Эмигрант. Его высокоблагородие

Александр Башибузук, 2019

Казалось бы – всё, жизненный путь определен и нет никакой возможности его изменить. Остается только смириться и жить дальше. Но как вскоре оказывается, провидение имеет на тебя свои планы, и простое желание начать все сначала совершенно неожиданно воплощается наяву. Правда, в несколько оригинальном виде. Авантюрист, мошенник и карточный катала, Александр Говоров волей случая оказывается в теле капитана российской лейб-гвардии, барона фон Нотбека, следующего в Константинополь с тайной миссией. На дворе смутное и страшное для России время, идет 1920 год, войска Белого движения под натиском Красной армии отступают на всех фронтах. Какой путь выберет для себя бывший криминальный авторитет? Постарается воспользоваться случаем и исправить ошибки прошлого, либо опять встанет на скользкую дорожку? Но не всё так однозначно…

Глава 7

Бывшая Османская империя. Константинополь.

Пароход «Димитрий»

24 января по старому стилю. 1920 год. 13:00

Двое суток пролетели как во сне, мы просто не могли оторваться друг от друга. Конечно же наша связь не осталась тайной для остальных пассажиров, женщины просто исходили негодованием и желчью, но мне и Кетеван было плевать на все и всех. Это было похоже на одержимость, на наваждение, но… Но пришло время, и все рассеялось без следа.

— Как это произошло?.. — Каждое слово отдавалось в голове диким звоном, и я невольно обхватил ее руками. Мысли разбегались, словно перепуганные тараканы.

— Сегодня рано утром она сошла на берег вместе со всем своим багажом, — сочувственно покивал Самуил Эныкович. — И передала вашу просьбу, Георгий Владимирович, не будить. Мол, выспится, сам встанет. А мне что, жалко? Таки и не будил. Думаю, дело молодое…

— Но когда вы не встали к обеду… — подхватил Шмуклерович. — Мне… — он быстро глянул на жену и сразу поправился: — Нам! Нам стало ясно, что дело тут нечисто. Ай-ай-ай, кто бы мог подумать? Меня с ней свели такие уважаемые люди…

— Помолчи, Изя! — как всегда одернула его Циля Абрамовна. — Не видишь, господину фон Нотбеку и так плохо. Поздно уже причитать… — и обратилась уже ко мне: — Георгий Владимирович, вы бы проверили свой багаж. Да-да… от таких, прости господи, прошмандовок ничего другого ожидать не приходится. А мы пойдем, не будем мешать.

Чета Шмуклеровичей дружно потянулась к выходу. За ними вышел Вейсман и тихо прикрыл за собой дверь.

Я немного посидел без движения, потом взял в руки кружку с горячим травяным отваром, приготовленным Самуилом Эныковичем. Настой оказался невообразимо гадким на вкус, но как ни странно боль потихоньку стала уходить, и я наконец привел свои мысли в относительный порядок.

Так… В Константинополь «Димитрий» пришел вчера вечером и стал на рейд в акватории порта. Мы благополучно прошли таможню и паспортный контроль, после чего решили не выходить в город на ночь глядя и переночевать на пароходе.

— Что дальше? — я встал и стал пережидать, пока пройдет головокружение. — А дальше эта сука что-то мне подсыпала в шампанское, и я вырубился. Зачем? Глупый вопрос.

Неожиданно пришло понимание, для чего Кетеван настояла на свиданиях у меня, хотя, по неписаным правилам этого времени, именно мужчина должен посещать женщину.

Окинул каюту внимательным взглядом. Вещи я собрал еще вчера, но следов того, что в них рылись, заметно не было. Все в полном порядке. Странно…

Быстро проверил багаж и обнаружил, что пропало все золото, а валюты, на первый взгляд, осталось всего третья часть. Если не четвертая. Оружие, коробочка с орденами и документами, бумажник с деньгами, пачка турецких лир, а также другие ценные вещи были на месте. Осталось проверить только захоронку в вентиляции. Золото я вчера вытащил из нее, а коробочка с ключом и блокнотом все еще оставалась там.

Но, к счастью, до тайника княгиня не добралась. Впрочем, по большому счету эти счета и ключ мне ни к чему. Все равно ничего про них не знаю.

— Проехали… — я встал и слегка пошатываясь направился в душевую комнату. Злости не было. Была дикая обида на самого себя. Твою же мать, меня, Академика, как последнего лоха, прокатила какая-то сучка! Раздухарился, фраерок, пустил слюнки на сиськи, думал, что Бога за бороду держишь, так теперь нечего скулить. Ладно, Земля не имеет форму чемодана, она круглая, поэтому рано или поздно еще свидимся. Но не думай, жучка, что тебе все сойдет с рук.

Ледяная вода окончательно привела меня в порядок. Голова была странно пустая, но уже не болела. Хлебнув коньяка из фляжки, я принялся одеваться. На пароходе не хотелось оставаться даже лишней минуты. Почему? Да потому что я считал его очевидцем своего позора.

Легкие полуботинки, черные брюки, белая батистовая рубашка и жилет. Повозился немного, вставляя запонки в манжеты, после чего повязал галстук и прихватил его серебряным зажимом с отделкой из сколов бриллиантов. Накинул однобортный твидовый пиджак, а поверх него надел пальто из тонкого драпа. В самый раз, и не холодно будет. На улице явно не тропики. Все оружие спрятал в чемодан, так как Шмуклерович предупреждал вчера, что любой патруль из оккупационных сил вполне может устроить личный обыск. А с ними договориться гораздо труднее, чем с местными полицейскими. Да и зачем мне стволы? Ни с кем я пока воевать не собираюсь. А если точнее, вообще не собираюсь.

Багаж оставил в каюте и пошел прощаться с хозяином парохода и Вейсманом. Никого видеть не хотелось, но хорошие отношения с людьми, особенно в незнакомой стране, это тоже капитал, причем немалый. Так что придется стерпеть.

Повар как всегда гремел кастрюлями на камбузе.

— Самуил Эныкович…

— Таки вы уезжаете? Берегите себя… — кок смахнул слезинку рукавом поварской куртки и крепко обнял меня. — Таки вы пришлись мне по душе. Если задержитесь в городе, приходите чуточку потрындеть за жизнь со старым евреем.

— Обещаю, Самуил Эныкович… — я похлопал старика по плечу и ушел. Черт, никогда не замечал за собой сентиментальности, а тут чуть ли не на слезу прошибает. Не иначе наследие фон Нотбека пробивается. Да и ладно, Вейсман действительно мировой старикан.

Прощание с супругами Шмуклерович прошло быстро и в деловом формате, после чего я отправился к себе, вынес вещи на верхнюю палубу и совершенно неожиданно наткнулся на Александра Николаевича Даценко. Купец был совершенно трезвый и какой-то одухотворенный, что ли.

— Уезжаете? — он по-медвежьи облапил меня. — А я вот еще недельку поживу на «Димитрии», дождусь попутного парохода и махну в Марсель. Найду своих и отправлюсь дальше.

— Куда?

— В Америки… — спокойно сказал Александр Николаевич. — Парагвай или Аргентину. Видно будет. Там землицы много. При земле жить легче. А родина там, где земля твоя. И пусть только попробует какая сволочь отобрать ее у меня…

Я заглянул ему в лицо и понял, что в этот раз он действительно перегрызет глотку любому, кто покусится на его новую родину.

— Держите, — вложил ему в руку скрученные в трубочку банкноты. — От меня, на обзаведение, так сказать.

— Дык я же… — Даценко смущенно улыбнулся. — Я же успел кое-какой капиталец перевести. Зря вы это, Георгий Николаевич.

— Пусть будет, — я едва подавил в себе вспыхнувшее раздражение. Дают — бери, бьют — беги. Что за люди… Не буду же я тебе объяснять, что это честная доля за потрошение Шмуклера. Раньше отдать не успел, потому что случая не было. Правда, она в несколько меньшем объеме, чем я планировал, но, увы, после художеств княгини моя платежеспособность сильно снизилась.

— Может, со мной? — с надеждой поинтересовался купец. — Вдвоем оно сподручней.

— Нет, у меня здесь дела, — отказался я и отошел в сторону, чтобы прекратить разговор. Не до того мне.

В бухте вокруг стоящих на рейде кораблей сновало множество различных мелких суденышек. Громко орали чайки и бакланы, сражаясь за отбросы, плывущие по воде. Остро пахло солью, рыбой и чем-то еще, очень смахивающим на падаль. На берегу раскинулся утопающий в зелени Константинополь. Кстати, вполне европейского вида город, если не учитывать торчащие кое-где среди деревьев и крыш домов тонкие башни минаретов. Впрочем, эта часть города по определению не может быть азиатской, потому что расположена на европейском берегу пролива.

Итак, классика попаданческой литературы: наступил тот самый момент, когда вселенцу наконец-то придется определиться по жизни.

— Так в чем дело?.. — я достал папиросу, вставил ее в мундштук и полез в карман за зажигалкой. — Определяйся давай.

М-да… С чего бы начать? Для начала, меня совершенно не колышет то задание, с которым Георгий Владимирович фон Нотбек отправился в Константинополь. Тем более я ничего о нем не знаю. Нет, кое-какие выводы сделать можно, но… Но не нужно. Как бы это кощунственно ни звучало, на грызню красных и белых я плевал с высокой колокольни. Или, если учитывать местные реалии, — с высокого минарета. Даже если вдруг свихнусь и все-таки сунусь, увы, ничем существенным помочь белым не смогу. Реалии таковы, что им сейчас сможет помочь только Господь Бог. Да и то вряд ли он захочет заморачиваться. Возвращаться в Россию — тоже не собираюсь. Нет, для процветания, так сказать, в рядах, я достаточно подкован в коммунистической казуистике, но уж извините, нет никакого желания в разгар карьеры оказаться на Соловках или вообще на том свете. Так что лесом. Хотя могло бы получиться интересно. Я улыбнулся и тихонько продекламировал.

Лев Захарыч вручает петлицы

И рекомендует поторопиться.

Финны напали, чтоб сдохнуть, паскудам!

Надо агрессору дать по заслугам.

Браунинг верный и кортик точеный,

Бывший мошенник и заключенный,

Потом эмигрант, и нарком, и зэка

Грудью своей остановит врага!

Рядом — жена-комиссарша-княгиня,

Едет герой на войну на машине.

Звезды в петлицах горят у него,

Больше не скажем о нем ничего…^[11]

— Тьфу, мля… — от упоминания чертовой княгини настроение опять упало. — Какая в задницу жена? — Я сплюнул за борт и окрикнул вахтенного: — Любезный, как мне попасть на берег?

— Так мы уже местную лайбу вызвали для вас, — охотно подсказал матрос. — Скоро подойдет. Только больше пары курушей турку за перевозку не давайте.

— Благодарю. — Я опять задумался. О чем речь шла? Ага… В общем, геройствовать на почве изменения исторических реалий, как это делают персонажи очень многих писателей, творящих на популярной ниве попаданческой литературы, я категорически не собираюсь. Вообще геройствовать не собираюсь. Почему? Во-первых, моя тушка состоит из обычной плоти и совершенно не застрахована от повреждений различными острыми предметами, во-вторых, я не обладаю никакими выдающимися талантами в области техники, военного дела и прочих полезных для попаданца наук, в-третьих… В общем, причин много, поэтому я озвучу самую главную — я не идиот.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

11

Стихи Алексея Штейна.