Зверь

Александр Верт, 2020

Эеншард считал, что его судьба предрешена. Будучи третьим принцем, прожившим почти всю жизнь на поле боя, он был уверен, что никогда не станет бороться за власть и исчезнет, не оставив ни скорбящей жены, ни потомства, но одна снежная буря вдали от родины столкнула его с женщиной, которая все изменила. Он узнал, на что действительно способен как воин, как мужчина, как претендент на трон. Ему просто было суждено изменить ход своей жизни и историю своей страны. В тексте есть сцены насилия и жестокости. Исходники для обложки взяты с сайта depositphotos.

Глава 8. Невидимые цепи

Утром третий принц встал с дикой головной болью. Разумеется, он списал ее на похмелье, словно кроме выпивки за предыдущий день с ним ничего не случалось. К счастью, кроме боли в голове, по-настоящему его ничего не беспокоило. Раны, конечно, болели, но эта боль была уже привычной. Главной для Эеншарда была сейчас способность уверенно держаться на ногах и никому не показывать собственных ран.

Вчера, он хоть и был пьян, но все же выслушал рассказ Мэдре о первой провальной атаке столицы Фрета.

Артас не стал даже искать записи старшего брата, утверждая, что Эеншард нагло дезертировал в неизвестном направлении. Почему Артас был в этом уверен, никто не знал. Его вспыльчивый брат очень хотел сделать все сам, доказать всем, что он ничуть не хуже третьего принца. Конечно, Артас должен был понимать, что борьба за трон уже близка, но как же он не понял, что она уже началась? Почему-то не понял, не догадался, поверил, видимо, Эймару, хотя тоже не раз слышал, что верить наследнику нельзя.

Артас сам сжег все бумаги генералов при осаде Крифра, так их и не посмотрев, а потом погиб, причем смертельный удар настиг принца со спины.

Не мог Артас пропустить врага, просто не мог, а значит, его убил кто-то из своих, но кто и почему? Хотя Эеншард понимал, что кроме Эймара это никто не смог бы организовать.

С Эрастом же все было куда проще. Он молод, неопытен и ему просто не повезло. Когда защитники Крифра открыли огонь из катапульт, испуганный конь, отпрыгнув от огненного снаряда, опрокинулся, превратив ногу принца в откровенное месиво, которое к вечеру посерело и раздулось. Объяснять Эеншарду, почему его брату в итоге отрезали эту раненую ногу, не было нужды. Он и без лекарей знал, что при таких проблемах его брат просто умер бы там, в лагере на территории Фрета среди сотен эштарских солдат, погибших во время этой атаки.

Одного не понимал Эеншард: почему Эймар оказался на линии огня. Артас просто не мог отправить его туда. Он любил брата и не стал бы рисковать его головой без особой нужды.

Что-то странное произошло тогда под Крифром в его отсутствие, но он не мог понять что, просто потому что не мог поговорить ни с Артасом, ни с Эрастом. Зато ничто не мешало ему подняться в большой зал северного крыла. Это было их тайное место в далеком детстве. Еще мальчишками они с Шардаром выпросили эту большую комнату, чтобы превратить ее в карту. Начав вдвоем, они позже привлекли к работе Артаса, и уже втроем завершили свою главную залу.

Зайдя сюда, Эеншард замер у двери. Он не был здесь давно, но не мог без волнения пройти по раскрашенному полу. Краска местами потрескалась, кое-где облупилась, но синие моря и океаны все равно остались синими.

Мужчина прошагал от севера к югу, минуя Авелон, и замер на Белом море, глядя на раскрашенный рельеф континента. Эшхарат обозначался одной белой башней на берегу, за ним гора Ликаст, успевшая треснуть. За ней зеленые долины, потом снова горы, раскрашенные белым. Север.

Осмотрев континент, он тут же сел на пол, поднимая с пола маленький деревянный фрегат с шелковыми парусами.

Когда-то давно они с Шардаром устраивали здесь настоящие битвы, используя различные обозначения. Где-то все еще хранился целый сундук из деревянных кораблей, башен, коней, катапульт и солдат, но это был особый корабль. Его сделал сам Шардар специально для Артаса. Когда его трехлетним мальчишкой забрали от матери, он все время плакал. Чтобы его хоть немного утешить, Шардар вырезал из дерева этот корабль и даже украл где-то кусок расписанного алым узором белого шелка для парусов. За этот лоскут ткани его явно выпороли, но старший так ни в чем и не признался даже Эеншарду, зато улыбался, когда маленький мальчик, взяв кораблик, огромными глазами стал рассматривать мачты и паруса.

Наверно, еще тогда в Артасе зародилась любовь к флоту и морю.

Эеншард горько улыбнулся и прикрыл глаза.

* * *

Зайдя в комнату, Эеншард замер, глядя на младшего брата.

Девятилетний Артас сидел на полу, держа в руках резной фрегат и глядя сквозь его мачты на башню по имени Эшхарат, беззвучно плакал.

— Я уезжаю на фронт, — коротко сообщил Эеншард. — Отец дал свое разрешение.

Артас всхлипнул, поставил корабль на пол, словно возвращая его в порт Эшхарата, медленно встал и посмотрел на Эеншарда большими мокрыми от слез глазами.

— Ты бросаешь меня? — спросил он.

— Нет, просто…

Эеншард не мог сказать, что после смерти Шардара не может ни на минуту здесь оставаться, что его трясет от гнева и боли, что если он не уедет прямо сейчас, то станет следующим, кто просто умрет. Артас же был слишком мал. Он просто отвернулся.

— Уезжай, — сказал он, зная, что где-то там уже подрастает его младший брат, Эраст.

Скоро его заберут у матери, и он окажется здесь, в опустевшем северном крыле.

* * *

Эеншард смотрел на корабль, на башню и понимал, что, бросив тогда Артаса, навсегда потерял прежнее доверие.

— Ваше высочество, — с опаской обратился к Эеншарду мальчик-слуга, тихо вошедший в комнату.

Ребенок явно понимал, что уже надоел своему господину, что много раз настоятельно просил его не беспокоить, но ничего не мог изменить, с волнением наблюдая, как Эеншард неспешно поднимает на него глаза.

Вместо позволительного жеста принц просто уставился на слугу, и мальчик, помедлив, все же сообщил:

— Его Величество желает видеть вас.

Эеншард выдохнул. Он надеялся, что это произойдет не так быстро, и король даст ему хоть небольшую передышку, прежде чем начнет очередную свою игру.

— Иду, — коротко ответил Эеншард, возвращая корабль на место.

Этот фрегат просто обязан был стоять у нарисованного берега близ Эшхарата.

Третий принц решил не думать и не пытаться понять, что от него могут хотеть. Тут он еще ни разу не смог угадать, потому уже и не пытался, только, заскочив к себе, натянул на забинтованный торс рубаху без рукавов, оставляя открытым лишь повязку на раненой правой руке, быстро завязал кожаный пояс, повесил меч и направился в тронный зал. Разумеется, он не носил свой любимый двуручник во дворце. Оружие при нем сейчас было лишь символом. Хорошо заточенный короткий клинок вполне мог убить, но для Эеншарда он все равно был настоящей игрушкой, соломинкой, которой после ужина можно было поковырять в зубах. Слишком короткий. Слишком легкий. Одним словом: глупое оружие, которое он просто обязан был носить на поясе во дворце Эшхарата.

Быстро перейдя из северного крыла в южное, мужчина шагнул в тронный зал, мгновенно по отцовской улыбке понимая, что ему приготовили что-то мерзкое. Впрочем, мерзко будет Эеншарду, а вот Шадифа и самого Дешара это наверняка позабавит.

Подойдя на соответствующее расстояние, Эеншард замер, бегло оглядывая зал. Шадифа не было, только Эймар стоял подле отца, а чуть в стороне стоял Оэкар Шад, улыбаясь также странно.

Семья Шад имела немалое влияние на короля, и на наследника тоже, в конце концов, имя ему Эймар Шад Клен Дерва, потому что его мать — дочь благородного эштарского воина, а имя матери Эеншарда значения не имело, кем бы она ни была.

— Я смотрю, ты в добром здравии, Эеншард, — заговорил Дешар, все так же улыбаясь.

Его сухие костлявые пальцы сцепились в замок, демонстрируя древние перстни разных семей в виде трофеев, попавшие к королю.

Глядя на сапфир, не так давно бывший гордостью Зейлена Светлого, правителя павшего Фрета, Эеншард невольно нахмурился, но, поднимая глаза, проговорил:

— Разумеется, я в добром здравии, отец, иначе быть просто не могло.

Дешар расхохотался.

— Слышал? — обратился правитель к Оэкару. — Не могло!

Оэкар только сдержанно улыбнулся, кивая, а потом искоса поглядывая на третьего принца.

Только теперь Эеншард понял, что за спиной мужчины пряталась юная девушка, закрытая тканью.

«Снова», — подумал устало Эеншард, не догадываясь, каким был новый подарок.

— Мне нравится твоя смелость, — произнес, наконец, Дешар. — И мужество твое достойно уважения.

«Уважения?», — от этого слова из уст отца у Эеншарда по спине прошли мурашки. Это было слишком внезапно, слишком подозрительно, чтобы все внутри не напряглось, не натянулось в единую струну и не замерло.

Он невольно посмотрел на старшего брата. Взгляд Эймара не изменился. Он все еще смотрел свысока, пряча усмешку в черной бороде. Его явно не смущали добрые слова отца, словно того и хотел сам Эймар, а это пугало еще больше.

— Я хочу наградить тебя за падение Крифра, — заявил король, заставляя Эеншарда уже не дышать от нервного напряжения.

Глядя на отца, Эеншард старался понять, почему король так противно улыбается, произнося эту банальную уже фразу, и не понимал.

Оэкар отступил, подталкивая вперед девушку и тут же стягивая с нее белое полотно.

Перед Эеншардом стояла совсем юная женщина. Облаченная в полупрозрачное белое платье, она робко соединила свои ладошки, прикрывая хоть частично низ живота, но ее пышную грудь с торчащими от волнения сосками сложно было не заметить с такой тонкой фигуркой.

Только по личику было ясно, что это смуглое чудо с двумя длинными толстыми косами совсем еще робкое создание. Девочка — а Эеншард не мог смотреть на нее как на женщину, предпочитая девиц постарше и опытней — опускала глаза и сжимала пухлые губки, кривя их.

Третий принц протянул ей руку. Тем самым он принимал ее, вернее принимал предложение ее отца — взять эту девочку в свой гарем, теперь же она должна была принять его руку, и тем самым покориться. По закону, она могла ему отказать, но в реальности выбора у нее не было так же, как у самого Эеншарда.

Взглянув на своего нового господина влажными темными глазками, девушка несмело положила свою маленькую нежную руку на грубую ладонь мужчины и тут же скользнула к нему, прильнула и, сжимая большой палец на ладони Эеншарда, уткнулась носом в его грудь.

По телу малышки ходила дрожь, но Эеншард не пытался ее утешить, просто позволяя ей застыть так, как она сочла необходимым. С ней он разберется после.

— Благодарю, отец, это прекрасный подарок, — сказал он холодно, затем посмотрел на Оэкара Шада и произнес: — И вам спасибо за красивую дочь.

— Я рад, что она тебе нравится, — посмеиваясь, заговорил Дешар, — ибо я желаю увидеть твоих наследников именно от этой женщины. Род Шад издавна славился добрыми воинами и крепкими женщинами, способными произвести на свет достойное потомство, а такому герою, как ты, просто нельзя не оставить стране своих наследников.

Дешар улыбался, а Эеншард, стиснув зубы, постарался не оскалиться, бросая взгляд на старшего брата.

Эймар показательно посмотрел в сторону, будто не имел к происходящему ни малейшего отношения и усмехнулся так, что не заметить это было трудно.

— Надеюсь, ты понял мою волю? — спросил Дешар.

Мысленно ругаясь, Эеншард коротко ответил:

— Да.

— Тогда я желаю видеть ребенка не позже, чем через год!

Заявив это, король махнул рукой, давая понять Эеншарду, что ему стоит убраться как можно скорее, если он не хочет проблем. Этот жест принцу был хорошо знаком. Он поклонился королю, подождал, пока его новая наложница тоже склонит голову перед правителем, кивнет отцу, и вышел, позволяя ей испуганно сжимать один лишь палец на его большой руке.

— Зовут тебя как? — глухо спросил Эеншард, когда они оказались в коридоре.

Он не смотрел на девушку, быстро шагая вперед. Девушка же, семеня за ним, едва успевала, но крепко держала его, глядя на спину мужчины с явным волнением.

— Дерб, — ответила она тихим нежным голосом.

— Эту ночь ты проведешь со мной.

— Да, господин, — взволнованно отвечала девушка.

Эеншард же проклинал брата и абсурдную логику отца, который то желает ему смерти, то мечтает увидеть его потомство.

* * *

Когда Эеншард говорил Ленкаре, что не хочет детей, он не лукавил. Пользуясь негласным правилом, он с самого двадцатилетия не появлялся на совете Эштара, тем самым говоря своим братьям, что в борьбу за трон он вступать не собирается, но когда его брат станет королем, Эеншард, как минимум, должен будет лишиться имени и навсегда перестать быть частью королевской семьи. Не испытывая особой любви к отцовскому роду, Эеншард счел бы подобный исход идеальным. Только сохранить ему жизнь — это одно, а жизнь его детей, особенно сыновей, — совершенно другое. Когда Дешар пришел к власти, он убил всех братьев, а всех их детей — и мальчиков, и девочек — продал работорговцам. Страшно подумать, но где-то там, за Белым морем, среди рабов, быть может, еще жили родные королей рода Клен Дерва.

«Какие могут быть дети, если я даже свою жизнь защитить не могу», — решил Эеншард еще в юности, когда его первая наложница вдруг попросила ребенка.

«Глупая женщина», — решил он тогда и больше не звал ее в свои покои.

Он брал своих женщин в зад, по-эштарски, как говорили иногда, грубо, но зато надежно защищая себя от ненужной беременности.

Эштарские женщины обычно благосклонно принимали его, в конце концов, для Эштара такой способ контрацепции был исторической нормой. Женщины захваченных городов сначала плакали, а потом принимали его ничуть не хуже эштарок.

Теперь же его лишили права выбора, назвав и женщину и срок.

Эеншард понимал, что для отца это просто забава. Едва ли он сможет поиздеваться над своими неугодными внуками, зато его наследник получал идеальный рычаг давления на пока еще главнокомандующего эштарской армией. По всему выходило, что Эймар дал шанс Эеншарду выжить только потому, что собирался его использовать, а чтобы невидимая цепь окрепла, добавил еще и ребенка.

Сказать «нет» и умереть? Он уже бросил однажды Артаса, теперь же бросить Эрта и остальных малышей просто не мог. Едва ли даже Эмартану исполнится двадцать к моменту коронации, что уж говорить о младших, не имевших даже шанса на борьбу. Эймар не станет сохранять жизнь тем, кто не будет ему полезен. Выходило, что спасти младших братьев Эеншард мог, лишь забрав их в ученики и пообещав сделать из них настоящих бойцов, но как же это злило!

Отправив Дерб в гарем к другим женщинам, он не знал, как поступить, а в голове, как назло, всплывали только синие глаза северной принцессы, и «прощай» сказанное Шардаром.

Еще не остыл пепел одной войны, а третий принц уже мечтал о другой, не потому что ему нравилось воевать, захватывать и убивать, а потому что там он всегда знал, что делает и понимал, что происходит, а здесь ничего, кроме гнетущего бессилия, просто не могло существовать.

Открывая бутылку рома в полном одиночестве, Эеншард думал о возможности побега, с ужасом понимая, что со своей чисто эштарской рожей не сможет скрыться даже на краю света. Даже если он каким-то чудом умудрится найти себе работу в другой стране, а лучше на другом континенте, он не сможет позаботиться о трех младших братьях.

И почему-то к этим мыслям все равно примешивалась Ленкара, которая выходила замуж за другого. Если бы ее отец дал ему хотя бы шанс, хотя бы долю шанса, Эеншард сделал бы все, чтобы стать лучшим мужем авелонской королевы, а главное — покинул бы Эштар, забрав с собой младших; но по доброй воле эштарцам, как варварам, давно перестали открывать дверь.

Эеншарду оставалось только пить, чтобы в темноте ночи не думать о невидимых цепях на собственной шее. Он должен был выжить, чтобы защитить хоть кого-то из своих братьев.

* * *

Дерб Шад лукаво улыбалась, расчесывая длинные волосы. Она волновалась до легкой дрожи в коленках, но в то же время была счастлива. Когда-то давно, совсем маленькой девочкой она увидела принца Эеншарда. Он въехал в город со знаменем в руках и, пришпорив коня, промчался по главной улице Эшхарата. Тогда девочка долго не могла забыть черные неистовые глаза и огромные руки воина. После она много раз украдкой смотрела на принца, а вчера, переодевшись мальчиком, пробралась в храм, с дрожью в руках. Перетянутая грудь болела, трудно было дышать, но она, чуть не плача, не отводила глаз от схватки принца со львами, а сегодня она не верила своему счастью.

— Принц обычно груб, — проговорила женщина, наблюдавшая за новенькой.

Дерб обернулась.

— Что? — спросила она, потому что действительно ничего не слышала, думая о своем чудесном будущем.

Женщина вздохнула, поправила полотно, покрывавшее ее голову, манерно провела рукой по изумрудному колье, украшавшему ее грудь, и вновь мягко заговорила:

Конец ознакомительного фрагмента.