Загадка древнего завета. Исторический детектив

Александр Васильевич Дичиков

Эта мистическая история уходит корнями в древние книги. В текстах Писания содержатся формулы исторических событий. Ради этого библейский Иуда делает откровение во имя отца и сына. В 20-м столетии роковая надпись на стене продолжает поражать врага. Кровавые разборки повторяют опричнину Ивана Грозного. Силами этих знаков внезапно пропали персидские волхвы, а Саул объявил заклятие. Замордованные перестройщики направляются в Минск повторить действия библейского Иеровоама по Третьей книге Царств.

ПРОБЛЕМЫ СОВЕТСКОГО МАРШАЛА

Героям гражданской войны посвящается фильм о неуловимых мстителях. О неуловимых мстителях и гражданской войне увлекательно пишется в Книге Ветхого Завета.

В те дальние годы известный военачальник А в е н и р при поддержке своей верной гвардии провозгласил царём Иевосфея, сына ранее убитого С а у л а. Иевосфей был товарищем слабым и безвольным. Трое старших его братьев погибли ранее на войне.

Опытный военачальник и мастерский интриган, Авенир хотел иметь в своих руках послушное орудие в лице Иевосфея.

В свою очередь, Д а в и д не хотел признавать Иевосфея главным царём. Он наглядно видел, что за фигурой Иевосфея стоит военная камарилья во главе с честолюбивым Авениром. Давид хорошо себе осознавал опасность такого положения, хотя в те времена понятия военной хунты и «чёрных полковников» ещё не существовало. Чёрные полковники стали появляться потом, в процессе исторического развития.

Гражданская война началась жестокой битвой у Гаваонского пруда..

Согласно действовавшего регламента перед самой битвой сошлись в борьбе по двенадцать человек с каждой стороны. Борьба оказалась настолько яростной, что погибли все её участники.

После длительного сражения войско Иевосфея обратилось в бегство. За главным командармом Авениром храбро побежал в погоню Асаил, родной брат Иоава, командира Давидовой победоносной армии. Асаил был совсем молодой юноша, и он горел жаждой подвига.

Опытный Авенир великодушно трижды предлагал горячему молодому бойцу поискать себе другого противника.

32

«И повторил Авенир ещё…

отстань от меня, чтоб

я не поверг тебя на землю»

(2-я ЦАРСТВ 2—22)

А юноша всё лез сражаться, и Авениру волей-неволей пришлось пронзить его копьём. А это дорого обойдётся потом и Авениру — пути жизненные неисповедимы.

Иоав и его свита хотели и дальше преследовать Авенира, но последний призвал бравых вояк к благоразумию:

«Вечно ли будет пожирать меч?

Или ты не знаешь, что

последствия будут горестные?»

(2-я ЦАРСТВ 2—26)

Военные поражения сильно пошатнули репутацию и влияние самого Авенира. Он считался ранее самым лучшим военачальником в стране. После целого ряда военных неудач его боевая слава несколько померкла, и он уже не был уверен в надёжности своей армии.

Чтобы укрепить своё положение, Авенир взял себе одну из наложниц Саула. Это рядовое обстоятельство сразу же сильно встревожило Иевосфея. По установившейся практике пользоваться гаремом умершего царя мог только сам наследник престола.

После очередной ссоры между Авениром и Иевосфеем Авенир шлёт тайных послов к Давиду и сообщает, что он готов перейти на его сторону вместе со всей армией, если Давид гарантирует ему неприкосновенность и назначит его главным военачальником.

«Заключи союз со мною,

и рука моя будет с тобою»

(2-я ЦАРСТВ 3—12)

Давид дал своё согласие, но выдвинул при этом условие, чтобы Авенир заодно по дороге прихватил с собой Мелхолу, бывшую его жену, которую её отец Саул в своё время отобрал у Давида и сдал в аренлу другому мужу. С военной пунктуальностью Авенир исполнил эту просьбу, и когда новый муж Мелхолы с плачем бежал за ней, Авенир приказал ему топать домой.

Перемирие Давида с Авениром страшно не понравилось полководцу Давида Иоаву. Военные деятели всегда ревнуют о славе друг друга. Иоав ясно видел в Авенире своего грозного конкурента. Иоав решил скомпрометировать Авенира в глазах Давида. Это обычная уловка военных.

«Он приходил обмануть тебя,

узнать выход твой и вход твой,

и разведать всё, что ты делаешь»

(2-я ЦАРСТВ 3—25)

Под предлогом того, что Давид хочет что-то ему сообщить, Иоав вернул Авенира обратно и совершил его убийство. Иоав помнил об убитом брате.

Давид с большими почестями проводил «маршала» Авенира в последний путь.

«Когда погребали Авенира, то царь

громко плакал…

плакал и весь народ.

И оплакал царь Авенира, говоря:

смертию ли подлого умирать Авениру?»

(2-я ЦАРСТВ 3—32,33)

В апреле 1 9 4 6 года маршал Новиков решил скомпрометировать маршала Жукова. В письменном заявлении главком авиации указал, что Жуков очень любит знать все новости, что делается в верхах, и просил снабжать его информацией о том, что делалось в Ставке. В заявлении было сказано, что Жуков не стесняясь выпячивает свою личную роль в прошедшей войне и прямо заявляет, что все основные военные операции были разработаны только им.

Далее маршал Новиков пишет, что Жуков в похабной и омерзительной форме выражал своё неудовольствие по поводу выдвижения Василия Сталина на вышестоящую должность, оскорблял последнего нехорошими словами. Кроме того, Жуков выражал недовольство некоторыми действиями самого товарища Сталина, и тем, что Жукова мало награждают.

Отрицательно отзывался Жуков и о товарище Ватутине. Он говорил постоянно, что Ватутин неспособный человек, как командующий войсками, что он всего лишь штабист, и не провёл ни одной военной операции без помощи маршала Жукова.

33

Одновременно маршал Новиков указал, что в самой близкой дружбе с Жуковым находится Иван Серов, заместитель министра внутренних дел, и что их близкая дружба тянется ещё с момента совместной работы в Киеве. Жукову выгодно иметь своего человека в силовой структуре

Главком авиации не придумывал информацию и не сгущал краски. Через одиннадцать лет дружба между Жуковым и Серовым сыграет свою большую роль. К тому времени первый будет тогда министром обороны, а второй — председателем КГБ.

В июне 1 9 4 6 года было принято решение о переводе Жукова командующим Одесским военным округом, самым малым по количеству войск и занимаемой территории…

Годом раньше, 16 апреля 1 9 4 5 года, маршал Жуков приказал начать генеральное наступление на зееловские высоты. В распоряжении маршала было более двух миллионов солдат, более сорока тысяч орудий, более двести тысяч танков. Авенир о таком и не мечтал, и вынужден был воевать без танков. Никогда в истории на таком узком пространстве не были сосредоточены такие огромные силы. Царь Давид и военачальник Авенир таких резервов не имели.

Но противник оказал самое сильное сопротивление. Войска Жукова несли огромные потери в живой силе.

«Я думаю, что это одни пустые слова,

а для войны нужны

совет и сила:

итак на кого ты уповаешь?»

(ИСАИЯ 36—5)

Георгий Жуков немало уповал на свои способности. И кроме того, как потом он сам вспоминал, в качестве помощника и своего хранителя он постоянно возил с собою икону Богородицы. Помолишься в трудную минуту перед этой иконой — и как будто становится легче.

Узнав о больших потерях у Жукова, Сталин позвонил Ивану Коневу и спросил, нельзя ли войска Жукова направить через направление Конева. Иван Степанович резонно ответил, что в этом направлении могут успешно двигаться и его собственные войска. Сталин дал на это согласие, предложив задействовать ещё и армии генералов Рыбалко и Лелюшенко.

Однако Жуков не хотел уступать первопроходческое право другим полководцам. Ведь ещё пару месяцев — и можно будет делить победительские лавры. Посоветовавшись ещё раз с имеющейся у него иконой, маршал на свой страх и риск бросил на зееловские высоты свои танки. Это было прямое игнорирование всех законов военного искусства и военной стратегии. Это было похоже на Халхин-Гол — внезапно ошеломить противника. А противник оказался не тот. Многотонные железные машины вязли в мягкой земле, буксовали в трупах. В результате этой личной инициативы Жукова погибло тридцать тысяч солдат.

В феврале 1 9 4 7 года Жуков направляет письмо товарищу Сталину. Он пишет, что виноват в том, что в разговорах с Василевским, Новиковым, Вороновым делился с ними о том, какие ему делались замечания. Жуков горько признаёт, что наконец он понял, что такая «обывательская болтовня» безусловно является грубой политической ошибкой. Жуков торжественно обещает партии в своём письме, что не будет больше допускать «обывательскую болтовню», и что исправит все свои ошибки.

А через несколько лет излишняя болтовня снова подводит военачальника.

«Если нечестивый будет помилован,

то не научится он правде»

(ИСАИЯ 26—10)

Когда летом 1 9 5 7 года против лидера партии и страны выступит «антиникитская группа», Жуков жёстко бросил в адрес этой группы, что достаточно ему обратиться к народу — и все его поддержат.. Маршал имел неосторожность ещё раз повторить понравившуюся ему фразу в городе Минске на публичном выступлении через полтора месяца, когда проигравшие фракционеры уже не представляли опасности. Теперь уже сильно встревожился сам Первый Секретарь ЦК.

Через три недели Первый Секретарь прибывает с официальным визитом в братский Берлин. Среди встречавших лиц не оказалось вдруг советских военачальников. Как подумал бы Штирлиц в этим положении, это был уже серьёзный прокол. В ГДР проводились плановые учения, и Жуков приказал военным генералам не отвлекаться на церемониальную встречу.

Приблизительно в это время разведка докладывает Первому Секретарю, что по распоряжению министра Жукова создана спецшкола для подготовки диверсионных отрядов особого назначения на 1700 персон. Это был прообраз будущих омоновцев, собровцев, братвы.

34

В сентябре месяце товарищ Брежнев попросил Жукова не отправлять из Венгрии одного из генералов, так как у этого генерала сложились непривычно хорошие отношения с местным мадьярским партийным руководством. Леонид Ильич ещё был совсем не генсеком, и Жуков заявил ему, что надо учитывать мнение военного руководства. Об этом очень «большом» мнении военного руководства было немедленно доложено Первому, у которого были доверительные отношения с более молодым Брежневым, и у которого уже вызревало крутое м н е н и е против маршала.

Решающее событие было назначено на октябрь. Президиум Центрального Комитета партии постановил направить в братскую Югославию правительственную делегацию во главе с очень легендарным Жуковым. Это была генеральная проверка.

«Горе тем, которые думают

скрыться в глубину»

(ИСАИЯ 29—15)

Маршал не хотел уезжать, ссылаясь на необходимости присутствовать на военных маневрах в Киеве. Когда ему вежливо отказали в просьбе, он попросил дать ему хотя бы три дня побывать в Киеве. Но ему снова культурно ответили, что в Киеве как-нибудь попробуют справиться без славного министра.

Чтобы действительно в Киеве не остались без «мудрого» руководства, туда прибыл сам товарищ Н. С. Хрущёв со своими близкими помощниками Козловым и Брежневым Руководитель государства в отсутствие министра обороны встретился с командующими округов, и хорошо прощупал их личное мнение о министре. При этом, хитрый Никита Сергеевич в своих разговорах сам подбрасывал различных «ёжиков» против Жукова, чтобы честнее развязать языки генералам и маршалам. Как и обычно, это ему вполне удалось. Пить водку и развязно болтать в стране всегда умели.

И пока Жуков старательно наводил дружеские мосты с социалистической Югославией, в стольной Москве состоялось заседание Президиума ЦК, где был поставлен наболевший вопрос о политической работе в армии. Михаил Суслов всем заявил, что Жуков называет политработников простыми болтунами, которые уже вот уже сорок лет твердят одно и то же, и старыми котами.

В заключительном слове товарищ Хрущёв указал, что когда в своё время великий Сталин бесновался против Жукова, то он лично старался отстаивать маршала перед генсеком. При мёртвом Сталине об этом можно было заявить безболезненно. Однако, дорогие товарищи, продолжил Первый, не надо же злоупотреблять доверием и добрым отношением. Если Жуков умышленно принижает роль наших политработников, то, значит, он готовил нам нечто вроде Кронштадского мятежа.

А в это самое время в ведущих советских газетах публикуются обширные материалы о высоком заграничном визите товарища Жукова. В честь высокого советского гостя устраиваются дипломатические приёмы, даются пространные интервью.

«Ещё несколько дней сверх,

и ужаснётесь, беспечные»

(ИСАИЯ 32—10)

Генерал Штеменко, над которым в силу ряда причин тоже сгустились тучи, всё же сумел как-то проинформировать министра о том, что происходит в родной стране. Министр сразу прерывает свой визит и вылетает в столицу.

Привычные бахвальство и самоуверенность не могли сразу рассеяться за полдня, и маршал гневно отвергает упрёки: « Вывод считаю диким…», « Прошу назначить комиссию…» и так далее.

Вечером он важно звонит по телефону товарищу Хрущёву и выражает своё огромное недоумение. Мол, я не могу понять, что такого произошло за эти дни. Мол, перед моим визитом в Югославию не было никаких вообще проблем и претензий. И вот, приезжаю домой, и сразу свет перевернулся, и столько претензий, и в чём тут дело.

Маршал должен был помнить, как честно извинялся перед генералиссимусом, как последний выдворил его в Одессу. Он не ставил тогда таких патетических вопросов.

«Сердце твоё будет только

вспоминать об ужасах» (ИСАИЯ 33—18)

На пленуме Центрального Комитета товарищ Суслов сообщил всем, что Жуков рассматривает нашу армию как свою личную вотчину. Суслов при этом высказал интересную мысль о том, что нет ни грана марксизма-ленинизма в том, что генерал на белом коне вдруг спасает страну.

Маршал Бирюзов отметил, что с приходом Жукова в Министерство обороны создались просто невыносимые условия. Если чей-то вопрос не совпадал с мнением Жукова, то докладчик получал многие оскорбительные эпитеты.

Маршал Соколовский добавил к сказанному, что поведение Жукова прямо вело к тому, чтобы армию прибрать к своим рукам.

С особым вниманием участники Пленума ждали выступления прославленного полководца Рокоссовского. Константин Константинович указал, что ещё и на войне основным и большим недостатком Жукова была откровенная грубость — он мог запросто оскорбить человека, всячески его унизить. В то время управление Западного фронта все называли матерным управлением. От Жукова обычно слышали сплошной мат и ругань с угрозой расстрела.

35

Новым министром обороны стал Родион Малиновский. На Пленуме Малиновский сказал, что Жуков малообразованный человек, но с сильным характером. Малиновский сообщил, что когда работал с Жуковым, думал так — будет он хамить, будет меня оскорблять, и я буду его ругать, а если вдруг он меня вдарит — я ему тоже заеду неплохо.

В своих «эпохальных» воспоминаниях Жуков детально расписывает свои необыкновенные подвиги. О событиях 1 9 4 6 года и 1 9 5 7 года маршал скромно умалчивает. Забыл он рассказать настоящую правду и о тридцати тысячах советских солдат, лёгших в землю в Германии на зееловских высотах в апреле 1945 года.

Товарищ Жуков так и не смог войти в число верных учеников — по причине своей гордыни и необыкновенного тщеславия. При всём уважении к «отцу народов» он не имел в себе главного — смиренности перед учителем и перед учением. В сорок шестом году советские маршалы его не критиковали, хорошо зная, что если будет расправа с одним маршалом, то полетят потом и другие.

В Книгах Нового Завета ярким образом верного ученичества в противовес маршалу Жукову выступает Иоанн Креститель. В отличие от Жукова Иоанн уверенно подавляет в себе малейшие ростки тщеславия. Он совсем не намеревается создавать диверсионную школу на 1700 мест. Крестителю не нужны спецназовцы и омоновцы.

Многие богословы полагают, что Креститель принадлежал к ессеям, державшимся строгих правил жизни, и в их славном обществе получил своё образование. Нет ничего предосудительного в таком резонном предположении, так как эти ессеи — это далеко не троцкистские группировки. Честные нравы и аскетические обычаи были хорошо известны Иоанну.

Но нельзя всё же допустить, что сам Креститель принадлежал к числу посвящённых ессеев и от них заимствовал свои политические воззрения.

Жизнь и судьба Иоанна производят на наблюдательного историка впечатление, совершенно противоположное тому, какое в своё время производили эти ессеи. В среде ессеев Иоанн не мог никак найти себе полного удовлетворения.

«И спрашивал его народ:

что же нам делать?»

(ЛУКА 3—10)

Для его очень сильной натуры нужна была истина более объемлющая, чем та, какой довольствовались ессеи. Он пытливо ищет, как и молодой Ульянов, более лучшего совершенства, потому что окружающая его обстановка ему не нравится. В уединении он старается как-то оценить мудрость современного поколения. Он зримо видит нравственную бедность человечества, и желает новых откровений. Он грустно скорбит об ослеплении людей.

«Сотворите же достойный

плод покаяния»

(МАТФЕЙ 3—8)

Становится понятным на примере того же юного Ульянова, что в этом гордом человеке, скитающимся в стороне от родины, мало занятым думой о своём продовольствии и одежде, собирается и готовится сила, могущая поразить и романовскую династию и целые поколения честных людей. А чувствовали ли это современники Иоанна Крестителя?

Для них этот невидный по внешности человек мог казаться мечтателем, удаляющимся от мира. Но с его именем соединялась уверенная воля, огненная тревожная душа, чертовски сосредоточенная мысль. О нём даже порой говорили, что в нём воплотились сила и дух И л и и, готового бороться и с небом, и с землёй.

Через девятнадцать веков на библейский вопрос о том, что же всё-таки надо делать в данный момент времени, попытался всерьёз ответить сын Илии — Владимир Ульянов. Скитаясь вдали от родины, молодой Ульянов глубоко скорбит о низких духовных запросах соплеменников. Он вполне готов поразить своими действиями целые поколения людей. К тому же в отличие от Крестителя он умеет писать статьи и малые статейки. Всю осень и зиму 1 9 0 2 года Ильич напряжённо работает над книгой «Что делать?», где хочет изложить главные принципы своей работы.

В рассуждениях Ильича почти ничего нет существенного от ранее умершего Маркса — он более полагается на интересные взгляды Писарева и Нечаева. Маркс упоминается только немного, вскользь, а его главные тезисы опущены вовсе. Также в Новом Завете о М о и с е е упоминается как бы мимоходом, как бы между делом.

«Никто к ветхой одежде не

приставляет заплаты» (МАРК 2—21)

Зато в этой работе появляется абсолютно новая идея о создании обученной кучки интеллигенции, которая служит ядром революции. Эта новая идея вбивается в сознание читателя как гвозль в стенку — твёрдо и настойчиво.

«Ибо, кто не против вас,

тот за вас» (ЛУКА 9—50)

36

Автор работы подчёркивает, что рабочий класс может вести успешно классовую борьбу, но чтобы добиться диктатуры пролетариата, необходимо передовое звено революционеров.

«Не вы Меня избрали, а Я

вас избрал и поставил вас,

чтобы вы шли и приносили плод»

(ИОАНН 15—16)

Ленину при этом очевидно нравится писать путём внушения крайнего ужаса. В те дни, в январе 1902 года, Государь создал Особое совещание, чтобы выяснить нужды сельского хозяйства и подготовить меры на развитие этой отрасли. При близком участии министра Дмитрия Сипягина совещание разрабатывает целый круг конкретных вопросов. Совещание решает прямо обратиться и к населению страны, как они сами понимают реальные нужды.

В самый разгар работы, 2 апреля 1902 года, Дмитрий Сипягин был убит пулей социалиста, который явился к нему в Мариинский дворец, где шло заседание Государственного Совета. Сипягин скончался в полном сознании. Он сказал перед смертью: « Я никому не желал зла».

В книге «Что делать?» Ленин вынужден признать большую иллюзорность некоторых его заявлений. В оправдание этого он пишет, что моя мечта может обгонять естественный ход событий. И в таком случае, пишет он, мечта не приносит никакого вреда.

И более того, пишет Владимир, разлад между мечтой и действительностью не приносит вреда, если только мечтающая личность серьёзно верит в эту мечту, внимательно вглядываясь в жизнь, сравнивая свои наблюдения со своими воздушными замками, и трудится над своей фантазией.

Через семьдесят лет пионеры всей страны будут громко петь: «Мысли пытливой нашей полёт в завтрашний день нацелен, упорно стремиться вперёд и вперёд учил нас великий Ленин».

Ленин рассуждает о том, какими именно должны быть его ученики-апостолы.

«Если бы вы были от мира,

то мир любил бы своё»

(ИОАНН 15—19)

О своих предшественниках автор книги пишет, что их ошибка была в том, что они только опирались на голую теорию, которая в сущности была совсем не революционной теорией, и не умели или не могли неразрывно связать своего движения с ленинским идеями. Другими словами говоря, главная их беда в том, что они слишком рано родились на свет, не дождавшись новых заветов.

«Не вливают также вина молодого

в мехи ветхие…

но вино молодое вливают

в новые мехи»

(МАТФЕЙ 9—17)

Через несколько лет с подбором верных учеников-апостолов у Ильича случится небольшой конфуз. На этой почве появятся проблемы, как у бравого советского маршала.

В 1912 году спикером депутатов-большевиков в четвёртой Государственной Думе стал Роман Малиновский. С его активным участием группа депутатов от социалистов раскололась на две непримиримые фракции. Мало кто знал, а Ленин знал очень хорошо, что Малиновский в своё время отбывал уголовное наказание за взлом, а в ссылке сильно пристрастился к алкоголю.

Меньшевики были разъярены никому не нужным расколом и считали, что именно Малиновский более всего спровоцировал размежевание рабочих депутатов своим непомерным честолюбием и своим полным подчинением воле непредсказуемого Ленина.

Но никто не подозревал тогда, что в подрыве единства рабочего движения была особо заинтересована государственная тайная полиция, с которой активно сотрудничал ученик Ленина.

Вскоре Чхеидзе и Скобелев получили анонимное письмо о том, что Малиновский есть агент тайной полиции. Они хотели проверить это сообщение, но ничего документального не выяснили. Они продолжали сомневаться — не полицейская ли это хитрая интрига.

А тем временем на заседаниях Государственной Думы пламенный большевик Роман Малиновский толкает свои яркие речи, значительно выделяясь на фоне серых депутатов-рабочих.

Каждый раз во время поездок за границу Роман Малиновский обязательно посещает своего идейного учителя Ленина и получает от него подробные инструкции. Ильич постоянно расхваливал товарища Романа за то, что он, кроме партийных обязанностей, проявлял и дипломатические способности. Доверие сторон было полное. А «дипломат» при этом не забывал потом дать подробный рассказ и о бурной деятельности самого Владимира Ильича.

«Нет ничего тайного, что

не сделалось бы явным,

ни сокровенного, что не

сделалось бы известным» (ЛУКА 8—17)

37

На известной Пражской партийной конференции во время выборов Центрального Комитета партии именно из-за Малиновского случился конкретный инцидент. К тому времени этого депутата сильно недолюбливали многие партийные подпольщики. Они не могли его видеть в составе Центрального Комитета партии. Но Ленин хорошо умел уже тогда декларативно навязывать большинству свою волю. С помощью верного Серго Орджоникидзе Ленин так провёл голосование, что его давний любимчик Роман прошёл в состав ЦК.

Став членом Центрального Комитета Партии с подачи самого Ленина, и почувствовав некоторую уверенность, Роман Малиновский сам направляет официальное заявление о «выявлении провокаторов в рядах большевиков». По этому заявлению была образована специальная комиссия для выявления вражеских агентов. Малиновский становится последовательным борцом «за чистоту рядов». Это напоминало собой театральный спектакль из жизни большевистской партии.

«Иные говорили: это он.

А иные: похож на него.

Он же говорил: это я»

(ИОАНН 9—9)

Развязка наступила неожиданно — весной 1914 года Председатель Думы Михаил Родзянко получил от генерала Джунковского сведения о связях депутата Малиновского с тайной полицией. Чтобы не бросать тень на Думу и на себя, Родзянко скрыл этот факт от широкой общественности, а в приватном разговоре со шпионом предложил Малиновскому убраться восвояси.

Ничего не подозревавшие Ленин и Зиновьев устроили партийный суд Малиновскому за самовольный уход из Государственной Думы. В ходе партийного суда Елена Розмирович вышла за рамки повестки дня и вспомнила, что при её аресте жандармы были осведомлены о таких деталях, которые могло знать только близкое лицо из состава верхушки партии. Это была прямая апелляция к руководителям партии. Однако в связи с тем, что во время их совместной работы в Государственной Думе у Малиновского и Елены Розмирович был бурный роман, а затем Малиновский бросил её, показания брошенной Елены сочли за мстительство на личной почве.

Только после свержения царизма Ленин узнал, какую страшную роль сыграл Роман Малиновский в российском рабочем движении. Вся «подпольная» деятельность большевистского Центрального Комитета была в деталях известна тайной полиции.

«И они начали спрашивать друг друга,

кто бы из них был,

который это сделает»

(ЛУКА 22—23)

Чтобы не «спрашивать друг друга», необходимо знать первоисточники. В этом плане немалый интерес представляет евангелие от Луки. Апостол Лука увлекательно начинает своё благовествование с интригующего сообщения:

«Как уже многие начали составлять

повествования о совершенно

известных между нами событиях»

(ЛУКА 1—1)

Прежде всего Лука обращает внимание читателя на то, что не ему первому прилетела в голову мысль написать евангельскую историю, и что до него уже многие брались за этот непростой труд. Сразу же возникает вопрос о том, кого именно Лука подразумевает под этими многими.

Наверно, нельзя думать, чтобы писатель Лука имел в виду под многими евангелистов Матфея и Марка. Действительно, Матфей и Марк написали свои замечательные произведения раньше Луки, но вряд ли можно двух человек, даже сильно продвинутых, называть многими.

К тому же, достоверно известно, что Лука к моменту написания своего шедевра не имел известий о первых двух евангелистах. Не мог он также иметь в виду лжеапостолов и подложных писателей, которых тоже хватало в то непростое суровое время.

По всей вероятности, это были простые благочестивые описатели жизни и подвигов Иисуса, которые не были одарены свыше небесным благодатным духом. Если бы и Лука не получил с неба этого чудного дара, он тоже остался бы таким же простым благочестивым описателем, никому не нужным со своими слишком простыми писаниями.

Имея в виду текст евангелия, можно сказать, что Лука не выражает большого упрёка предшественникам. Это было бы и неприлично для ученика большого учителя. Разгадка довольно проста — его многочисленные предшественники не получили дара свыше.

«То рассудилось и мне по

сначала, по порядку описать…»

(ЛУКА 1—3)

38

Выражение апостола о том, что многие начали составлять повествования, может иметь разные смыслы. Можно понимать, под составлением соединение многих кратких записей в одно общее целое, или же только упорядочение самих имеющихся фактов в одном стройном рассказе. Первое понимание этого вопроса привело бы к законному предположению, что имевшиеся в виду Лукою писатели застали в Церкви множество кратких записей, посвящённых изображению отдельных событий. Но против такого понимания говорит выражение « как передали нам».

«Как передали нам то бывшие

с самого начала очевидцами

и служителями Слова»

(ЛУКА 1—2)

Выражение «как передали нам» прямо не исключает возможности существования кратких записей, но даёт право предположить прямо противоположное. Сам характер того сурового времени исключает богатство письменности. В данном случае повествование означает всё же не краткие записи, а последовательный рассказ о конкретной героической жизни.

Этим выражением Лука говорит об устном апостольском предании, из которого черпали свои богатые сведения все составители евангелий. Это предание одно только и было достоверным источником для всех рассказов. Важно при этом разуметь, кого именно Лука считает очевидцами и служителями Слова, и от них ли он сам получил свои бесценные уникальные сведения.

Многие подразумевают под очевидцами и служителями Слова свидетелей рождения и трудного детства незабвенного Иисуса. Относительно того, что евангелист Лука действительно мог собрать интересные данные о славной жизни Иисуса, не должно быть ни у кого сомнения. Ведь он был постоянным спутником апостола Павла, а сопровождая в пути Павла, он мог между делом встречать и других лиц, видевших Иисуса. И главным источником его рассказа были увлекательные рассказы апостола П а в л а. А Павлу было что рассказать — после того, как он резко упал посреди дороги.

Словами «рассудилось и мне» Лука ставит себя относительно знания евангельской истории на одну линию со всеми своими предшественниками. Как ещё один свидетель, он знал её так же ничтожно мало, как и все они, потому что очевидно принадлежал ко второму поколению, которое черпало свои сведения уже только из предания.

Явно видя себя в одном ряду с предшественниками, Лука хочет при том отразить и своё личное превосходство над ними. Иначе ведь не может и быть. В противном случае осталось бы непонятным, почему же товарищ Лука решил взяться за такую ответственную работу. Если он не имел ничего прибавить к тому, что было написано предшественниками, то труд его был бы лишним.

Обращаясь к своему другу,, Лука пишет:

«Чтобы ты узнал твёрдое основание

того учения, в котором был наставлен»

(ЛУКА 1—4)

Очевидно, Лука имеет в виду здесь, что те многие, которые начали составлять повествования о совершенно известных событиях, изложили совсем не такое твёрдое основание учения, а для настоящей твердоты этого учения обьективно потребовалось вмешательство Луки..

«Ныне исполнилось писание сие,

слышанное вами»

(ЛУКА 4—21)

В апостольской проповеди научение вере стояло в самой тесной связи с изложением евангельских событий. Агитаторы евангелия сначала излагали факты, а потом сразу сами же объясняли их значение. Такой тактики придерживался и тот же П а в е л.

«Которым и спасаетесь, если

преподанное удерживаете так,

как я благовествовал вам»

(1-е КОРИНФЯНАМ 15—2)

А вот император П а в е л в конце восемнадцатого столетия применял совсем другую тактику. В силу должностного положения на тот период времени он обязан был учитывать евангельские принципы тактики, но внуку шведского короля было затруднительно это делать.

Екатерина была невысокого мнения о его умственных способностях. К участию в государственных делах при своей жизни она его не допускала. Она даже отстраняла его от дел военного управления, что уже было нонсенсом. Первая жена П а в л а быстро умерла, но успела всё же ещё более испортить отношения мамы с сыном. Непочтительное отношение к юному наследнику престола постоянно подливало масла в огонь. Он много лет напряжённо дожидался, когда же получит власть.

«Ибо Я Знал, что ты поступишь вероломно,

и от самого чрева матернего ты

прозван отступником»

(ИСАИЯ 48—8)

39

В последние годы жизни Екатерины П а в е л стал опасаться, что она насильно устранит его от законного престола. Такой план действительно имелся. И этому плану помешало только то, что совсем юный Александр не решился дать согласие на принятие престола помимо своего отца.

А когда наконец Павел вступил на престол, сразу стала реализовываться накопившаяся за многие годы ненависть ко всему, что делала его мать. Это бы л великий учитель будущих «перестройщиков» — «так дальше жить нельзя, товарищи». Оказывалось вдруг, что настоящая жизнь только начинается, а до этого в нашей стране только мучились и мечтали о светлом будущем.

«Закон и пророки до Иоанна,

с сего времени Царствие Божие»

(ЛУКА 16—16)

Не имея достаточного представления о подлинных нуждах государства, Павел стал без никакого разбора отменять всё, что делала его мать, и с лихорадочной быстротой осуществлять свои бредовые планы, выработанные в гатчинском уединении. Екатерина правила тридцать четыре года, а «перестройщику» Павлу было отпущено судьбой на «великие дела» чуть более четырёх лет. Для сравнения — великий учитель Сталин был генсеком тридцать один год..

Павел решительно восстановил все старые хозяйственные коллегии, но не дал им правильно разграниченной компетенции, а в то же время их старая компетенция была полностью разрушена. Он давно продумал особый план реорганизации всего центрального управления. Но этот пресловутый план по существу сводился к упразднению всех государственных учреждений и к сосредоточению всей администрации непосредственно в руках самого Государя.

Особенно настойчиво стремился Павел уничтожить все те права и привилегии, которые были дарованы Екатериной отдельным сословиям. Он решительно отменил жалованные грамоты дворянству и уничтожил право дворянских обществ подавать петиции о своих нуждах..

«Горе вам, законникам, что вы

взяли ключ разумения»

(ЛУКА 11—52)

Существует внешний взгляд, что император, относясь отрицательно к привилегиям высших сословий, тем самым сочувственно относился к народу, и будто бы стремился освободить бедный народ от произвола помещиков. Так же «мужественно» боролись с партийными привилегиями и прорабы «перестройки». И так же неудовлетворительно закончилась их борьба.

Может быть, у императора и были какие-то определённые хорошие побуждения, но нельзя ему приписать какую-нибудь серьёзную народную программу.

«Ждём мира, а ничего доброго нет, —

времени исцеления»

(ИЕРЕМИЯ 8—15)

Павел выработал для страны закон о престолонаследии, который имел для всех немалое значение. Законом имелось в виду устранить полный произвол и хаос в назначении наследника в связи с большим количеством дворцовых переворотов в последнее время. По количеству дворцовых переворотов страна вышла на одно из первых мест в мире.. А ещё не сказал своего слова товарищ Хрущёв, побивший все рекорды (1953, 1957, 1964). Ирония судьбы свелась к тому, что самого Павла вскоре убьёт дворцовая камарилья, а в 1 8 2 5 году его сыновья устроят комедию с порядком престолонаследия.

Но когда народные массы стали волноваться, Павел с помощью генерала Репнина подавил их с большой жестокостью. В орловской губернии произошло целое сражение.

«Итак смотри: свет, который в

тебе, не есть ли тьма»

(ЛУКА 11—35)

Павел считался главой церкви в огромной стране, и это налагало на него большие обязанности. Отечески заботясь о духовном духовенстве, он решил награждать орденами лучших представителей поповского корпуса. Последним это не понравилось, так как у последних есть свои награды.

Благосклонным было отношение императора и к иностранному духовенству. Глава государства имел особое отношение к Мальтийскому рыцарскому ордену. Он не только принял на себя покровительство этому ордену, но и разрешил в Петербурге открыть его представительство.

«Неужели Ты обольщал только народ сей…,

говоря: « мир будет у вас»,

а между тем меч доходит до души?»

(ИЕРЕМИЯ 4—10)

40

Император Павел явственно видел весь большой вред, который приносят различные вольнодумцы и всякие развлекательные книги. Он приказал закрыть в стране все частные типографии, а государственные типографии поставить под строгий контроль. Издание книг в стране резко сократилось. Сильно изменился и характер издаваемых книг — стали издаваться в основном учебники, словари, пособия. Был также запрещён ввоз книг из-за границы — это уже считалась контрабанда. Развивая в стране здоровый консерватизм, император настойчиво преследовал любые проявления своеволия.

«Ибо всякое дерево познаётся

по плоду своему»

(ЛУКА 6—44)

Похожие царские проблемы получил в 1 0 2 3 году Ярослав Мудрый. Его родной брат Мстислав подступил к Киеву. Сам же Ярослав находился по делам службы в Новгороде. Тогдашние киевляне не приняли «гостя», и Мстислав остановился в Чернигове. Ярослав Мудрый не пожелал делить свою власть с другим братом. Он нанимает иностранную дружину. И когда черниговцы стали побеждать заморских варягов, сам Мудрый позорно сбежал с поля сражения.

Мстислав после убедительной победы пригласил Ярослава к себе, и сказал ему, что мы родные братья, что нечего нам делить друг с другом, и садись в Киеве править, а я буду править в Чернигове. Но Мудрый не поверил доброте своего брата, и продолжал скандальничать.

Мстислав умер в 1036 году. У них оставался ещё один брат-Судислав. Зная вероломство известного Мудрого, он тихо сидел в Пскове, никого не трогая. Но Ярослав Мудрый показал свою натуру, и приказал посадить Судислава в тюрьму.

Военная иностранная помощь оказалась нужна и честолюбивому Ким Ир Сену в январе 1 9 5 0 года. Сначала он попросил советское руководство поддержать его в войне против Юга. Осторожный Сталин сказал Киму, и что надо так поставить дело, чтобы не было большого риска. Он имел в виду, как самим не вляпаться в историю. Сталина волновало, чтобы американцы не влезли в конфликт. И он предложил корейским друзьям нападение на Юг замаскировать под контратаку.. Сталин дал понять, что Москва в войну не полезет, а надо попросить Мао Цзедуна.

Советский вождь настоял, чтобы Ким сразу же отправился в Пекин и договорился с китайцами о совместной войне. Мао под давлением Москвы дал добро, но боялся при этом больше всего, чтобы в войну не полезли японцы. Когда на Север потоком пошло советское оружие, этого нельзя было не видеть. США в ответ выделили Южной Корее сто миллионов долларов на «карманные расходы».

Внезапное нападение было назначено на 25 июня. Американцы не хотели обострять отношения с Москвой, и старались не обращать внимания на то, кто стоит за Северной Кореей. Москва с радостью приняла эти правила игры. В Москве заявляли, что мужественные северокорейцы вынуждены отражать агрессию. При этом добавлялось, что вся ответственность ложится на южнокорейские власти.

В конце августа войска Кима прижали ооновские войска к узкому плацдарму. Это придало уверенности Кремлю. Сталин при всех заявил, что интервенты скоро будут изгнаны из всей Кореи. Но с этим вышли проблемы. 15 сентября в Северной Корее высадился американский десант.

Пошли усиленные слухи, что многомиллионный Китай собирается вступить в войну. Американцы недооценивали военную силу китайцев, в связи с тем, что у тех не было должной авиации.

3 о к т я б р я советский генсек призвал китайского лидера направить на корейскую войну войска, замаскировав их под добровольцев. К большому раздражению Сталина, Мао стал не соглашаться, сказав, что такая прямая интервенция вызовет войну между США и Китаем. Мудрый Сталин заявил, что ни о какой третьей мировой войне речи быть не может, а просто китайские товарищи струсили. Он заявил, что поскольку за Кимом стоит великий Советский Союз, США не полезут в большую драку.

Кроме того, добавил Сталин, если Китай покажет свою силу, то американцы тогда откажутся и от Тайваня. Иосиф втолковывал Мао Цзедуну, что проблемы Тайваня надо решать силой. Если покажешь свой кулак, тогда тебя зауважают. Этот кулак заодно подействует и на ту же Японию.

В заключение московский генсек указал, что если действительно большая война неизбежна, то лучше, чтобы она началась именно теперь, пока Япония и Германия не успели стать на ноги.

Затем видя, что то же китайское руководство все равно не спешит вступать в войну, Москва 13 о к т я б р я официально уведомляет Кима, что дальнейшее сопротивление бесполезно, и надо всей команде дружественного Кима срочно эвакуироваться в СССР.

В условиях перспективы позорного провала всей авантюры китайское руководство, наконец, решается направить свои войска. При этом, для китайцев главным и основным было решение злополучного для них Тайванского вопроса. Для них Тайвань был притчей во языцех

41

К весне пятьдесят первого года китайцы не смогли развить успех, и стали нести огромные потери. Они вдруг увидели, что война есть война, и она никого не жалеет. Тогда Мао едет в Москву думать о дальнейшей тактике. Сталин говорит не сдаваться, и обещает поставить гору оружия для шестнадцати дивизий, и направить большую группу военных советников.

Мао отметил, что для подготовки нового большого наступления ему потребуется два месяца, и что эти два месяца следует заполнить пустыми переговорами о перемирии. Мао сам придумал условия примирения, и пообещал, что к августу его армия нанесёт сокрушительный удар.

23 и ю н я советский представитель в ООН мужественно заявил, что народы планеты требуют мира, и что советское руководство требует мирных переговоров. В Вашингтоне хорошо знали повадки китайских лидеров. Они пояснили, что пока китайцы несут огромные потери, и любая передышка будет им на пользу. Переговоры начали затягиваться, а соглашения не было и в помине.

«Ибо не о мире говорят они,

но против мирных земли

составляют лукавые замыслы»

(ПСАЛОМ 34—20)

Сталин считал, что война выгодна Советскому Союзу. Война сковывала силы американцев. Она давала советской стороне возможность собирать информацию об американских технологиях. В Корее советские специалисты подбирали американское оружие и направляли в Москву. Особенно ценной добычей стал сбитый самолёт «Ф-87», который разобрали до винтика.

К лету 1952 года товарищ Ким Ир Сен начал падать духом в связи с разрушением страны. А вошедший во вкус товарищ Мао сказал ему, что мирные переговоры есть признак слабости.

Смерть дорогого Сталина позволила кардинально изменить положение. Новое московское руководство сразу заявило, что войну пора заканчивать. Потери Китая в этой «малой» войне составили — 2 370 000 человек. Северная Корея потеряла на войне один миллион человек, США — 34 000 людей. Сталин постоянно рассказывал своим друзьям Киму и Мао, что американцы не способны вести большую войну. Только позже азиатские друзья генсека оценили сталинскую риторику. Они никогда ему этого не простят, хотя тот уже лежал в мавзолее.