Экспедитор. Оттенки тьмы

Александр Афанасьев, 2018

Нелегко жить в мире, где ожившие мертвецы – печальная обыденность, а гуманность, закон и порядок стремительно становятся устаревшими понятиями. Однако жителям города Ижевска и окрестностей удалось сохранить оазис спокойствия посреди гибнущего старого мира. Неудивительно, что Александр и его команда, возвращаясь домой после нелегкого рейда на территорию бывшей Украины, надеялись на то, что жестокие бои остались позади. Но их ждала встреча с новым врагом, намного более опасным, чем полчища зомби и банды озверевших националистов…

Подмосковье

Первый год Катастрофы

— Ну проезжай, б…! Чо встал!

* * *

— Песдюк!

Видимо, Леха — наш водила — сказал это громче, чем следовало, потому что впереди обозначилась движуха. От одного из джипов, явно угнанного, потому что без номеров — отделились два мена и направились к нам. Оба лысые, точнее не совсем лысые — пушок по всей голове равномерно пробивается. Только с кичи снялись. Тот, что первым идет, — похоже, без всего, на руках партаки блатные. Второй чуть отстает — у него «АКМ». Огражданенный это «ВПО-136» или боевой «АКМ» — хрен его знает.

— Саня.

— Вижу.

Сам я достал из кармана — у меня тогда нормальной кобуры не было, а штаны от «Хеликон» позволяли в кармане ствол носить — большой «Зиг-Зауэр 226».

Конечно, не родной — родной фиг себе позволишь, это тебе не старые добрые времена с долларом ниже тридцатника, когда даже «Найтфорс» казался не таким уж и дорогим. Китай, но хороший Китай. В Китае вообще оружие лучше, чем о нем думают — там нет частников, и все оружие без исключения проходит военную приемку. А испытательный патрон в Китае в полтора раза мощнее нашего. Так что нравится мне китаец всем, кроме магазина — щечки острые, запросто палец порезать можно.

Кладу руку с пистолетом на колени. Снаружи не видно, и хорошо, что не видно — ни к чему. Угрожать смысла нет, сейчас каждый сам себе босс. Но если придется стрелять — то стрелять придется быстро. И не только по этим двоим — но и по тем вон петухам топтаным, которые машины поставили посреди всей дороги и с понтом разговаривают, а другие подождать должны, пока боссы перетрут.

Но мне пофиг до их раскладов. Я ждать не собираюсь.

Блатной подошел со стороны водилы. Второй встал перед машиной со своим «калашом». Дурачок, думаешь, нас «калаш» испугает — мы его делаем, чего его бояться. Если чо, ты же первый под колеса и попадешь. Не понял, бычара, что сейчас авторитет ни тебя, ни босса твоего — не пляшет, каждый как может, так и выживает. И вот эти понты с перекрытой дорогой реально могут худо кончиться.

Но до них еще это не дошло. Выкобениваются гады…

— Че ты сказал?

— А что я сказал?

— Не, повтори, че ты сказа…

Блатной сглотнул окончание слова, потому что только что до него дошло, что с пассажирского ему прямо в лобешник смотрит ствол.

— Братишка, убери машину, дай нам проехать, — сказал я.

* * *

— Прими по-братски, торопимся очень. Встреча тут у нас.

Базар тоже надо уметь тереть, тут каждое слово — в жилу. Видели, как сидявые разговаривают — как заторможенные, потому что каждое слово может иметь последствия. Здесь не зона и понятия не зоновские, но следить за словами надо не меньше. И взвешивать — что и как сказать. Потому что сейчас у каждого, кто выжил, — ствол. А закона нет совсем — гикнулся закон вместе с остатками тех, кто его поддерживал. Они первый удар на себя и приняли вместе с врачами — выезжая на вызовы и не зная, что укус — это смерть. А потом и жизнь — но такая, что врагу не пожелаешь, в виде полуразложившегося, но каким-то чудом живого трупешника.

Беспредел сейчас на Руси. Такой, какого со времен Емельки Пугачева не было, а то и похуже. Зоны разгромлены, углы все разом откинулись — в том числе пожизненники из «Черного дельфина» и тому подобных мест. В зонах уцелели все — их, от того что происходило на воле, уберегла запретка. Многие стакнулись с бывшими ФСИНовцами — понятное дело, еще до всего этого кто-то же чай, колбасу, водку, мобилы таскал, верно? Теперь они и есть главные. Почти везде.

Братишка — так часто друг к другу обращаются военные, а неуставные черные флиска и штаны от «Хеликона» — указывают на спецназ или что-то подобное. Контора, с какой лучше не связываться. Прими по-братски, и в целом дружелюбный тон — так и надо, вроде как не прогибаешься под давлением, а вежливо высказанную просьбу исполняешь. Встреча тут у нас — значит, мы не залетные какие-то, не сами по себе, на базаре нас ждут, и если чо — выедут сюда. И предъявят. А так как на базаре тоже авторитетные люди — еще неизвестно, чем кончится эта терка. Так что лучше и в самом деле уступить.

Ну а с ходу пистолет в лобешник — это намек на то, что мы ни перед чем не остановимся. Если что — тупо помножим на ноль, и привет.

— Прими по-братски, — повторил я.

Блатной нехорошо ощерился, начал отходить…

С заднего сиденья просунулся ствол автоматической винтовки триста восьмого калибра, я чуть пригнулся, чтобы под выхлоп не попасть, и коленом — подтолкнул дверь. Винтай мой, попользоваться дал. «Сайга 308-50», с длинными, на двадцать пять магазинами, дульником СКОС-5 и коллиматором от ЭОТЕК. Серьезная штука, из нее и охотиться можно, и в бой с ней идти. На стрельбище она вблизи поппер валит вместе с установкой.

Отходит. Что-то бросает корешам… закусимся?

Второй — тоже отходит. Но нормально, не задом. Понимаю, что пронесет. На дороге — погнаться бы могли, но тут не погонятся — рынок рядом. Базар. А на базаре за погоню — без вопросов башку свинтят.

Так… крузак мигнул красными, начал сдавать. Выдохнул.

— Осторожнее…

Трогаемся и мы. Палец на спусковом. На нас смотрят во все глаза, взгляды нехорошие, злые. Но я уже понимаю — пропустят. Это раньше они были королями. Сейчас любой задрот — терпила — может достать из своего «Рено-Логан» полученный от военных «ППШ», да и прочесать всю эту мафию хорошей очередью. Как там говорится — все умирают? Да, но те, кто это говорит, как-то не подразумевают, что смертны и они тоже…

Проходим машины, чуть набираем скорость — чуть, потому что лагерь рядом. Бондики мрачно смотрят на открытую дверь нашего крузера, на наскоро вваренную «иракскую» защиту стенкой и на рыло «ПКМ», смотрящее на них…

Аллах акбар, если вам так нравится…

Короче говоря, были мы тут по делу…

У меня родственники во Владимирской области. Я, как только выдалась возможность, мотанулся… их, понятное дело, не задело. Почему? Отличный вопрос. Когда я совсем еще сопляком летом по полям и перелескам тут гонзал — автобусы на райцентр ходили четыре раза в день. Потом, когда я последний раз тут был — автобусы ходили два раза в неделю. А потом — они вообще перестали ходить, можете себе такое представить? Мне на моем развитом и относительно цивильном Урале — себе такое представить было сложновато. А тут — пожалста. Сто семьдесят километров от Москвы — и автобусы не ходят. Круче того — они и в райцентре не ходят, то есть в городе нет общественного транспорта. То есть вообще нет. И — ипать-колотить — поездов тоже нет, потому что город стоит на ветке до Иванова, а Иваново — это самая что ни на есть нищета. Как так получилось, я не знаю — но это так. Раньше ходила от Москвы до Иванова «Красная Талка» — а сейчас вроде какой-то прицепной вагон с тепловозом ходит, и все. И то не всегда. Вот как может быть так, что у целой области нет сообщения с Москвой, не ходит поезд. А вот так и может. Мне с моим «Италмасом», который еще и ходит удобно — вечером выехал, утром в Москве, — тоже не понять.

И потому — какие зомбаки, о чем вы говорите.

Первые заболевшие, видимо, попали в город с единственным автобусом, который еще ходит. Это автобус на Москву, и там аншлаг — потому что население города ездит в Москву работать кассирами и грузчиками в гиперах — кому удается подняться, в город уже не возвращается, переезжает. Но их было немного, а кроме того — автовокзал расположен в низине, к городским постройкам резкий подъем, а новообращенные зомбаки этого не любят — резких подъемов и спусков. Падают они, не держат координацию.

Я успел позвонить сеструхе, сказать как есть — ну они и телик посмотрели. А она врач, так что удалось избежать эпидемии в больнице и принять вовремя действенные меры к изоляции укушенных. А муж ее — замглавы, он как раз организовывал эвакуацию в сельскую местность. Домов пустых стояло много — где-то москвичи купили, где-то забросили, где-то кавказцы ради подмосковной прописки. Так как-то и выжили — тем более земля там жирная, черноземный клин как-никак…

Но тут…

Это была спортивная база в Подмосковье, где — говорить не буду. Потому что она использовалась… так сказать, рядом заинтересованных лиц как перевалочный пункт и как лагерь подготовки для отправки людей и имущества на Донбасс. Какого имущества? Да того самого, первый день, что ли, живете?

А до этого она использовалась одной известной ОПГ для подготовки бойцов. Как там… здрасте, мы с Новокузнецка. А что сразу с порога угрожаете?

Сейчас, после всего, что случилось — понятно, что матчасть на Донецк никто не отправил, а было тут ее очень немало — война как никак. Те, кто рулил этой базой — а они были за штат выведены на всякий случай — решили, что ловить на Донбассе по-любому нечего и надо примеряться к новой жизни, как она есть. Тем более что место было довольно дикое, зомбаков тут не было, а вот решительных людей хватало. Потом сюда же — подгребли люди Януковича, люди Курченко, люди с харьковских групп. С ментовки люди.

И сложилось что-то вроде базы. Где и пересидеть можно, и продать, и купить. А так как народ был отмороженный — то продавали и покупали всякое…

Сталинские еще ворота, со звездой и потемневшей, облупившейся от времени краской, БТР внутренних войск. Это проходная. Около нее — тоже торг и вообще всякое движение — но внутрь пускают не каждого. Некоторые уже землянки роют — потому что рядом с вооруженной силой лучше.

В поле — штрафники, проигравшиеся, наверное, или просто упоровшие косяк — ставят заграждение.

Леха подрулил, просигналил. К нам пошел боец ВВ или Нацгвардии, как сейчас. А спорнем, что краповый берет он левый натянул?

Ладно. Сейчас все можно.

— Кто, к кому?

— Кабаном погоняют, — я назвал свою старую кличку, — к Александрову. Он не выехал никуда, случаем?

— Сейчас узнаю, ждите…

Понятное дело, нас ждали — взяли патронами за въезд и пустили. Заодно заставили под роспись ознакомиться с правилами поведения на базаре (чую, кто-то из военных ставил, только им придет в голову сейчас журнал заводить) и подтвердить, что мы не собираемся торговать. Это потому, что въезд стоил по-разному — для тех, кто продает, намного дороже, чем для тех, кто покупает. Оно, по-моему, правильно, покупатели нужны — только как быть, к примеру, с бартером? Кто тут продает и кто — покупает?

Торг кипел своей обычной, веселой и разухабистой жизнью… при этом еще и расширяясь. Деревья вырубали и тут же рубили на дрова и продавали армянам, которые взялись тут людей кормить. Тут же корчевали пни, какие-то гаврики заливали столбы под ограждение, ограда была тут же небрежно сброшена — зелененькая, такие вокруг школ делают.

Торговали по-всякому, и с машин, кто-то уже постоянной точкой обзавелся. Народ самый разный, кто-то даже из бизнеров, которым повезло выжить, кто-то из мародеров — вывозили склады и вставали торговать. Направо — были бывшие спальные корпуса, переделанные в гостиницу и администрацию рынка, налево — удивительно, но успели из быстровозводимых возвести что-то вроде большого коттеджа, над которым красовалась гордая надпись KAZINO. Вот так, с ошибкой — но для торгового люда сойдет.

Примета времени — в одном углу на машине стояли клетки с зомбаками, какой-то шустрик брал за просмотр деньги. Интересно, есть еще люди, которые за это деньги платят, кому это не надоело до блевоты?

Мы встали на стоянку… стоянка была просто куском земли, разровненным трактором и огороженным. Наш крузер был далеко не самым богатым… так, один из. Вообще джипов было полно, от «Нивы» и до «Бентли», на котором явно какой-то дурак ездит. Почему? А сломается — он в Англию за деталью мотнется? Самые умные — уже на «Нивы» и «УАЗы» пересаживаются.

Еще примета времени — БТРы, «Тигры», военные машины. Это военные, они тоже приехали торговать. Вообще военные повели себя по-разному. Кто-то начал организовывать вокруг себя людей и строить какое-то подобие новой жизни. А кто-то и по-другому себя повел. Были и те, кто повел себя сильно по-другому.

Почему? Потому что раньше служба была делом подвижническим, чем-то вроде монашества. А вот когда резко, в разы подняли денежное довольствие — тут на службу пошли самые разные люди. С самой разной мотивацией. Простой лейтенант получает в месяц полтос, знаете, что это для глубинки? Нет, конечно, и нормальных людей тоже достаточно пришло, и держать военных на нищенском довольствии не вариант — кто не кормит свою армию, кормит чужую. Но факт — что в армии много разных людей оказалось. От пофигистов, которым капает полтос в месяц на карточку, и отлично. До людей из глубинки с готтентотовским видением мира. Когда я украл — это хорошо, когда у меня — плохо.

Вот такие и ездят тут торговать.

— Как обычно, — бросаю я. Не первый базар — и все, кто что делать — знают. Правила поведения — от длинного магазина отомкнуть и патрон из патронника долой — а вот короткое можно в полной боевой держать, главное — в кобуре. Потому что в любой момент можно на зомбака нарваться. Что самое плохое — зараза не только через укус передается, это уже выяснили. Умер, от чего угодно — пуля, сердечный приступ — и ты поднимешься.

Правда говорят, эта зараза лечит все вирусное — от насморка до СПИДа. Но утешение небольшое.

— А!!

А вот и Жэка. Он всегда артистом был. Погорелого театра.

Хлопаем друг друга по рукам.

— А! А! И вот так! Опа!

— Не забыл?

— А… как забудешь. Пошли.

— Ну чо, Жэк. Как дальше жизнь ломать будем? Чо делать-то?

— Чо делать, чо делать. Сымать штаны и бегать.

— Далеко не убежишь.

— Оно так.

Я отхлебнул из своей кружки чая. Скривился.

— Чего, не вкусно?

— Не. Зуб ноет…

— Так щас мы его. Тут у нас врачиха теперь есть, кабинет целый.

— Да погоди ты…

* * *

— Москва все?

Жэка развел руками.

— Ну а как? Четырнадцать миллионов было. Плюс приезжие. Как минимум десять миллионов зобмей. Не зачистишь.

— А мы свою округу чистим.

Жэка принужденно рассмеялся.

— Ну, так вы уральские, всегда пацаны хватские были.

— А я по-серьезу. В Москве столько ништяков…

— Было да сплыло.

Жэка достал коньяка, плеснул немного себе, посмотрел на меня. Я покачал головой.

— Тут политика. Сейчас все группы из Москвы вышли — все. Она ничья. По факту сейчас идет вывоз трофеев. Относительно организованный. И если кто-то сделает попытку подгрести все под себя…

— Тот станет врагом сразу всем.

— Ну, вот. Ты всегда умным был.

Да я знаю. Только что с того.

— Кто сейчас при делах?

— Да по-разному. Военные создают центры спасения, присели в своих городках — но, думаю, будущего у них нет, не умеют они дела делать. Понавесили себе на шею всякой шелупони… не, не выйдет. Остальное… самые разные люди, Сань. От воров в законе, которые, кстати, отнюдь не на первом месте, — и до деловых с Газпрома, Роснефти и прочего. Сейчас такое время, кто что может, тот то и делает, Сань.

— Понятно дело.

Я снова отхлебнул поостывший чай.

— А у вас как?

— А у нас — как и раньше, без зомбей.

— Что — реально отбились?

— Реально.

— Ну, вы даете…

Да я знаю. Даем стране угля. Только одно, Жэк, шелупонь — это люди на самом-то деле. И без них — будущего-то как раз и нет. В борделе дети не родятся.

Ладно…

— А старшие у вас кто?

— С заводов, с ФСБ люди, — неопределенно ответил я, — а что, хохлы тут? Со своими связь наладили?

— Наладили. Только их на хрен послали. И знаешь… я бы тоже послал. Сидят сейчас, горилку пьют — кто живой остался.

Вот как…

Надо сказать, на хохлов у меня были определенные… скажем так, надежды. Сейчас ведь все по звезде пошло. И каждый может занимать любое положение — как в Америке на Диком Западе.

У нас в Москву перебралась целая элита одной из крупнейших в Европе стран. И не самая плохая, надо сказать, элита. Многие — очень неплохие управленцы. Просто с народом не повезло. И я знаю, что говорю — пришлось пересекаться.

Бывали в Кривом Роге? Я бывал, могу сравнивать. Там за годы ВООБЩЕ НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЛОСЬ. Ты приехал в город через десять лет — он такой же, только еще более обшарпанный. Ничего не строится, ничего нового не открывается — причем заводы работают, и какие заводы. Просто все выгребается под ноль. Так работают днепропетровские — упаси Бог под них попасть. Реально — задница…

В Донецке — да, там люди непростые были. Но люди. Вообще Донецк изначально, еще в девяностые, строился как конгломерат, где все принадлежит одному человеку или группе. Это был Ринат, да. Но разница между Ринатом и тем же Коломойским, надеюсь, его таки зомбаки сожрали — что Ринат и вообще донецкие реально много делали для своей малой родины. Днепропетровские выгребали все под ноль, людям дыхнуть не давали. В Донецке такого не было.

До войны знаете какой был Донецк? Там ведь и тысячу евро зарплату реально было найти. Строилось немало, конечно, не так, как в России (у меня друг еще с тех времен перебрался в Россию, первым его шоком было количество кранов над городом), но много. Открывались какие-то клубы, кафе, под ЧМ Ринат подарил родному городу стадион, а Янукович и Азаров сделали аэропорт, да какой — региональный хаб, с ним только Борисполь мог сравниться.

А потом война была. И кстати, во время войны Ринат реально помогал Донбассу, гуманитарку туда отправлял. Если бы война шла в Днепропетровске, думаете, Коломойский хоть на копейку бы помог? Хрен! Днепропетровские и до войны себя вели не как хозяева, а как оккупанты, все, что было под ними, не развивалось, ничего не строилось — тупо вынимали все деньги, какие возможно вынуть, и все. Не просто так Днепропетровск утратил статус города-миллионника. И не просто так на Донецк войной пошли.

Ладно, не тема это. Суть в том, что я с донецкими в изгнании пересекался. И потенциал в них видел. Сейчас такое время — нужны друзья. Если через них бы выйти на связь с оставленной ими родиной, предложить…

Но это уже значения не имеет. Раз послали — то и говорить не о чем. Можете дальше алкоголь пьянствовать, разрешаю.

— И хрен с ними, — завершил тему я, — тогда вот что, в Коврове — кто?

— Военные.

— Перетереть с ними можно? Организуешь?

— Ну…

— Внакладе не останешься.

В Коврове делают пулеметы. Всех типов — и обычные, и крупнокалиберные. Раньше второй завод был в Златоусте, но там все растащено. А пулеметы лишними не будут. Как и крупнокалиберные снайперские винтовки. Как и ракетные комплексы.

Короче говоря, если мы подгребаем под себя тему с оружием — то и пропускать мимо такое нельзя. Договариваться надо либо под себя, либо по крайней мере договариваться о ценообразовании.

— От них люди есть, перетрешь.

— Рахмат. Ну а чего сам-то?

— А чего — сам? Сегодня так — жив, и слава Богу…

Оно так.

Военные оказались на месте, в административном корпусе, там обо всем перебазарили — конечно, слова сейчас дешевы, но любой умный человек буром переть не будет, предпочтет договориться. Вышли… перед админкорпусом был памятник… пионер с горном, обшарпанный, но целый, не отломали ничего. Так я и встал, на него смотря… а чего смотрел — и сам не понимаю. Может, потому что это из той, другой, жизни, которую мы ни хрена не ценили и за что ее навсегда потеряли. Может, потому что рядом с ним стоял автобус, школьный бывший — и около него какой-то гражданин с Северного Кавказа (азер скорее всего) договаривался о покупке оптовой партии баб…

Конец ознакомительного фрагмента.