Дело молодых

Александр Валерьевич Горский, 2020

Среди бела дня рядом с элитным столичным вузом в машине расстреляны молодые люди: два парня и две девушки. Один из погибших – сын крупного бизнесмена со связями во властных структурах, поэтому дело поручают группе полковника Реваева, лучшего специалиста следственного комитета. В ходе следствия становится известно, какими неприятными людьми были потерпевшие: за всеми числятся, мягко говоря, неблаговидные поступки. Убийство молодых людей все больше походило на совершившееся возмездие…

Глава 2

Реваев по кругу обошел изуродованный следами от выстрелов черный внедорожник. Почти все стекла в машине были разбиты, а на кузове виднелись многочисленные отверстия. Распахнутые двери автомобиля позволяли хорошо видеть тела четырех человек, застывшие на залитых кровью сиденьях.

— Похоже, картечью стреляли? Что скажешь, Евгений Геннадиевич? — Реваев вопросительно взглянул на удобно устроившегося на небольшом раскладном стуле криминалиста.

— А чего тут скажешь, Дмитрич, — с полковником эксперт-криминалист Евгений Геннадиевич Шаров был знаком уже много лет, поэтому общались они, как старые приятели, — картечь, она и есть картечь. Глянь, я тут наковырял немного из обшивки. Крупненькая, восемь миллиметров.

— Ого! — присвистнул Мясоедов. — С такой и на кабана идти можно.

— На кабана с картечью не ходят. Точнее, пойти-то можно, только есть риск домой не вернуться, — снисходительно улыбнулся Шаров. — Хотя молодого кабанчика, килограмм до ста, завалить, конечно, можно.

— Вот, слушай умного человека. — Реваев хлопнул смущенного оперативника по плечу. — Евгений Геннадиевич у нас охотник бывалый, еще не то знает. А стрелок-то какой! — Реваев подмигнул приятелю, и тот, довольный, улыбнулся.

— Угу, понял, — с усмешкой кивнул Жора, — может, на него все и повесим тогда? А что? Скажем, осень, сезон охоты, а человеку отпуск не дают. Вот он и не выдержал, решил попрактиковаться. Я точно говорю. — Мясоедов с заговорщическим видом наклонился к Реваеву. — И дело разом раскроем, и зверюшек сколько от этого душегуба спасем.

— А я, между прочим, все слышу, — невозмутимо отозвался Евгений Геннадиевич, — и с каждым услышанным мною словом вероятность того, что на орудии преступления, когда оно попадет в криминалистическую лабораторию, а оно ведь рано или поздно туда попадет, обнаружатся отпечатки пальцев майора Мясоедова, становится все выше и выше. И на основании этого факта, — он с усмешкой взглянул на Жору, — старший следователь по особо важным делам, а по совместительству мой хороший товарищ полковник Реваев сделает далекоидущие выводы, которые пресекут преступную деятельность затесавшегося в наши ряды уголовника.

— Ну это уже старческий беспредел какой-то, — возмутился Жора. — Юрий Дмитриевич, признайтесь, вы же на такое не способны.

— А что ты хочешь, Георгий, — Реваев шутливо развел руками, — старикам надо держаться вместе. Ладно. — Полковник заглянул внутрь расстрелянного автомобиля. — Личности убитых установили?

— Да, можно сказать, повезло. У всех четверых при себе документы были. Вика! — оглушительно рявкнул Мясоедов, оборачиваясь к стоящему чуть в стороне микроавтобусу следственного комитета. — Иди сюда! И все бумаги возьми!

Почти сразу из микроавтобуса выпрыгнула невысокая темноволосая девушка, в сером брючном костюме. Заметив Реваева, она улыбнулась и поспешила подойти ближе.

— Вы уже здесь, Юрий Дмитриевич. Не думала, что совещания у председателя так быстро заканчиваются.

— Я сбежал, — с улыбкой признался Реваев, — хотя, если честно, никто особо не возражал. Там от меня все равно толку немного. Так что у нас с потерпевшими?

— А сейчас я вам всех покажу. — Вика открыла первый паспорт. — Начнем с водителя. Мирзоев Дамир Алханович, двадцать четыре года, родился в Пятигорске, зарегистрирован в Краснодаре. Кто он, чем занимается, пока неизвестно.

— На хорошую машинку он успел назаниматься к двадцати четырем годам, — хмыкнул Жора.

— Мясоедов! Какой ты мелочно-завистливый все же, — неодобрительно заметила Вика, — такой крупный мужчина, как ты, должен избегать столь мелких эмоций.

— Ничего она у меня не мелкая, — обиделся Жора, — и вообще, капитан Крылова, хватит хаять старших по званию.

— Рядом с водителем Корнилова Маргарита Андреевна, — проигнорировала последнее Жорино высказывание Виктория, — при ней только студенческий билет, третий курс, факультет делового администрирования.

— А вуз какой? — уточнил Реваев.

— Так вот же. — Крылова обернулась и махнула рукой, указывая на вытянувшийся вдоль улицы Лобачевского комплекс зданий.

— МГИМО? — удивился полковник.

— Ну да, МГИМО, — кивнула Вика, — они тут все студенты, кроме водителя. Во всяком случае, при нем студенческого билета не было. Продолжать?

Реваев кивнул.

— На заднем сиденье у нас тоже двое. Позади водителя некто Волков Денис Анатольевич, студент четвертого курса, факультет международного права, а рядом с ним еще одна третьекурсница — Черных Лариса Владимировна, учится на том же факультете, что и Корнилова.

— Да уж.

Полковник еще некоторое время рассматривал тела убитых, затем выпрямился и отошел от машины.

— Молодые ведь совсем ребята. Их дело — еще жить да жить. А они… — Реваев с досадой махнул рукой. — Родственников установили?

— Нет еще, — Крылова отрицательно покачала головой, — только начали пробивать.

— Ну, устанавливайте.

Кивком головы полковник отпустил Викторию, а сам неторопливо огляделся по сторонам.

— Хороший перекресток, — бросил он стоящему рядом Мясоедову, — аж три камеры.

— Ну да, — согласился Жора, — будет на что посмотреть. Глядишь, что интересное и увидим. Да, Юрий Дмитриевич, — спохватился Мясоедов, — у нас ведь и свидетели есть. Свидетельницы! Две штуки!

— Ой, Жора, — осуждающе вздохнул Реваев, — что ж ты людей в штуках меряешь? Нехорошо как-то.

— Да ладно, какие они люди, студентки, — отмахнулся майор, — до людей им еще дорасти надо. Пока так, заготовки.

— Ну и где они, заготовки твои? — Реваев бросил взгляд на группу молодых людей, стоявших возле оцепления.

— В микроавтобусе, я этих девиц Вике подсунул, — усмехнулся Жора, — сам я их причитания не смог вынести. Слезы льют, будто у них всю родню поубивали.

— Слезы, — хмыкнул полковник, — слезы — это не так уж и плохо. Переживают, значит, не очерствели еще. Может, и нам от их переживаний какая польза будет. Пойдем послушаем.

— Пойдемте, — без особого энтузиазма согласился Мясоедов.

Подойдя к микроавтобусу, Жора наклонился и на несколько мгновений его голова и плечи скрылись внутри черного «фольксвагена». Выпрямившись, он обернулся к Реваеву и удовлетворенно вздохнул:

— Вроде девчушки малость успокоились. Может, даже поговорить толком получится.

Одна за другой из микроавтобуса выбрались две совсем молоденькие девушки, Реваеву даже показалось вначале, что они были друг на друга чем-то похожи, но, приглядевшись получше, он понял, что все дело только в одежде. Обе свидетельницы были в светло-голубых, обтягивающих их стройные фигуры джинсах, белых футболках с какими-то надписями на английском, смысл которых остался для полковника неясным, наряд каждой завершали яркие, бросающиеся в глаза кроссовки. У одной из девушек они были оранжевые, а у другой — насыщенного синего цвета, отчего издалека могло показаться, что она недавно побывала в поликлинике и на выходе забыла снять бахилы.

Впрочем, в лицах обеих студенток некоторое сходство действительно наблюдалось, но заключалось оно только в покрасневших глазах с припухшими от пролитых слез веками. Во всем остальном девчонки были совсем друг на друга не похожи. Одна, чуть повыше, зеленоглазая, курносая брюнетка с округлыми, румяными щечками, чем-то напомнила Реваеву популярную в годы его уже достаточно далекой молодости Наташу Королеву; другая — с чуть более светлым оттенком волос, могла похвастаться идеальным прямым, словно у красавиц, украшавших греческие амфоры, носом и бледной, не тронутой загаром кожей.

— Так, девчули, вот самый лучший в стране следователь, — Жора указал девушкам на Реваева, — зовут его Юрий Дмитриевич. Специально приехал, чтобы вас послушать. Давайте вы ему все подробно, спокойненько расскажете, что здесь видели.

Реваев ободряюще кивнул девушкам.

— Ну что, давайте познакомимся. Про меня товарищ майор уже вам рассказал немного, теперь вы о себе сами расскажите.

— Лена, — сделала небольшой шаг вперед брюнетка, — Лена Овсянникова, я из Ставрополя, учусь в МГИМО на первом курсе. Мы вместе учимся. — Она бросила быстрый взгляд на подружку.

— Ирина Мцитуридзе, — официальным тоном представилась вторая девушка, — студентка первого курса факультета международных отношений.

— А сами вы откуда? — уточнил Реваев.

— В смысле, откуда? — Ирина удивленно приподняла брови. — Я москвичка.

— Москвичка, это хорошо, — примирительно улыбнулся Реваев, — расскажите тогда мне, красавицы, что вы видели. Только не торопитесь. Чем подробнее вы все вспомните, тем быстрее с вашей помощью мы с этим делом разберемся.

— Да мы все видели, — заторопилась Лена, — мы шли по тротуару, вот с этой стороны, а тут как стрелять начали. Мы сначала на корточки от страха присели, а потом за машиной спрятались.

— Стрелка вы видели?

— Нет, — помотала головой Лена, — то есть да. Я видела, но разглядеть его не успела, так страшно было.

— Я видела его, хорошо видела, — вмешалась Ирина, — только описать его все равно не получится.

— Это почему? — с интересом прищурился Реваев. — Тоже испугались?

— Испугалась? Конечно, испугалась. Мы же дошли почти до самого светофора. От нас до этой машины всего метров десять оставалось, не больше. Но не в этом дело. Этот человек, который стрелял, он так одет был, что ничего разглядеть вообще невозможно. На нем была куртка такая длинная, тонкая, с капюшоном. Не ветровка. — Ирина нахмурилась, подыскивая подходящее слово.

— Дождевик? — подсказал Реваев.

— Точно, дождевик.

— Верно, дождевик, — обрадовалась Лена, — пятнистый такой, как у военных.

— Камуфляжный, — уточнила Ирина, — а капюшон у него был на голову накинут. А еще под капюшоном бейсболка была надета, видно было, козырек торчал, черный.

— Да? Вот ты глазастая, — удивилась Лена, — я бейсболку и не заметила, а вот очки помню. Странные такие очки, на горнолыжные чем-то похожи.

— Защитные очки, рабочие. У меня у папы такие есть.

— А кто у нас папа? — вклинился в разговор Мясоедов.

— Папа у меня в МИДе работает, — искоса взглянула на него Ирина, — а очки такие у нас на даче есть, папа их иногда надевает, когда что-то болгаркой режет.

— То есть лицо нападавшего видеть вы не могли? — подытожил Реваев.

— Нет, — почти хором отозвались обе девушки.

— Ну а какие-то приметы? Рост, комплекция?

— Роста он не сказать, что очень высокий, — начала было говорить Лена.

— Но и не маленький, — тут же перебила ее Ирина.

— Ну да, обычного такого роста, — согласилась с ней подруга, — выше вас, — Лена оценивающе взглянула на Реваева, — но ниже вас, это точно, — перевела она взгляд на Мясоедова.

— По приметам точно на Шарова похож, — прошептал Жора на ухо Реваеву.

— Я смотрю, у тебя настроение сегодня игривое, — заметил полковник, — не в меру, — строго добавил он.

— Понял, умолкаю. — Жора вздохнул, как провинившийся школьник.

— Нам дальше рассказывать? — осведомилась Ирина.

— Конечно, — Реваев с готовностью кивнул, — я вас внимательно слушаю.

— Как этот человек появился, я не видела. Мы шли, болтали. Заметила его только, когда он начал стрелять. Он первый раз выстрелил, я аж на месте подпрыгнула от неожиданности, голову повернула — он стоит перед этой машиной на светофоре и в лобовое стекло целится.

— Мы сразу на корточки присели, чтобы он нас не заметил, — вмешалась Лена.

— Ну да, присели зачем-то, — смущенно призналась Ирина, — хотя нас бы это не спасло, перед нами ничего же не было, даже кустов. Мы уже потом, после второго выстрела, отбежали назад на несколько метров и за машиной спрятались.

— То есть вы видели, как он стрелял второй раз? В кого он стрелял, в водителя?

— Я не уверена. — Ирина немного помедлила с ответом. — С такого угла понять трудно. Но мне кажется, что второй раз он стрелял в человека, который сидел рядом с водителем. Точно, — произнесла она уже более уверенно, — когда я обернулась на выстрел, он стоял, направив ружье на машину, а затем он чуть-чуть повернулся в сторону, влево и после этого сразу выстрелил второй раз.

— Отличная наблюдательность, — похвалил Реваев, — в такой ситуации не каждый мужчина сумел бы что-то разглядеть.

— Я не думаю, что мужчины чем-то отличаются от женщин в лучшую сторону. Как правило, все бывает с точностью до наоборот.

— Вот это ответ! Ну ты жжешь, деваха, — не удержался от комментария Мясоедов, за что был тут же награжден двумя возмущенными взглядами.

— Я вам не деваха, как вы там, товарищ майор? — гневно отозвалась Ирина.

— Георгий, сходи посмотри, может Вике помочь надо, — сухо распорядился Юрий Дмитриевич, — и записи с камер наблюдения добудь как можно быстрее.

— Хорошо, — коротко ответил Жора, понимая, что сейчас с полковником лучше не спорить, — я ушел.

— Итак, — Реваев вновь повернулся к девушкам, — что было после второго выстрела?

— Мы побежали, — затараторила Лена, — я схватила Ирку за руку и потащила в сторону, к машине. Мы за нее забежали и там сидели, пока все не кончилось, — она шмыгнула носом, — и потом еще долго. Никак в себя прийти не могли.

— То есть что было потом, вы не видели? — В голосе Реваева звучало разочарование.

— Почему? Я все видела, — отозвалась Ирина. — Я сидела возле переднего колеса машины и выглядывала из-за бампера.

Лена удивленно уставилась на подругу.

— Ну ты даешь, — восхищенно пробормотала она, — это ж какие нервы иметь надо. Ты, Ирка, реально любого мужика за пояс заткнешь.

— Да ладно, — вяло отмахнулась Ирина, — ревели-то после всего вместе, я даже громче, мне кажется.

— Ну да, орала ты потом знатно, — согласилась Лена.

— Так все же, что вы видели? — Юрий Дмитриевич мягко вернул девушку к теме разговора.

— Этот человек, с ружьем, он поднял его стволом вверх, как в кино, потом обошел машину сбоку, со стороны пассажира и выстрелил через стекло задней двери. Затем он шагнул к машине и дернул эту дверь на себя. Дверь распахнулась, этот человек заглянул в салон, потом сразу же выпрямился и сделал шаг назад. Мне показалось, он что-то крикнул.

— Крикнул? — заинтересовался Реваев. — Что именно?

Ирина на какое-то время задумалась, потом взглянула на свою подругу, словно ожидая подсказки, но та только пожала плечами.

— Не знаю, что-то короткое. Но что, я никак не вспомню.

— Вы сказали — короткое, — попытался помочь Юрий Дмитриевич. — Один слог был в этом слове или больше?

Ирина вновь задумалась.

— Кажется, два. Это было что-то вроде «Пусти!», но я не уверена.

— «Пусти», — задумчиво повторил Реваев, — с кем же он разговаривал?

— Не знаю, — покачала головой Ирина, — он крикнул и тут же выстрелил еще раз, четвертый. Но я говорю вам, это могло быть и какое-то другое слово.

— А что, если он с демоном общался? — выдвинула версию Лена. — Такое учудить — это ж наверняка сумасшедшим быть надо. Может, ему какой демон и нашептывал, чтобы он пошел людей убивать? Вот он ему и крикнул, чтоб отпустил тот его. Что? Не может разве такого быть?

— Может, — успокоил девушку Реваев, — бывает и такое. Но, думаю, пока мы этого стрелка не изловим, точно узнать, кому и что он кричал, не получится.

— А вы изловите? — недоверчиво спросила Лена.

— Непременно. — Полковник улыбнулся как можно оптимистичнее. — Вы еще вот что мне скажите. Что потом было? Куда наш стрелок делся?

— Так в машину сел, она прямо здесь и стояла, — Ирина махнула рукой в сторону перекрестка, — каршеринговая, вся такая разукрашенная, в надписях. Вот он в эту машину сел и уехал, вон в ту сторону. И ружье с собой забрал, — добавила девушка, предугадав очередной вопрос следователя.

— Очень хорошо, замечательно. — Реваев сделал несколько пометок в блокноте. — Номер машины вы, случайно, не запомнили, ну или хотя бы название каршеринга?

— Нет, номер мне было не видно, — в голосе Ирины слышалось явное сожаление, — а машина была такая яркая, с оранжевым логотипом.

— «ТвоеАвто»? — предложил вариант Реваев.

— Да, точно! Мне всегда было интересно, зачем они название по-английски пишут.

— Это уже вне моей компетенции, — усмехнулся Реваев. — Ну что же, каршеринг, это для нас очень даже неплохо.

— Что-то я сомневаюсь, — опять вклинилась в разговор Лена, — может, он, этот стрелок, и сумасшедший, но раз так все провернул и смылся, значит, не дурак. А раз так, то он, скорее всего, по чужому аккаунту машину взял. Сейчас многие так делают, когда что-то мутят. Что? — Она обернулась на удивленно уставившуюся на нее подругу. — Я сама так не делаю. Просто как-то с парнями зависали, разговор слышала.

— Ты бы меньше с такими парнями зависала, — неодобрительно нахмурилась вторая студентка.

— Ой, а что тут такого? — удивилась Лена. — Ну посидели в баре, расслабились.

— Целее будешь, — сухо отрезала Ирина и кивнула на расстрелянный автомобиль, — здесь, вон, тоже кто-то с кем-то расслаблялся.

Лена испуганно взглянула на внедорожник и ничего не ответила.

— Скажите, — спросил девушек Реваев, — а вы эту машину, случайно, не знаете? Номера у нее такие приметные, да и сам автомобиль в глаза бросается.

— Да бросьте, — махнула рукой Лена, — здесь же МГИМО. Тут каждый второй на крутой тачке ездит, разве всех упомнишь? А там что, наши, институтские, были?

— Да, две третьекурсницы с факультета делового администрирования и один молодой человек учился на четвертом курсе, международное право изучал.

— Ой, — Лена испуганно закрыла рот рукой, — какой ужас! Только мы их точно не знаем, мы же учимся первый месяц только. На своем потоке еще не все перезнакомились. Верно? — Она оглянулась на подружку. Та молча кивнула.

— Ну что же, — заключил Реваев, — спасибо вам, девушки, что так все рассказали подробно. Правда, придется вам позже все еще раз повторить, уже под протокол. Вы сейчас в микроавтобус вернитесь, данные свои Виктории Владимировне оставьте и можете быть на сегодня свободны. А на днях я вас к себе вызову. Договорились?

— А можно во второй половине дня? — быстро спросила Лена. — А то нам сейчас занятия пропускать совсем нельзя. Сами понимаете, первый курс.

— Хорошо, — улыбнулся Реваев, — постараемся не мешать учебному процессу.

Отпустив свидетельниц, Реваев еще раз обошел неподвижно стоящий внедорожник, стараясь впитать в себя общую картину происшествия. Потом в деле у него будет много фотографий — и общих, и сделанных крупным планом, но все же нет ничего лучше, чем самому тщательно осмотреть все на месте. Только во время такого осмотра можно ощутить всю атмосферу совершенного преступления, пропитаться ею, попытаться понять, что чувствовали жертвы в последние мгновения своей жизни, и самое главное — ощутить почти незаметное, уже растворившееся в воздухе дыхание убийцы.

Во всяком случае, именно так любил говорить слушателям юридической академии давний приятель Реваева Олег Александрович Колесов, преподававший в этой самой академии уже более четверти века. Юрий Дмитриевич к подобным высказываниям относился весьма скептически, но с приятелем не спорил, считая, что будущим следователям небольшой романтический флер не повредит. Сам Реваев, работавший в следственных органах уже четвертый десяток лет, особой романтики при осмотре места совершенного преступления не испытывал, но все же собственному взгляду доверял больше, чем многочисленным сделанным криминалистами снимкам.

Прихватив с собой Мясоедова, полковник подошел к тому месту, где, согласно показаниям студенток, стояла машина убийцы. Не обнаружив ничего интересного, он дал задание установить по камерам номера каршерингового автомобиля и вернулся к микроавтобусу.

— Виктория! — подозвал он к себе Крылову, — я думаю, вам стоит сейчас отправиться прямиком в эту цитадель знаний, — он ткнул пальцем в здание института, — сходите в учебную часть, разузнайте все про наших студентов, заодно уточните по водителю, может, он тоже на кого учился. И договоритесь с администрацией. Желательно, чтобы завтра они предоставили нам возможность пообщаться с однокурсниками погибших.

— Вы хотите поговорить со всем курсом? — удивилась Крылова.

— Да, надо выступить перед всем курсом, — усмешка на лице Реваева не предвещала ничего хорошего, — точнее, даже перед двумя курсами, а еще точнее, это хотите сделать вы.

— Ну, Юрий Дмитриевич, — попыталась было возразить Вика, но Реваев не дал ей договорить:

— Что — Юрий Дмитриевич? Хотите сказать, что не имели дела с большой аудиторией? Вот самое время попробовать. К тому же это студенты. Они привыкли слушать, так что трудностей у вас, думаю, не будет. Вначале объясните всем, что произошло, а затем уже более предметно побеседуете с одногруппниками погибших, их все же не так много, ну и, может быть, кто-то из остальных вдруг захочет поделиться информацией. Озвучите свои контакты. Я думаю, молодежи будет приятнее звонить вам, чем мне, — с усмешкой подмигнул Реваев. — Ближе к вечеру жду вас у себя, часикам к пяти, вместе с Георгием подходите.

— Хорошо, — Крылова понимала, что полковник, при всей его внешней мягкости и деликатности, свое решение не изменит, — пообщаюсь и со студентами. До вечера, Юрий Дмитриевич.

— Удачи! — улыбнулся Реваев и, проводив направившуюся в сторону института Викторию долгим взглядом, пошел к своему автомобилю, припаркованному рядом с минивэном следственного комитета.

* * *

Илья Валерьевич Карнаухов — начальник Главного следственного управления по расследованию особо важных дел Следственного комитета — с грустью смотрел на своего старого приятеля.

— Ты понимаешь, Юра, что если мы это дело не раскроем, причем в самое ближайшее время, то на нас очень сильно обидятся. Причем, я бы сказал, обидятся капитально, раз и навсегда.

— Если мы не раскроем, — задумчиво повторил Реваев и едва заметно усмехнулся. — А что, Илья Валерьевич, ты тоже решил тряхнуть стариной и лично принять участие в расследовании?

— Я ничем трясти перед тобой не собираюсь, — Карнаухов не разделял ироничного настроя полковника, — мне уже и трясти-то скоро нечем будет совсем. Вот ты если дело завалишь, так и все, оттрясусь навсегда.

— Да? — притворно изумился Реваев. — Сурово-то как нынче. Раньше просто на пенсию отправляли, а теперь, надо же, с ампутацией. Я не пойму, чего ты так завелся? Ну хорошо, один Волков, сын другого Волкова, и этот Волков-папа богаче всех остальных Волковых, вместе взятых. И что? Я что-то сильно сомневаюсь, что ты бы так сидел причитал только из-за того, что отец жертвы вписан в какой-то там список «Форбс» или еще куда. Я ведь не вчера родился. У тебя на половину этого списка дела уже заведены, а на другую — готовятся. Рассказывай уж как есть.

— Как есть, — вздохнул Карнаухов, — как есть, вслух говорить не принято. В общем, ты, думаю, в курсе, что у генпрокурора, не нового, предыдущего, сын активно бизнесом занимается.

— Может, что-то и слышал, — пожал плечами Реваев. — И что, успешно занимается?

— Не задавай глупых вопросов, Юра, — вспыхнул Карнаухов, — или ты думаешь, что при таком папе хоть что-то может быть неуспешным?

— Да, хороший отец — это всегда на вес золота, — благодушно отозвался Реваев, — я вот помню, ты как-то рассказывал, у твоего Игорька бизнес не пошел. Что, — Юрий Дмитриевич хитро прищурился, — не повезло с отцом парню?

— Ты же знаешь, я фигура не публичная, — отмахнулся Илья Валерьевич, — вне нашей системы особого влияния не имею.

— Жаль, жаль! Вот был бы Игорь сейчас миллионером, мы бы с тобой на пенсию вышли, ловили рыбку где-нибудь на яхте посреди Атлантики. — Реваев огорченно вздохнул. — Так, а при чем тут прокурорский сынишка?

— А при том, Юра, что Волков Анатолий Романович, отец одного из убитых студентов, основной деловой партнер сына бывшего генпрокурора. Теперь тебе все ясно? Нервы нам трепать из-за этого дела будут каждый день, а может, и по два раза на дню.

— Ну, на то ты и генерал, чтоб тебе кто попало нервы трепал, — невозмутимо отозвался Реваев, — и потом, прокурор как-никак бывший.

— Как-никак, Юра, именно, что как-никак, — возразил Карнаухов. — Его же не на пенсию убрали, а немного в сторонку отодвинули. И сколько он там в этой сторонке простоит и когда из-за угла выпрыгнет, не знает теперь никто. Кстати, замы у него все, кроме одного, на своих местах остались, так что, уверяю тебя, прокурорский надзор нам обеспечен по полной программе.

— Ладно, это я понял, — кивнул Реваев. — Мне только одно не ясно, зачем ты мне всю эту ерунду рассказываешь? Ты что, считаешь, что без этой информации я работать хуже буду?

— Юра! — взмолился Карнаухов, — давай хоть ты мне нервы сегодня делать не будешь. Знаю я прекрасно, как ты работаешь, все я знаю. Но ты пойми, мне же с кем-то поделиться надо. Я не могу здесь сидеть один в кабинете, все знать и молчать.

— Тоже мне царский брадобрей нашелся, — фыркнул полковник, — ладно, если будет совсем невтерпеж, зови, я тебя выслушаю, а так, я тебя прошу, не дергай меня постоянно. Будем работать, если будет результат, я тебе сразу же доложу. Договорились?

— Договорились, — кивнул Илья Валерьевич, — только давай твою последнюю фразу немного подправим?

— Это как? — уточнил Реваев, вставая из-за стола.

— Вы будете работать, а результат не если, а когда, — генерал сделал ударение на слове «когда», — будут результаты, ты мне сразу доложишь.

— Господи, дай мне сил вынести все это, — пробормотал Реваев и вышел из кабинета начальника следственного управления.

Несколько минут спустя Юрий Дмитриевич уже сам сидел во главе стола в своем собственном кабинете и коротко пересказывал полученную от Карнаухова информацию.

— Итак, друзья мои, вынужден вас огорчить. Отец одной из жертв — человек вхожий в весьма высокие круги. А значит, эти круги нам будут постоянно трепать нервы. Но, несмотря на это печальное обстоятельство, — полковник с усмешкой взглянул на своих сотрудников, — мы попытаемся это дело расследовать. Георгий, что у нас по записи самого расстрела? Ты видео принес?

— Один момент. — Жора с удивительной для его могучей комплекции скоростью обогнул стол и присел на корточки возле компьютера Реваева.

— А коленочки-то у тебя похрустывают, — заметил Юрий Дмитриевич.

— А вы и рады, — пробурчал в ответ Жора, выбираясь из-под стола. — Все, флешку я вставил, папка сегодняшним числом обозначена.

— Я не рад, — укоризненно покачал головой Реваев, — рад я буду, когда у тебя жена появится, детишки. Будет кому за тобой присматривать. А то ведь скоро станешь старый, немощный. Как тогда жить будешь?

— До этого еще дожить надо, — философски отозвался Жора, бросив быстрый взгляд на улыбающуюся Крылову. — Включайте третий файл, там ракурс самый удобный. Лучше всего видно. Кстати, камер не три, а четыре оказалось.

— Ну третий, так третий, — щелкнул мышкой Реваев и повернул монитор так, чтобы Виктории тоже было видно.

Качество записи было достаточно четким, и вскоре полковник, к своему огорчению, смог убедиться в том, что свидетельницы оказались правы, лицо убийцы разглядеть не представлялось возможным.

Черно-оранжевая «шкода» с огромной, через весь бок надписью «TVOЁAVTO» решительно обогнала застывший на светофоре черный «кайен» и, развернувшись к нему боком, перекрыла путь вперед. Дверь машины тут же открылась, и из нее показалась фигура в камуфляжном дождевике. Капюшон плаща был накинут на голову, а поднятый, наглухо застегнутый воротник скрывал всю нижнюю часть лица преступника, доходя почти до гигантских, действительно напоминающих горнолыжные, очков. В правой руке нападающий держал оружие. Что именно это было, Реваев с ходу понять не смог. Следы выстрелов, оставленные на месте преступления, говорили о том, что огонь велся из гладкоствольного охотничьего оружия, но, что именно это было, определить пока не удалось. Сейчас, глядя, как человек в плаще вскидывает оружие к плечу, Реваев лишь удивленно заметил, что ствол оружия слишком короткий для охотничьего карабина.

— Обрез, — словно уловив его мысли, прокомментировал Мясоедов, — и не поленился пилить ведь.

— Может, он уже такой купил? — предположила Крылова. — Не пойдет же человек на массовое убийство со своим собственным оружием. Ну, если только он совсем не сумасшедший.

Реваев бросил на Крылову быстрый взгляд. Мысль о том, что преступление мог совершить человек себя не контролирующий, он слышал уже второй раз за день, хотя сам пока не был склонен делать какие-то поспешные выводы.

— Почему нет? — отозвался Жора. — Можно и со своим. Здесь же картечь. Мы ее к оружию все равно никак привязать не сможем. А вот ствол отпилить — это уже серьезно, такое со своим ружьем точно никто делать не станет.

Между тем стрелок на мониторе сделал два шага вперед и остановился вплотную перед черным внедорожником. Звука на записи не было, Реваев лишь увидел, как дернулось плечо стрелка после отдачи. Через мгновение коротко обрезанный ствол, как и рассказывала свидетельница, повернулся немного влево. Плечо убийцы вновь дернулось.

— Как в детском тире, — прокомментировал Мясоедов, — что ни выстрел, то приз.

Не теряя ни секунды, стрелок быстро подбежал к задней дверце автомобиля и выстрелил еще раз через тонированное стекло. Вскинув оружие стволом вверх, он на мгновение замер, глядя в салон внедорожника, затем подскочил к машине и с силой дернул за ручку. Дверь распахнулась. Человек в камуфляжном плаще наклонился и заглянул в салон автомобиля.

— Смотрит, остался кто живой или нет, — не удержался от нового комментария Жора.

Очевидно, увиденное стрелка не удовлетворило. Он подался назад, отскочил на шаг от машины и, вновь вскинув обрез, выстрелил четвертый раз.

— Теперь все, — вздохнул майор.

Убийца вновь шагнул к машине и на мгновение заглянул в салон. Похоже, на этот раз все было так, как ему нужно, поскольку, не задерживаясь на месте, он подбежал к своему автомобилю, забросил обрез на пассажирское сиденье и сам уселся за руль. Не обращая внимания на красный сигнал светофора и несколько машин, проезжающих через перекресток, черно-оранжевая «шкода» рванула с места, и вскоре ее уже не было видно на мониторе.

— Ну что же, — задумчиво протянул Реваев, — все, как и говорили наши свидетельницы. Отстрелялся и уехал. С каршеринговой компанией связались?

— Да, — быстро отозвалась Крылова, — они уже мне на запрос ответили.

— И что же ты молчишь? — недовольно нахмурился полковник.

— Так только что ответ пришел. Я к вам в кабинет уже идти собиралась, и они на связь вышли.

— Хорошо. Есть данные по клиенту?

— Есть. Некто Герасимов Александр Андреевич, девяносто восьмого года рождения, проживает в Москве.

— Адрес есть? — уточнил Жора.

— Ну конечно, — кивнула Вика, — они прислали все документы, которые получили при регистрации. Так что все есть. И права, и паспорт, и фотография. Вот, я распечатала.

Крылова достала из папки и положила перед Реваевым распечатанные копии документов. С фотографии на полковника, чуть прищурясь, смотрел молодой человек с короткой спортивной стрижкой и тяжелым, выступающим вперед подбородком.

— Серьезный хлопчик. — Жора наклонился над столом, чтобы получше рассмотреть фотографию. — Вон, шея какая, как у бычка.

Мясоедов ткнул в распечатку пальцем, словно пытался нокаутировать изображение на снимке.

— Ну что, беру бойцов и едем брать душегуба?

— Поехать вы, конечно, поедете, — Реваев достал из стола бланк постановления, — только, Георгий, вы там поаккуратнее. Не факт, что парень имеет к делу какое-то отношение. Машину ведь вполне могли взять в аренду по подложным документам.

— Могли, — немного поколебавшись, согласился Жора. — Не бойтесь, Юрий Дмитриевич, доставим вам юношу в целости и сохранности. Возьмем его так аккуратненько за шейку и принесем, а уж вы там сами выводы делайте. Хотя, — Мясоедов широко улыбнулся, — если у него в прихожей на вешалке обрез висеть будет или на руках следы пороха обнаружатся, то выводы сами собой сделаются.

— Жора, ну какие следы? — возразила Крылова. — Ты видео хорошо смотрел? Руки у него в перчатках, лицо закрыто. Что там можно обнаружить?

— А ты видео еще раз пересмотри, пока я делом буду занят, — ехидно парировал Жора, рукава у дождевика какие широкие, запястья, конечно, на записи не разглядишь, но, думаю, там пороховые следы остаться могли. Был бы человек, а криминалист что-нибудь накопает, — заключил Мясоедов.

— Видео я, пожалуй, без вас один посмотрю, — вмешался в их перепалку Реваев, — у Вики своих дел хватает. И вот что, Георгий, — полковник строго взглянул на Мясоедова, — как в квартиру войдете, так мне отзвонись, что все у вас нормально.

Оставшись один, Реваев вышел из-за стола и включил стоявший на тумбочке у окна чайник. Пока вода закипала, полковник с удовольствием рассматривал набравшие за лето силу многочисленные цветы в горшках, которыми был заставлен весь широкий подоконник. Особенно радовал Реваева кодиеум или, как называли его все остальные, — кротон, пересаженный им весной в новый, большего размера горшок. За последние несколько месяцев цветок изрядно разросся, а листья его налились тем ярким желто-бордовым цветом, за который кротон так ценят все цветоводы. Любуясь растением, Реваев отчего-то подумал о том, что скоро, всего через месяц, почти все деревья в городе окрасятся точно в такие же цвета, радуя глаз нечастыми в октябре солнечными днями. Вот только если для кодиеума яркая раскраска означает, что он полон сил и прекрасно развивается, то для остальной природы подобное буйство цветов означает лишь одно — скорый приход мрачной, холодной зимы, когда все вокруг вынуждено если и не умереть совсем, то притвориться мертвым на долгие месяцы, в ожидании прихода новой весны.

Чайник закипел и с громким щелчком отключился. Сняв очки и положив их на тумбочку, Реваев немного помассировал себе виски. Пульсирующая где-то в глубине боль на удивление легко отступила. Сделав себе кофе покрепче, полковник вернулся к столу и вновь открыл папку с видеофайлами. Просмотрев первый из них, Реваев сделал глоток кофе и включил следующий. Одну за другой полковник просмотрел записи со всех четырех камер, после чего допил уже совсем остывший кофе и, вынув из компьютера флешку, раздраженно бросил ее на стол. Ни один из просмотренных видеофайлов так и не дал возможности понять, что же крикнул преступник перед тем, как сделать четвертый выстрел, да и кричал ли он что-то вообще, пока оставалось неясным.