Краткая история Великого княжества Литовского и род Домановичей

Александр Витальевич Дзиковицкий

История Великого княжества Литовского для многих наших современников остаётся малоизученной темой. Хотя наиболее продвинутые знают, что нынешняя Литва и Великое княжество Литовское далеко не синонимы. Скорее на происхождение от Великого княжества может претендовать современная Беларусь, а Литва – лишь историческая провинция княжества.

3. великий князь витовт и разгром тевтонского ордена. (около 1377 — 1410 год)

Сто лет минуло, как тевтон

В крови неверных окупался;

Страной полночной правил он.

Уже пруссак в оковы вдался…

А. Мицкевич. «Конрад Валленрод».

Это время, которое я описываю в настоящей главе, в действительности было временем литовского князя Витовта, прозванного Великим, хотя годы его жизни были не теми, рамки которых освещаются в этой главе, поскольку родился Витовт в 1350, а умер в 1430 году. Но благодаря Витовту вообще всплыло и осталось в истории имя Домана.

Итак. Доман — основатель нового рода, родоначальник, патриарх. Хотя, само собой разумеется, Доман не взялся из ниоткуда и у него были предки, которых он лично знал, по крайней мере, ближайших. Но мы о них ничего не знаем и никогда уже не сможем узнать. Да и только с Домана этот род получил свою первую фамилию — Домановичи.

В 1377 году лето выдалось необычайно жарким и над лугами стлалась дурманная духота. В этом году умер великий князь литовский Ольгерд, а его племяннику и будущему великому князю Витовту было около 27 лет. Под конец жизни великий князь литовский Ольгерд окончательно сделался православным христианином, и даже принял крещение с именем Александр и облёкся в схиму с именем Алексий. Умершего князя Ольгерда похоронили в построенной им в Вильно церкви, но по языческому обычаю.

Где-то в это время, чуть раньше или чуть позже, появился на Пинщине в семье бояр-слуг, в правовом отношении ещё не отделённых от остального крестьянского населения, мальчик, получивший имя Доман, известное на Руси как минимум с XIII века и означавшее «домашний», «домовитый». Это имя происходило от ещё более древнего славянского имени Домаслав. Другие формы этого имени могли звучать как Довмонт (более аристократическая, официальная и, похоже, уже менее славянская), Домаш (ласково, по домашнему) и ещё с десяток разных вариантов, каждый из которых мог то переходить в другую форму, то на протяжении жизни существовать как особое имя. На Руси традиционно давали детям два имени — одно шедшее от языческих времён, а другое христианское, присваиваемое при крещении. А ведь были ещё и «уличные имена» — клички, прозвища — которые могли даваться как на всю жизнь, так и на время.

Этот период, бедный на документы и достоверные свидетельства, если дело не касалось самых знатных лиц, не даёт возможности что-либо узнать о родословии предков Домана и точном их местожительстве на Пинщине. При описании этого периода истории большую проблему представляет идентификация личностей, имевших по нескольку имён и прозвищ. Например, князья Димитрий (иначе Корибут), Иван (иначе Скиргайло) и так далее. Выступая под разными именами, они воспринимаются как совершенно разные люди. Автору осталось неизвестным второе, христианское имя Домана.

Понятие «крестьянская семья» того времени, в близкой которой по социальному положению семье бояр-слуг появился на Божий свет маленький Доман, которого дома, скорее всего, мама называла Домаш, в данном случае имеет довольно условный характер. Во-первых, потому, что крестьянство тогда не было закрепощено и являлось просто слоем общества, состоящим из лично свободных людей, обязанных через повинности и подати содержать государство. В этом отношении оно практически не отличалось от бояр-слуг. Вся разница между этими двумя слоями населения состояла лишь в характере повинностей, поскольку повинности бояр-слуг (или «военных слуг») заключались в несении военной службы в качестве, как их называли тевтоны, «оруженосцев» при более знатных особах.

Хронисты Тевтонского ордена, описывая походы рыцарей в Литву, сражения с населением, добычу и так далее, чётко выделяют в литовском обществе великого князя, называя его королём, и земледельцев-крестьян — называя их «людьми». Для остальной части населения, с которой пришлось сражаться в боях, хронисты не нашли подходящего названия, употребляя множество латинских слов. Это и были разные группы — от панов и бояр-шляхты до бояр-слуг.

Во-вторых, в условиях болотистого Полесья так называемые «крестьяне» почти не занимались сельским хозяйством, но были зажиточными — «лучшими людьми». Они, прежде всего, были охотниками и рыболовами. Забираясь во время промысла в самую чащу леса, блуждая среди непроходимых болот и поваленных временем стволов деревьев, местные охотники выработали в себе инстинкт лесных жителей, который их никогда не подводил. Они были способны узнавать нужную дорогу по коре и ветвям деревьев, по направлению ветра, а оказавшись в лесу ночью — по звёздам. В XIV веке в Полесье были целые сёла охотников, бобровников, соколинников, которые жили добыванием дичи. В лесах водились дикие козы, лани, кабаны, лоси, олени, туры, зубры. Население некоторых сёл платило дань исключительно шкурами бобров и куниц. С учётом неизбежных при таком образе жизни навыков следопытов и стрелков из лука, опытных метателей копья, «крестьяне» Пинщины были превосходными солдатами, когда оказывались в войске в качестве бояр-слуг. По этой-то причине и появились в течение XIV — XV столетий, времени постоянных войн, целые деревни, населённые одними только военными слугами (позднее слившимися с боярами-шляхтой), получившими нобилитацию от великих князей. Семья Домана числилась в той категории людей великого князя, которая относилась к «добрым (лучшим) людям» и, вместо крестьянских повинностей и податей, должна была давать «налог кровью», то есть, за право заниматься хозяйством на земле великого князя — поставлять в великокняжеское войско воинов-оруженосцев. Как и все члены его семьи, с ранней юности Доман хорошо владел оружием и познавал охотничью и военную науку.

В полесских лесах также располагались сёла бортников, которые занимались пчеловодством. Много сёл, даже распо-ложенных на более сухих местах, платило дань скотом. Такое положение проистекало из того, что панство в ХІV — ХV веках ещё не прельщалось зерном, которое не было статьёй экспорта, и шкурка бобра или мерка мёду имели больший спрос, чем определённая мерка пшеницы. С усилением имущественного неравенства среди крестьян-общинников и ростом технического оснащения кавалерии не каждая семья оказывалась в состоянии посылать в поход воина, вооружённого хотя бы копьём, боевым топором и щитом. А иметь сразу и меч, и шлем, и панцирь мог по крайней мере собственник села. Дворы крестьян-общинников, не причисляемые правительством к «лучшим людям», были обязаны для содержания войска платить «сребрщину» от каждой сохи, то есть денежный налог серебром.

В мирное время родители Домана и его братьев и сестёр занимались обычным для людей этой местности делом — так сказать, «болотно-лесным хозяйством». Кабанов во время совместной с другими мужчинами охоты ловили за один раз по нескольку десятков, а с учётом того, что и другой дичи тогда водилось несметное множество, а население было очень редким, проблем с мясной пищей семья не испытывала. На болотах водились земноводные черепахи, мясо которых и после разделки сохраняло запах майорана и других душистых трав, которыми эти черепахи питались при своей жизни. Кроме охоты, много давала щедрая природа даров растительного происхождения. Среди них — болотная манна. Она походит стеблем и колосом на просо, только меньше и мельче. В конце лета женщины выходили на заре на болота, пока ещё роса держалась на колосьях. Подставляя под колоски туесочки, женщины сбивали в них зёрна манны. В дальнейшем из них делалась крупа, использовавшаяся для приготовления каши. Те, кому довелось пробовать болотную манну, утверждали, что по вкусу она гораздо лучше обычной, распространившейся гораздо позже.

Вся семья Домана, скорее всего, носила одежду, изготовленную кустарным способом из шкур и меха животных, а также из грубого сукна, также изготавливавшегося в домашних условиях. Дорогие ткани, привозившиеся издалека, могли позволить себе только богатые люди.

Конечно, в то время, когда даже среди знати Великого княжества далеко не всеобщим было умение читать и писать, говорить хоть о каком-то образовании среди даже «лучших людей» не приходится. Грамотность тогда исключительно сосредотачивалась в монастырях и хоть какое-то образование могли получить лишь те мальчики, что были отданы на воспитание монахам. Доман не относился к числу монастырских учеников, будучи с детства предназначен к несению военной повинности. А потому и всё его образование свелось к выслушиванию рассказов деревенских сказителей о древней и недавней истории родной земли, к страшным сказкам и легендам, имевшим начало ещё в языческих временах болотистого края. Из-за такого образования Доман, как, впрочем, и все в то время, был сильно суеверен. Православная религиозность Домана (Пинщина уже несколько столетий усиленно христианизировалась) переплеталась с верой в духов, ведьм, знахарей, чаровников, волкулаков, заговоры и привороты, приметы и прочее, о чём мы уже говорили. Также Доман узнал, почему люди едят мясо волов, но не употребляют в пищу лошадиное мясо. Дело в том, что вол считается «святою костью» за то, что когда Божья Матерь прятала Младенца Христа от жидов, то вол набрасывал сено на Христа, чтобы ему было тепло, а лошадь отбрасывала сено и ела. Поэтому мясо вола можно есть, а лошадь считается поганою. Тогда же молодой Доман узнал, почему нечистой силой считается птица ворон. Дело в том, что ворон чует труп в доме и, если он перелетит через чьё-то жильё, — скоро жди в нём покойника.

В это время поголовно все боялись старых ведьм и их колдовства, грозившего людям всяческими бедами и несчастьями. Точно так же всё средневековье вера в существование волкулаков была незыблема не только среди низших классов населения, но и среди знатных лиц. К примеру, германский император Сигизмунд (1362—1437) призвал к себе учёнейших теологов своего времени и поставил перед ними вопрос о существовании волкулаков. После дискуссий было признано единогласно, что существование волкулаков следует признать за доказанный факт, и что противоположная мысль была бы абсурдна, подозрительна и отдавала бы ересью. После такого решения немало уличённых волкулаков было сожжено на кострах вместе с другими слугами нечистой силы и ведьмами. Вот в такой среде и при таких получаемых знаниях подрастал молодой человек, без всякого сомнения участвовавший с отцом, братьями, дядьями и просто односельчанами в регулярных охотах, что и делало из него исподволь будущего готового воина.

Зимой 1377—1378 годов, в противовес жаркому лету, стояли лютые морозы. По деревням замёрзло много людей и скота. В реках, озёрах и болотах лёд дорастал до дна и мёрли рыбы. Деревья «стреляли» в лесах, а дикое зверьё жалось к человеческому жилью.

* * *

Именно Витовту князь Кейстут хотел передать в правление всё своё Трокское княжество. Кейстут, признав великим князем Ягайло, приезжал к нему в Вильно советоваться о делах, как прежде приезжал к своему старшему брату Ольгерду. Противоречивое завещание Ольгерда привело к смуте в Великом княжестве Литовском. Дело в том, что вопреки принципам родового старшинства, но по заключённому прежде с Кейстутом договору, виленский великокняжеский престол Ольгерд завещал не старшему сыну от первой жены — Андрею Полоцкому, а младшему сыну от второй, тверской жены Ульяны — Ягайло.

Это вызвало возмущение всех старших сыновей Ольгерда. Некоторые из них даже отказались признавать Ягайло своим сюзереном и перешли на службу к венгерскому королю Людовику. Войска Ордена, воспользовавшись смертью Ольгерда и неустойчивым положением нового князя, осадили Вильну и Троки. Уже в то время сын Кейстута — Витовт — отличился военной доблестью в боях с крестоносцами. Летописцы называют его «млодзенцам удатным». Несколько раз Витовт во главе гродненской дружины отбивал орденские нападения. В конце 1377 года он прогнал врага из-под Трок. Взять Вильно и Троки крестоносцы так и не смогли, но, перед тем как убраться, разграбили все окрестности.

Конец ознакомительного фрагмента.