Экспедитор. Оттенки тьмы

Александр Афанасьев, 2018

Нелегко жить в мире, где ожившие мертвецы – печальная обыденность, а гуманность, закон и порядок стремительно становятся устаревшими понятиями. Однако жителям города Ижевска и окрестностей удалось сохранить оазис спокойствия посреди гибнущего старого мира. Неудивительно, что Александр и его команда, возвращаясь домой после нелегкого рейда на территорию бывшей Украины, надеялись на то, что жестокие бои остались позади. Но их ждала встреча с новым врагом, намного более опасным, чем полчища зомби и банды озверевших националистов…

Бывшая Россия, Ижевск

Девятьсот восемьдесят пятый день Катастрофы

На больничке я провалялся четыре дня, на всякий случай каждый день меняя палату и ФИО пациента. Все-таки хорошо, когда связи в больнице есть.

Через четыре дня меня выписали на амбулаторное, прописали натирания и дорсенваль — самое оно, сердце только так этот дорсенваль сажает. Еще Элинка откуда-то притащила повязку из собачьей шерсти — и туда же можно тряпку с мазью накладывать… бом-бенге, так, по-моему, называется. Вот в таком виде — я и вышел из больницы — работать, депутатствовать и, возможно, отмахиваться от пуль.

Первый день как раз ушел на разгребание депутатских запросов — хорошо, что девочки с приемной кое в чем помогли. Потом поехал в МВД и формально дал показания. Рассказал все, как было, за исключением Мешка — типа Новосельцев сам вышел на меня. Зачем? Я сказал, что у него были подозрения в связи со злоупотреблениями при закупках, и он просил помочь разобраться в заводской кухне.

Выстрел в Новосельцева я признал, но сказал, что он к тому времени был мертв и поднялся. Это любая самая примитивная экспертиза установит, тут скрывать нечего — приравнивается к самообороне. Человек после смерти в глазах права теряет все права.

Поверили? Понятия не имею, в любом случае связываться не решились. Судя по всему, попытаются замять. Замминистра снайпер убил — а следак совсем желторотый. Это как вообще так? А вот так.

Пошел к директору, на сей раз меня без очереди пустили…

Директора на «Ижмаше» — были разные. Легендой был Белобородов Иван Федорович, дважды Герой Соц — труда, еще до него был Новиков — он был директором всего два года, но затем — в течение пятнадцати лет был заместителем председателя Совмина у Косыгина — и завод помнил. Удмуртия тогда как сыр в масле каталась, превосходя все соседние регионы. Кто на завод в командировку приезжал — уезжая, святое дело — один-два круга сыра с собой. Сыра-то нигде нет, а в Чулке — это тогда главный продовольственный магазин города — свободно лежит, бери. Это потому, что у нас сельское хозяйство не запороли, и не только промышленность поднималась — но и сельское хозяйство не бедствовало. Это давняя, кстати, традиция, еще в царские времена оружейники огороды и скотину держали, и потому большевиков в семнадцатом не поддержали — и так все устраивало. Но Ижевск, что характерно, стал Ижевском, каким мы его знаем, именно при советской власти.

А потом наступило запустение. В принципе ничего не было бы плохого, если бы пришли на завод олигархи — по крайней мере хозяин не дал бы воровать. Но пришел Сельский. Пятнадцать лет он грабил государственное предприятие, разворовал все, что только можно было, — по заводу легенды ходили, как его сын ходил по заводоуправлению с расстегнутой ширинкой и пьяный. А республику в это же время возглавлял Зайцев — профессиональный лжец, демагог, вор. Он действовал по принципу — пусть вокруг будут одни ничтожества, зато мне не будет альтернативы. Он угробил не только «Ижмаш» — он угробил всю промышленность республики. Не давая ничего приватизировать (при этом коммунистом он никогда не был), он делал это для того, чтобы сохранять когорту директоров — воров, верных только ему. И делал это, пока мог. И пока не поссорился с Сельским.

Парадокс — но Зайцев и Сельский — и уничтожили друг друга. Когда Медведев дал команду подыскивать на пост главы Удмуртии другого человека — Сельский решил, что пришел его час, и зачастил в Москву — его покровителем был выходец из питерской команды Клепкин, на тот момент — представитель президента в Северо-Западном округе. Об этом доложили Зайцеву, того это выбесило, и он приказал уничтожить Сельского во что бы он ни стало. Решил дело случай — на завод приехал Путин, тогда в ранге премьера. До этого на завод привезли для изучения трофеи с грузинской войны, в том числе пулемет «Негев». Сельский обнаглел до того, что приказал стереть с пулемета израильские клейма и выставить его в линейке как продукцию завода. Зайцеву сказали об этом — понятно, что у Сельского на заводе было немало врагов, многие на его должность метили. Зайцев довел об этом до премьера, того это выбесило, и он приказал уволить Сельского в двадцать четыре часа. Его уволили, а меньше чем через год — арестовали. Дело довести до суда не успели — умер, ему за семьдесят уже было. В день ареста Сельского — на заводе многие праздновали.

Затем было еще два директора, затем, видимо, пришли к правильному выводу, что государство завод не вытянет, воровство в таком случае неистребимо, и решили поступить так же, как с ЗИЛом — отдать частному капиталу. Это дало результат, и довольно быстро — перед Катастрофой как раз завершили перевооружение и навели порядок с качеством — Сельский довел до того, что из десяти образцов условно качественными были от одного до трех. Перед Катастрофой — качество приблизилось к советскому уровню… хотя до него не дотянули. Не просто так — популярностью пользовались обычные «АК-74» лохматых годов, вот там качество — так качество.

Кстати, с перевооружением тоже были проблемы — нам пришлось в авральном порядке частично восстанавливать старые производственные линии, что в печь еще не пустили. Потому что обрабатывающие центры — работают до первой поломки, а дальше?

Сейчас завод был в собственности республики, настоящие собственники так и сгинули где-то. Работал он также на республику, и трудовой коллектив, его наличие сильно помогало поддерживать товарообмен. Но автомат — это вещь, которую покупают один раз — и на годы. А вот патроны нужны постоянно, и их не покрутишь на коленке, как гладкие…

В этот раз на совещание пустили без очереди, в кабинете генерального собрался костяк завода. Технари, внедренцы, логисты. Не было только продаж — смысла нет. За продажи сегодня выступлю я.

На меня — смотрели с интересом, все знали, что недавно приключилось. Стрельба, а потом еще отбиться от монстра — сейчас такое редко уже случается, все-таки порядочно окрестности зачистили, да и жить уже научились так, чтобы проблем таких не возникало. Но вопросов не задавали лишних — потом, после совещания, отбиваться придется.

Вышел к стенду, коротко рассказал о результатах поездки, об открывающихся перспективах развития. Все-таки целый регион, находящийся в полуосаде. И оружие там востребовано, как и многое другое. А на обмен можно хотя бы и зерном брать — картошка реально надоела, в горле комом стоит.

Упомянул и о том, что есть возможность привлекать людей на защиту родного края. Не забыл упомянуть и то, что ход там откровенно бандитский.

–…короче говоря, главной проблемой я вижу пройти мост через Волгу, дальше — дорога живая, можно катиться прямо до самого Донбасса. Обойти тоже нельзя — если пытаться везти баржами, спровоцируем войну. Рано или поздно вопрос с ваххабитами на том берегу Волги придется закрывать, но пока — проще и дешевле проплатить. Остальное, по моему мнению, должно пройти штатно.

— А если бандиты попробуют отбить груз? — спросил генеральный. — Все-таки целый состав с оружием.

— Вопрос решаемый. Мы только с такими покупателями дело и имеем, знаем, как с ними работать. Передачу организуем на нейтральной территории, подстрахуемся. Кроме того — они рассчитывают на новые поставки.

— Зачем им столько?

— Война. Ну и торговать.

— Торговать с кем? С хохлами? С чеченцами?

Ну да. Калабин Василий Викторович, главный инженер. Подпольная кличка — «Последний коммунист». К семидесяти мужику, а не поумнел.

— Василий Викторович… а что в этом такого страшного?

* * *

— Смотрите, чеченцы от нас далеко, украинцы еще дальше. А дончане — живут там, рядом с ними. Скажите, в сорок втором кто-то с завода Гитлеру оружие отгружал?

Зашумели.

— Саш, ты это… — сказал генеральный.

— А я не перегибаю. Я просто о чем хочу сказать. Все знают, кто такие чечены. И все знают, кто такие укрофашисты. Все знают, что будет, если они силу возьмут, так?

* * *

— И если кто-то там, зная это, все равно будет им оружие из-под полы продавать, а другие видеть это и молчать, значит, все они заслуживают того, что с ними в итоге произойдет.

Наверное, зря я разошелся. Просто задалбывает иногда. Да еще это покушение…

Про себя надо думать. Про других — потом.

Потом еще раз двинули на четырехсотую площадку вместе с Бекетовым как раз — окончательно определиться с расстановкой оборудования.

— Василий Викторович, — улучив момент, сказал я, — вы извините, если что не так. Вспыльчив бываю, признаю.

— Да я-то что… — Бекетов, старый, седой, еще советской закалки инженер и руководитель, посмотрел на меня: — Я, можно сказать, вторую жизнь живу, пригодился вот на старости лет. А как вы будете жить — это уже ваше.

— Что же вы так, Василий Викторович? — сказал я.

— А как еще, Саша? От Союза отказались, человек человеку волк, моя хата с краю — вот и хлебайте теперь. Ох, расхлебаете…

Больше мы на эту тему не говорили.

— Элин…

Настроение было не очень. Точнее — дурное совсем.

— Почему все так хреново, а?

Передо мной стоял чай. Мой любимый… сколько еще осталось? Немного. Потом и чая не будет.

— Почему мы так и грызем друг друга? На карачках ползаем, а грызем.

Я посмотрел на нее.

— У тебя на работе гадюшник. У меня…

— Мы живы.

— Мы — да. Пока — живы.

— Саша, ты хоть и депутат…

— Да знаю я. Спать пошли…

На пороге кухни вспомнил:

— Элин.

— А?

— Могут прийти. Ты помнишь, что должны сказать?

— Помню я, помню.

— Если придут и не скажут — стреляй. И чтобы рука — не дрогнула. Кто бы это ни был, Элин. Кто бы это ни был.