О началах, истоках, достоинствах, делах рыцарских и внутренних славного народа литовского, жмудского и русского, доселе никогда никем не исследованная и не описанная, по вдохновению божьему и опыту собственному. Часть 2

Мацей Стрыйковский, 2015

Вашему вниманию предлагается книга польского средневекового историка Мацея Стрыйковского «О началах, истоках, достоинствах, делах рыцарских и внутренних славного народа литовского, жмудского и русского, доселе никогда никем не исследованная, не описанная, по вдохновению божьему и опыту собственному». Это произведение является несколько поэтизированной формой его хроники, которая вышла в свет в 1582 году в Кенигсберге. Ее издание оказалось первым печатным изданием, вышедшем на славянском языке, большой части территории Восточной Европы, которая охватывает территории нынешних Белоруссии, Латвии, Литвы, Польши, Словакии, Украины, Чехии а также бывшей Восточной Пруссии. Не очень мало место уделено Москве и Московии и истории Руси.

О втором и третьем поражении войск крестоносских в году 1410, четвертой победе над венграми и пятой над мастером лифляндским подряд в этом же году

Генрих из Плавна, когда мастером прусским был избран,

Хотел мстить полякам за неизлечимую рану

От этой прошлой битвы войско собирал

Дабы замки отобрать и за ущерб отыграться.

Михал Кохмайстер собрал разных иностранцев,

Чехов, саксонцев, моравцев, гольшаков и немцев.

Всех десять тысяч, тоже короля римского

Помощь и пятьсот конных мастера лифляндского,

Король это в Нишаве слыша, сразу же двор свой отправил,

K которому шляхты большой сбор прибавил. [231]

Что их было шесть тысяч, шли под Короново

Где Mихал Кохмистер стоял, дать битву готовым был.

Где Немцыюс Шлензак один на один вызывал

На бой с деревом, и кираса всего покрывала.

Ян тоже Щичицкий, поляк, к нему выскочил,

Так деревья друг с другом охотно в бой вступили.

Сбил с коня поляк Шлензака и взял в плен живого.

Так войска, ко встрече жадные огромной

Трубами знак выдали. Крик, гул и треск везде

Хоругви развернутые полощутся в каждом ряду.

Скачут навстречудруг другу, в грудь меря деревья.

Крик, гул, из других внутренности кровавые, плывут из брюх.

Врукопашную срезались все.

Грохот от мечей суровый.

Кто выпишет смерть мужей, кто высчитает тревоги?

Михал Кухмистер немцев побуждает к войне

Сям и там, и сам ездя, весь в кирас вооруженный.

Поляков Мезероцкий, Островицкий, смелые

И Мартин Лабишинский войсками командовали.

Броня и оружие, меч, от солнца блестят

И войска одни других мощью выжимают.

Валятся трупы мужей, валятся и кони,

И счастье, равное стало, на обе стороны.

Секутся азартно, жизнь отмерив,

И даже гетман Mихал: «Фрыт!» крикнул, выступив,

Наши тоже дали согласие, так себе уселись

И раненных и смертельных на сторону, отвели

Раны их осмотрев, и пили себе

Лях к немцу, даже и Бог сам смеялся им в небе,

Видя согласие, тех, что раньше сурово били [231v]

Но недолго в этом согласии так, отдохнув, были,

Вскочили же к себе с большим криком, с треском

Что даже небо затмили поднятым песком.

Уже так вслепую секут, зажмурив глаза,

Охота в них и гнев добывают азартной мощи,

Второй раз, Фрыт, Фрыт, крича, согласились, Сев, обе стороны от труда холодились

Но на себя вскочили с суровым страшным азартом,

И так трупы лежали нагроможденные рядом,

От бубнов, труб, пушек, ружей треск. Ян Островицкий,

Крепким названный немецкие отряды перебил все,

Зарезал хорунжего и взял хоругвь от него,

И пробился с ней назад к войску своему,

После этого немцы без знака поколебались строем

И наши их прервали с огромным криком

Они бегут рассыпаясь по широким полям,

И другие по бро[z]дистых валяются пашнях.

Восемь тысяч немцев легло на поле побитых

Наши обогатились с их добычи обильной, еще

Пленных несколько отрядов с Кохмайстером, гетманом,

Рядом долгим перед королем ставили, их господином.

Пленных король всех пустил, обещанием обязав,

А Кухмайстера, гетмана, в Хенчин заслав,

Там его держал в тюрьме, и, согласно званиям,

Рыцарей одарил с королевской щедростью.

Третий раз после Тухола, Шафранец хитростью

Отомстил за взятие замка неприятелю,

Три их отряда победил и взял в плен их вождей

Что их трупов большое число лежали по дороге. [232]

Ганс, князь Монстерберский, с ви[r]цбургским епископом,

Эберандем, удрали, и наши их добычей

Обогатились щедро, что потом крестоносцы

Не поднимались от тех трех ран долго, бедняги,

Король тоже Ягелло, обещание Богу направив,

В Гнезне за победу отблагодарив,

Вновь Великих поляков в Поморье отправил,

Которое поразорял огнем и мечом окровавил,

И при этом Зигмунт, венгерский король, в сговоре с крестоносцами

С двенадцатью хоругвями войско на поляков

Послал со Сцибором, семигродским воеводой,

Который сондецкую разорял волость хищным ущербом.

Но шляхта подгорская сразу же со шляхтой собрались,

Под Бардеевым в Венгрии мужественно встретились,

Наши были за отчизну, и за добычу оные.

Секлись все друг с другом с сердцем зажженным.

Наши получили поле, хоть с кровавой победой,

Но победили ракушан и венгров своим мужеством.

Добычу их отбили, самих повязали

И волости око за око венгерские обобрали.

Вернулись [z] победой, пятый раз повезло.

Триумфы после триумфов дает Бог просто мило.

Герман, мастер лифляндский, из Германии, Чехии, Моравии,

Большие войска вел для Пруссии разоренной гарнизонов

Под Голубом лагерем с ними встал,

Но Добеслав Пухала хитростью их потревожил.

Хитростью и смелостью несколько отрядов посадил

В хитрых местах, и сам против них высадился

С одной ротой под Голуб. Немцам сразу же показалось,

Что нужно наших гнать и побить, видя их так мало. [232v]

Бросились за ними, не видя засады,

Так их Пухала загнал отовсюду в педательские р силки.

Потревожил немцев тревогой необычайной,

Наши их загоняют из ямы в яму тайную

Сеча, коля и вяжа, другие удирают,

К городу, наши под стены смело их гонят.

Стража ворота сразу же закрыла, боясь, дабы наши

В город так не вбежали за ними в это время.

Так немцы, не впущенные, перед городом встали

Полякам добровольно вязать себя давали.

Каждый лях четырех, пять немцев связал лыком

Пленных один четырех гнали перед собой как быков.

Вели рядом связанных, и колонна перед ними

Их собственные распустили с триумфами большими.

Ход событий этой войны с крестоносцами и других до этого описанных битв правдиво излагают Эней Сильвий, Длугош, Кромер, lib. 17, Меховский fоl. 279 и 281, lib. 4, саp. 43, и после них Гербурт, lib. 13, fоl. 123; Ваповский, lib3, fоl. 272, и особенно Кромер, так эту последнюю битву описывая: ПЛП — «Так тогда враги, отсеченные от города, гибли везде, и, сложив оружие, покорно поддавались нашим, и как преподносят, число пленных было в четыре раза большим от числа тех, кто их взял в плен. А те, удивленные неожиданным оборотом дела, думали, что другое, еще большее войско скрывается в лесах. Когда пленных привели в Рыпин, то с большой болью и стыдом те признали свою ошибку».

И здесь учись, солдат, как хитростью

Наибольшие войска отряды малые бьют смело

Так этотгод триумфам был весь посвящен,

Венгр, крестоносец, чех, Лифляндия мужественно укрощены, [233]

Сегодня там в тех всех местах, где крестьяне пашут,

Пугаясь, плугом доли земли порют,

Выкапывают штурмаки, шпаги заржавевшие,

Топорки, копья, жесть кирасов набухшие

И мужей срубленные головы в шишаках находят,

И, вынув с помощью вола, сбегаются и удивляются

Переменчивости злых времен и жадности людей,

Которая из-за напрасных сокровищ в королях войны будит.

На следующий 1411 год состоялось соглашение между королем польским с Витултом и между мастером прусским и комтурами его, более благодатное для побежденных чем для победителей. Таким образом, король польский должен был все города и замки вернуть мастеру прусскому, что борьбой взял и пленных всех выпустить, а крестоносцы жмудское государство Литве и Добжинь полякам вернуть. В этом жегоду пишет Кромер, что Ягелло должен был дать вопреки воле господ коронных Витулту Подолье, низложив из него старосту Петра Володка Харбиновского с большим ущербом для стороны польской, но это иначе летописцы русские описывают, как об этом будет ниже. Но потом жмудская земля, после смерти королевской и Витултовой должна была записана вечно к Пруссии, и прусский мастеркоролю должен был дать сумму за его ущерб двести тысяч злотых плоских, то есть чешских грошей. И то соглашение Ягелло по наговору Витулта заключил, так что ему крестоносцы Жмудь вернули.

В этом же году, на день св. Екатерины король Владислав шел пешком из Неполомиц в Краков, посещая места святые, и перед ним несли хоругви прусские, которые в костеле на замке на память победы повешены.