Движения разбойников казались Бену очень знакомыми. Он уставился на них, словно чего-то выжидая.

— Пятьдесят пенсов. Нет, сто! Любовь дороже всего стоит, — внезапно пошевелил он губами в такт голосу из колонок, обратив внимание Ричарда на себя.

— Боже, — разрыдался Бен. — Это наказание за мои грехи, — он опустил голову, все еще до конца не отдышавшись от приступа астмы. — Я знаю эту пьесу. Ее ставили в центральном театре. Я ведь мог играть в массовке. А пошел сюда. Решил съесть кусок покрупнее, — он захныкал.

В это время разбойники запели веселую бандитскую песню и все так же неуклюже танцевали вокруг принцессы.

Через некоторое время Бен все же успокоился. Ричард не понимал, как можно в такой ситуации полностью отдаться чувствам. У этого парня совсем нет инстинкта самосохранения. Все это время Ричард молчал и обдумывал план побега. В голову ничего не лезло. Буквально ничего. Оставалось надеяться только на везение, которого в этом проклятом месте нет. Еще раз попробовав вырваться и убедившись, что это бесполезно, он услышал голос Бена:

— С руками у тебя совсем беда. Может образоваться гангрена, — промычал Бен.

— Знаю, — задумчиво ответил Ричард.

Напоминания вызвали сильнейший зуд, такой что хотелось ладони сунуть в работающий блендер. Это не такой зуд, который, если не чесать, быстро проходит — скорее, наоборот. Такое чувство, что под кожей звенит миллион будильников, концентрированных в одной точке.

Дверь, находившаяся сбоку от Ричарда и позади Бена, заскрипела. Из-за проема выглядывал небольшого роста человек в черном капюшоне. Он наблюдал за ними, пока Ричард не обернулся и не обнаружил шпиона. Лицо рассмотреть не удалось, так как сразу же человек опустил голову и, пробежавшись, скрылся за поворотом коридора.

— Эй! — крикнул Ричард вслед.

Он был уверен, что это тот карлик, которого он увидел перед прослушиванием.

— Что? — Бен посмотрел на Ричарда и понял, что сообщение адресовано не ему. — Что там? — более испуганным голосом сказал он. Чтобы посмотреть на дверь, Бену было необходимо повернуть голову на сто восемьдесят градусов или сломать шею.

— Да ничего, показалось. — погрузившись в раздумья сказал Ричард.