Краткая история Великого княжества Литовского и род Домановичей

Александр Витальевич Дзиковицкий

История Великого княжества Литовского для многих наших современников остаётся малоизученной темой. Хотя наиболее продвинутые знают, что нынешняя Литва и Великое княжество Литовское далеко не синонимы. Скорее на происхождение от Великого княжества может претендовать современная Беларусь, а Литва – лишь историческая провинция княжества.

2. возвышение литвы. (с 30-х годов XIII века до 1376 года)

С поля виднеется Пинск,

Вроде града Китежа…

А. Блок.

В 1230-х годах на историческую сцену на территории княжества Литовского вышел новый народ — литвины. На картинке к этой главе можно видеть, как выглядели воины-литвины XIII века. Литовцы придумали свой ответ на кольчуги и щиты крестоносцев: дротики и тяжёлые метательные палицы, которые не требовали качественного железа. В то время, как продолжалась борьба с крестоносными западноевропейскими рыцарскими Орденами, на территорию Литвы навалилась ещё одна беда. В 1237—1238 годах татарские орды под руководством хана Батыя разгромили русские княжества северо-восточной Руси, штурмом взяли Переяславль и Чернигов и подступили к Днепру. Немецкие хроники запечатлели образы стремительной и вёрткой языческой конницы, засыпающей рыцарей ливнем острого и тяжёлого металла. Литвины настолько ценили метательные копья, что не восприняли ни луки татарской конницы, ни арбалеты крестоносцев. Гордые носители титулов могли относиться к литовским всадникам в коже и плохом болотном железе с презрением, считать их дикарями — но те не раз и не два наносили им тяжёлые поражения, устраивали разорительные набеги и создали огромнейшую европейскую державу своего времени. По свидетельству современников, литвины воевали так: «Трубя в длинные свои роги, они садились на борзых лесных коней и как лютые звери стремились на добычу: жгли селения, пленяли жителей, и, настигаемые отрядами воинскими, не хотели биться стеною: рассыпались во все стороны, пускали стрелы издали, метали дротики, исчезали и снова появлялись». До странности такая тактика походит на тактику кочевых наездников, а ведь это — лесные жители! Не могло ли быть здесь военного воспоминания о своих предках-сарматах (например, росах)?

Из-за часто вспыхивавших боевых действий на участке Двины от Полоцка до Риги, купцы стали осваивать новые торговые пути, в частности, через Литву, находившуюся в бассейне Немана. Объект притязаний сторон — река Двина — стала утрачивать своё значение как торговая артерия. Перенос торговых, а значит и финансовых потоков, с двинских берегов на неманские просторы, постепенно приводил к ослаблению Полоцка и Риги. Одновременно этот фактор усиливал рост нового государства — княжества Литовского. Постепенно в летописных описаниях совместных походов на ливонцев, фраза «Полоцк и Литва» уступала место новой: «Литва и Полоцк».

Будучи приграничным с владениями литовских князей, Пинск принимал участие в литовских делах. Как было сказано, на жизнь и политику Пинского княжества в середине XIII века сильное влияние оказывало Владимиро-Волынское княжество. А на пути литовских походов на Волынь располагались земли Пинского княжества. Владимирские князья, став со временем сторонниками и защитниками Пинской земли (как своего буферного против литвинов государства), принимают меры для отражения нашествий литовских отрядов на территорию обоих княжеств. Население Пинщины сильно страдало от нашествий и передвижений как войск литвинов-язычников, так и владимиро-волынских христиан. Здешние селения жгли и разрушали, имущество грабили, жителей уводили в плен или убивали. Население подвергавшихся разорению местностей могло выбирать: либо быть ограбленным и, возможно, убитым, либо уходить в леса и болота и надеяться только на силу своего лука или дубины.

Существует предположение, что отсюда пошёл такой персонаж былин, как «поганый Змей Горыныч». Дело в том, что бассейн реки Горыни — правого притока Струменя — длительное время был ареной такой ожесточённой литовско-владимирской борьбы. И потому вполне возможно, что существовал выходец с этих мест с языческим именем Змей. Его вера чётко обозначена — «поганый», то есть язычник. При неизбежном для устного творчества искажении слов у Змея со временем вполне мог появиться как польский «ogon» (хвост), так и русский «огонь» (изо рта). Возможно, в Змее Горыныче до нас дошли отзвуки когда-то жившего и сражавшегося в этих местах народного мстителя, предводителя вольных стрелков по типу английского Робина Гуда?

В 1240 году татары осадили Киев и 5 декабря штурмом взяли его. Оставшиеся в живых защитники закрылись в каменной Десятинной церкви. Монголы разрушили церковь стенобитными машинами «пороками», погребя под обломками последних защитников Киева. Так сообщают историки. Но нигде не сказано о том, что «пороки» — это холодное оружие. Логика в описанных событиях появляется только в том случае, если «пороки» — это прототипы пушек. Но огнестрельное оружие требует громоздкого производства пороха и снарядов точного размера. Кочевники не могут возить с собой целый завод. Существует версия, что под видом татаро-монголов поздние историки вывели византийцев. Но, с другой стороны, византийцам было тогда не до таких занятий, поскольку в это время они вели борьбу с Латинской империей за восстановление самой Византии… Загадок то время оставило немало.

Итак, Киев был разрушен и сожжён, население безжалостно перебито. Орды кочевников-победителей двинулись дальше на запад. Жертвами их продвижения стали находившиеся на пути города Колодяжин, Изяславль, Владимир, Галич и «…иные грады многы, им же несть числа». Успеху завоевателей содействовал не только количественный перевес, но и хорошо разработанная тактика штурма и использование множества камнемётов. Основной поток татарских войск двинулся по северной Волыни. Большие города Галицко-Волынского княжества в 1240—1241 годах монголо-татары взяли штурмом. В сторону от общего потока ответвлялись отдельные отряды, расширяя зону разрушения. Волынские и галицкие князья бежали в Польшу и Венгрию.

В окрестностях Пинска и соседних городов появились татары во главе с Гуюком и Койданом. Они разрушили и разорили Туров, Мозырь, Слуцк, Клецк, Новгородок, много небольших селений и направились к Минску, но у городка Крутогорья были разбиты литовским князем Скирмунтом. С того времени Крутогорье стало называться Койдановым.

Как выглядели монголо-татары? Большинство используемых российскими историками рисунков сделаны в XVIII — XX веках. Изображённые на них монголо-татары — это тюрки, одетые исключительно в тюркские халаты, с кривыми саблями, на низкорослых лошадях, впервые описанных Пржевальским лишь в XIX веке. Тем не менее, по свидетельству тех же историков, «монгольская» одежда отличалась от русской только тем, что запахивалась налево (как и одежда казачьих предков того времени).

Во времена нашествия хана Батыя европейцы видели защитника от монголо-татаров не в лице русских княжеств, а в Польше, Венгрии и Чехии. Русское же население в западных документах того времени назывались не иначе, как «слуги» татарских завоевателей. В отличие от арабских и китайских изображений воинов Чингиз-хана, на миниатюрах из русских летописей, посвящённых Золотой Орде, монголы выглядят вполне по-европейски. У их «хана» на голове даже видна королевская корона. Что, русские летописцы не умели рисовать по-другому? Но ведь Батый дошёл до Польши и Венгрии. Венгры и поляки тоже не умели рисовать то, что видели?

Посмотрим, как монголов изобразили на картине, посвящённой битве с ними поляков и тевтонов под Легницей. Здесь «монголы» вооружены византийским оружием — фальшионами. Согласно документам Ордена тамплиеров, рыцари которого участвовали в битве под Легницей, монгольские завоевания в Европе начались в… Пруссии. На это у автора настоящей книги имеется своя версия. Согласно ей, штурмовую часть войска завоевателей составляли отряды наиболее боеспособных племён. А таковыми в то время являлись тюркские христианские племена, впоследствии ставшие широко известными под именем казаков. Тогда вполне становится объяснимым и факт их европейской экипировки, и факт их вооружения на византийский манер, а также их изумительная боеспособность.

В 1240 году, когда схлынули татаро-монголы, через Пинск возвращается из Венгрии домой черниговский князь Михаил вместе со своим сыном Ростиславом. Почему Михаилом был избран такой маршрут? Возможно, потому, что он стремился обойти разорённую территорию Волыни.

В 1241 году, в результате нового опустошительного набега татаров, Туров, в котором тогда насчитывалось около 50 церквей и монастырей, был полностью сожжён. Татарское нашествие существенно повлияло на дальнейшую судьбу Пинска. После разгрома Турова город Пинск, избежавший из-за своего болотистого месторасположения разорения, стал наиболее значительным центром края. Епископскую кафедру перенесли из Турова в Пинск, который находился неподалёку. Епископ с того времени стал называться Туровским и Пинским. Местонахождением его стал древний Свято-Рождества-Богородицкий (Лещинский) монастырь.

По утверждению так называемых белорусско-литовских (или западнорусских) летописей XVI века, продвижение литвинов на Русь началось тогда, когда «повстав цар Батый и пишов на Руську землю, и всю землю Руську звоював, и князей руських багатох постинав, а инших в полон повив, и столець всей Руськой земли город Киев спалив». Узнав, что «Руська земля опустела и князья руськи разогнаны», литвины двинулись на Русь и «в четырёх милях от реки Неман на горе […] основали город и назвали его Новгородок. И вчинив себе князь великий в нём столець, и назвался князем великим новгородским».

В этом летописном пересказе отразился, хоть и в легендарной форме, в целом реальный исторический факт: с самого начала Литовское государство не было этнически однородным — уже во времена легендарного литовского князя Миндовга оно включало в себя и прибалтийские племена, и так называемую Чёрную Русь, главнейший город которой Новгород-Литовский (нынешний Новогрудок) некоторое время был столицей Литовского княжества.

В ближайшие годы после монгольского нашествия Пинск упоминается летописью в связи с участившимися нашествиями литвинских князей. Воспользовавшись ослаблением разгромлен-ных Батыем русских княжеств, литвинские князья активизи-ровали военные экспедиции в направлении Новгорода, Подмосковья, Волыни. Способствовало организации таких походов также выделение из среды мелких литвинских князей наиболее энергичных и деятельных, концентрация в их руках более мощных объединённых сил. Это и явилось причиной многочисленных походов на земли ближайших соседей. Пинск был одним из постоянных ориентиров при литвинских набегах на Волынь.

В l246 году на Волынь «придоша литва, и воеваша около Пересопнице». Даниил, князь галицкий, и Василько, князь владимирский, решили перехватить на обратном пути литовские отряды, совершившие набег. Князьям был известен обычный маршрут движения литвинов, и они заранее заняли Пинск. Битва происходила непосредственно на территории современного Пинска, а «поле пиньское», по которому проходили тогда отряды отступавшей литвы, и где ей был навязан бой, находилось вблизи городских укреплений. После победы Даниила и Василько была великая радость в Пинске в связи с возвращением всех ранее захваченных литвинами пленных.

Согласно Густынской летописи, литовский князь Миндовг уже в этом 1246 году в своей резиденции в Новогрудке крестился в веру большинства своих подданных — в православие. Однако политическая ситуация через несколько лет заставила Миндовга забыть о своём крещении по восточному христианскому обряду.

В следующем, 1247 году, опять на Волыни «воеваша литва около Мелнице, Лековнии, велик плен прияша. Данило же и Василко гнаста и по них до Пиньска, во Пински бо Михаил дал бе им (Даниилу и Васильку) весть». Литовский отряд, предупреждённый Михаилом, огородился в лесу засекой. Однако, не поверив Михаилу, литовцы вышли из своего стана, были разбиты и все ранее захваченные ими пленные получили свободу. «И бысть радость велика во Пиньске граде».

Миндовг жестоко расправился с булевичскими князьями, уничтожив всех их. Подчинение земель Булевичей, которые находились на пути от Новогрудка в Литву, открыло Миндовгу путь к завоеванию последней. Поскольку в XIII столетии Рушковичи делали набеги на Волынь, то можно считать, что их владения были по соседству с Пинской землёй. Язычество славянских князей Булевичей и Рушковичей в первую очередь связывало их с балтско-литвинскими князьями.

Литовское княжество складывалось как типичное государство раннефеодального типа и определять его по национальному признаку нет никакой возможности. Великое княжество Литовское создавалось в условиях соединения земель династическими союзами, то есть большей частью добровольно.

Миндовг, разбивший Тевтонский орден и названный в Галицко-Волынской летописи «самодержцем всей земли Литовской», считается основателем Литовского государства. Обладая значительным войском, владея крупной земельной собственностью, он сумел объединить под своей властью земли Литвы, Чёрной Руси, Аукштайтию, Жемайтию (Жемойть, Жмудь) и другие, а также некоторые земли Ятвягии.

Следует отметить, что борьба литвинов с Волынским княжеством не прекращалась даже после отхода татаров и взаимные походы друг на друга литовских и волынских князей происходили постоянно. Будучи на границе между основными противниками, Пинское княжество более всех страдало от этих военных действий. В 1253 году владимиро-волынский князь, готовясь к походу на Литву, столкнулся с нежеланием пинских князей Феодора, Демида и Юрия участвовать в нём и принудил присоединить войско пинян к своему, как сообщил летописец, «неволею».

В 1253 году литовский князь Миндовг отказался от православия и принял крещение по католическому обряду, после чего папой римским Иннокентием IV в Новогрудке был коронован королём. Литовское княжество официально стало именоваться королевством. И хотя в дальнейшем статус Литвы как королевства был утерян, это событие считается датой основания Великого княжества Литовского.

Характерной чертой молодого государства было сохранение древней языческой веры в воинственного бога Перуна и весьма плохое отношение к христианам, как к западным, так и к восточным, несмотря на вхождение в его состав большого количества земель, населённых православными.

Ипатьевские летописи под 1253 годом рассказывают, как галицко-волынские князья, идя через Пинск на Новогрудок, встретили на своём пути литву: «И послаша сторожу литва („сторожа“ обычно высылалась для охраны границ государства.) на озеро Зьяте (в середине ХVI века при переписи пинских пущ оно уже называлось болотом) и гнаше через болото до реки Щарье». Галицко-волынские войска, победив литвинов, «наутрея же плениша всю землю Новогородьскую». Несмотря на первоначальное нежелание пинских князей участвовать в этом походе, после одержанной победы радовались все — и волыняне, и пиняне. Ипатьевская летопись под 1255 годом сообщает: «Данилови же (Даниил Галицкий) пошедшу на войну на Литву, на Новогородок». Это означает, что галицкие войска шли на Новогрудок той же дорогой, что и в 1253 году, то есть через Пинск и Литву.

Вскоре князь Миндовг распространил свою власть на Вильно, Гродно, Волковыск и Пинск. Зимой 1258 — 1259 годов с юго-запада на территорию «Литвы Миндовга» вновь вторглись монголо-татары со своим воеводой Бурундаем, за которым стояли галицко-волынские князья Даниил и Василько. При этом сильно пострадал Волковыск. И когда Бурундай, двигаясь с юго-востока, прошёл через Литву в Нальщаны, то ливонцы и рижане, которые двигались с северо-запада, через Нальщаны также проникли в Литву.

Появление в Восточной Европе духовно-рыцарского крестоносного государства заставило перейти его соседей к более тесному союзу, что проявилось в стремлении к заключению династического брака между княжескими домами Новгорода и Полоцка. В 1260 году объединённые войска полочан и новгородцев разгромили крестоносцев у озера Дурбэ, что надолго отбило у рыцарей охоту к Крестовым походам на восточные земли.

В 1262 году князь Миндовг отправил часть своих войск на Волынь, задумав отомстить Васильку Романовичу за его участие в походе хана Бурундая на Литву. Пройдя через Пинск, посланный Миндовгом литовский отряд разорил Пинщину, часть земель Волыни и двинулся с добычей обратно. Отряды «литвы», нагруженные добычей, отступали: первый — в направлении Ясельды, а второй — к Неблю (Нобелю), то есть в сторону Пинской земли, как и во всех предыдущих случаях. Каждый раз обратный путь «литвы» проходил через Пинскую землю, что лишний раз свидетельствует о нахождении «Литвы Миндовга» между Пинской и Новогрудской землями. Территорию, которая находилась на запад от Минска, показывает как Литву, но уже со стороны Новогрудка, запись Ипатьевских летописей под 1262 годом.

Посланная вдогонку литвинам дружина князя Василька Романовича настигла один из литовских отрядов у города Небля, расположенного к югу от Пинска на расстоянии около 30 километров, у озера с таким же названием. Литовский отряд занял оборону на узком длинном мысу, выступающем в озеро и представляющем собой удобную оборонительную позицию. Однако литвины не выдержали натиска русской дружины и были полностью истреблены.

После смерти своей жены в 1262 году Миндовг силой задержал у себя её сестру, жену нальшанского князя Довмонта, приехавшую на похороны сестры, и сделал своей женой. Оскорблённый Довмонт вместе с жемайтским князем Тронятой встал во главе заговора, направленного против Миндовга.

Вооружённые конфликты Миндовга с ливонскими рыцарями за обладание Жемайтией привели к разрыву его отношений с папским престолом и положили начало затяжной борьбе Литвы с Орденом. Крещение его, как утверждал летописец, «льстиво бысть». Через 10 лет после своего крещения в католичество Миндовг отказался от навязанной ему религии и стал злейшим врагом крестоносцев и католиков.

В конце лета 1263 года Довмонт не пошёл на брянского князя Романа, куда были отправлены все войска Миндовга. Он повернул назад и в сентябре того же года «изогна Миндовга… Ту же и уби его, и оба сына его с ним уби Рукля же Репекья…». Опасаясь вспыхнувших после убийства Миндовга усобиц, его старший сын «Войшелк убоявся того же, и бежа до Пиньска и ту живять». В это время разразилась борьба двух партий — литовской (языческой) и русской (христианской). Пинский Лещинский монастырь в это время являлся центром православия в Пинском Полесье и, в условиях борьбы языческой и христианской партий в Литве, сын Миндовга надеялся найти в Пинске защиту христиан. Здесь, в монастыре, Войшелк долго скрывался под иноческим именем Роман.

Но не только войны происходили в XIII веке в Восточной Европе. Так, в королевстве Польском всё более росла и укреплялась в своём устойчивом быте крупнейшая еврейская община Европы, через несколько веков сумевшая взять в финансовые тиски сначала аристократию, а затем и простое население приютивших их европейских государств. В том же XIII веке польский король Болеслав Благочестивый взял евреев, которые ссужали его деньгами, под свою защиту и выдал им первые привилегии.

А в Литве в 1263 году появляется летописное упоминание о Свято-Рождества-Богородицком монастыре, давно уже основанном в урочище Леща под Пинском. Одно из преданий говорит о нём: «В то время, когда на берегах Пины чествовались идолы, из Киева прибыли два монаха и поселились на месте, которое покрывали заросли и густой лес. Благочестивые подвижники занялись проповедью среди окрестных жителей. Своей ревностью, а также примером святой жизни, они просветили многих и многих крестили. Когда число обращённых в христианскую веру возросло, вблизи поселений монахов была выстроена церковь. Таким образом, со временем возник небольшой монастырь, число иноков которого увеличивалось за счёт местных жителей».

Великим князем литовским стал Тренята. Укрепив свою власть «во всей земле Литовской и Жемайтии», Тронята во время переговоров о разделе наследства Миндовга убил полоцкого князя Товтивилла. Он же признал власть Ливонского ордена над землями Нижнего Подвинья. Однако правил он недолго, так как вскоре погиб от рук мстителей, конюших Миндовга.

Земли Пинщины, наряду с небольшой соседней исторической областью Литвой, сыграли важную роль в создании государства «Великое княжество Литовское». Христианский Пинск, оказав помощь против князей-язычников бежавшему сюда из Литвы князю Войшелку, позволил ему набрать в Пинском княжестве дружину. Войшелк стал мстить литовским князьям за убийство отца. Войско Пинского княжества приняло участие в завоевании князем Войшелком собственно Литвы. В 1264 году Войшелк в сопровождении пинской и новогрудской дружин явился в Литву и был встречен там как «господчич». В конце концов Войшелк захватил власть в Новогрудке и «избил» противников. В 1264 году князь Войшелк вместе с князем Дяволтвой завоевал Нальшанскую землю, сделав её ещё одной провинцией Литвы. Нальшанский же князь Довмонт со всем своим родом бежал в Псков и там был избран князем.

Сконцентрировав внимание на укреплении своей власти, новый литовский князь Войшелк не стремился обострять отношения с крестоносцами и усилившимся Галицко-Волынским княжеством. Войшелк признал себя вассалом волынского князя Василько Романовича, брата Даниила Галицкого, а сына последнего — Шварна — пригласил «помогать» в управлении подвластными землями.

В 1266 году Войшелк подчинил себе Дяволтовскую землю, а Нальшанскую передал полоцкому князю Герденю. Именно в это время Литовское княжество стало Великим княжеством Литовским. В 1267 году Войшелк вновь принял монашеский сан, а власть в государстве передал до того помогавшему ему в управлении галицкому князю Шварну Данииловичу.

В 1269 году Шварн умер, а поскольку детей у него не было, галицким князем стал его брат Лев Даниилович. Но, поскольку Лев в прошлом году во время попойки в монастыре святого Михала на Волыни убил Войшелка, Литва и князья Понеманья были этим недовольны. Антигалицкую коалицию возглавил дайновский князь Тройден, ставший великим князем литовским. Первоначально основным противником Тройдена стало Волынское княжество, но в 1274 году войска великого князя литовского нанесли удар по Дрогичину, который принадлежал Льву Данииловичу. Возмущённый галицкий князь начал подготовку к войне против Тройдена, обратившись за поддержкой к хану Золотой Орды Менгу-Тимуру.

Всё это время монгольское государство играло роль верховного судьи и арбитра в делах Восточной Европы. Хан Золотой Орды направил в помощь галицкому князю Льву войско под командованием своего полководца Егурчина, а также приказал выступить против Литвы зависимым от него князьям — брянскому, смоленскому и «иные князи заднепровские». К антилитовской коалиции присоединились также князья Турова и Пинска. В 1275 году большое сборное войско под общим командованием Льва Данииловича выступило в поход на Литву, направляясь к Новогрудку. Но уже тогда это войско стали раздирать противоречия. Князья Пинска и Турова вообще отказались выступить против Новогрудка, а все остальные, дойдя до города и осадив его, перессорились. Волыняне и татары не смогли разделить захваченную добычу, а князья остальных земель Руси заняли пассивную, выжидательную позицию. В итоге поход против великого князя литовского Тройдена закончился неудачей.

Во времена воинственного рыцарства постоянно развивалось и совершенствовалось военное искусство. При штурме укреплённых крепостей начали применяться специальные приспособления: рвы заваливались связками веток, для подъёма на стены использовались лёгкие приставные лестницы. Но главным достижением средневековых захватчиков явилось изобретение камнемётных машин огромной разрушительной силы. Вот тогда и возникли каменные и кирпичные донжоны как центры обороны крепостей. Донжон — это главная оборонительная часть феодального замка, которая служила местом последней обороны и укрытием при нападении врага. Имела помещения для жилья и запасов провианта. Она стояла отдельно от других замковых строений и была рассчитана на круговой обстрел врагов. В Х веке донжоны распространились на северных и западных землях Европы, в XIII — в Польше, Венгрии, Чехии, Прибалтике. Появились донжоны и на территории Великого княжества Литовского — в Гродно, Бресте, Турове, Новогрудке, Каменце, Полоцке. Но здесь донжоны назывались по-своему, словом, пришедшим от кыпчаков, печенегов или даже от сарматов — вежами.

Тяжёл был урок монгольского нашествия, но он не прошёл зря. Несмотря на то, что захватчики заставляли население городов уничтожать все укрепления, в отдалённых районах Галицко-Волынского княжества разрушенное восстанавливалось и даже строились новые города. Вот так однажды князь Владимир Василькович задумал укрепить северную границу Берестейской земли. По его приказу опытный в строительстве муж Алекса отправился за болотистый Струмень и Муховец на поиски места для нового поселения. С местными жителями он прошёл на вёслах вверх по полноводной в те времена реке Лесной и нашёл крутой берег с возвышением неподалёку. После этого он вернулся с докладом к князю. Владимир Василькович со свитой и боярами отправился на осмотр того места и одобрил выбор Алексы. В скором времени холм оживился. Над Лесной вырос город, потеснил могучих зубров и других диких зверей. В Ипатьевской летописи под 1276 годом записано: «И понравилось место это над берегом реки Лесной, и очистил его, а потом срубил на нём город, и назвал его именем Каменец, поскольку земля была каменистой».

Такой же антилитовский поход из сборных сил, как в 1275 году, был начат в 1277 году, но так же не привёл к значительному изменению в расстановке сил Литвы и её противников.

Вообще говоря, рыцарей в полном смысле этого слова даже в Западной Европе было не так уж и много и в пределах одного государства они практически все друг друга знали. Так, в «самой рыцарской» стране Европы — Англии — в 70-х годах XIII века было менее 3-х тысяч рыцарей! Большего числа военных феодалов податное население страны просто было не в состоянии содержать. На севере Восточной Европы было, конечно, больше удобных для хозяйства земель, но и здесь Тевтонский и Ливонский ордена имели не столь уж большие рыцарские армии. Основные их силы, хоть и назывались крестоносными, состояли из военных слуг рыцарей, то есть оруженосцев, и набираемого в пешие отряды местного населения. Ведь даже не самое дорогое рыцарское снаряжение вместе с боевым конём равнялось по стоимости 45 коровам или 15 кобылицам. А ведь это — величина стада или табуна целой деревни в более удобной для сельского хозяйства местности, чем Пинское Полесье. Поэтому на Пинщине, с её крохотными деревушками, рыцарь, как тяжеловооружённый воин, с самого юного возраста занимающийся только войной и военными тренировками и турнирами, в принципе не мог появиться.

Но, несмотря на отсутствие собственного профессионального войска, на отсутствие больших земельных массивов, на постоянные проходы по территории враждующих войск с неизбежными грабежами населения, в Пинске уже в XIII веке было много ремесленных мастерских. Ремесленники занимались гончарным и кузнечным делом, ткачеством, выделкой кож, обработкой древесины, а также знали ювелирное дело и художественную резьбу по кости. Но на каком же наречии все они общались?

Образование любого языка — процесс длительный по времени и начало этого процесса лингвистика определить не может. Взаимодействие (смешение) на этническом уровне летописных литвинов, днепровских росов и славян привело к возникновению литвинского языка на территориях, где они проживали. Это был язык, которым затем пользовались жители Великого княжества Литовского. Он являлся усреднённым результатом двух языков — славянского и западносарматского, который называется в настоящее время старобелорусским. В договорной грамоте Смоленска с Ригой и Готским берегом 1229 года уже появляются некоторые особенности, ставшие характерными для будущих белорусских диалектов.

В сражении при Ашерадене 6 марта 1279 года литовское войско нанесло тяжёлое поражение крестоносцам, потерявшим 70 рыцарей во главе с магистром Эрнстом фон Рассбургом и ревельским начальником Эйлардом фон Хобергом и множество простых воинов. Но немцы могли постоянно пополнять свои войска, так как в XIII веке в Европе было огромное количество добровольцев, мечтавших найти применение своим силам, и потому попытки тевтонов продвинуться на восток в дальнейшем опять возобновились.

Войны Тевтонского ордена с язычниками-пруссами завершились в 1283 году полным уничтожением последних. С этого времени главной задачей Ордена стало создание коридора, соединяющего его западные (прусские) и восточные (ливонские) владения, разделённые землями Литвы и племенами других воинственных язычников — жемайтов и куршей. Впрочем, создание коридора началось ещё до 1283 года. После 1283 года, и особенно после Калижского мира, немецкие крестоносцы всё чаще переходят Неман, вторгаясь в пределы Литовского княжества. Западная граница Литовы проходила по древней реке Неман. За долгие века Неман промыл себе глубокое русло и спрятался в нём. Изредка вода подымается, будто кому-то грозит, но скоро, покорная судьбе, возвращается на прежнее место, спешно катя свои волны к морю по проторённому пути.

Не было спокойствия на границах с Тевтонским орденом. Постепенно продвигаясь на восток, немцы за полстолетия вытеснили власть местных вождей из земель латышей и эстов. Они осели здесь в качестве господствующего класса, но дальше продвинуться не смогли. Фактором, который ускорил консолидацию местных племён, и был сильный натиск со стороны немецких рыцарей, которые провозгласили своей целью христианизацию язычников-литвинов. Одновременно возвышение Литвы было обусловлено упадком других русских земель, чему причиной стало татарское нашествие.

Когда в пинский «низменный, лесистый и водянистый» край стали переселяться с приднепровских высот поляне (которые были смешанным народом славяно-росских корней), считая эти места недоступными для татаров, тогда получило на более возвышенных и более сухих землях северо-западной Пинщины и некоторое развитие земледелия. Оно, однако, так и осталось не слишком развитым ещё долгие столетия.

Завоевание Пинского княжества Литвой, согласно так называемой «хроники Быховца», произошло следующим образом. Когда князь луцкий и пинский Мстислав Данилович начал борьбу с литовским князем Скирмунтом за владение Чёрной Русью, тот обратился за помощью к другому литовскому князю — Живинбунду, который прислал ему войско во главе со своим сыном Куковойтом. На берегу реки Ясельды литовцы наголову разгромили Мстислава, и тот бежал в Луцк, а Скирмунт занял Туров и Пинск. «И огласилась Русь плачем великим, что так все побиты безбожной литвой». Последний независимый пинский князь Юрий Владимирович упоминался под 1292 годом: «Преставися Пиньский князь Юрьи сын Володимиров, кроткий, смиренный, правдивый. И плакался по нём княгини его, и сынов его, и брат его Демид-князь. И вси людье плакахуся по нём плачам великим». Его сын князь Дмитрий Юрьевич в том же году был вынужден подчиниться окрепшему Литовскому княжеству.

* * *

А в то время, как сильные мира сего вершили судьбы целых земель и поселений, простое население этих территорий, кроме добывания средств к существованию, старалось защищать себя от всяких тёмных сил, живших бок о бок рядом с ним. В частности, одной из угроз для простых людей, не имевших крепких замков и стражников, было существование злобных волкулаков, о которых мы уже говорили выше, но вынуждены говорить вновь и вновь, поскольку они терзали души местных жителей из поколения в поколение. К тому же с течением времени (с новыми поколениями людей) сила волкулаков почему-то становилась всё большей. Теперь волкулаки под час затмения съедали луну или солнце. Мощь волкулаков стала такова, что они вызывали лунные затмения во время своих превращений! Удивительный и таинственный герой русского эпоса, Волх Всеславлич, умел принимать образ волка и рыскать по дремучим лесам, одолевая в одно мгновение невероятные расстояния, так что могло показаться, будто он находится в нескольких местах одновременно. В Кормчей книге (список 1282 года) повествуется о волкулаке, который «гонит облака и изъедает луну». Оборотням помогает чудодейственная тирлич-трава. А ещё, чтобы превратиться в волка, надо было слева направо перекинуться через двенадцать ножей (женщины принимают образ волчиц, перекинувшись через коромысло), воткнутых в осиновый пень или в землю. Когда захочешь снова стать человеком — надо перекинуться через них справа налево. Но беда, если кто-то уберёт хоть один нож: никогда уже волкулак потом не сможет обернуться человеком.

Колдуны по злобе могут обернуть волками целые свадебные поезда! Иногда такие несчастные волки живут отдельной стаей, иногда общаются с другими дикими зверями. По ночам они прибегают под своё селение и жалобно воют, страдая от разлуки с родными. Они стараются держаться поближе к человеческому жилью, потому что боятся дремучего леса, как и положено людям.

Люди также знали, что человека можно заколдовать и превратить не только в волка, но и в медведя, который затем способен обернуться собакой, кошкой или пнём. Сделаться волком мог против воли и тот человек, которого «по ветру» прокляла мать. Утешает то, что такому зверю можно вернуть прежний образ — конечно, если распознать его среди настоящих волков. Для этого нужно накрыть его кафтаном или накормить освящённой в церкви или благословлённой едой.

После смерти волкулаки превращаются в упырей (то есть в существ, которые в Западной Европе известны под именем вампиров). Упыри — это мертвецы, которые при жизни были оборотнями, колдунами или же были отлучёны от церкви и преданы анафеме (еретики, богоотступники, некоторые преступники — такие, как маньяки и так далее), постоянно рыскающие где-то в окрестностях. Также упырь возрождается из тех людей, которые были укушены другим волкулаком. Ночью упыри встают из своих могил и ходят по земле, благодаря своему человекоподобному виду легко проникают в дома и сосут кровь у спящих, чем и питаются. Обычно из-за появления упырей вымирают целые деревни, так как они умерщвляют в первую очередь, обращая их тоже упырями, самых близких людей — дочь, мать, отца и так далее. После ночных похождений упыри возвращаются в свои могилы — обязательно до крика третьих петухов. Убить упыря можно только проткнув его труп осиновым колом. Если и это не помогает, то труп нужно сжечь. Упыри вызывают моровые поветрия, неурожаи, засухи. Чтобы не произошло воплощения волкулака в упыря, надо зажать ему рот (пасть) двумя серебряными монетами.

Кроме этих угроз спокойному существованию — в каждом болоте живёт злой дух, старающийся затащить человека в трясину. Люди зовут его багником, болотником или болотным. Багник — седой старик с широким желтоватым лицом, являющийся родичем водяного и лешего. Обернувшись монахом, он обходит и заводит путника, завлекает его в трясину. Любит гулять по берегу, пугать идущих через болото резкими звуками, вздохами; выдувая воздух водяными пузырями, громко причмокивает. Багник ловко подстраивает ловушки для несведущих: кинет лоскут зелёной травы, или корягу, или бревно — так и манит ступить, а под ним — трясина, глубокая топь! А по ночам выпускает он души детей, утонувших некрещёными, и тогда на болоте перебегают-перемигиваются блуждающие синие огоньки.

Багник живёт в большом каменном доме с женой и детьми. Жена его — болотница, которую также зовут лопатницей и омутницей. Она — дева, утопшая в болоте, и теперь увлекающая в болото других людей. Её чёрные волосы раскинуты по нагим плечам и убраны осокой и незабудками. Растрёпанная и нерасчёсанная, бледнолицая с зелёными глазами, всегда голая и готовая завлекать людей к себе только для того, чтобы без всякой особой вины защекотать до смерти и потопить их в трясине. Болотницы могут насылать на поля сокрушительные бури, проливные дожди, разрушительный град; похищать у заснувших без молитвы женщин нитки, холсты и полотна. Болотница — родная сестра русалкам, тоже водяница, только живёт она на болоте, в белоснежном цветке кувшинки с котёл величиной. Она неописуемо прекрасна, бесстыдна и прельстительна, а в цветке сидит, чтобы спрятать от человека гусиные свои ноги, вдобавок — с чёрными перепонками. Завидев человека, болотница начинает горько плакать, так что всякому хочется её утешить, но стоит сделать к ней хоть шаг по болоту, как злодейка набросится, задушит в объятиях и утащит в топь, в пучину.

Ещё угрожал нормальной жизни людей вий — злой дух, несущий смерть. Имея огромные глаза с тяжёлыми веками, вий мог убить своим взглядом любого. Внешне он выглядел как грозный старик с бровями и веками до самой земли. Внизу вий напоминает какое-то растение: ноги его овиты корнями и весь он покрыт засохшими кусками земли. Сам по себе вий не может ничего видеть, но если удастся нескольким силачам поднять ему брови и веки железными вилами, тогда ничто не может утаиться перед грозным его взором: взглядом своим Вий убивает людей, разрушает и обращает в пепел города и деревни.

Вот с такими страшными существами приходилось соседствовать простому человеку, у которого не было замков с крепкими стенами и священников, способных огородить население деревни от нечисти. Однако люди в борьбе с нечистой силой не были совсем уж одиноки. Противоположностью злых духов были оберегающие человека духи берегинь, которые в дополнение к святому распятию, молитвам и святой воде входили в число средств, благодаря которым человек спасался от нежити. Посочувствовав полной опасностей жизни простых людей, вернёмся к сильным мира того времени.

В конце XIII века польский король Владислав Локеток воевал с Бранденбургом за права на балтийское Поморье. Наняв тевтонов за деньги, он, казалось, решил проблему. Согласно заключённому с ним договору, тевтоны обороняли Гданьск от бранденбуржцев в течение года. Но, получив деньги, рыцари не ушли, а остались ещё на год, потребовав дополнительную плату. Получив отказ, они перерезали польский гарнизон замка. Тем временем, бранденбуржцы отказались от своих притязаний на Гданьск. Рыцари договорились с ними за 10 тысяч гривен. Так Гданьск на длительное время стал тевтонским городом Данцигом.

В 1291 году под ударами сарацинов рухнул последний оплот крестоносцев в Палестине — Аккра. Европейские монархи не были в восторге от потока привыкших к битвам крестоносцев, возвращавшихся из Святой Земли, и стали задумываться над тем, что делать с их отрядами. Стремясь освободить своё королевство от прибывших из Палестины рыцарей, французский король Филипп IV обвинил бывших борцов за веру — тамплиеров — в ереси, а затем уничтожил их Орден. А тевтоны из Палестины, чтобы не разделить судьбу братьев по оружию, двинулись на восток Европы — туда, где уже находились их братья по Ордену. Поддержанное папами наступление на языческие прибалтийские народы было приравнено ими к Крестовым походам за веру. П. Дузбург в своей хронике под 1296 годом пишет о борьбе немецких рыцарей не только с язычниками, но и с рыцарями литовскими и при этом отмечает, что последние были русскими.

Митрополит Киевский и всея Руси в XIII веке всё больше и больше времени стал проводить на северо-востоке, а не в Киеве, пока в 1299—1300 годах митрополичья кафедра не была окончательно перенесена в стольный город Владимир-на-Клязьме. И сразу же на юго-западе Руси начинаются попытки создания особых митрополий для своих регионов, отдалённых от северо-востока большими расстояниями и государственными границами.

В 1303 году в Литве была создана Галицкая митрополия во главе с епископом галицким Нифонтом, рукоположенным в митрополиты. Пинско-Туровская епархия находилась в юрисдикции этой митрополии. После упразднения в 1305 году Галицкой митрополии Пинско-Туровская епархия вошла в составе Киевской (иначе Литовско-Новогрудской) митрополии. П. Дузбург в своей хронике под 1305 годом вновь пишет о борьбе немецких рыцарей с рыцарями литовскими и снова указывает, что последние по крови были русскими.

В начале XIV века в связи с перенесением столицы Литовского княжества из Новогрудка на северо-запад, в Вильно, название «Литва» с Верхнего Понеманья постепенно начало переходить и укрепляться там. Но одновременно оно продолжало сохраняться и на прежнем месте ещё целые столетия. В XIV веке вся языческая часть Литвы — это непроходимые леса и безбрежные пущи, по которым бродят дикие звери и почти такие же дикие редкие люди. Земля не была поделена на участки между хозяевами, а весь лес оставался «ничейным», общим. Князья сидели в своих городищах и следили, не подходит ли враг. А за это люди дают им «данину» (натуральные налоги) — отсыпное, подымное, меховые шкурки и прочее.

Основные события дальнейшего повествования будут развиваться на землях «Белоруссии». Вот тут-то и начинаются сложности. На старых картах такого государства нет. Но на всех картах на месте, где находятся белорусские города, среди которых и Пинск, помещена надпись: «Великое княжество Литовское». Историк из Белоруссии отмечал, что «Наши земли впервые выступили под сегодняшним названием (Белая Русь) только в 1305 году на страницах Ипатьевской летописи. Первоначально это название относилось только к Полоцкой земле. После оно постепенно начало распространяться на другие земли — Витебщину, Могилёвщину и так далее».

В 1309 году резиденция великого магистра Тевтонского ордена была перенесена из Венеции в Мариенбург, ставший к этому времени уже мощной крепостью. Главная функция любого замка — оборонительная. Замки тогда строились с таким расчётом, чтобы между ними был один день пути, то есть от 15 до 30 километров друг от друга. С главной башни замков, как правило, было видно несколько соседних крепостей. С помощью специальных сигналов связисты передавали предупреждения об опасности, приказы и другую информацию.

Внутри замка находился запас зерна. Продуманная система вентиляции и другие ухищрения обеспечивали его длительное хранение. Благодаря монополии на торговлю балтийским янтарём Тевтонский орден стал очень богатым. Главное богатство хранилось в Мариенбурге. Поскольку замок в Мариенбурге выполнял ещё и функции резиденции магистра, он был богато украшен. Стены официальных и торжественных помещений расписаны, преимущественно, в зелёные тона. Зелёная краска тогда изготавливалась из очень редких морских моллюсков и была фантастически дорогой. Соответствующая роспись стен была призвана подчеркнуть богатство и могущество Ордена.

А в языческой Литве в то время происходила внутренняя борьба, приведшая к смене властителя. Конюший и, вроде бы, брат литовского князя Витеня по имени Гедимин в 1316 году убил своего государя, занял его место, и приступил к расширению теперь уже своего владения. «Между тем, как Россия была повергнута татарами в бездействие и оцепенение, — писал Н. В. Гоголь, — великий язычник Гедимин вывел на сцену тогдашней истории новый народ, — народ бедный и жизнью, и средствами для жизни, населявший дикие сосновые леса нынешней Белоруссии, ещё носивший звериную кожу вместо одежды, ещё боготворивший Перуна и поклонявшийся древнему огню в нетроганных топором рощах, плативший прежде дань русским князьям, известный под именем литовцев».

Однако Гедимин, человек волевой и умный, оставаясь язычником, умел считаться с христианским населением. Он не вмешивался во внутренние дела земель Руси, вошедших в состав Великого княжества Литовского, провозгласив принцип «старины не рушим, новин не вводим». Языческий народ, вооружённый дубинами и камнями, полуодетый в звериные шкуры, будучи победителем, не мог не глядеть на своих завоёванных собратьев, как на образец для подражания. Обычно Гедимин удовлетворялся выражением вассальной зависимости со стороны князей и этот акт «покора» закреплялся особой грамотой. Князья-вассалы обязывались оказывать великому князю военную помощь и выплачивать дань, а также получали право заседать в его совете (раде). Опорными пунктами государственной власти в стране были замки, где стояли гарнизоны. Некоторые замки, как Пинский, имели постоянные гарнизоны из дружинников и в них Гедимин посылал княжить своих сыновей, а другие по очереди охраняли местные воины — бояре и «лучшие люди» (зажиточные простолюдины) или даже простые общинники, так как защищаться от врагов были обязаны все мужчины в государстве.

Около 1317 года по настоянию великого князя литовского Гедимина патриарх Константинопольский Иоанн Глика учредил самостоятельную Литовскую митрополию с кафедрой в Новогрудке. Литовским митрополитом (Волыно-Литовским) стал некий Филофей.

До включения Пинского Полесья в состав Литвы здесь, как говорилось выше, существовал ряд небольших княжеств. Туров и Пинск вместе с позднее вступившим на сцену Городком (будущий Гродно) — являлись главными приструменьскими княжествами. Туров постепенно отступил на задний план перед Пинском. Около 1318 года Пинское княжество было захвачено Гедимином и отдано во владение его 41-летнему сыну Наримунту (в православии Глебу) от первого брака с Видой. От него пошла пинская княжеская ветвь рода Гедиминовичей, называвшаяся Наримунтовичами. Пинск практически перестал быть удельным центром. В 1319 году князь Гедимин завладел Берестьем, а позже к Великому княжеству Литовскому отошла вся Берестейская земля. В объединённом княжении Турове и Городке остались править потомки местных князей, перешедших в подданство нового литовского государства. Со второй половины XIII — в начале XV века Великое княжество Литовское росло за счёт восточнославянских земель, которые значительно превосходили собственно Литву как по своей территории, так и по уровню социально-экономического и политического развития. Следствием этого стало «обрусение» литовской правящей династии и всего устройства молодого государства, которое вошло в историю как Великое княжество Литовское, Русское и Жемойтское.

В городах Литвы, в том числе и в Пинске, сохранялись старые народные вечевые собрания. Гедимин впервые принял титул великого князя не только литовского, но и русского. У великого князя было меньше земли, чем у удельных князей-вассалов и их дружинников, вместе взятых. Это неблагоприятное для великого князя распределение земельного богатства заставляло его внимательно прислушиваться к пожеланиям рады и считаться с входившими в неё видными феодалами Великого княжества Литовского. Поэтому великий князь литовский по своей власти напоминал конституционного монарха. Среди язычников Литвы шёл слух, что из страха перед немецким Богом великий князь хочет покориться его верховному жрецу — папе римскому. Говорили, что Гедимин уже посылал в Рим посольство и отдал в заложницы полякам-христианам свою дочь.

Литва в это время представляла из себя скорее конфедерацию разных исторических территорий, заметно различающихся между собой и соединённых лишь под властью великого князя. И даже то, что жители русских княжеств, в том числе и Пинского, давным-давно уже были христианами, в то время как завоеватели-литвины всё ещё оставались язычниками, подчёркивало преобладание местных особенностей над общегосударственными в составе Великого княжества Литовского. В частности, территории Пилены, располагавшиеся у самой границы с Орденом, не слишком подчинялись власти Гедимина, но он прощал такое независимое состояние мелкого княжества в силу того, что эта земля являлась форпостом на пути немецкого крестоносного продвижения на восток.

«Хроника Быховца» сообщает: «И был князь Гедимин князем литовским, русским и жемайтским много лет, и был он князем справедливым, и вёл много войн, всегда побеждая, и правил счастливо до своей самой глубокой старости. И породил он семь сыновей и восьмую дочь, по имени Анну, которую выдал в Польшу, в жёны Казимиру-Владиславу Локетку, как записано — в 1323 году от Рождества Христова». В договоре Гедимина от 2 октября 1323 года князь, называя себя королём Литвы, считал нужным в числе других земель, от имени которых он заключил договор, назвать Аукштайтию и Жемайтию, что говорит о их таком общеизвестном наименовании в то время, и что титул короля Литвы, таким образом, происходил не отсюда.

* * *

Начиная с XIV века (и до середины XIX) погода в Европе была гораздо холоднее нынешней. Этот период даже окрестили «Малым ледниковым периодом». В 1320-х годах западноевропейские хроники упоминали, что замерзало не только Балтийское море, но и Адриатическое. Всё это дополнительно препятствовало развитию земледелия на землях Пинщины и повышало зависимость населения от охоты и рыболовства.

Какое жильё спасало в это время простых людей от сурового климата? В середине обычного, но тщательно проконопаченного по всем щелям дома находился очаг, согревавший жилище. Дым, с трудом выбивавшийся через небольшое отверстие над очагом, стлался сине-серым пологом между крышей и стенами. Это же помещение служило и людям, и домашнему скоту, составлявшему как бы часть семьи — все вместе они согревали помещение и спасали друг друга от непогоды. Не только в сельских домах, но и в большинстве домов города Пинска в те времена пол представлял из себя всего лишь утоптанную глину. В глубине дома стояли корова с телёнком, волы, лошади, овцы, а под ногами бесцеремонно мешались куры и гуси. Босые и полуголые дети иной раз сосали коровье вымя наперебой с ягнятами. А собака одинаково сторожила всех, оберегая младенцев от животных, а животных от издевательства подростков. Знатные люди, конечно, жили иначе, хотя в то время и они не были избалованы роскошью и излишествами будущих веков. И во многих домах даже среднего уровня достатка большая часть кухонной утвари, как и у бедных крестьян, была глиняной и деревянной. Простая оловянная посуда уже считалась признаком зажиточности. А уж серебряные или, тем более, золотые предметы были только в хозяйстве очень знатных панов.

На севере Великое княжество Литовское выходило к Балтийскому морю. На западе его граница вдавалась далеко вглубь современной Польши. В течение долгого времени воинственные литвины совершали набеги на польские земли, прежде всего на Мазовию, откуда привозили в качестве невест польских девушек — будущих матерей своих детей. Только из одного похода на Польшу 1324 года литвины привели 25 тысяч пленных. Беря себе в жёны захваченных в набегах полячек, литвины из поколения в поколение не только всё больше получали польских генов в своём потомстве, но и всё больше подпадали под влияние польских обычаев, культуры и привычек. Вот что писал А. Мицкевич в своей балладе «Три у Будрыса сына, как и он, три литвина…».

Старик-литвин посылает сыновей на войну: одного — на богатый Новгород, другого — на Балтику против крестоносцев, а третьего сына шлёт в Польшу. При этом он так говорит:

В Польше мало богатства и блеску,

Сабель взять там не худо,

Но уж верно — оттуда

Привезёт он мне на дом невестку.

Нет на свете царицы краше польской девицы.

Весела, что котёнок у печки,

И как роза румяна, а бела, что сметана;

Очи светятся, будто две свечки!

Был я, дети, моложе, в Польшу съездил я тоже

И оттуда привёз себе жёнку;

Вот и век доживаю, и всегда вспоминаю

Про неё, как гляжу в ту сторонку.

А конец баллады таков: все трое сыновей отправились в Польшу и привезли оттуда по невесте.

В 1326 году посланный князем Гедимином отряд дошёл через всю Польшу до Франкфурта-на-Одере. При возвращении домой командир отряда князь Давыд Городенский был убит в спину польским рыцарем Анджеем Гостом. Это событие предотвратило опустошение мазовецких земель на обратном пути литовского отряда. После расправы над Анджеем Гостом дружинники на щитах принесли тело Давыда в Городок (Гродно), где его похоронили рядом с Борисоглебской церковью.

В это же время продолжалось активное сопротивление натиску Тевтонского ордена со стороны воинственных языческих племён балтов, населявших северную часть Великого княжества Литовского. Но та война, которую вёл Тевтонский орден с язычниками, совсем не была похожа ни на европейские войны, ни на те, что вёл когда-то Орден на Востоке за освобождение гроба Господня. Может быть те схватки, что происходили здесь, вообще нельзя назвать войной. Полчища язычников редко могли устоять против натиска закованных в железо рыцарей и прекрасно знали свою слабость. Если их оказывается менее десяти против одного, они уклоняются от сражения. Вся борьба тевтонов против балтов сводится к выслеживанию и внезапным нападениям, то есть к тому, что напоминает охоту за зверем. Рыцари ищут место, где укрываются язычники, ожидают, пока они не заснут, чтобы не сбежали, а затем обрушиваются на несчастных как лавина — выжигают поселения, забирают скот, истребляют поголовно жителей и уходят раньше, чем соплеменники подвергшихся нападению сумеют организовать отпор. Но бывает, что погоня язычников успевает настигнуть обременённых добычей рыцарей и тогда тевтоны вынуждены отбиваться от преследователей среди болот и трясин, как от назойливых муравьёв. Если язычников немного, тогда рыцари переходят в наступление и избивают врагов, как комаров, но беда, когда язычники одолевают численностью. Тогда нет предела их жестокости и нет тевтонам никакой пощады. Так, в 1326 году на лесной дороге под Медниками в засаду жемайтов попал большой отряд тевтонов, возглавляемый великим маршалом Ордена — Генрихом фон Плоцке. Сам маршал был убит на месте. Его пленённый помощник пришёл в ужас при виде приготовления жемайтами обрядного костра для жертвоприношения и попытался соблазнить их большим выкупом, который, без сомнения, тевтоны выплатили бы за него. Но язычники подошли к делу принципиально: помощник маршала был принесён в жертву языческим богам вместе со своим боевым конём.

И Европе в это время шла борьба за власть между сторонниками императора гибеллинами и их противниками гвельфами, начавшаяся ещё в XII веке. Поскольку литовцы воевали с Ливонским и Тевтонским орденами, входившими в число сторонников императора, постольку их объективными союзниками были гвельфы, к которым относились католики Польши. Видимо, в связи с этим Гедимин разрешил своим подданным принимать католическую веру. К тому же он, очевидно, учитывал родственные связи, сложившиеся у литовцев с поляками. Межрелигиозные различия на территории Литвы в это время были относительно небольшими. Несмотря на случавшиеся вспышки противостояния, многие князья по нескольку раз крестились и получали, кроме языческих, то православные, то католические имена.

В 1329 году Литовская православная митрополия была упразднена и единство церкви на Руси было возобновлено. Хотя Гедимин оставался всю жизнь язычником, веротерпимость при нём была одной из непреложных ценностей Великого княжества Литовского. «Хрестьяне чтут Бога своего по-своему, русские — по-своему, поляки — по-своему, а мы чтим Бога по-нашему обычаю и у всех один Бог…», — писал Гедимин папскому легату. Если первая жена великого князя Винда (Вида) была дочерью жемайтского сборщика мёда Виндимунда и наверняка была язычницей, то вторая — Ольга и третья — Ева (Евна) без сомнения были христианками. Гедимин позволял детям своим принимать православную веру и вступать в брак с русскими православными князьями и княжнами.

В Ливонском ордене продолжались застарелые противоречия и столкновения между рыцарями и их прежним главой — рижским епископом. В 1330 году ливонцы, будучи уже почти сто лет вассалом Тевтонского ордена и потому ничем не связанными перед рижским епископом, проломали городскую стену Риги и торжественно вошли в город, продемонстрировав, кто здесь хозяин. Внутри Риги они построили свой замок. Рижский епископ жаловался папе римскому на то, что ливонцы убивают не только язычников, но и христиан, добивают даже своих раненых сослуживцев. Несмотря на проклятие понтифика, ливонцы жили в рижском замке и продолжали заниматься тем же.

В 1336 году тевтонские рыцари предприняли очередной поход на Литву, осадили замок Пилены. Обороной замка руководил Маргер — наместник Гедимина в Жемайтии и предполагаемый его младший брат. Поскольку Пилены были хоть и деревянными, но хорошо укреплены, имея рвы и два ряда высоких стен из огромных столбов, тевтоны решили предложить язычникам сдаться. Посланец Ордена вышел с белым знаменем и зелёной ветвью, а глашатай великого маршала подступил под самые стены замка, трубя в рог и выкликая: «Выходите на мирное слово!». Однако переговоры ни к чему не привели, Пилены решили погибнуть, но не сдаваться врагу. Несколько дней защитники замка героически защищались, и когда были пробиты стены, они убили своих жён и детей и сами погибли в жертвенном огне. Оставшись один, Маргер убил жену и себя. Однако вскоре сюда подошёл великий князь Гедимин и рыцари, ослабленные ожесточённым сопротивлением Пилен, покинули только что взятую крепость. Не прошло и месяца, как над берегами Немана опять высилась заново отстроенная литовская твердыня, такая же неприступная, как прежняя, и так же грозно стоявшая на страже литовской земли против подавляющей мощи крестоносного воинства.

В 1337 году на Галицком престоле пресеклась русская часть династии Романа Мстиславича Великого. Польский король Казимир III овладел Галичем. Тогда потомок галицко-волынских князей — князь Острожский, — призвав на помощь татар, выгнал поляков из Галичины. В этом же году крестоносцы предприняли новый поход на литовские земли. Поход был направлен к верховьям реки Дубисы на севере княжества. Рыцари прошли туда, построили свою крепость Мариенбедер, далее прошли до Немана, разбив при этом лучшие литовские силы. На правом берегу реки крестоносцы поставили крепость Байербург, после овладели крепостью Веленай и, перестроив её, назвали Фридбургом.

Уже в это время в Литве ярко проявилось русское влияние: православие приняли сыновья Гедимина — Любарт, Кориат, Наримунт (в православии — Глеб), Явнут (Евнутий), Ольгерд и практически все дети последнего. И не последнюю роль в завоевательных походах Гедимина играл династический интерес. Около 50 Гедиминовичей нуждались в новых владениях. «Хроника Быховца» сообщает: «И будучи глубоким стариком, князь великий Гедимин при жизни своей разделил владения между своими сыновьями, и пяти сыновьям дал уделы, то есть старшему сыну Монтвиду дал в удел Карачев и Слоним, а Наримунту — Пинск, а Ольгерду — Крево, а к тому же у князя Витебского сыновей не было, а только дочь, и он отдал за него свою дочь, и принял его в земле Витебскую; Кориату дал Новогрудок, Любарту — Владимир и Луцк и землю Волынскую. А тех двоих сыновей своих посадил на великих княжествах: Евнутия в своей столице в Вильно и в Великом княжестве Литовском, а Кейстута в Троках и во всей земле Жемайтской».

В 1338 году крестоносцы вновь решили организовать Крестовый поход в Литву. Перед выходом в него в Мариенбурге был организован большой пир. Все присутствующие, включая прибывших из Европы рыцарей, сидя за огромными столами, живо обсуждали предстоявшие им сражения. Первые, выпитые натощак, кубки уже ударили в головы пирующим, так что из-за шума и крика нельзя было разобрать слова. Пирующие обсуждали слова великого маршала Тевтонского ордена Генриха Дусмера, который, готовя своё войско к походу, заявил, что разбить литовцев на этот раз будет проще простого, поскольку лучшие их силы погибли год назад под Байербургом и теперь предстоит сражаться с людьми, не отличающимися от крестьян и лишёнными представления о войне в открытом поле. Звенели чаши, то там, то здесь раздавался громкий хохот, воздух в пиршественном зале был наполнен запахами жареного мяса и дорогих острых приправ, привезённых купцами с Востока. Огромные четверти дичины, горы жареной, варёной и тушёной птицы, плавающей в разных подливках — ко всему этому гастрономическому богатству тянулись голыми руками и ножами, а охотничьи собаки грызлись под столами за брошенные им кости. Заранее возместив предстоявшие в дальнем походе лишения и воздержание, рыцари и гости из Европы стали готовиться к выступлению.

С большой торжественностью вышел из орденской столицы передовой отряд: с развёрнутыми знамёнами, песнями и возгласами. Всё городское население толпилось у ворот Мариенбурга, любуясь рыцарями, выступавшими в полном вооружении, в праздничных одеждах, с рыцарским воодушевлением. За каждым крестоносцем шла его личная охрана: компаны, сержанты, пажи, оруженосцы с копьями и щитами. За каждыми четырьмя рыцарями везли общий для них шатёр.

Но и против этого блестящего войска выступило немало людей, поскольку в войнах с немецкими Орденами во всех важных сражениях принимал участие и простой народ. Однако на этот раз до сражений дело не дошло. Когда немцы двинулись в княжество, им сначала сильно помешали жестокие морозы, а затем — внезапно наступившая оттепель, разморозившая непроходимые болота. Поход не состоялся.

* * *

В 1340 году пинский княжич Георгий, сын князя Глеба-Наримунта, подарил Лещинскому монастырю под Пинском остров между реками Пиной, Струменем и Аречицей.

Все последующие внутренние войны в Литве начались с безобидной, на первый взгляд, ситуации — Гедимин нарушает неписаный закон передачи верховной власти в княжестве (власть должна была передаваться по старому литвинскому, а до него — скифскому обычаю от брата к брату, а затем — старшему сыну последнего) и по завещанию передал её в руки своего младшего сына Явнута. Вскоре после этого, в 1341 году, Гедимин, отправившись в поход против крестоносцев, погиб во время осады немецкой крепости Байербург. Он был убит выстрелом из огнестрельного оружия, только что входившего в употребление. Завещание Гедимина вступило в законную силу.

В 1341 году разразился пограничный конфликт между «Орденом святой Марии немецкого дома в Ливонии», как официально назывался Ливонский орден (бывший самым крупным в конфедерации из пяти небольших ливонских государств, образовавшийся на месте бывшего Ордена меченосцев, ранее вошедшего в качестве филиала в состав Тевтонского ордена) и Псковом. В том же году ливонцы без объявления войны убили прибывших к ним псковских послов. Псковичи отомстили им опустошением ливонских земель. Но псковский князь Александр бежал, а его союзник Новгород отказал в помощи. Ливония же, в которой междоусобица между Орденом и рижским епископом уже закончилась, была в это время как никогда сильна. В 1342 году Псков призвал на помощь литвинов. Литовцы во главе с князем Ольгердом двинулись на Ливонию, но по дороге встретились с более сильной ливонской ратью, наступавшей на Изборск. Потеряв 60 человек в столкновении, литвины отступили и укрылись в Пскове, а Изборск оказался в осаде ливонских войск. Сам Псков осаждённому Изборску помощи не прислал, поскольку литовские князья Ольгерд и Кейстут отказались идти против немцев. Ольгерд при этом, как пишет историк Соловьёв, советовал псковичам: «Сидите в городе, не сдавайтесь, бейтесь с немцами, и если только не будет у вас крамолы, то ничего вам не сделают. А если мне пойти с своею силою на великую их силу, то сколько там падёт мёртвых и кто знает, чей будет верх? Если, Бог даст, и мы возьмём верх, то сколько будет побито народу, а какая будет от этого польза?». В конце концов, простояв под Изборском пять дней и ведя подготовку к штурму, ливонцы неожиданно сняли осаду и ушли. Если же они простояли бы ещё пару дней, то город бы пал, поскольку в нём не было запасов воды.

Пользуясь разделением Литвы между 8-ю наследниками, немцы возобновляют натиск, на этот раз в союзе с Польшей. В 40-х годах XIV века в боевой поход против Литвы выступило войско польского короля Казимира III. Оно захватило Львов, Галич, Владимир-Волынский, Берестье, Каменец и другие города. Но в письменных источниках того времени не встречается сведений о том, чтобы Каменецкая вежа была взята штурмом.

В 1343 году князь Даниил Острожский и другие русские князья Литвы, видя, что поляки уже многих прельстили в свою веру, взбунтовались и призвали в Подольскую землю множество татар. Польскому королю Казимиру удалось преградить татарам путь только на Висле, тем самым не пустив кочевников в Польшу. Переменный военный успех принудил Казимира III оставить большую часть своих новых завоеваний.

В том же 1343 году, сообщает «Хроника Быховца», «когда Кейстут правил в Троках и в Жемайтии, услышал он о девушке из Паланги по имени Бирута, которая по языческому обычаю обещала своим богам сохранить девственность и сама числилась у людей богиней. И приехал сам князь Кейстут, и понравилась великому князю девушка, так как была очень красивая и умная, и просил её, чтобы она стала его женой, но она не соглашалась и отказала ему. „Я жена своих богов и обещала сохранить девственность до самой смерти“ — [сказала она]. И князь Кейстут взял её силой из того города и привёз её с большим почётом в свою столицу в Троки, и, пригласив братьев своих, устроил большую свадьбу со своими братьями, и сделал ту Бируту своею женою. И когда князь Кейстут отъехал за милю от Трок, понравилось ему очень одно место между озёр, и он там поселился, и город заложил, и назвал его Новые Троки, и перенёс свою столицу из Старых Трок в Новые Троки».

В Новых Троках молодая княжеская семья обрела своё маленькое земное счастье. По весне здесь особенно было хорошо. После дневных забот, когда Кейстут и Бирута могли насладиться общением друг с другом, они могли наблюдать, как красиво день клонился к вечеру: косые лучи заходящего солнца врывались на поляну возле княжеского замка, озаряя свежую зелень деревьев. Затем солнце скрывалось и вокруг всё темнело. И тогда во всех окрестных зарослях на тысячи голосов заливался соловьиный хор, воспевая песнь весне. Насладившись природой, супруги отправлялись в спальные покои, где нежились до тех пор, пока первые лучи рассвета не начинали серебрить небо. Но князь Кейстут, будучи деятельным и волевым человеком, не мог себе позволить полностью уйти в семейную жизнь и забыть о делах государственных и политических.

И снова «Хроника Быховца»: «Князь Евнутий правил в Вильно и в Великом княжестве Литовском. И не желая, чтобы он на том месте был старшим, и домыслили между собой и князь великий Ольгерд и князь великий Кейстут, чтобы брата своего князя великого Евнутия из Вильно и из Великого княжества изгнать и одному из них сесть государем. И, сговорившись между собой, назначили срок, в какой день, прибыв в Вильно, отнять город у брата, великого князя Евнутия. И князь великий Кейстут сказал брату своему великому князю Ольгерду: „Тебе надлежит быть великим князем в Вильно, ты нам старший брат, а я с тобой буду заодно“».

Зимой 1345 года Кейстут атаковал Вильно и захватил Явнута в плен. После прибытия в Вильно из Крево Ольгерда, Кейстут передал ему верховную власть, предоставив Явнуту в княжение Заславль. Ольгерд, достойнейший из всех сыновей Гедимина, в делах веры был непостоянен. Сначала, ещё при жизни отца, он принял было крещение «ради жены своей» с именем Александр и разрешил построить в Витебске две православные церкви, но, вступив на великокняжеский престол в 1345 году, обратился к язычеству.

«Хроника Быховца»: «И договорились между собой, что все братья должны быть послушны великому князю Ольгерду, а волости и сёла разделили между собой и крепко между собой условились, что из приобретённых городов и волостей всё делить поровну и быть им до смерти правдивыми и по-братски любить друг друга. И на том присягнули, что им друг против друга ничего плохого не замышлять».

Ольгерд сделал Кейстута своим соправителем, а также передал ему в управление западную часть Великого княжества, включая Пинск. Оба брата имели отдельные резиденции — Ольгерд в столице княжества Вильно, а Кейстут в Троках. Также братья поделили между собой внешнеполитическую сферу деятельности: Ольгерд действовал на Руси, а Кейстут сосредоточил свои усилия на борьбе с Тевтонским орденом. Прочие князья литовские вынуждены были признать власть братьев-победителей. Оказать сопротивление попытался лишь сын от первой жены Гедимина пинский князь Наримунт-Глеб, который запросил помощи у татар. Однако поездка Наримунта в Орду не увенчалась ничем. Вскоре князь вернулся на родину и стал мирно править в Пинском княжестве, выделенном ему из отцовского наследства. В дальнейшем он участвовал в общих военных походах Литвы, принимая участие в борьбе Кейстута с крестоносцами. Та часть населения Пинщины, которая была обязана военной службой в качестве военных слуг пинского князя, также принимала участие в борьбе Кейстута с немцами под хоругвью князя Глеба-Наримунта. Польский король Владислав Локеток заключил союз с Кейстутом, обеспечив себе безопасность тыла и помощь в борьбе с Пруссией.

Литовские князья женились на русских княжнах и объединяли вокруг себя уцелевших Рюриковичей из Турово-Пинской земли. Так исподволь совершалось не формальное, а фактическое слияние древнерусских земель в единый государственный организм с Литвой. Заняв в Великом княжестве Литовском при Ольгерде доминирующие позиции, православие, однако, не смогло вытеснить прочие культы. В Вильно продолжало действовать святилище языческого Перуна, а через семейные связи с поляками сюда проникало католичество.

Ольгерд и Кейстут в целом продолжали политику своего отца. Только Ольгерд, не симпатизировавший православию, несколько раз устраивал в Полоцке и Витебске гонения на христиан. В 1347 году с согласия Ольгерда жрецы-язычники казнили представителей литовской знати, принявших православие — Кумца, Нежило и Круглеца (в крещении — Ивана, Антония и Евстафия). Но всё же великому князю приходилось считаться с тем, что большинство населения разбухшей от завоеваний Литвы составляли православные русские.

Со вступления Ольгерда на великокняжеский престол между Литвой и Орденом не прекращалась мелкая партизанская война, которая переросла в крупное столкновение на реке Страва в 1348 году. В бою 2 февраля литовцы потерпели поражение. Хроника Вартберга сообщает, что в литовской земле произошла битва, «в которой пало более 10.000 литовцев и русских, призванных на помощь из различных мест, как то: Берестья, Владимира-Волынского, Витебска, Смоленска и Полоцка. Из христиан же пали 8 братьев с 42 хорошими мужами». Тогда же погиб и пинский князь Наримунт-Глеб, который, несомненно, привёл к месту сражения воинов из Пинского княжества. Пинск стал принадлежать его сыну князю Михаилу. Пинское княжество в дальнейшем находилось в роду потомков Наримунта ещё около ста лет.

Ольгерду удалось подчинить себе огромную территорию. В 1356—1357 годах он утвердил власть Литвы в Подолии. Около 1360 года князь Ольгерд, который был дважды женат на русских княжнах (сперва витебской, затем тверской), присоединил к Великому княжеству Литовскому княжества Брянское, Черниговское, Северское. Затем занял Киев, изгнав киевского князя Феодора и посадил в нём на княжение своего сына Владимира. Очевидно, что продвижение литовцев на земли юго-западной Руси происходило по договорённости с ханом Золотой Орды, и их включение в состав Великого княжества Литовского произошло в форме совладения. Права татар на эту землю выражались в виде ежегодной дани, которую с этих территорий должны были выплачивать литовцы. Но, несмотря на такое сохранение ордынского суверенитета над южнорусскими землями, их присоединение к Великому княжеству Литовскому было большим успехом Ольгерда в борьбе за общерусское политическое верховенство, на которое в этот период претендовало и Московское княжество. Правда, Ольгерду так и не удалось полностью ликвидировать влияние Москвы.

Кроме великих князей Ольгерда и Кейстута в это время выделялся князь Любарт Волынский, имевший частые столкновения за Галицко-Волынское наследие с польским королём Казимиром, венгерским королём Людовиком, а иногда и с татарами. В этом ему деятельно помогали великий князь Кейстут и белзский князь Юрий Наримунтович. Брат Юрия, пинский князь Александр Наримунтович, хотя его земля находилась рядом, был, видимо, не столь расположен к участию в этих столкновениях.

* * *

Как говорилось выше, в XIV веке наступил так называемый Малый ледниковый период. Среднегодовая температура упала почти на полтора градуса. Летописцы той поры свидетельствуют о майском и сентябрьском снеге, о годах, когда летняя температура составляла не более 15—17 градусов (по Цельсию). Оскудела земля, опустели десятки сёл и деревень в Московии, Литве, Польше. Начало буквально вымирать их население. И в то же время на Европу надвинулась ещё одна большая беда. Согласно Новгородской летописи, чума началась в Индии. В 1346 году она прошла по дорогам Востока. Во время осады войсками Джанибека, хана Золотой Орды, сильной генуэзской крепости Кафа в Крыму было применено новое оружие (бактериологическое). Джанибек приказал забросить в крепость катапультой труп умершего от чумы человека. Труп перелетел через стену и разбился. В Кафе началась эпидемия. Генуэзцы вынуждены были оставить город, и уцелевшая часть гарнизона отправилась домой.

По дороге покинувшие Кафу остановились в Константинополе — чума пошла гулять по столице Византии. В это же время происходила миграция с востока на запад азиатской землероющей крысы-пасюка. Поскольку крысы — это переносчики чумы, «Черная смерть» поползла по всей Западной Европе. В 1347 году Чёрная смерть опустошила Сицилию, приморские города Италии, Марсель, остров Майорка. Потом её увидели в Испании, Франции, Англии и Германии. Однако чума не добралась ещё до Великого княжества Литовского.

Широкое распространение получило поверье, будто чумовая зараза спускается на землю с неба в виде огненного шара. Один такой шар якобы видели парящим над Веной, где его без вреда для людей посадил на землю местный епископ. В этом месте поставили статую Мадонны. Однако в других местах духовенство было менее удачливым. Как говорили, Чёрная смерть была проявлением гнева Господа на погрязшее в грехах человечество. Одним из средств заслужить прощение считалось истязание людьми своей плоти. Как говорили, «Братство креста», то есть движение «бичующихся» (по латыни — флагеллантов) зародилось в Венгрии в группе неких «гигантских женщин». Это движение быстро стало популярным и приобрело много сторонников. Флагелланты странствовали по дорогам Европы парами, строившимися в длинные колонны по 200 или 300 человек, а в местах, где Чёрная смерть уносила особенно много жертв, их собиралось порой свыше тысячи.

Мужчины возглавляли шествие бичующихся, женщины замыкали. Впереди шёл магистр флагеллантов с двумя помощниками, несшими знамёна из пурпурного бархата и золотой парчи. Колонна двигалась молча, лишь изредка затягивая религиозный гимн. Люди шагали, глядя в землю, в тёмной одежде, закрыв лица капюшонами, на которых сзади и спереди были нашиты красные кресты. Весть об их приближении собирала толпы местных жителей. Флагеллантов громко приветствовали, в том числе и колокольным звоном. Но церковь не всегда разделяла эти восторги, поскольку бичующиеся часто захватывали храмы, выгоняя из них местных священников, которых считали недостаточно безгрешными.

Со временем было замечено, что с появлением флагеллантов Чёрная чума не прекращалась, а порой с них-то и начиналась. Жители стали от них прятаться. Одновременно акты самобичевания всё чаще стали сопровождаться критикой церкви — погрязшей в грехах и прогневившей Господа. К таким проповедям с удовольствием присоединялись всякие еретики. Поэтому папство не могло терпеть распространения этого движения и обратило против него отлаженную репрессивную машину.

Чёрная смерть, опустошившая всю Европу в XIV веке, была названа «бичом Божьим». Уже первая волна невиданного стихийного потрясения парализовала многие государственные механизмы. В 1349 году Чёрная смерть уже косила людей в Швеции, Норвегии и Польше. Тогда вымерла большая часть Южной Италии, 75% населения Германии, около 60% населения Англии. В 1349 году небольшая группа флагеллантов прибыла в Англию и устроила самобичевание в Лондоне. Там их приняли за сумасшедших. Принародно стегать себя, сочли лондонцы, а тем более раздеваться на улице в сентябре — чистое безумие. Флагелланты были высланы из страны как смутьяны. Между тем Польша, Литва и Чехия в сравнении с остальной Европой пострадали от Чёрной смерти в очень малой степени. Сохранение населения сделало их сильнейшими государствами Европы того времени.

В октябре 1349 года папа Климент VI издал буллу, объявившую флагеллантов еретиками. Когда они прибыли в Авиньон, где тогда находилась резиденция римских пап, Климент приказал их выпороть. Наказание флагеллантов, привычных к побоям, не испугало и следующей их группе его святейшество пригрозил отлучением от церкви. По всей Европе государи последовали примеру папы, многие даже вводили смертную казнь за принадлежность к еретическому движению. В польском городе Вроцлаве одного магистра флагеллантов сожгли заживо. В результате драконовских мер движение быстро угасло, хотя и продолжало существовать в виде секты ещё не менее двух веков.

* * *

После смерти польского короля Владислава его наследники, вместо благодарности литвинам за прежнюю помощь против крестоносцев и Бранденбурга, поспешно разорвали ранее существовавший союз. С 1349 года, когда Южная Русь была окончательно завоёвана Литвой, здесь открылись хорошие перспективы для экспансии Ватикана. В Новгородской летописи за 1349 год встречается первое сохранившееся документальное свидетельство нарастающих противоречий между западным и восточным христианством на землях Восточной Европы: «Пришёл король краковский с большой силой и взял лестью землю Волынскую и много зла сотворил христианам, а церкви святые претвориша на латинское богомерзкое служение». В ответ на недружественное поведение поляков и разрыв договора о дружбе и взаимопомощи, литовский князь Кейстут в 1350 году занял всю Западную Мазовию и Варшаву. В том же году в Старых Троках родился его сын и будущий великий князь Витовт Кейстутович. И на том месте, где он родился, Витовт после смерти отца своего заложил костёл Благовещения Божией Матери и поселил монахов ордена святого Августина.

В конце концов Ольгерд и его племянник Витовт Кейстутович приняли, хотя и формально, православие. «Князь Ольгерд взял себе в жёны княжну Ульяну Витебскую, из-за которой князь Ольгерд крестился в русскую веру, а паны литовские все оставались язычниками. И князь великий Ольгерд не насиловал их, и в свою веру не обращал, а римской веры в Литве уже не было, осталась только русская», говорит «Хроника Быховца».

С 1350 года массовое переселение немцев из обезлюдевшей от Чёрной смерти Германии в Пруссию прекратилось, но Тевтонское государство продолжало активно развиваться. Поляки и другие национальности, оказавшиеся под властью Ордена, ставились в менее выгодные условия, чем немецкие переселенцы, но и в этих условиях славяне поддерживали Тевтонский орден, а не своих алчных князей, дравших с них до того семь шкур.

В Восточной Европе в XIV веке бурно развивались ремесло и торговля. Но при этом самым богатым городом региона по-прежнему оставался Константинополь. В Священной Римской империи благоприятное отношение императоров к городам привело к созданию могучего Ганзейского союза. В его состав вошли города на южном берегу Балтийского моря и богатые города на юге империи. Тогда не только пражский серебряный грош, но и немецкий серебряный талер стали самыми распространёнными деньгами в Восточной Европе.

Около 1355 года в состав Великого княжества Литовского вошёл Гомель и вместе со Стародубом образовал удел племянника великого князя Ольгерда князя Патрикия Наримунтовича. Князь Патрикий, как в дальнейшем и его сыновья Иван и Александр, был православным и не нарушал местных обычаев и порядков. В это время город Пинск, представляя из себя типичный средневековый город, жители которого ещё не порвали с сельским хозяйством, был довольно развитым в ремесленном и торговом отношении в сравнении со многими другими городами Литвы.

В 1360 году в Польше при короле Казимире III начал чеканиться краковский (или польский) грош по образцу пражского гроша, что продолжалось в течение 10 лет. Но монета выпускалась в небольшом количестве и потому не могла потеснить на рынке грош пражский.

В 1361—1362 годах произошла гражданская война («Великая Замятня») в Золотой Орде, которая повлекла за собой распад прежде могучего государства на несколько частей.

В 1362 году Тевтонский орден взял литовский город Ковно. Захваченный в плен в одной из битв с тевтонами великий князь литовский Кейстут был заключён в отдельной камере в замке Мариенбург. Приносил пищу и обслуживал князя слуга по имени Адольфо. Когда-то его самого в детстве взяли в плен в Литве и заставили работать в замке, дав ему латинское имя. Из-за дворцовых заговоров даже пожизненное правление некоторых великих магистров Ордена продолжалось лишь по два-три года. Добросовестностью и исполнительностью Адольфо завоевал доверие тевтонов, и постепенно забылось о его происхождении. Менялись магистры и начальники, но Адольфо оставался на службе. При этом сам он помнил о своей родине. Однажды, когда в замке шло пиршество, Адольфо помог Кейстуту бежать.

О характерных особенностях простолюдинов-жителей Полесья, проживавших в районе города Пинска, то есть о пинчуках, которые из-за притока беженцев из постоянно разоряемых киевских и волынских земель имели большую примесь южнорусской (славяно-сарматской) крови, в более позднее время писалось следующее: «Пинчук по своему физическому строению, по языку и по одежде отличается от белоруса. Во всех отношениях он примыкает к жителям волынского Полесья; следовательно, пинчуки принадлежат к малорусскому племени. Пинчуки редко бывают высокого роста; почти всегда он среднего роста, широкоплеч, плотного телосложения. Высокорослые и сухопарые составляют исключение. Лицо пинчука широкое, крупное, со значительно более выдающимися скулами, чем у белоруса. Цвет волос преобладает чёрный; светло-русых очень мало и они встречаются преимущественно среди женщин. Женщины также крепкого сложения, коренасты, круглолицы и большей частью с серыми глазами. Вообще, пинчук отличается силой и здоровьем, несмотря на болотистую местность, в которой живёт» (В. Семёнов).

В 1362 году в решающей битве с татарами трёх орд — Крымской, Перекопской и Ямбалуцкой, в составе которых вне всякого сомнения находились отряды казаков, — у Синих Вод (ныне река Синюха, приток Южного Буга) Ольгерд разбил степняков и, овладев таким образом западной частью Великой степи между Днепром и устьем Дуная, не только присоединил Киев, но и вышел к Чёрному морю. Летописец записал об этом так: «Князь великий Ольгерд, собрав силы свои литовские, пошёл и побил татар на Синих Водах, трёх братьев — Хачибея, Кутлубугу и Дмитрия. А те три брата в Орде правили и были отчичами и дедичами Подольской земли, и от них на Подолии были назначены атаманы (подтверждение слов автора об ударной силе татаров в лице казаков), которые ведали всеми доходами, и к ним приезжали татарские баскаки и, забирая у тех атаманов дань, отвозили в Орду.

Брат же великого князя Ольгерда князь Кориат владел Новогрудком Литовским, и было у него четыре сына: князь Юрий, князь Александр, князь Константин и князь Феодор. И вот те князья Кориатовичи, три брата, с разрешения великого князя Ольгерда, своего дяди, и с литовскою помощью пошли в Подольскую землю, а в то время в Подольской земле не было ни одного города, ни из дерева рубленного, ни из камня построенного. Тогда те князья, придя в Подольскую землю, вошли в дружественные отношения с атаманами и начали защищать Подольскую землю от татар, а баскакам выхода не стали давать («Хроника Быховца»). После победы 1362 года побережье Чёрного моря от Днестра до Днепра долгое время было формально литовским.

Среди ближайших соратников великого князя литовского Ольгерда Гедиминовича одним из самых прославленных был боярин Гаштольд. За боевые заслуги и преданность сюзерену Ольгерд доверил Гаштольду должность каменецкого наместника. В Каменце же настигла его не только новая слава, но и любовь. И когда Гаштольд держал Каменец Подольский, он часто ездил к пану Бучацкому, у которого была дочь, весьма красивая девушка. При первой же встрече с панной Бучацкой, девушкой из доброй католической семьи, Гаштольд понял, что это его судьба. Но, узнав, что сам наместник положил на неё глаз, панна Бучацкая, к удивлению завистливых своих подруг, стала избегать встреч с влюблённым Гаштольдом. Увидев его входящим в костёл, она покидала службу. Встретившись случайно на улице, спешила свернуть куда-нибудь, спрятаться между домами. Когда же пан наместник пришёл однажды в дом в качестве гостя, панна Бучацкая сказалась больной и не вышла из своей комнаты, уступив родителям честь развлекать беседой высокого гостя. «И староста каменецкий Гаштольд просил пана Бучацкого, чтобы он ту дочь свою отдал ему в жёны. И Бучацкий сказал: „Я бы за тебя и рад отдать свою дочь, но не годится мне отдавать свою дочь-христианку за тебя, язычника, хотя ты и большой пан, но если ты крестишься в нашу веру, я тебе её дам“» («Хроника Быховца»).

В конце концов Гаштольд не выдержал. Он написал письмо панне Бучацкой, в котором в отчаянии молил объяснить, что он совершил такого, что вызвал у прекрасной панны отвращение. Довольно скоро пришёл ответ. Панна Бучацкая утешала славного рыцаря, уверяя, что её отказ видеться с ним никак не связан с ненавистью. Наоборот, находясь рядом с Гаштольдом, она опасается за своё сердце, которое всегда в таких случаях готово выскочить из груди. Она боится влюбиться в известного героя, ибо им нельзя быть вместе, нельзя стать мужем и женой. В следующем письме панна Бучацкая прямо сказала, что Гаштольд — язычник, а она — христианка католического вероисповедания, и её вера не позволяет ей связать свою судьбу с человеком, который не знает Христа и поклоняется деревянному идолу в лесу. Вот если бы Гаштольд окрестился по католическому обряду и в знак искреннего принятия Бога истинного построил костёл либо святой монастырь, счастье было бы возможным.

Гаштольд был поставлен этим письмом в трудную ситуацию. Он опасался, что ни его близкие, ни его сюзерен не поймут и не простят ему измены богам предков. Грустное настроение знатного полководца заметил в конце концов сам Ольгерд. Он доброжелательно расспросил Гаштольда и, узнав о причине печали, неожиданно посоветовал не колебаться в делах, которые касаются его личного счастья (как раз в это время тайно от подданных, согласившись на уговоры горячо любимой жены Ульяны Тверской, сам Ольгерд принял крещение, но в православие).

Через несколько дней после разговора с Ольгердом каменецкий староста Гаштольд, помолившись на капище Перуна и оставив тут щедрое пожертвование, принял католическую веру и новое имя — Пётр. Спустя немного времени великий князь поставил Петра-Гаштольда воеводой в Вильно. Вскоре в столице Литвы на своей усадьбе, на одной из самых красивых площадей, с разрешения Ольгерда им началось строительство католического монастыря Святой Божьей Матери. Так Пётр-Гаштольд добивался руки своей избранницы. А свой новый двор воевода поставил в предместье над Винкером-на-песках.

Панна Бучацкая, которая рассчитывала в лучшем случае на маленький костёл в окрестностях Каменца, конечно же, не могла устоять против такого проявления любви… Венчание с Гаштольдом произошло также в Вильно, в костёле только что построенного монастыря. По окончании строительства в новый монастырь воевода вызвал из Польши 14 францисканских монахов. В то же время польский король Казимир — гуляка в быту и трус на войне — основал католические епископства в Перемышле, Владимире, Холме и Галиче. Брак Петра-Гаштольда и панны Бучацкой вскоре был благословлён появлением сына Андрея, который стал родоначальником прославленного рыцарского рода Гаштольдов (языческое имя превратилось в фамилию).

В 1364 году в соседней Польше был основан Краковский (в будущем ставший называться Ягеллонским) университет, сыгравший значительную роль как в культуре этой страны, так и в её дальнейшей политической жизни. А князь Кейстут в том же 1364 году заложил на острове Выргалле (на реке Неман при впадении в неё реки Невяжи) укрепление для защиты от доступа немецких рыцарей к литовской столице Вильно.

По трактату 1366 года польский король Казимир III официально отрёкся от прав на когда-то завоёванные, а затем оставленные города Берестье, Дрогичин, Мельник, Бельск, Кобрин, Каменец в пользу Великого княжества Литовского. Но взамен литовские князья во главе с Ольгердом были вынуждены уступить польскому королю всю Галицию и западную часть Волыни.

Восточная граница Великого княжества Литовского проходила тогда по реке Оке. Известно, что Ольгерд устанавливал восточную границу княжества по Можайску и Коломне. Тверь периодически то входила в состав Литвы, то поддерживала с ней союз. Пограничный город Владимиро-Суздальского княжества — Москва, возможно, тоже периодически оказывался то по одну, то по другую сторону границы Великого княжества Литовского. Интересно, что московские князья часто собирали войско, женились и принимали власть не в Москве или Владимире, а в пограничной Коломне.

Известны три похода великого князя литовского Ольгерда на Москву, имевшие целью прекращение вражды московского князя Димитрия (будущего Донского) с тверским князем Михаилом.

В 1368 году Ольгерд совершил поход на Москву, но, как говорят московские летописи, простояв под её стенами три дня и разорив окрестности, вернулся в Литву. Что здесь правда? Москва была лишь второстепенным городом Владимиро-Суздальского княжества. К тому же Кремль только начинали строить. Даже если бы при известии о том, что Ольгерд выступил из Витебска в поход на Москву, московский князь Димитрий объявил бы строительство Кремля ударной стройкой, серьёзное оборонное сооружение не получилось бы. Дело не только в работоспособности людей, но и в свойстве связующего строительного материала, скорость затвердевания которого ограничивает высоту кладки. Любое кирпичное сооружение строят не отдельными высотными башнями, а по периметру, постепенно наращивая высоту всей постройки. В противном случае большой вес выдавит незастывший раствор, и стены деформируются, а то и рухнут сами.

Версия о многотысячном гарнизоне тоже не состоятельна. Навстречу Ольгерду вышел отряд воеводы Димитрия Минина, который был сразу уничтожен под Волоком Ламским. Никаких препятствий на пути к Москве Ольгерд больше не встретил. Примерно по одному сценарию прошли все три похода. Всякий раз они заканчивались без штурма и большого разорения.

Однако московские летописи утверждают, что Ольгерд не решился штурмовать Москву, а долго находиться в Московии великий князь литовский не мог, потому что на западе немцы не давали Литве отдыха. На северо-западе от Великого княжества и впрямь было неспокойно. В 1369 году в одной миле от ранее захваченного у Литвы города Ковно прусские крестоносцы заложили укреплённый замок Готтесвердер. Ольгерд и Кейстут поспешили взять его, но принуждёны были снова отдать немцам.

«И в то время, когда князь великий Ольгерд был в Москве, и при нём был его воевода Пётр-Гаштольд, собрались виленские мещане-язычники в большом количестве и пришли в монастырь, не желая, чтобы были христиане римской веры, и сожгли монастырь, и убили семь монахов, а других семь монахов, привязав ко кресту, пустили вниз по Вилии, говоря: „С заката солнца пришли и на закат пойдёте за то, что истребляли наших богов“. И когда приехал князь великий Ольгерд в Вильно, тогда Гаштольд бил челом князю великому Ольгерду, чтобы тех язычников за те их жестокости велел покарать. И князь великий Ольгерд сам очень сожалел, что так жестоко тех монахов-христиан убили, очень он гневался. И выдал пятьсот виленских жителей на смерть. И затем Пётр-Гаштольд привёл других монахов-францисканцев, но не посмел уже ставить монастырь на том месте, где убили первых, а создал им монастырь на том месте, где построил себе дом, и с того времени стоит в Вильно первый христианский монастырь Божией Матери, римской веры» («Хроника Быховца»).

Но язычники быстро расправились и с новыми монахами и тогда Пётр-Гаштольд, обсудив с женой положение дел, решил, что варварское Вильно ещё не созрело для того, чтобы услышать и принять слово Божье. Супруги отказались от дальнейших миссионерских попыток и стали тратить свои деньги уже не на монастыри, а на благоустройство своего замка в селении Гранёны. В дальнейшем этот замок стал главной резиденцией рода Гаштольдов.

В 1370 году западная часть Волыни, четыре года назад отданная Польше, вновь вернулась в состав Великого княжества Литовского и с этих пор остаётся в княжестве. К этому времени большинство исконных земель древней Киевской Руси оказалось объединено под властью великих литовских князей. Не вошли тогда в Литву лишь те удельные княжества, которые оказались под непосредственной властью татар.

В 1370 году в Польше прекратилась королевская династия Пястов и престол перешёл к французскому принцу Людовику Анжуйскому, который затем передал свою польскую корону дочери Ядвиге. В том же году литовские князья Ольгерд и Кейстут, чтобы прекратить постоянную мелкую партизанскую войну с Орденом, затеяли поход на столицу крестоносцев, но не дошли до неё, встретив на полпути войско Ордена. В результате последовавшего сражения у Рудавы погибли великий маршал Ордена и три комтура, но литовцы потерпели поражение. Партизанская война продолжилась.

И опять же в том насыщенном событиями году московский князь Димитрий Иванович начал военные действия против своего давнего врага тверского князя Михаила Александровича, и разорил Тверскую землю. Тверской князь призвал на помощь князя Ольгерда и смоленского князя Святослава. В войске Ольгерда находился и его наследник князь Ягайло. В декабре союзники осадили Москву, но, как утверждали московские летописцы, не взяв Кремль и простояв под ним восемь дней, отступили, подвергнув разорению окрестности. Повторилась прежняя ситуация.

Но ведь Ольгерд обладал не только огромным военным опытом, но и одной из самых мощных армий в Восточной Европе, которая, например, в недавней битве у Синей Воды разгромила три орды. Если бы он трижды впустую ходил бы на маленький город и не решался даже его штурмовать, над ним смеялись бы не только его воины, но и московские куры. Так что сообщения московских историков вызывают большое сомнение и подозрения в их предвзятости.

«Хроника Быховца» говорит: «И было у великого князя Ольгерда двенадцать сыновей. У Кейстута было семь сыновей. А из всех сыновей своих любил князь великий Ольгерд сына своего Ягайла, а князь великий Кейстут — сына своего Витовта, и постановили они при жизни, что быть им на их местах, на великих княжениях. Князь же Ягайло и князь Витовт при жизни отцов своих были в великой дружбе».

В 1371 году у Витовта родилась дочь Софья, но при родах её мать умерла. А молодой отец стал на некоторое время вдовцом.

Прошло совсем немного времени с прошедших вторжений в Берестейскую землю, и нашлись новые претенденты на многострадальную территорию. В 1373 году Каменец Берестейский разрушают тевтоны. В 1375 году тевтонский магистр Теодор (Теодорик) фон Эльнер ворвался в Каменец Берестейский, пройдя к городу вместе с рыцарями через труднопроходимую Беловежскую пущу. И в обоих случаях, несмотря на большие потери со стороны местного населения, каменецкий донжон-вежа — остался неприступным.

В 1376 году Кейстут передал своему сыну Витовту Гродненское княжество с городами Берестье, Каменец и Дрогичин на Буге. Вот такое длинное и подробное получилось у нас введение в тему, которое, однако, после его прочтения даёт читателю понимание последующих запутанных польско-литовских отношений уже довольно подготовленным.