Товарищ курсант, я вас узнал! Рассказы

Александр Владимиров

Рассказы подполковника запаса А. Ю. Владимирова о его службе курсантом военного училища в Новосибирске и молодым офицером в Венгрии в 1970-е годы. Забавные истории, полные доброго юмора, легкой ностальгии и философских умозаключений, будут интересны самому широкому кругу читателей.

Курсантская рыбалка

После второго курса обучения в политических училищах проходила наша месячная стажировка в должности командиров взводов. Не какая-нибудь практика, как в гражданских ВУЗах, а именно — «стажировка в войсках»! Или сокращенно — «стаж». Время, наполненное событиями, которые по какой-то, не до конца понятной, логике, остались в памяти под грифом «хранить бессрочно».

Итак, 1974 год, Забайкалье, станция Дивизионная, жара, июнь…

* * *

Сегодня суббота, а это значит — в полковом клубе будут танцы. Мы, конечно, старательно делаем вид, что это нас абсолютно не интересует. Но после обеда наше обмундирование тщательно выглажено, а хромовые сапоги со стоячими голенищами начищены до блеска.

Чтобы скоротать время, идем прогуляться по территории жилого городка. К нашему удивлению — на улице ни души. Говорят, что человек чувствует на себе пристальный взгляд другого человека. Мы же сейчас явно ощущаем отсутствие взглядов, и от этого нам немного неуютно.

— Так суббота же, все на реке! — раскрывает загадку дежурный по КПП.

Мы направляемся к реке Селенге и видим, что пологий берег вправду густо «заселен» отдыхающими компаниями. На расстеленных плащ-палатках и пледах — закуски и напитки, соответствующие дню недели. Офицеры, свободные от службы, жены, дети — все население городка здесь. Несмотря на жару, никто не купается: Селенга — река с норовом, с ее течением может не справиться и опытный пловец.

Наше появление не осталось незамеченным — это мы понимаем по уменьшению громкости женских голосов и направленным на нас оценивающим взглядам.

По закону природы молодые самцы, ощущающие повышенное внимание особей женского пола, делают все, чтобы это внимание удержать и укрепить. Павлины, например, распушают свои шикарные хвосты. Но у нас нет хвостов, что серьезно усложняет задачу.

Мишка Перков находит выход. Он подходит к полузатопленной лодке, на носу которой стоит мальчишка лет десяти с удочкой.

— Пацан! Дай дяденьке половить рыбку! — нарочито громко и развязно произносит Мишка.

Не смея отказать девятнадцатилетнему «дяденьке», паренек протягивает ему удочку.

— Только крючок не оборвите, — просит мальчик.

— Да я с удочкой родился! — гордо заявил Мишка, и с этими словами (сильно меня удивившими) взобрался на самый нос лодки и закинул удочку.

Надо сказать, что его ладная фигура в курсантской форме и сверкающих хромачах смотрелась на носу затопленного «баркаса» эффектно, не хуже ДиКаприо на «Титанике». Градус внимания к моему другу достиг апогея, в чем я успел ему немного позавидовать. Поплавок, подхваченный быстрым течением, летел слева направо и вдруг резко нырнул под воду. Весь «зрительный зал», включая галерку, замер…

Может, все-таки Мишка и родился с удочкой, но пользоваться ею не научился. Он рванул снасть с силой, рассчитанной на ловлю небольшой субмарины. Далее немало сил было потрачено им на то, чтобы устоять на носу лодки. Наконец он обрел равновесие и замер с поднятой вверх удочкой, а вокруг его головы на леске крутилось нечто бесформенное…

В наступившей тишине раздался голос мальчика:

— Ой, дяденька, вы гальдон поймали!!

Да, да! Именно так — и не иначе — воскликнул юный владелец удочки! И воскликнул с таким неподдельным удивлением и восторгом, да так громко, что даже те, кто находился в отдалении, поняли, что на крючке моего друга болтается не первой свежести презерватив.

Мощный хлопок смеха поднял в воздух дремавших на деревьях птиц. Смеялись офицеры, смеялись дети, включая младенцев. Но особенно издевательски звучал смех женщин — по крайней мере, так казалось моему другу. Смеюсь и я: хотя и понимаю полную безнравственность своего поведения в столь драматической ситуации, но ровным счетом ничего поделать с собой не могу. Да что там — смеюсь! В конвульсиях я падаю на дно полузатопленной лодки в лужу из тины и рыбьей чешуи. Никогда не думал, что смех требует столько энергетических затрат!

Через несколько минут поднимаюсь в безнадежно измазанном буро-зеленой жижей обмундировании, опустошенный и обессиленный. Меня бьет озноб и невыносимо болят мышцы брюшного пресса. Так в жизни я больше никогда не смеялся…

Прости, брат!

Неплохо изучив за два года Мишку, я хорошо знал, что самолюбие и главная болевая точка у него находятся в одном и том же месте.

Он поворачивается ко мне и каким-то чужим голосом произносит:

— Поклянись, что никому в училище об этом не расскажешь!

Я клянусь.

— Дай честное офицерское слово, — настаивает Мишка.

Даю.

— Дай честное партийное, — полушепотом, чуть слышно произносит мой приятель.

— Землю не надо есть? — пытаюсь отшутиться я.

Он бросает на меня такой недвусмысленный взгляд, что я тут же понимаю полную неуместность моей неуклюжей шутки и уступаю просьбе приятеля…

Мое обмундирование требует стирки, и это единогласно принимается в качестве причины того, что о походе на танцы сегодня не может быть и речи. На занятиях по философии мы уже проходили категории «повод» и «причина». И мы со знанием дела молчим вслух о том, что истинной причиной отказа от сегодняшнего похода в клуб является возможность встретиться там со свидетелями Мишкиного бенефиса на берегу Селенги…

Два года я был верен данному слову и хранил молчание, пока Мишка на каком-то застолье сам не рассказал о своем рыбацком трофее.